| Наиболее важными из них являются: 1) Собор во Владимире на Клязьме 1274 г. при митрополите Кирилле II, обративший внимание на существовавшие тогда злоупотребления при рукоположениях на иерархические степени, а также на некоторые недостатки и суеверия народной жизни. 2) Московский собор 1503 г., созванный великим князем Иоанном III, также издавший несколько постановлений относительно злоупотреблений при рукоположениях и устранивший вдовых священников и диаконов от служения в приходских церквах и запретивший сожитие монахов и монахинь совместно в одних монастырях. По вопросу об уступке в казну архиерейских и монастырских вотчин собор дал отрицательный ответ. 3) Так наз. Стоглавый собор, созванный в 1551 году царем Иоанном Грозным для разрешения разных вопросов церковно-общественной жизни того времени. Памятником деятельности этого собора служит дошедший до нас сборник, представляющий собою извлечение из соборных деяний и разделенный на 100 глав, в соответствие царскому судебнику 1550 г., в котором было 100 статей. Так как некоторые определения Стоглава (о двуперстном крестном знамении, о двойной аллилуии, о запрещении брить усы и бороду) являются благоприятными расколу, то долгое время существовало сомнение в подлинности дошедшего до нас сборника; но так наз. наказные списки, содержащие в себе краткое извлечение некоторых наиболее существенных мест сборника, между прочим, и тех самых, которые являются благоприятными расколу, а также свидетельство следующего Большого Московского собора 1667 г., осудившего постановления Стоглава, устраняют это сомнение в подлинности дошедшего до нас сборника. 4) Московский собор 1620 г. при патриархе Филарете Никитиче о перекрещевании католиков, лютеран и реформатов, обращающихся в православие. 5) Большой Московский собор 1666–1667 гг., созванный, главным образом, для разрешения дела патр. Никона, но издавший также ряд определений, из которых одни представляют собою ревизию постановлений прежних русских соборов, несогласных с греческим каноническим правом (так, отменены были определения Стоглава, благоприятные расколу, постановление Московского собора 1620 г., а также постановление о воспрещении священнослужения вдовым священникам и диаконам), другие – положительного характера, между прочим, о заведении метрических книг при церквах. |
| Стоглавый Собор 1551 г. , созванный при Московском митр. свт. Макарии и царе Иоанне IV Васильевиче Грозном, выпустил важный для рус. К. п. документ - Уложение, разделенное на 100 глав (отсюда и его название - «Стоглав» ), где содержались соборные ответы на 69 вопросов, предложенных царем. В Уложении были собраны и систематизированы все нормы действующего права Русской Церкви, источниками которого послужили Кормчая, Устав кн. Владимира, постановления Собора 1503 г., послания митрополитов. Собор предложил епископам и городскому духовенству устраивать школы для подготовки ставленников; мирянам предоставлялась возможность выбирать кандидатов священства. Надзор над благочинием Собор возложил на старост поповских и десятильников , а надзор над ними - на соборных священников, архимандритов, игуменов и протопопов. Вопреки постановлению Собора 1503 г. Стоглав разрешил взимание ставленнических пошлин, но установил для них, равно как и для треб, твердую таксу. При этом было решено, что эти дани должны собирать не архиерейские чиновники, а поповские старосты и десятильники. Стоглав отменил «несудимые» грамоты, сделав все мон-ри и приходские причты подсудными епископам. Светским судам он запретил судить духовных лиц. В соборных постановлениях осуждались распространенные в народном быту бесчинства: судебные поединки, скоморошеские представления, азартные игры, пьянство. Мн. постановления Стоглава - о богослужении, в т. ч. об обязательном двоеперстии и о «сугубой аллилуии». Собор 1572 г. издал грамоту о 4-м браке царя Иоанна Грозного. На основании «Томоса единения» Собор подтвердил недопустимость 4-го брака, подлежащего непременному расторжению (в виде исключения брак не расторгли, но наложили на царя епитимию). Постановлением Собора 1580 г. архиерейским домам и мон-рям запрещалось приобретать новые земельные владения. Исключение было сделано для бедных монастырей, но и они могли получать новые вотчины только через царские пожалования. IV. Источники церковного права эпохи Патриаршества. Поместный Собор 1589 г. учредил Патриаршество на Руси, избрал патриархом Иова , утвердил преобразование епархиальной структуры Русской Церкви. Председательствовал на Соборе патриарх К-польский Иеремия II . В связи с учреждением Патриаршества была издана «Уложенная грамота», под к-рой на 1-м листе стоит подпись патриарха К-польского Иеремии. В 1590 г. Московское Патриаршество было соборно утверждено в К-поле; Московскому патриарху определено 5-е место в диптихе вселенских патриархов; грамота с определением Собора о Патриаршестве была привезена на Русь в 1591 г. |
| На Стоглавом соборе 1551 года предписания грамоты Глушицкому монастырю получили дальнейшее развитие и более общий характер. Собор постановил, что архиепископы, епископы и монастыри не должны покупать вотчин без доклада и ведома государя. При нарушении этого покупщик не мог требовать уплаченных им денег, а продавец лишался проданной вотчины, которая бралась на государя. Кроме того, собор воспретил принимать по духовным завещаниям, на помин души, чьи бы то ни было вотчины без разрешения государя. «А кто без ведома государя, предупреждал собор, отдаст в какой-либо монастырь свою вотчину по душе, та вотчина безденежно будет взята на государя» 24 . Но вместе с этим Собор 1551 года высказал, что вотчин и сел, данных Богу в наследие вечных благ, равно и других монастырских земель впредь не отдавать, не продавать. В 1573 году Иоанн IV вместе с собором духовенства и бояр определил, впредь в богатые землями монастыри не отказывать вотчин, в противном случае «в Поместной Избе не записывать за монастырем, а отдавать роду и племени – служилым людям, чтоб в службе убытка не было, и земля бы из службы не выходила». Бедным же монастырям дозволялось приобретать вотчины по завещаниям на помин души, но не иначе как по боярскому приговору и с доклада государю 25 . Еще большее значение имеет собор 1580 года, постановление которого от 15 января 1580 г. проф. А.С. Павлов считает последним законодательным словом древней допетровской Руси по вопросу о церковных и монастырских вотчинах 26 . Собор признал неприкосновенными находившиеся во владении Церкви имущества, в том числе и поступившие до дня издания этого постановления по завещаниям на помин души, но запретил архиереям и монастырям покупать, брать в заклад или получать по душам вотчины служилых людей и вообще увеличивать свои владения. В случае отказа им недвижимого имения, оно должно было переходить к родственникам умершего, а стоимость его выплачивалась монастырю. При отсутствии родственников имение бралось на государя, а цена его выдавалась монастырю. |
| Порядок управления приходским духовенством при помощи светских чиновников часто вызывал недовольство, отразившееся, в частности, в сочинении ростовского свящ. Георгия Скрипицы , обращенном к участникам Собора 1503 г. В вопросах царя Иоанна IV Васильевича к участникам Стоглавого Собора 1551 г. было отмечено, что Д., как и светские кормленщики, использовали свою судебную деятельность для незаконного обогащения, возбуждая искусственно против приходских священников судебные дела при помощи «ябедников». Из-за подобных злоупотреблений многие приходские храмы лишились священников. Стоглавый Собор провел ряд серьезных преобразований, направленных на реформирование системы церковного управления, а также института Д. Функции Д. были серьезно ограничены. Так, сбор дани и др. церковных пошлин в пользу архиерея был передан старостам поповским - выборным представителям приходского духовенства. Свою роль судей 1-й инстанции над «церковными людьми» по гражданским делам Д. сохранили, но теперь в суде вместе с ними должны были участвовать поповские старосты и др. представители приходского духовенства, а также земские старосты, «кому прикажет» царь. В случае к.-л. правонарушений со стороны Д. они имели право жаловаться на него архиерею и даже царю. Если жалоба была справедливой, Д. угрожала опала и потеря десятины. Неясно, в какой мере решения Собора 1551 г. были проведены в жизнь. Документы кон. XVI - 1-й пол. XVII в. содержат неоднократные упоминания о насилиях и злоупотреблениях Д. по отношению к приходскому духовенству. Источники 1-й пол. XVII в. различают «сиделых» Д., к-рые осуществляли постоянное управление определенным «десятинным» округом, и Д., посылавшихся для единовременного сбора церковных податей. На Русском Севере, о к-ром сохранилось наибольшее количество данных, посылка «сиделых» Д. стала к этому времени явлением редким. В роли судей 1-й инстанции и сборщиков церковной дани в этот период начинают постоянно выступать поповские старосты, а в ряде случаев - настоятели крупных мон-рей. Сохранившиеся немногочисленные свидетельства о деятельности «сиделых» Д. этого времени показывают, что от них требовали вершить суд в присутствии поповских старост, а последние должны были предоставлять сообщения о деятельности Д. Назначение на «десятину» (обычно на годовой срок) в этот период являлось по преимуществу вознаграждением за службу для приказных людей архиерейского дома. Институт Д. как представителей низшего звена церковного управления постепенно исчезал, но, отказываясь от его использования, епископы пытались одновременно получить средства для содержания детей боярских архиерейских дворов. В частности, на Русском Севере, бывшем частью Новгородской епархии, в сер. XVII в. появился новый налог - «откуп за сиделого десятильника». Сохранявшаяся практика посылки детей боярских для сбора церковных пошлин противоречила постановлениям Стоглавого Собора. |
| Г. Субботин заявляет: «То обстоятельство, что учение о двуперстии напечатано в исчисленных выше книгах, изданных по благословению патриарха Иосифа, служит несомненным свидетельством, что патриарх Иосиф и его советники, распоряжавшиеся у него в Крестовой палате и на Печатном дворе, не только сами держались двуперстия, но и прилагали великое старание об его распространении. Имеются исторические свидетельства и о том, что это их старание сопровождалось успехом, – что при посредстве книг, в которые внесено было учение о двуперстии, этот обряд распространился тогда особенно в духовенстве, среди людей грамотных и воспитавшихся на чтении этих книг; есть известия, что распространению двуперстия наиболее способствовало тогда напечатанное в Псалтирях (Следованной и Учебной) и в Кирилловой книге Феодоритово Слово, как произведение якобы святого отца. Все это давно известно, и никем не подвергалось и не подвергается сомнению». Итак, г. Субботин заверяет своих читателей, что двуперстие у нас распространилось с особой силой будто бы только со времени патриарха Иосифа, благодаря именно изданию при нем тех книг, в которые внесено было учение о двуперстии, причем оно распространилось «особенно в духовенстве, среди людей грамотных, и воспитавшихся на чтении этих книг». Но характеризуя таким образом время патриарха Иосифа по отношению к двуперстию, г. Субботин забывает сказанное им ранее, по поводу постановлений Стоглавого собора о двуперстии, что уже в 1551 году «число книжников, ратовавших за двуперстие, было тогда значительно и они пользовались такой силой, что могли и успели учение о двуперстии провести на соборе и облечь в форму соборного постановления». Но если, по заверению самого г. Субботина, у нас в 1551 году уже существовал значительный класс книжников, которые ратовали за двуперстие и тогда уже обладали такой силой, таким могучим влиянием, что заставили целый собор иерархов принять предложенное ими решение спорного вопроса, то почему же двуперстники, имея к тому полную возможность, не позаботились тогда же об энергическом выполнении постановлений Стоглава о двуперстии, а прекратили свою деятельность чуть не на целое столетие? Почему, в самом деле, двуперстники, сильные и могучие уже во времена Стоглава, в последующее время обнаруживают, однако, свою деятельность именно только при патриархе Иосифе, хотя ничто не препятствовало им усиленно действовать и при патриархах Иове, Филарете, Иоасафе, которые, как мы не раз видели, были, подобно патриарху Иосифу, тоже двуперстники? На все эти неизбежные вопросы наш ученый критик не решился дать какой-либо ответ. |
| Вообще вдовым ни во что церковное не вступаться. Определение уже вытекавшее из определений собора 1503 г., но не высказанное. 2) Вдовым священникам и диаконам, обещающимся жить чисто и стоять на клиросах, брать у святителей благословенные епитрахильные и орарныя граматы крепости для и бережения. В этих граматах прописывать, что им по 5 правилу VI Вселенского собора не держать в дому зазорных лиц женского пола, но – только близких родственниц, – мать, сестру, тетку по отце или по матери и дщерь свою. Пошлин архиереям, которые были взимаемы за все граматы, за эти не положено 38 . 3) Но собор оказал тο снисхождение вдовым священнослужителям, что дозволил определять, вместо них, родственников их, если достойны. Так, по крайней мере, для Новгорода 39 . Определение стоглавого собора о вдовых священнослужителях в первое время приведено было в исполнение. Был разослан царский указ о приведении его в исполнение. Мы имеем свидетельство о его исполнении в Новгороде. 1-го октября 1551 г. новгородский архиепископ Серапион «отставил священников и диаконов, что патрахиль держали, а велел тем священником и диаконом в крылосе стояти, и четвертой жеребей во всяком доходе имати, по государеву приговору» 40 . Разосланы были и другими архиереями выписки из определений собора 1551 года или наказы, но соборному уложению составленные, в которых было и определение о вдовых священнослужителях. Так, Савва, епископ сарский и подонский, в послании в Вязму, между прочим, писал и о вдовых священнослужителях 41 . Митрополит Макарий, в грамоте, писанной им от 2 Февраля 1558 г. в Каргополь, о многоразличных церковных чинех, о вдовствующих попах и диаконах, пишет почти с буквальным сходством с определениями стоглавого собора 42 . Но прежняя практика, которую признавал неправильной Иоанн IV, впоследствии времени опять получила силу. Вдовому священнику, по епитрахильной грамоте, начали дозволять совершать все священническое, исключая Божественной литургии. Так было уже в начале XVII века. В епитрахильной грамоте, выданной Ионою, митрополитом сарским и подонским, 11 декабря 1621 года вдовому попу Анурию дозволяется совершать все совершаемое обыкновенно священниками, исключая Божественной литургии: «патрахель держати, заутрени и вечерни, часы и молебны пети, и дети духовныя держати, и свадьбы венчати, и к роженицам ходити, и молитвы давати, и дети крестити, и над каноны свято говорити, и бильных маслом свящати, и мертвых похороняти, а литургеи ему Божиии не служити» 43 . |
| 23 марта 2012 г. Выявляя бесценные сокровища Церкви – ее святых подвижников, прославляя их, Митрополит Макарий не забывал и о церковных нестроениях, для искоренения которых он предпринимал энергичные меры. Мудрый архипастырский подход выразился в том, что он прежде всего ставит на подсвечник Церкви ее славу – святых угодников, прославленных на Соборах 1547–1549 гг., и с их благодатной помощью выявляет и устраняет различные недостатки в обществе. Так в полной степени исполнялся призыв апостола Павла: “Посему и мы, имея вокруг себя такое облако свидетелей, свергнем с себя всякое бремя и запинающий нас грех и с терпением будем проходить предлежащее нам поприще” ( Евр 12:1 ). Рассмотрением различных подобных вопросов занимался Стоглавый Собор 1 . Начало работы Собора происходило таким образом: “В лето 7059-е (1551) месяца февраля в 23 день Быша сии вопроси и ответы многи о различных церковных чинех в царствующем граде Москве в царских полатех от благоверного и благовенчанного царя и государя и великого князя Ивана Васильевича всея Русии самодержца к отцу его Макарию Митрополиту всея Русии и ко всему священному Собору Руския Митрополия самобывших тут: Феодосия, архиепископа Великого Новаграда и Пскова; Никандра, архиепископа Ростовского; Трифона, епископа Суздальского и Торуского; епископа Смоленского и Брянского Гурия; Касьяна, епископа Рязанского; Акакия, епископа Тверского и Кашинского; Феодосия, епископа Коломенского и Каширского; Савы, епископа Сарского и Подонского; Киприана, епископа Пермского и Волоцкого, с честными архимандриты и игумены” 2 . Автор-составитель соборных документов, подобно гимнографам, прославляющим участников Вселенских Соборов, называет сшедшихся в Москву иерархов “небопарными орлами”, “легка крила имуща”. Об их пришествии в Москву говорится: “И бе чудно зрение, яко весь богоспасаемый град красящеся отец пришествием” 3 . О Стоглавом Соборе, как и о Соборах “новых чудотворцев” 1547, 1549 гг., современники-летописцы ничего не говорят. Сообщения о Стоглаве можно встретить в более поздних летописях 4 . Л. В. Черепнин справедливо отмечает, что летописные заметки о Стоглаве XVII века “восходят в качестве источника к тексту самого памятника” 5 . |
| Когда выборные люди явились в Москву, царь в воскресенье после литургии вышел с крестным ходом из Кремля на Лобное место и здесь пред всеми произнес речь, обращенную к митрополиту Макарию, как первому после царя лицу в государстве. Царь говорил, что он не виноват в несчастиях и бедствиях, какие претерпел народ от самоуправства бояр в его малолетство. «Нельзя исправить минувшего», говорил Иоанн Васильевич, «но в будущем могу вас спасать от подобных притеснений и правительств: соединимся все любовью христианскою. Отныне я ваш судья и защитник». Земскому собору Иоанн Васильевич предложил вновь пересмотренный и дополненный Судебник. Отличие этого Судебника от прежнего Судебника Uoahha III заключалось в том, что в нем были назначены строгие наказания правителям и судьям, виновным в неправедном суде и взяточничестве. Иоанн Васильевич позволил также городским и сельским жителям выбирать из своей среды доверенных лиц (старост и целовальников). Эти доверенные избранники народа должны были присутствовать на суде царских наместников и следить за решением дел. Выборным же людям были поручены раскладка и сбор податей, а также суд над ворами и разбойниками. В некоторых областях дозволено было жителям самим избирать излюбленных старост, которые и правили областью вместо царских наместников. После земского собора, в 1551 году Иоанн IV Васильевич созвал и духовный собор. Он состоялся под председательством митрополита Макария знаменитого книжника, составителя Великих Четьих Миней, которые содержали в себе все сокровища русской письменности до половины XVI в. Сам царь принимал деятельное участие в рассуждениях духовных отцов собора. Он обратился к церковному собору с пространной речью. В этой речи своей царь наметил главнейшие вопросы, о которых должен был рассуждать собор. В них он говорил о беспорядках в русской церкви, упадке народной нравственности, отступлении от церковного устава при совершении служб, о неправильном писании икон, порче книг, о невежестве народа и множестве суеверий, грубых пороков и языческих обрядов, существовавших в среде нашего народа и т.п. Собор внимательно отнесся к вопросам, предложенным царем. Он рассмотрел их, имел суждения и о других недостатках, существовавших в религиозно-нравственной жизни народа, и сделал целый ряд постановлений, в которых указывал меры и средства к исправлению замеченных недостатков. Все эти постановления изложены в ста (100) главах. Оттого и самый собор 1551 года принято называть Стоглавым. Как на главную и коренную причину всех недостатков, накопившихся в народной жизни, Стоглавый собор указал на крайний упадок просвещения в русском народе, его невежество. Это был совершенно справедливый приговор. Действительно, благодаря двухвековому рабству у татар, просвещение среди русского народа сильно пало: не было школ, не было книг, слишком мало было грамотных людей. |
| Для этой-то грандиозной цели митр. Макарий и постарался созвать на другой же год после земского собора большой церковный собор, известный под именем Стоглавого. При этом, как первый земский собор был выражением окончательно собранной во едино Руси, так, параллельно этому, и собор 1551 г. выражал собою тот же факт в церковной сфере. Собранное государство, устраняя беспорядки, вводило во всех своих частях однообразный порядок. То же имел в виду сделать и в Церкви собор 1551 года. Его начинания невольно отражали на себе факт слагавшейся централизации русской жизни. Это и хочет отметить Карамзин своей формулой: «сей достопамятный собор, по важности предмета, знаменитее всех иных, бывших в Киеве, Владимире и Москве». Но прежде, чем приступить к соборной критике и исправлению недостатков русской церкви, митр. Макарий, руководимый той же идеей исключительно-высокого призвания русской церкви, и тоже по собственной инициативе, осуществил два других грандиозных предприятия, имевших в виду положительную, созидательную сторону дела. Митр. Макарий постарался предварительно уяснить и для себя, и для всего мира ту полноту духовно-нравственных сил и средств, с которой русская церковь могла бы дерзновенно претендовать на подобающую ей роль. Этого он достиг: собранием в одно место всей известной на Руси церковной литературы и канонизацией всех известных святых русской церкви. Первое предприятие он осуществил следующим образом. Приняв за схему собрания план обычных четьих миней, Макарий помещал под днями месяцев не только краткие и пространные сказания о дневных праздниках и святых, но и все известные ему слова на эти дни и все творения святых авторов, память которых совершалась в эти дни. В конце каждого месяца в виде прибавлений приписывались различные анонимные произведения и творения авторов не святых. На деле Макарий все-таки не выполнил во всем объеме своего намерения – «собрать все книги чтомыя, которыя в русской земле обретаются». Сообразно с церковной, назидательной целью своего собрания, митр. |
| и весь освященный Собор, тую неправедную и безразсудную клятву Макариеву и того Собора разрешаем и разрушаем, и той Собор не в Собор, и клятву – не в клятву, и ни во чтоже вменяем, якоже не бысть». 27 Нет сомнения, что Собор 1667 года имел полное право отменить постановления Стоглавого Собора, как Собор бòльший и важнейший, потому что он составлен был по сношению нашей Церкви с восточною и, кроме многих греческих и русских епископов, на нём присутствовали два восточных и всероссийский патриархи.– По-видимому, после Собора 1667 года, уничтожившего клятву Стоглавого Собора, определения последнего не должны бы иметь никакого значения в глазах раскольников, и последние должны бы, оставив свои заблуждения, следовать определениям Церкви. Между тем, приверженцы старого обряда как тогда, так и в настоящее время, не только не оставили заблуждений, но оказали явное противодействие Собору 1667 г. Чтобы объяснить себе это на первый взгляд непонятное явление, нужно обратить внимание на то, хотя совершенно внешнее, но существенное, по взгляду раскольников, различие, какое существует между тем и другим Собором. На соборе 1551 года были все русские архипастыри, при том, как говорит протоп Аввукум, «знаменосцы, русские наши святии: Гурий Смоленский, Варсанофий Тверский» 28 и проч., действовавшие вполне самостоятельно, и притом на основании источников, всем известных. Между тем, Собор 1667 года действовал, конечно, не без влияния председательствовавших на нём греческих патриархов, причём и все определения его, подобно тому как и все новшества, введённые патриархом Никоном , опирались между прочим и имели своим источником греческий авторитет. Но мы уже знаем, что этот авторитет давно уже у нас потускнел; на Руси давно уже привыкли относиться к нему подозрительно. Таким образом, ответ, что предпринимаемые к исправлению обрядов меры согласны с восточною Церковию, равно как и одобрение их на Соборе восточными патриархами, не мог иметь большой убедительности в глазах старообрядцев. Подтверждение этого мы находим в одном памятнике раскольнической литературы, – челобитной Соловецкого монастыря, поданной царю Алексею Михайловичу в 1667 году. |
|
|
