| Это очень хорошо понимали составители похвальных слов русским святым, и потому обратили на этот род проповеди особенное внимание 2 . В описании жизни святого они не опускали ни одного случая, чтобы вывесть из него христианское наставление; призывая почтить память Преподобного, они убеждали своих слушателей и читателей подражать ему в своей жизни и любили долго останавливаться на тех примерах из жизни святого, которые касались близких вопросов времени, чтобы похвалою добродетели святого поразить недостатки в современном обществе и тем вызвать слушателей к исправлению. Описание жизни строгого подвижника всегда давало повод составителю жизнеописания прославлять его за нестяжательность – важный вопрос того времени 3 . Описание жизни святого князя или инока, вышедшего из высокого боярского или княжеского рода, давало проповеднику случай подробно говорить о ничтожности здешней славы пред славою небесною, о добром воспитании детей в укор воспитанию детей боярских, имея в виду малолетство Грозного 4 ; о необходимости боярам вести порядочную жизнь, имея в виду своеволие бояр 5 ; об обязанностях великого князя в отношении к Церкви и государству, имея в виду недостатки в жизни и действиях современных государей 6 . Обличения здесь не были резки и прямы; но они очень были понятны читателю или слушателю жития святого. В похвалах святым, в описаниях их подвигов проводились даже такие наставления, которых мы не встречали ещё в других письменных памятниках того времени: не попадалось ни одного поучения из XV и XVI века, в котором бы подробно и ясно раскрывался вопрос о воспитании детей, как он представлен во многих древних жизнеописаниях святых подвижников. Замечательно, что в жизнеописаниях святых под видом похвалы святому проводились такие взгляды на многие современные вопросы, которые теми же писателями в других случаях не могли быть высказаны открыто и за которые они нередко подвергались заключению. Зиновий Отенский , так уклончиво отвечавший на вопрос приверженцев Феодосия Косого – о законности пользования монастырскими имуществами и в ответе им защищавший практику Церкви и древние русские церковные законы даже с укором Вассиану и Максиму Греку , в словах своих на память Соловецких чудотворцев проводит мысль, совершенно согласную со взглядами Вассиана и Максима 7 . |
| В 30-х годах гуннский племенной союз переживает внутреннюю трансформацию, по сути, все гуннские племена и огромное количество германских племен оказываются подчинены единому гуннскому вождю. Поначалу это был вождь Руа, а потом его власть наследуют его племянники – Бледа и известный как «бич Божий» Атилла. В 40-х годах V столетия Бледа и Атилла становятся настоящим кошмаром Восточной Риской империи. Свободно пересекая дунайскую преграду, гунны грабят балканские провинции и неоднократно доходят вплоть до Константинополя. Для того чтобы спасти свою столицу и спокойную жизнь своих граждан, император Феодосий II вынужден выплачивать Атилле колоссальную денежную дотацию, которая разорительна для имперской казны. В итоге ужас от Атиллы будет велик настолько, что византийская дипломатия даже предпримет попытку избавиться от гуннского вождя. В 448 году посольство поедет из Константинополя в ставку Атиллы в Панонии, территории современной Венгрии. Мы отлично осведомлены о ходе этого посольства, так как до нас сохранились записки одного из его участников – византийского дипломата Приска Панийского. Эти послы пытались убить Атиллу, однако их миссия провалилась. К счастью для Восточной Римской империи, в начале 50-х годов Атилла обращает свой взгляд на еще не до конца разграбленный запад: с востока уже было практически нечего взять. Он потерпит поражение в битве на Каталаунских полях в Галлии, потом разорит Северную Италию и наконец умрет. А буквально через год после его смерти распадется и гуннский племенной союз. В битве при Недао германские варвары, находившиеся у гуннов на положении холопов и кормившие эту паразитарную орду, обрели свою свободу. Часть гуннов откочевала на Нижний Дунай, часть вернулась в Северное Причерноморье. Проблемы империи на Дунае сохранились, однако их масштаб явно уменьшился. После распада гуннской орды самой серьезной опасностью для империи на севере становятся племена остготов, только что освободившихся от гуннской власти. В 70-е, 80-е годы V столетия целых две племенных конфедерации остготов под предводительством двух Теодорихов – Теодориха Косого и Теодориха, сына Теодемунда, – проникнут на территорию империи и будут разорять балканские провинции, периодически требуя у империи денежных выплат и почетных постов и назначений от императора для своих вождей. Тем не менее и с этой напастью империя справится: остготы будут переправлены на запад, где Теодорих, сын Теодемунда, Теодорих Великий в дальнейшем создаст остготское государство в Италии. |
| Все эти «избрания Данииловы книги», как иногда называются в рукописях извлечения, делавшиеся из некоторых слов соборника м. Даниила 1574 , самым осязательным образом показывают насколько важны были для своего времени некоторые его сочинения. Они служили для того времени кодексом или, как характерно выразился П. Строев, «церковною энциклопедию» 1575 куда всякий мог обращаться для справок и откуда он удобно мог делать выписки, необходимые в виду тех или других недоумений, возникавших на почве церковных споров, так обычных для XVI века. 3амечательно при этом то, что в пользовании словами Даниила лежит известная идея, обусловливающаяся религиозными движениями и вопросами XVI в. Заимствования книжников распространяются не на все слова соборника м. Даниила в одинаковой мере, а в выборе их проглядывает обдуманный план. Еретики жидовствующие, слившиеся потом с последователями Феодосия Косого, затрагивали главный основной пункт православного учения – учение о воплощении. Современные православные русские книжники защищают этот догмат от нападок еретиков и между прочими вспомогательными сочинениями обращаются к пятому и седьмому словам соборника м. Даниила, в которых специально трактуется об искуплении и воплощении, и которые притом прямо направлены были против жидовствующих. В то же самое время еретики затрагивали церковную обрядность и скептически относились к церковному преданию. В разрез еретическому вольнодумству ревнители православия ищут опровержений и некоторые из них черпают из третьего и четвертого слов Даниила, рассуждающих о важности церковного предания. В XVI в. долгое время с различных сторон обсуждался вопрос об отношении к еретикам. Возбуждением этого вопроса объясняется обилие, встречающихся в рукописях, выписок из осьмого слова м. Даниила, которое все посвящено вопросу об еретиках. В известной части русского общества XVI века соборник м. Даниила рассматривался как прямое продолжение «Просветителя» Иосифа Волоцкого и ему усвоилось совершенно аналогическое с последним назначение 1576 . |
| Спор между галицкими мещанами и львовским епископом очень рельефно и адекватно передает религиозные настроения и взгляды (а точнее, сумятицу в настроениях и взглядах!) православных горожан. Характерно, что та же самая проблема иконографии вызвала острые споры в Москве в начале 1550-х гг. 544 – незадолго до московских противоеретических соборов, осудивших Феодосия Косого, Матвея Башкина и старца Артемия. Вероотступниками не были ни галицкие мещане, ни тем более Гедеон Балабан, но и те и другой столкнулись с вопросами, на которые само украинско-белорусское духовенство того времени не знало ответа. В самой же постановке проблемы кодификации иконописи, систематизации доктрины, унификации и церковно-догматического истолкования обрядовой практики, как равным образом и проблемы церковных реформ в целом, братства явно опережали православных иерархов и тем самым ставили под сомнение не только внутрицерковные традиции и порядки, но и полномочия, и авторитет высшей иерархии. Сведения о конфликте Гедеона Балабана с Львовскими братчиками и о позиции митрополита Рагозы в этом споре помогают лучше понять, во-первых, почему столь неприязненными были взаимоотношения львовского епископа с митрополитом, а это сыграло свою немалую роль в генезисе Брестской унии. Во-вторых, почему Балабан оказался в 1590–1594 гг. среди сторонников унии и почему его привязанность к унионной идее оказалась непрочной. Собор 1591 г. Попытки церковных преобразований с опорой на духовенство, предпринятые епископами в 1590 г., были продолжены на соборах 1591, 1593 и 1594 гг. О соборе 1591 г. не было почти ничего известно 545 вплоть до обнаружения и публикации П.Н. Жуковичем грамоты соборных «деяний» 546 . Историк подробно осветил и проанализировал всю совокупность сведений о соборе. Поэтому мы можем ограничиться лишь тем, что помогает объяснить генезис Брестской унии. Собор состоялся не в июне, а в октябре 1591 г. Соборная грамота датирована 26 октября, а судные грамоты – 26 и 27 октября. П.Н. Жукович предполагает, однако, что собор начался раньше, поскольку его открытие было намечено на 18 октября 547 . В Брест съехались митрополит и те же пять епископов, что и в 1590 г. (Хребтович, Кирилл Терлецкий, Балабан, Пелчицкий, Збируйский), причем Хребтович в качестве прототрония снова фигурировал на втором месте после митрополита. |
| В своём изложении автор слишком много подчиняется влиянию своих главных руководителей, нередко ограничиваясь лишь их сокращённым переводом. Из мелких недостатков сочинения можно указать на некоторые ошибки в частностях, как напр. когда автор называет Рейхлина (стр. 11) „шурином Георга“ (т.е. отца Меланхтона), тогда как сам же он далее признаёт его „дедом по матери“ и „братом бабки“ Меланхтона (стр. 14). Нельзя одобрить и странное пристрастие автора к иностранным терминам, употребляемым иногда совсем без нужды и не кстати, как напр. „артикулы“, „конфессия“, „рецесс“, „декалог“, „Bedenken“, „absolutio“ и даже „Abendmahe“. Не смотря на указанные недостатки сочинения, в виду того, что автор обнимает свой предмет с достаточной полнотой и обстоятельностью, внимательно изучил свои пособия и даёт надлежащий ответ на поставленный вопрос, труд его может быть признан для получения степени кандидата богословия удовлетворительным“. 13 . Заслуженного ординарного профессора Василия Клю- —99— чевского о сочинении студента Гречева Бориса на тему: „Преп. Нил Сорский и значение его устава скитского жития в истории русского монашества“: „Автор этого обширного сочинения (353 страницы) развивает свою тему в таком порядке: изложив биографические сведения о преп. Ниле Сорском , он передаёт содержание и разбирает основные идеи Нилова устава скитского жительства, потом, выясняя значение скитского жительства по этому уставу в истории русского монашества, рассматривает мнения последователей преп. Нила и их отношение к вопросам современной им церковной и политической жизни России, обстоятельно указывая при этом, как заволжские старцы проводили и изменяли направление своего учителя, и наконец решает вопрос о том, почему идеи преп. Нила не были усвоены его последователями в чистом виде и почему скитское житие по его уставу не привилось к русскому монашеству. Для жизнеописания преп. Нила и разбора его устава, а также для изложения мнений Вассиана Патрикеева, Артемия, Бакшина и Феодосия Косого автор воспользовался значительной литературой, но для определения значения Нилова скитского жития у него не было пособий, которые прямо отвечали бы на этот вопрос. |
| Если они находили и ныне находят благоприятные условия для своего распространения у нас в недостатках нашей внутренней общественной и церковной жизни, то во всяком случае по своему первоначальному происхождению они навеяны были отвне на русскую почву. Они противоречат всем коренным особенностям русской народности, искони отличавшейся искренностью и теплотой религиозной веры. Явившись на Западе, как болезненный плод односторонне рассудочного отношения к истинам веры, неверие, волновавшее западный мир в XV веке, проникло к нам оттуда. Первоначальными посредниками в деле распространения его у нас были евреи, жившие в Польше и Литве. Известно, что основатель ереси жидовствующих, жид Схария, был членом или даже главой литовского еврейского общества и из Литвы прибыл в Новгород для распространения своего лжеучения (1471 г.). Есть исторические указания и на то, что почти все лжеучители, стоявшие во главе партии жидовствующих, были люди книжные и притом имели такие книги, каких не было у православного русского духовенства 56 . Не невероятно, что в числе этих книг, кроме произведений еврейской каббалистической письменности, могли быть и какие-нибудь произведения западного вольномыслия. В период брожения у нас еретических толков жидовствующих впервые появляются апологии наших отечественных церковных писателей, написанные в защиту христианства. До этого времени оригинальных апологетических русских сочинений в защиту христианской религии не являлось в нашем отечестве, по недостатку поводов к тому, и от времени борьбы нашей церкви против жидовствующих таких сочинений сохранилось немного. Известны только «Просветитель» Иосифа Волоколамского, написанный в XV веке против жидовствующих 57 , и «Истины показание к вопросившим о новом учении» инока Зиновия Отенского (ученика одного из ученейших русских писателей XVI века Максима Грека ), написанное в форме разговора против ереси Феодосия Косого 58 . Для настоящего времени эти апологии имеют главным образом исторический интерес. Первая из них специально направлена против ложных иудейских мнений о христианстве. |
| Несомненно, духоборчество возникло на почве протестантизма и в то же время восприняло в свое учение черты и других религиозных сект: в этой секте можно находить следы квакерства, хлыстовства, лжеучений Башкина, Нордеррмана, Тверитинова, Кульмана, Феодосия Косого, мистицизма Еккарсгаузена, кальвинизма, анабаптизма, социнианства, грубого западно-европейского материализма XVII века и даже франк-массонства. В самое же последнее время на нем отразилось влияние и социалистического учения графа Л. Н. Толстого. Организуясь постепенно, долгое время эта секта не имела своего названия. Этих сектантов называли «раскольниками», «иконоборцами», «последователями квакерской секты», «молоканами», «формазонами», «абрагамитами», «богемскими деистами», «гернгутерами» и т. п. Духоборцами в первый раз их наименовал Екатеринославский архиепископ Амвросий. Полюбив это название, духоборы понимали его по-своему, называя себя сынами Божиими, истинными или духовными христианами. Последователи нового духоборческого течения в последнее время стали именовать себя «постниками», «белыми», «христианами всемирного братства». Главным местом распространения духоборчества, как секты, была Харьковская губерния, село Охочее, Змиевского уезда. Полагают, что здесь первым проповедником лжеучения секты был квакер. Кто-бы ни был этот пропагандист духоборчества, бросивший семена рационалистического сектантства в слободе Охочей, Змиевского уезда, но не подлежит сомнению, что он распространял свое лжеучение с необычайною хитростью и энергиею, вследствие чего к концу XVIII века духоборчество охватило уже почти всю Харьковскую губернию. Такому быстрому распространению духоборческого лжеучения в Харьковской губернии, по словам известного ученого профессора Варадинова (стр. 342), много содействовал малороссийский философ Сковорода своими сочинениями, ходившими в рукописях и не понятыми большинством. Этим объясняется и то обстоятельство, что духоборчество было усвояемо в Харьковской губернии не только простонародием, но и интеллигенцией: помещиками и «людьми офицерского звания». Сковорода всю жизнь свою положил на то, чтобы осуществить в себе идеал строгого христианина, неуклонного исповедника истин библейских, беспощадного карателя суетного человека. И этого было достаточно для того, чтобы сектанты узнали его и оценили по-своему. По словам того-же Ливанова (т. IV стр. 367), село Охочее, Змиевского уезда, Харьковской губернии, и в царствование Александра I-ro «по-прежнему было Сионом, откуда выходили проповедники духоборчества». |
| Это очень хорошо понимали составители похвальных слов русским святым, и потому обратили на этот род проповеди особенное внимание . В описании жизни святого они не опускали ни одного случая, чтобы вывесть из него христианское наставление; призывая почтить память Преподобного, они убеждали своих слушателей и читателей подражать ему в своей жизни и любили долго останавливаться на тех примерах из жизни святого, которые касались близких вопросов времени, чтобы похвалою добродетели святого поразить недостатки в современном обществе и тем вызвать слушателей к исправлению. Описание жизни строгого подвижника всегда давало повод составителю жизнеописания прославлять его за нестяжательность — важный вопрос того времени . Описание жизни святого князя или инока, вышедшего из высокого боярского или княжеского рода, давало проповеднику случай подробно говорить о ничтожности здешней славы пред славою небесною, о добром воспитании детей в укор воспитанию детей боярских, имея в виду малолетство Грозного ; о необходимости боярам вести порядочную жизнь, имея в виду своеволие бояр ; об обязанностях великого князя в отношении к Церкви и государству, имея в виду недостатки в жизни и действиях современных государей . Обличения здесь не были резки и прямы; но они очень были понятны читателю или слушателю жития святого. В похвалах святым, в описаниях их подвигов проводились даже такие наставления, которых мы не встречали ещё в других письменных памятниках того времени: не попадалось ни одного поучения uз XV u XVI века, в котором бы подробно и ясно раскрывался вопрос о воспитании детей, как он представлен во многих древних жизнеописаниях святых подвижников. Замечательно, что в жизнеописаниях святых под видом похвалы святому проводились такие взгляды на многие современные вопросы, которые теми же писателями в других случаях не могли быть высказаны открыто и за которые они нередко подвергались заключению. Зиновий Отенский, так уклончиво отвечавший на вопрос приверженцев Феодосия Косого — о законности пользования монастырскими имуществами и в ответе им защищавший практику Церкви и древние русские церковные законы даже с укором Вассиану и Максиму Греку, в словах своих на память Соловецких чудотворцев проводит мысль, совершенно согласную со взглядами Вассиана и Максима . |
| И что убо тебе возглаголю, елико беззаконнуют днесь латинскии сынове, от философии тщетнаго прельщения прельщаеми по Апостолу, о безсмертии души и о наслаждении праведных будущем, и о строении верных от настоящей жизни отходящих, яже вся страждут, занеже последуют паче внешнему диалектическому ведению, неже внутренней церковной и богодарованной философии» (I,247). В пристрастии к внешней философии, в богословском рационализме, в измене общецерковному преданию, приемлемому и усвояемому чрез послушание и молитву, видит блаж. Максим главную причину гибели западных христиан. Его определение церковных догматов, «как внутренней богодарованной философии», весьма характерно. Действительно, дарованное Богом через учение апостолов содержание христианских догматов усваивается внутренним подвигом молитв и созерцания и потому никоим образом не может быть преподано путем внешних схоластических доказательств, ибо, как говорили мы выше, божественное ведение есть область особого мира, особых явлений, а следовательно и особых понятий. – Таким образом, русское богословие в XVI веке носило строго созерцательный характер. Главным условием для правильного понимания Христовой истины признавалось благочестие. При изучении Св.Писания за лучший способ его познания считали молитву. Всякое учение, чуждое Церкви, отвергали без всяких размышлений, хотя бы оно и не противоречило писаниям предшествующих отцов, вполне справедливо полагая, что не может быть истин вне Церкви, которую Господь создал, как столп и утверждение истины... Появление же богословских систем преп. Иосифа и блаж. Зиновия было вызвано возникновением ересей жидовствующих и Феодосия Косого и прежде всего было полемическим движением против врагов Церкви. Чтобы яснее видеть, как тесно примыкали русские богословы в этом отношении к свв.отцам, нужно изложить вкратце знаменитейшие системы последних. IV. Святоотеческие системы христианского учения Полнота божественной истины, доступной человеческому разуму, раскрывается в жизни Вселенской Церкви. |
| До нас не дошли полные сведения о происходивших тогда процессах еретиков, но из отрывочных указаний видно, что в то же время и вслед за тем в Москву был доставлен ряд лиц, причастных к ереси: так, в том же 1555 г. производилось соборное дело против учеников Артемия «новоозерских чернецов» Ионы и попа Аникия Киянского; в 1556 г. против торопчан Федки Жирина «с товарищи», «белозерца» Тим. Сергеева «с товарищи»; чернеца Сергея, по письменному сообщению смоленского епископа Симеона (из игуменов Кириллова-Белозерского мон., 1555–1567); старца Нила Курлятева, друга М.Грека, а следовательно и сторонника заволжских идей «и иных» 2118 . И еще в 90-х годах XVI стол. в Волоколамском мон. содержался «на смирении» некто Василий Курицын «первый грешник пред Богом», быть может один из потомков Федора Курицына, покровителя ереси жидовствующих 2119 . На основании всего сказанного можно заключить, что литературное движение XVI в. по важнейшим церковно-общественным вопросам непосредственно примыкает к произведениям Максима Грека и исходит из них. Сам по преимуществу критик, он возбудил интерес к критическому отношению среди современных ему книжных людей, которое проявилось в двух направлениях, одно из которых стремилось примирить усвоенные ими идеальные требования жизни с бытовыми условиями современного строя (Башкин, Артемий), а другое, расширяя область критического мышления, дошло до отрицания существующего церковного порядка 2120 , хотя основывалось на тех же религиозно-нравственных началах. Можно удивляться, что всех их, как и некогда М.Грека и Вассиана, постигла равная участь, но это еще раз подтверждает, что в тогдашних церковных правящих кругах господствовало полное смешение нравственно-религиозной критики с отступлениями догматического характера, которые притом не ясно понимались. Понятно, что Максим Грек не мог в современном движении не чувствовать значительной доли своего влияния и не опасаться за недавно полученный относительный покой, когда вокруг его падали его друзья (Артемий, Нил Курлятев) и он сам оказался в среде, настроенной к нему крайне враждебно, которая принимала даже деятельное участие в этих новых потрясениях, происходивших на его глазах. Поэтому можно думать, что последний год его жизни (1555–1556) прошел для него крайне неблагоприятно, а прежние невзгоды давно давали себя чувствовать, и 21 января 1556 г. его не стало 2121 . |
|
|
