| Петр, Киприан, Фотий и др. Отсюда уже в Стоглаве всегда почти ясно видно, как слагались его определения, именно, как то или другое учреждение XVІ-ro столетия, начинаясь от общецерковного вселенского основания, проходило разные степени местного раскрытия и приложения к жизни и являлось уже русским учреждением XVІ-ro века. Стоит только внимательно просмотреть, напр., на чем основаны были определения Стоглавого собора о святительском суде 1294 , чтобы видеть, что где эти определения, организуя суд по местным русским условиям и нуждам, соглашали эту организацию с вышеуказанными церковными основаниями, и где основания общецерковные, постановления канонические не противоречили, или где они совсем не представляли ответа на возникавшие вопросы, там Стоглав придавал главное значение силе родного обычая. Стоит также обратить внимание и на то, что Стоглав везде стремится достигнуть своими постанов- —384— лениями важных и реальных целей, устраняя все недостатки, какие представлялись его взору в церковно-религиозной жизни клира и мирян. Он выставлял на первый план богослужение и обряды, потому что неисправность их прежде всего бросалась в глаза, поражала своим беспорядком, а потому первой заботой собора было устранить этот недостаток. И действительно, собор в целом ряде своих постановлений изыскивает радикальные средства против этого зла 1295 и средства эти обосновывает на основании правил св. Апостол, Отец и Соборов. Потом Стоглав переходит к больному месту русской жизни XVІ-ro столетия суду и управлению. От суда не мало приходилось терпеть духовным лицам, а потому собор постарался выделить духовенство из подсудности светской власти и установил свой порядок суда, схожий со светским управлением, причем дела духовенства подлежали суду епархиальной власти и лишь в некоторых только случаях сместному суду: духовной и гражданской власти. Вместе с упорядочением суда Стоглав принимает меры и к упорядочению церковного управления, изыскивает способы устранить недостатки в жизни белого и черного духовенства, придумывает средства к содержанию его и, несмотря на трудную задачу, разрешает эти вопросы весьма практично и умело 1296 . |
| 5) В последней мысли убеждаемся из следующего обстоятельства. В 1554 году на соборе против Бакшина и бывшего Троицкого игумена Артемия, между прочим, читано было письмо Ионы, также бывшего игумена Троицкого, что «он (Артемий) говорил хулу о крестном знамении: нет деи в том ничего, прежде деи сего на челе своем знамение клали, а нынеча своим произволением большие на себе кресты кладут, да и на соборе деи о том крестном знамении слово было, да не доспели ничего» 98 . Артемий отрицался, чтобы он говорил Ионе хулу про крестное знамение, а про собор сказал, что действительно говорил. И что же? Судившие Артемия вменили ему в вину – то, что он говорил про крестное знамение, нет деи в том ничего...; но не вменили в вину и даже не поставили ему на вид того, что он говорил про собор: да и на соборе деи о том крестном знамении слово было, да недоспели ничего. Значит, это была правда, которую не стали отвергать сам митрополит Макарий и все епископы, судившие Артемия. О каком бы соборе Артемий здесь ни говорил, но необходимо допустить, что и на Стоглавом соборе, бывшем в 1551 г., не было постановлено никакого окончательного решения о крестном знамении и потом обнародовано в форме обязательного закона: иначе митрополит Макарий, бывший председатель этого собора, непременно обличил бы Артемия в неправде. Между тем, обращаясь к нынешнему Стоглавнику, находим, что в нем (гл. 31) изложено прямое и решительное постановление о крестном знамении, в форме обязательного закона. Не значит ли, что эта статья внесена в Стоглав после 1554 года неизвестным, от которого Стоглав и получил свой настоящий вид? 6) По разделению своему на сто глав нынешний Стоглавник есть видимое подражание Судебнику царя Иоанна Васильевича IV, состоящему из ста глав. Но тогда как Судебник во всех своих главах излагает собственно узаконения, и потому имеет форму положительного законодательства, Стоглав излагает в некоторых главах и не узаконения собора. Так, первая глава содержит в себе предисловие к книге: Стоглав, вторая – предисловие к деяниям собора и краткую устную речь Царя: третья – письменную обширную речь Царя и замечание об изумлении Отцев собора по выслушании ее: четвертая – новую письменную речь Царя к Отцам собора; пятая – 37 царских вопросов, предложенных собору; шестая – предисловие к ответам соборным на эти вопросы и начало ответов; 99-я говорит о послании соборных решений к митрополиту Иоасафу, жившему на покое в Сергиевой Лавре, 100-я излагает замечания Иоасафа на эти решения. |
| Иван Михайлович Висковатый стал задавать вопросы царю, митрополиту, Собору об этих новых образах, которых раньше не видели. Посылали спрашивать у старца Зиновья Отенского, который тоже был богословским авторитетом. Он отрицает. Посылают к Максиму Греку, который был в это время выписан с Афона для справки книг и который тоже пострадал из-за не совсем точных нюансов перевода. Тем не менее он тоже считался авторитетным богословом и тоже отрицал, что у греков есть такие образы. Тем не менее эти образы стали появляться, и Руси надо было решить, допускать их или не допускать. Согласно VII Вселенскому собору Бог Отец не изображается. Изображается только Сын, Отец остается тайной, Боговоплощение знает только Второе лицо Троицы. Тем не менее как пророческие видения – что отстаивал митрополит Даниил – подобные образы вроде бы допускались. Не буду ввергать вас во все перипетии этого спора, но очень важно, что Стоглавый собор 1551 года все-таки включил этот вопрос в те сто пунктов, которые он обсуждал. Там были вопросы богослужения, вопросы монашеских уставов, вопросы справки книг и т.д. И впервые на Руси был поставлен вопрос о каноничности иконы. Хотя считается, что Собор высказал свое мнение не жестко, но очень важно, что в соборных документах все-таки прописано, что истинным образом Троицы Православная Церковь может считать только образ, созданный Андреем Рублевым, где три Ангела предстают так, как они предстали перед Авраамом, и через них мы прозреваем тайну Троицы. Тайна Троицы остается: Отец, Сын и Святой Дух не изображены отдельно, а изображена троичность Божества, Его триипостасность, тайна Троического бытия. Стоглавый собор даже запретил указывать, Кто из этих Ангелов Христос, потому что до этого на Троице писали крещатые нимбы и т.д. И на самом деле – если вчитаться и вдуматься в эти документы – Собор запретил изображение Бога Отца в виде старца. Тем не менее эти изображения у нас остались. Это тоже говорит о том, что древнерусская живопись уже потихоньку отделялась – в XVII веке мы это увидим окончательно – от твердой канонической основы. Стали вводиться новые образы. Это касалось не только Троицы, появляется образ Софии, по поводу которого Стоглавый собор тоже выражал большое сомнение, что может существовать такое изображение Христа в виде крылатого Ангела и т.д. |
| Исследователи отмечают положительное значение Стоглава в жизни Русской Церкви. Его предшественником по исправлению недостатков на Руси был, по мнению Е. Голубинского , Владимирский Собор 1274 г. 48 Характерно сопоставление Стоглава и в международном контексте. Е. Голубинский сравнивает его с Тридентским Собором, проходившим почти одновременно в Римской Церкви. Историк отмечает, что Стоглавый Собор по своей цели и значению был “несравненно выше римско-католического” 49 . Протоиерей Петр Румянцев, много потрудившийся в русских заграничных храмах, описывает, как в Швеции “11 февраля 1577 года король открыл народное собрание знаменитою речью, напоминающею отчасти речь Иоанна Грозного на Стоглавом Соборе” 50 . Отмечается также откровенность, с которою высказывается Стоглав о недостатках с целью их искоренения. Ф. Буслаев говорит, что в Стоглаве “все новое и чужое запечатлено клеймом проклятия и вечной гибели; все же свое, родное, испокон веков идущее по старине и преданию, свято и спасительно” 51 . С похвалой говорит К. Заусцинский о мерах, принятых Стоглавом к исправлению общества, так как “на первом плане поставлены духовные средства, увещания и убеждения; наказание большей частью ограничивается церковною епитимией, и только в весьма редких случаях предоставляется царю, его «царской заповеди и грозе» 52 . Историк Митрополит Макарий (Булгаков ; †1882) называет Стоглавый Собор важнейшим “из всех Соборов, какие только были доселе в Церкви Русской” 53 . Стоглавый Собор современен Судебнику 1550 г. Это наглядно показывает интенсивность работы юридической мысли Древней Руси того времени 54 . Высказываются соображения, что Судебник был утвержден на этом Соборе 55 . Поэтому замечательный русский канонист А. С. Павлов говорит, что “Соборное уложение 1551 года представляет собой опыт кодификации всего действующего русского права” 56 . В отличие же от Судебника, Соборные постановления, как это было отмечено раньше, являются одновремено памятником литературно-богословской мысли. Решения Стоглавого Собора оказали большое влияние на церковно-общественную жизнь. Многие вопросы впервые получили на нем церковное осмысление. “Если сделать общую оценку постановлений Стоглавого Собора с точки зрения церковно-исторической и церковно-правовой, то без труда можно заметить, что отцы Собора коснулись разных сторон церковно-общественной жизни, стремились устранить все ярко бросавшиеся в глаза недостатки в этой жизни, разрешить все вопросы, волновавшие православного человека того времени. Как источник для изучения церковной жизни XVI в., Стоглав незаменим” 57 . |
| Царь ответил, что когда иерархи Русской Церкви собирались на Собор в “царских полатах”, то царь и владыки умолили Святителя остаться на Митрополичьем престоле и “в том обещании простили” его 32 . Имеется в виду Стоглавый Собор 1551 года, проходивший в “царствующем граде Москве в царских палатах” 33 . Во время приключившегося в Москве великого пожара святителю Макарию было 65 лет и невзирая на случившиеся бедствия Господь сохранил его Своим Божественным Промыслом. Впереди было ещё много плодотворных святительских трудов на благо Церкви: второй Макарьевский Собор 1549 года по канонизации святых, Стоглавый Собор 1551 года по исправлению различных недостатков в Русской Церкви и обществе, через год – торжественная встреча царя Иоанна Грозного после покорения Казани, затем завершение работы по созданию Успенской редакции Макарьевских Четьих Миней, а также создание царской редакции Великих Миней. Митрополит Макарий открыл новую страницу в древнерусской книжности, положив начало церковного книгопечатания, благословив кремлёвскому клирику диакону Иоанну “составление печатному делу”. В русской историографии появился принципиально новый памятник исторической мысли – Книга степенная царского родословия. Эти деяния Святителя стали достоянием отечественной истории и русской культуры. Повседневное архипастырское попечение о Церкви и пастве до конца дней жизни Святителя было наполнено также личными трудами, молитвами и подвигами. А в годовщину пожара, в память великого бедствия, в Русской Церкви было установлено поминовение всех православных христиан 34 . Указ о совершении панихиды переписывался в древних Синодиках. Предлагаем его текст. В лето 7056 месяца иуниа в 21 день, на память святого мученика Иулиана Тарсянина, благоверный и христолюбивый государь царь и Великий князь Иоанн Василиевич, всеа Русии самодержец, по благословению отца своего преосвященнаго Макариа, Митрополита всеа Русии, уставил общую память благоверным князем и бояром и христолюбивому воиньству, и священническому и иноческому чину, и всем православным христиан ом, от иноплеменных на бранех и на всех побоищех избиенных и в плен сведенных, гладом и жаждою, наготою и мразом и всяческими нуждами измерших, и во всех пожарех убиенных и огнем скончавшихся, и в водах истопших, всех православных христиан. |
| Соборы русской церкви XVI в. исполняли свое дело при ближайшем сочувствии и содействии государственной власти. Созвание русских соборов происходило после предварительного согласия со стороны великого князя или царя (напр. собор 1503), или по непосредственному распоряжению самого царя, адресованному к епископам (напр. собор 1551 г.). На соборах обыкновенно присутствовал сам в. князь или царь. Иногда он принимал живое участие в самих деяниях собора, напр. на Стоглавом соборе царем были намечены предметы соборных рассуждений в особом списке вопросов. Постановления соборные подписывались только членами собора. Светская власть выражала свое согласие с постановлениями собора тем, что привешивала в соборной грамоте свою государственную печать (на соборе 1503, 1572, 1580). Иногда не было и этого, а просто говорилось в конце изложения соборных постановлений, что царь и митрополит повелели написать их (собор 1551 г.). Постановления соборные назывались „соборным уложением», иногда же „уложением царским и святительским» (Стоглав. Казань. 1862. стр. 415). Великий князь или царь Московский принимал участие в соборах и их постановлениях в качестве поборника православной веры и покровителя церкви. Доказательства на это можно видеть в деяниях Стоглавого собора. Не смотря на живое участие в собрании и деяниях этого собора, царь Иоанн IV не считал себя полновластным решителем церковных вопросов, наоборот предоставлял исправление замеченных церковных нестроений церковной иерархии. Он называл епископов, собравшихся на собор, своими отцами, а себя их духовным сыном (Стоглав стр. 18. 26. 38. 39), сослужебным им поборником веры (26). Он приглашал их к исполнению пастырского долга принятием мер исправления замеченных церковных нестроений, в напоминал им, что они в своем исповедании при постановлении дали обещание не слушать ни бояр, ни князей, ни самого верховного владыки, в случай если последние будут требовать от них согласия на что-нибудь противное правилам церковным (стр. 41). Он прямо говорил епископам: „мене, сына своего, наказуйте и просвещайте на всяко благочестие, яко же лепо есть благочестивым царем быти во всяких царских праведных законах и во всяком блоговерии и чистоте. Аще ли аз буду вам сопротивен кроме божественных правил, вы о сем не умолкните; аще преступник буду, воспретите ми без всякого страха, да жива будет душа моя» (стр. 39. 42). 44. Канонические ответы и послания русских пастырей |
| Е. Голубинский признает дату 23 февраля за начало работы Собора 6 . Священник Д. Стефанович же, очень тщательно разбирая содержание Стоглава, говорит в своей магистерской диссертации, что Собор начался в первых числах января 1551 г., что к 23 февраля он мог и окончиться 7 , а за период с 23 февраля по 11 мая было произведено формирование и редактирование материалов Стоглава. Деяния этого Собора разделены на сто глав, благодаря чему этот памятник церковно-правовой мысли получил большую значимость. Подобное стремление к монументальности характерно и для утвержденного в это время Судебника, содержащего также сто глав. Такое явление мы встречаем и в богословской литературе Византии 8 , и в русских памятниках, современных Стоглаву 9 . При многоплановости содержания материалов Собора можно, однако, усмотреть некоторое их деление по тематике. В первых четырех главах содержится исторический материал о подготовке и начале работы Собора, о его составе, о речах царя к участникам Собора. В них молодой царь обращается с молитвой ко Святой Троице, ангелам, святым, называет имена “великих чудотворцев иже в нашей земли Великия Росии в чудотворениях просиявших” (гл. 3, с. 261). Он также рассказывает о Соборах, на которых были канонизованы “великие светильники новые чудотворны многими и неизреченными чудесы прославляеми Богом” (гл. 4, с. 266). Затем говорится, что работе Стоглавого Собора предшествовали молебны и моления в соборной церкви Пречистой Богородицы, после чего царь, говоря о нестроениях, обращается к собравшимся: “…о всем о сем довольно себе духовне посоветуйте. И на среди Собора сие нам возвестите, и мы вашего святительскаго совета и дела требуем и советовати с вами желаем о Боже утвержати нестройное во благо” (гл. 4, с. 267). Следующая, пятая, глава излагает подряд тридцать семь самых различных вопросов царя, обращенных к участникам Собора, с намерением к прекращению нестроений. Царь говорит: “Отец мой Макарий Митрополит всеа Русии и все архиепископы и епископы, возрите во свои домы, поручены вам от Бога святительства пастырства вашего о святых Божиих церквах и о честных иконах и о всяком церковном строении, чтобы по святым церквам звонили и пели по Божественному уставу и по священным правилам. И ныне бо видим и слышим кроме Божественного устава многие церковные чины не сполна совершаются не по священным правилом и не по уставу. И вы бы о всех тех церковных чинех разсудив и указ учинили по Божественному уставу и по священным правилом сполна” (гл. 5, вопр. 1, с. 268). В главах, начиная с 6 по 40, содержатся ответы отцов Собора на вопросы царя, которые стремятся искоренить выявленные недостатки, “да ничтоже во святых церквах, кроме священных и Божественных правил сотворяется, ниже презрено будет нашим нерадением” (гл. 6, сс. 277–278). |
| тую неправедную и безразсудную клятву макариеву и того собора разрешаем и разрушаем, и той собор не в собор, и клятву не в клятву, но ни во что вменяем, якоже и не бысть: зане той Макарий митрополит, и иже с ним, мудрствоваша невежеством своим безразсудно, якоже восхотеша сами собою, не согласяся с греческими и древними харатейными словенскими книгами, ниже со вселенскими святейшими патриархи о том советоваша и ниже вопросишася с ними " 2 . В приведенных словах мы имеем ясно выраженное суждение компетентной церковной власти второй половины XVII в. не только относительно канонического достоинства определений собора 1551 г., которое совершенно отрицается, но и относительно подлинности, или исторической достоверности как самого этого собора, так и его определений по обрядовым вопросам, содержащихся в книге «Стоглав». Ни принадлежность этих определений названному собору, ни происхождение от него книги, только что поименованной, очевидно, в то время не возбуждали ни малейшего сомнения. Совершенно так же смотрели на дело и православные писатели-полемисты XVII и XVIII вв.: не отрицая ни исторической достоверности собора, ни подлинности сохранившихся с его именем в книге «Стоглав» определений о двуперстии, сугубой аллилуии и тому подобных обрядовых предметах, они старались только ослабить силу этих определений, заявляя, напр., что, «собор сей не точию стоглавным, но и единоглавным назваться не может, понеже на нем ни единыя главы, имущия мозг чистый, могущия здраво разсуждати, не было» 3 . Этим суждением, если бы оно было совершенно справедливо и основательно, значение стоглавого собора, очевидно, сводилось бы к нулю, независимо от самой неоспоримой фактической достоверности его постановлений. Но, в последующее время, одному из церковных историков наших (преосв. Иннокентию, автору «Начертания церковной истории») даже и этого показалось мало: в избытке полемического усердия он сделал попытку набросить тень сомнения на самый факт собора 1551 г., стараясь отождествить его с другим собором – об учреждении Казанской епархии (относимым к 1555 г.), относительно же содержащихся в «Стоглаве» постановлений, высказал мысль, что они «или не слушаны собором, или слушаны, но не одобрены» 4 . |
| До сих пор известны два типа таких наказов (по три наказа для каждого типа): наказы одного типа предназначались для руководства епархиальному духовенству, другого – для монастырей. В грамоте митрополита, при которой послан в июле 1551 года наказ в Симонов монастырь , сохранилась приписка, из которой видно, что с такими же грамотами предписано было разослать и по иным монастырям «поучение, главы из тое же соборные книги выписати». Подобное же указание на существование соборной книги сохранилось еще в записи деяний церковного собора 1553 г., на котором царь с митрополитом и со всем собором рассуждал «о прежнем соборном уложении, о многоразличных делех и чинех церковных, и по книге соборной чли, которые дела исправилися и которые еще не исправилися». Наконец, известно, что большой московский собор 1667 о соборе Стоглавом «и что писаша о знамении честнаго креста, сиречь о сложении двою перстов, и о сугубой аллилуйи, и о прочем, еже писано нерассудно, простотою и невежеством в книге Стоглаве», и о клятве в соблюдении соборных правил) постановил, что «той собор не в собор, и клятва не в клятву, и ни во что же вменяем, яко же и не бысть». Совокупность всех этих официальных свидетельств приводит некоторых исследователей к убеждению, что постановления собора 1551 получили законодательную силу в кодексе, известном под именем Стоглав ( Голубинский ). Подлинная соборная книга с подписями членов собора не сохранилась или до сих пор не разыскана. Списки Стоглава XVI и XVII вв. значительно между собой различаются; между ними отмечают три редакции: пространную, среднюю и краткую. Какую же из них следует считать основной? Лишь относительно средней установилось согласное мнение, что она возникла в XVII в. Относительно двух остальных мнения расходятся: одни, в том числе и защитники официальности Стоглава, считают основной краткую редакцию; другие убедительно доказывают неосновательность этой точки зрения и признают подлинными пространные списки. Детальные наблюдения над составом Стоглавом приводят к заключению, что «в Стоглаве мы имеем только извлечение из соборных деяний; в нем сохранились лишь немногие следы тех первоначальных материалов, которые послужили основой для соборных решений. Изборник этот мог и должен был служить исторической основой и материалом для таких чисто законодательных памятников, как царские и соборные наказы и грамоты» (И. Жданов). |
| —197— писца, деяния Стоглавого собора тогда имеют для нас значение только историческое, какое имеет всякий памятник старины, сохранившийся до наших дней. По мнению одних ученых, до нас не дошли подлинные деяния отцов Стоглавого собора. Что мы называем сейчас деяниями Стоглавого собора, то представляет собою или лишь только черновые записи деяний этого собора, сделанный тем или другим лицом, или же такой список, в который впоследствии занесены каким-то неизвестным писателем различные мнения, благоприятствующие глаголемым старообрядцам. По мнению других, деяния Стоглавого собора дошли до нас в совершенно подлинном виде. Впрочем, некоторые из представителей этого мнения делают небольшую уступку первым. Они допускают, что деяния Стоглавого собора дошли до нас в двух редакциях – полной и сокращенной. В числе выразителей первого мнения можно много назвать писателей, из которых некоторые пользуются в литературе не малым авторитетом. Мы назовем только некоторых из них. Преосвящ. Платон, митрополит Московский, в своем сочинении «Краткая церковная русская история» говорит о Стоглавом соборе следующее. «Что был сей собор и на нем были о предложенных от царя вопросах рассуждения, и заготовлены на то положения, в том нет сомнения. Но чтобы тот собор те положения утвердил, никак нельзя увериться. Первое потому, что нигде не находится подлинного соборного деяния, за руками бывших на соборе. Второе, что нигде в летописцах о сем соборе не упоминается». Преосвящ. Филарет, архиепископ Черниговский, в небольшой статье об этом памятнике, помещенной в 12 Москвитянина за 1845 год, высказывает следующий взгляд на Стоглав. «Стоглав не имеет юридического значения, как не имеющий подписи отцов и достоинство его не может восходить выше черновых записок собора, переделанных не известным лицом после 1554 года». Тот же взгляд высказывает он на Стоглавый собор и в своем сочинении «История русской церкви». «Стоглав – не более как записки частного лица о соборе 1551 года, а не канонический акт, говорит он здесь. а) В волоколамской запи- |
|
|
