| Все эти недостатки в порядке соборных решений и особенно то, что Собор неосторожно в подтверждение своих мнений употреблял ложные доказательства и св. апостолам и отцам приписывал учения и правила неподлинные, также и то, что он оказался, конечно вопреки собственному намерению, покровителем суеверия и расколов, – все это лишило Стоглавный Собор в истории нашей достоинства истинного Собора церковного, и по праведному суду большего Собора и важнейшего, он признается в нашей Церкви, яко не бысть. 1 Вероятно неточность в книге: в указанном ниже источнике значится 1551 год – примечание электронной редакции. 5 Артемий, в мае 1551 года, получил утверждение в сане игумена Троицкого монастыря, и сам был в Москве, когда происходили соборные совещания. Акты арх. эксп. т. 1. стр. 249–252. 8 См. введ. в Стогл. рукоп. (Стоглав. Казань, 1862. Глава 1, С. 18 – примечание электронной редакции) 9 «В седмое – надесять лето возраста моего (1547), говорит Иоанн к собору, я молил святителей всего царства моего испытать и утвердить о великих, новых чудотворцах.....; и в девятое – надесять лето возраста моего (1549), по наказу нашему, собираются в Москву архиепископы и епископы, и каноны новых чудотворцев на соборе полагают и свидетельствуют и предают церквам пети..... В предыдущее лето (1550) я бил вам челом и с своими болярами, и вы нас благословили и простили наши вины, и я по вашему благословению боляр своих в прежних винах простил...... В двадцать первое лето от родства моего (1551) по повелению нашему архиепископы и епископы, со всем освященным собором всего нашего царства, в царствующем граде Москве собрашася и во святей соборной церкви – молебное пение совершив», и проч. см. введ. в Стогл. соб. рукоп. 11 Митрополит Даниил не отличался и любовию к просвещению и пастырскою ревностию в том, чтобы ходатайствовать пред царем за других. См. отзыв о нем современника в отрывке следственного дела о Иване Берсене, с допросами Максиму Греку . Акты арх. экспед. т. 1. стр. 141. Макарий, по изображению современников, был робок и даже честолюбив, см. Ист. гос. Росс. т. 9. стр. 45 ( Карамзин Н. М. История государства Российского. Т. 9. СПб, 1834. С. 45. – примечание электронной редакции) |
| Очевидно, игумен Гурий участвовал в работе Стоглавого Собора в 1551 году как настоятель знаменитой обители. 17 мая 1551 годы были подтверждены жалованные грамоты монастырям и среди них – целый ряд документов, представленных настоятелем Волоцкой обители, которые были даны ранее ещё при игумене Данииле (1515–1522) 29 , Нифонте (1522–1543) 30 . В монастырском летописце говорится об игумене Гурии: «…и игумен был в Иосифове монастыре 9 лет без дву месяц; да оставив игуменьство, жил в Иосифове ж два году неполны; да потом в Селижарове у Троицы год на игуме[н]стве был» 31 (1551–1555). В связи с оставлением игуменства архиепископ Филарет Черниговский говорит: «…темничная жизнь расстроила здоровье его на всю жизнь» 32 . Затем недолгое время он подвизался настоятелем Троицкой Селижаровой обители в Тверской епархии 33 , что произошло «с благословения Митрополита Макария» 34 . В это время на Руси произошло важное событие: в 1552 году, во время третьего похода, была покорена Казань. Казенная летопись Московской Руси того времени свидетельствует о славной победе. В память Казанского взятия в Москве была воздвигнута обетная церковь у Флоровских ворот Кремля – собор Покрова на рву, известный ныне как храм Василия Блаженного. Во время штурма Казани походная церковь , в которой молился царь, стояла на Зилантьевой горе. Там были затем погребены павшие русские воины и был устроен монастырь во имя Успения Пресвятой Богородицы и Всех святых 35 . «В честь взятия Казани в Коломенском кремле основывается Брусенский монастырь и строится каменная шатровая соборная церковь Успения» 36 . В Муроме на месте царской стоянки был воздвигнут шатровый храм святых бессребреников Космы и Дамиана 37 . Будучи в 1545 году в Ростове, Иоанн Грозный взял оттуда святыню – посох преподобного Авраамия Ростовского (†1077; пам. 29 окт.), которым был некогда сокрушен идол Велес. Позднее над гробницей святого был построен собор в благодарность «за отнятую от гроба трость на победу и одоление Казанского царства» 38 . Радость великой победы нашла свое отражение не только в церковной архитектуре. В Макарьевской иконописной мастерской была написана икона, в которой дано осмысление исторического события – покорения Казани 39 . Имена погибших под Казанью русских воинов были занесены в поминальный Синодик 40 . В русском богослужебном пении появилось «казанское знамя», т.е. новый распев. Славное событие было описано и в памятниках древнерусской литературы – в «Казанской истории» 41 и других исторических произведениях 42 . |
| Алтарь, напоминает Собор, «есть престол Божий и образ Вифлеемского вертепа, идеже Христос родися», а также и «образ есть вертепа, идеже погребен есть Христос». Жертвенник в алтаре означает «Голгофу гору», и в него можно вносить только некоторые священные предметы (13,74). Обращаясь к одежде священнослужителей, «Стоглав» указывает на необходимость ношения стихаря и фелони, ибо «стихарь есть правда, а фелонь — истина, и прииде правда с небесе и облечеся в истину». Правда же есть Слово Божие, а истина — плоть, в которую оно облеклось на земле, посему стихарь и фелонь — знаки двух природ Христа, разделять которые — ересь (15,77). Подчеркивая большую значимость церковного пения, «Стоглав» напоминает, что своим эмоциональным воздействием на человека оно способствует возвышению его к духовному абсолюту, отрешению от земной жизни, ибо «от разумнаго и благочиннаго пения приходит всякому человеку умиление в души и страх божий в сердцы, умиленное покаяние и слезы». Видя и слыша это, Господь, утверждает Собор, дарует «благодать и милость рабом своим, и того ради подобает пети и чести, и тропари говорити, и седальны сказывати, и степенны пети по чину» (16,80). Сложная и художественно насыщенная система церковного пения, развившаяся к XVI в., призвана, по «Стоглаву», отвлечь человека ото всех земных помыслов и направить его на путь духовного совершенствования. Особый интерес представляют обсуждавшиеся на Соборе 1551 г. вопросы изобразительного искусства, или иконописания в широком смысле этого слова. Большой пожар Москвы 1547 г., уничтоживший множество храмов и произведений искусства, послужил причиной развертывания в Московском Кремле грандиозных художественных работ, производившихся под непосредственным наблюдением молодого царя и членов его «избранной рады». Созданные в короткий срок лучшими мастерами, свезенными со всей Руси, иконы и росписи для кремлевских храмов и дворцов вызывали жаркие споры в кругах московского духовенства и придворной знати. Решение их было вынесено на Соборы 1551 г. |
| При таких деятелях на Стоглавом соборе, из которых одни открыто сочувствовали Латинству, другие не отличались ни умом, ни благочестием, – легче было утвердиться двуперстию, чем когда-либо в другое время, как и вообще при еретическом настроении умов, естественно могли произойти все те ошибки, о которых в последствии собор 1667 г., не указывая на лица, выразился, что оне явились неразсудно, простотою и невежеством. Глава 8. Наказные списки, как несомненные памятники соборного уложения 1551 года. – Взгляд на то время, когда был Стоглавый собор. – Как тогда возник вопрос о перстосложении? – Неоспоримые основания, показывающие, что вопрос сей решен на соборе в пользу трехперстия. – Свидетельства о последнем Греческой церкви – в книге Фезаврос. – Свидетельства Русской церкви, близкие ко времени стоглава-в житии препод. Александра Ошевенского и др. – Свидетельства о троеперстии от инок. – Значение клятвы Стоглавого собора. Конечно, теперь нельзя более отрицать вопроса о двуперстии на соборе 1551 года; нельзя же, однако, слишком доверчиво относиться к Стоглаву, благодаря древним памятникам письменности, которые уцелели до нашего времени, – это наказные списки 96 . Мы видели, что Феодоритово слово в первоначальной редакции явилось как краткое, но сильное обличение ереси жидовствующих, отвергающих догмат веры о троичности и единосущии лиц Божества. История событий, современных Стоглавому собору, представляет нам эту эпоху Стоглава временем борьбы православия с вольномыслием запада. Незадолго до Стоглавого собора Максим Грек счел нужным писать обличение «на латинския три большыя ереси, и о поклонении св. икон против явльшагося в немцех иконоборца Лютера» 97 . После Стоглавого собора мы уже на деле видим, что писал Максим Грек не без причины; зло вышло наружу: в 1552 – 1554 гг. явились еретики Косой и Бакшин, которые к прежней ереси жидовствующих привнесли заблуждения Лютера и Кальвина: именно, отвергая таинство Св. Троицы и не признавая Иисуса Христа – Сыном единородным, Косой и Бакшин отвергали иконопочитание, молитвы Святым, и вообще об уставах и правилах отеческих отзывались кощунно 98 . |
| против первого довода достаточно заметить, что до нас не сохранился и подлинник царского Судебника с подписями царя и бояр, принимавших участие в его составлении, однако ж никто на этом основании не отрицает его подлинности. Что же касается до разнообразия списков Стоглава, то это явление можно наблюдать в судьбе любого древнего юридического памятника, употреблявшегося в частных списках, а не в печатных изданиях. Каждый или почти каждый переписчик первоначального подлинного текста, таких памятников мог быть вместе и его редактором, т.е. мог делать в этом тексте разные перемены, дополнял его, сокращал или излагал отдельные места по своему личному разумению. То же, конечно, было и с соборною книгою 1551 г. Но вопрос о подлинности Стоглава решается не списками его, а сравнительно недавно открытыми официальными документами, имеющими непосредственное отношение к нему, именно – так называемыми наказными списками или грамотами по соборному уложению 1551 года. Это такие документы, однообразная форма которых составлена была на самом соборе 1551 г. и которые назначены были для официальной публикации соборных постановлений по епархиям, так как Стоглав в целом своем составе был неудобен для публикации и общего употребления, ибо в нем содержались не одни только постановления собора, но и все соборные акты, не во всех своих частях имеющие юридическое значение. До нас дошли три таких наказных списка, из коих два принадлежат самому председателю собора – м-ту Макарию, и один члену собора – Савве, епископу крутицкому. Митрополичьи списки пли грамоты по новому соборному уложению писаны и посланы были во Владимир и Каргополь, которые принадлежали тогда к области митрополита, а грамота Саввы крутицкого – в епархиальные города этого епископа Вязьму и Хлепен. Все три списка содержат в себе одни и те же извлечения из Стоглава, и во всех находятся вышеозначенные соборные постановления о двуперстном крестном знамении и небритьи бород и усов. Несомненная подлинность первого постановления доказывается и тем, что собор 1667 года признал его только неразумным, но никак не подложным. Что же касается до второго по- |
| —756— дней (!), а краткие могли быть сочиняемы скорее по 2–3 в день (!), нужно допустить, что соборные заседания продолжались 1½ месяца. Составителями соборных ответов не могли быть архиереи, которые только решали и указывали. Писали, приводили справки из Кормчей, богослужебных и др. книг, архиерейские чиновники, против которых были направлены некоторые из царских вопросов; архиерейские чиновники постарались отстоять свои права и интересы. Что же касается вторых царских вопросов, то 31 и 32 вопросы принадлежат царю, остальные 1–30 в. принадлежат епархиальному духовенству, как высшему, так и низшему. Г. С-ч полемизирует с теми учеными, которые сомневались в достоверности хронологических показаний С., наоборот г. С-ч доказывает, что «хронологические показания С. вполне ясны, точны, определенны и вполне соответствуют, одна другой, а вместе взятые нисколько не противоречат друг другу», состав русских иерархов в первой половине 1551 г. был именно таков, каким отмечается это в С.; а на основании указаний на иерархов, можно установить предельный пункт заседаний Стоглавого собора, май 1551 г., ибо уже 18 июня вм. Трифона в Суздаль был посвящен Афанасий I, а 14 июня вм. Феодосия в Новгороде был посвящен Серапион II Курцев, упоминаемый в 99 гл. С. в звании Троицкого игумена. Анализируя хронологические данные С., г. С-ч приходит к выводу, что «С. собор происходил в зимние месяцы – в январе-феврале – 1551 г., и что книга С. редактирована была между 23 февраля и 11 мая того же года». Первая редакция книги Соборного уложения была закончена около 23 февр. и в копии была послана Иоасафу. Содержала она: 1) царское предисловие, т. е. вторую половину 4-главы, 2) царские вопросы гл. 5 и 41:3) святительские ответы гл. 6–97. В марте было начато второе окончательное редактирование, законченное в апреле. Митрополичий дьяк Ив. Афанасьев привел в одно целое весь материал, какой был подан на соборе и тот, какой получился в результате деятельности собора; эта работа выразилась в распределении материала, в надписании заглавий во многих случаях, в составлении предисловия (гл. 2), введения (гл. 1), распределении книги |
| Вслед за сообщением о доставлении 14 июня 1551 года Новгородского архиепископа Серапиона 908 Никоновская летопись говорит о хиротонии еще одного нового Владыки: «Того же месяца июня 18, в четверток четвертый недели Петрова поста, поставлен бысть епископ в Суздаль Афонасий, бывый игумен Кирилова монастыря» 909 . Он сменил на кафедре владыку Трифона (Ступишина; 1549–1551), ушедшего на покой. Таким образом, отбыв в Москву на Собор в сане игумена, Кирилловский настоятель был поставлен затем во главе древней Суздальской епархии. Первое деяние нового Владыки относится к 15 июля 1551 года, когда по завершении работы Стоглава был принят Соборный приговор о просфорной пошлине в Великом Новгороде. Четвертым в ряду подписавшихся иерархов Церкви назван Суздальский епископ Афанасий 910 . Время святителя Макария характерно канонизацией русских святых, которым писались службы, жития, похвальные слова 911 . В эти годы в суздальском Спасо-Евфимьевом монастыре подвизался духовный писатель инок Григорий, писавший жития, похвальные слова и службы местным святым. Он также составил службу и похвальное слово «новым чюдотворцам», как тогда называли русских святых 912 . Характеризуя взаимоотношения Митрополита Макария и инока Григория, В. Колобанов пишет: «Повидимому, суздальские князья Шуйские, близкие к Митрополиту Макарию, и отыскали Григория для составления «Службы всем святым». Этому мог способствовать и епископ Суздальский Афанасий Палецкий, в мире князь Палецкий, свойственник Ивана IV по жене его брата Георгия Васильевича Иульянии» 913 . В житии преподобной Евфросинии Суздальской инок Григорий описывает чудеса, совершавшиеся от ее святых мощей, «в тыяжде дни правящу престол великия церкве Пресвятыя Богородица во граде Суждале епископу Афанасию» 914 . Сохранились и некоторые другие сведения о его епархиальной деятельности. 25 марта, на праздник Благовещения ему была «явлена» духовная грамота И. Т. Несвитаева, который сделал вклад в Спасо-Евфимьев монастырь. «И господин епископ Афонасий Суждальский и Торуский, выслушав сию изоустную грамоту, да к ней свою руку приложил да и печать свою к ней велел приложити» 915 . В 1559 году он дал ставленную грамоту иеродиакону Игнатию из Кирилло-Белозерского монастыря, которого епископ Афанасий рукоположил «по благословению брата нашего Никандра, архиепископа Ростовского и Ерославского» 916 . |
| —562— Таким образом, принцип: не хулить старые книги, чины и обряды, не порицать и не укорять держащихся их, был очевидно, строго проведен и в соборном воззвании русских иерархов ко всем пастырям церкви, чем, конечно, отнимались поводы к препирательствам и взаимным неразумным обличениям в неправославии между держащимися старого и новоисправленного обряда и создавалась прочная основа для их примирения, которое, при таком положении дел, составляло уже только вопрос времени. Если же в действительности этого не случилось, то на это были особые причины, о которых будем говорить ниже. В деятельности собора 1666 года относительно старообрядчества было однако и нечто недоговоренное, что препятствовало окончательному и быстрому водворению церковного мира и настоятельно требовало разъяснения. Собор 1666 года признал и узаконил существование в русской церкви новоисправленного церковного чина и обряда. Но и старый церковный чин и обряд тоже был торжественно узаконен таким же собором русских иерархов 1551 года и, к тому же, был освящен вековым употреблением церкви. Значит и новый и старый обряд одинаково опирались на постановления соборов русских иерархов и с этой точки зрения были, конечно, вполне равноправны. Но практически новый обряд уже признавался теперь церковью высшим и совершеннейшим нежели старый, который осуждался на вымирание. При спокойном течении дел этот процесс вымирания старого обряда и постепенной его замены новым, совершился бы конечно сам собою незаметно, в течении более или менее продолжительного времени. Но совсем другое дело, когда явился сильный и энергичный протест относительно замены старого обряда новым, причем этот протест решительно и твердо опирался на существующие и никем еще неотмененные постановления Стоглавого собора 1551 года. При таком положении дел, очевидно, требовалось точное и ясное определение того, как постановления собора 1666 года относятся к постановлениям собора 1551 года, так как одного умолчания о соборе, ранее узаконившем старый обряд, как единственно православный, при данных обстоятельствах, было |
| Говоря о содержании Стоглава, нельзя не остановиться на тех его постановлениях, которые, благодаря возникшему у нас во второй половине XVII века расколу старообрядства, получили особенное и весьма прискорбное историческое значение. Таковы именно постановления о крестном знамении, аллилуия и бритьи бород и усов. Собор предписывает всем православным христианам совершать крестное знамение не иначе, как двумя перстами, и всякое другое перстосложение для крестного знамения объявляет злою ересью (гл. 31), такую же ересь видит в троекратном произношении аллилуия, заставляя говорить ее дважды (гл. 42), и решительно восстает против бритья бород и усов, как против посягательства на дело рук Божиих (гл. 40). Все эти постановления собора 1551 г. отменены были Большим московским собором 1667 г., который отозвался об отцах Стоглавого собора, что они написали то «простотою своею и невежеством». Действительно, не высока была степень образования духовных иерархов, издавших постановления, в которых безразличному религиозному обряду и естественной особенности мужского лица придано такое, догматическое значение, какое доселе придается им нашими раскольниками. В виду этих постановлений и отзыва об них позднейшего, более авторитетного русского собора, на котором присутствовали и восточные патриархи, в нашей исторической литературе, в особенности в духовной, долгое время держался такой взгляд, что Стоглав не есть подлинная книга собора 1551 года, а только черновые записки соборных деяний, составленные каким-то малограмотным церковным дьяком, который внес сюда свои личные мнения, разделяемые, может быть, и некоторыми из членов собора. В подтверждение такого взгляда на Стоглав ссылались, во-первых, на то, что до нас не сохранилось подлинника этой книги, утвержденного подписями членов собора; во-вторых, что существующие списки Стоглава разнятся между собою по форме и отчасти по самому содержанию; между прочим, есть и такие списки, в которых предписывается совершать крестное знамение не двумя, а тремя перстами, как предписано и Большим моск. собором 1667 г. Но |
| стран. 18–20. 93 «На хулы Кассиана Бог посылает жезл наказания: уяся ему рука, такоже и нога, и не могий языком глаголати, пребысть разслаблен, и остави епископию». (Сказ. о соб. на Мат. Бакш. в чтен. общ. ист. и др. год. 3, 7). 95 Акт. Арх. Экспед. том. 1. стр. 251, 353. Пребыванием Артемия в Соловецком монастыре нельзя ли объяснять упорное сопротивление иноков сего монастыря – принять новоисправленные книги в 1655–1656 году?... 96 Мы здесь разумеем наказные списки во Владимире и Каргополе (издан. г. Ил. Беляев. 1863), в которых указ о двуперстии буквально сходен с 31 гл. Стоглава. Мы не можем не предъявить здесь своего недоумения, каким образом, «наказ митроп. Макария во Владимире 1551 г. ноябр. 10 дня, мог быть писан на основании стоглава», когда Стоглавый собор открыл свои заседания февр. 23 дня, и окончил их не позднее 17 мая 1551 года? Без сомнения, ученому историку известно, что тогда год начинался с сентября. Не можем потом не выразить сожаления, что так бездоказательно издатель наказов дозволил себе очернить добрую память благочестивого и добросовестного труженика науки архиеп. Никифора Феотоки, несправедливо навязав совершенно чуждый ему дерзкий отзыв о Стоглавом соборе (стр. 2), который покойным преосвященным разобран в то время очень дельно, а главное – спокойно (изд. 6 отв. стр. 290–312). Надобно хорошо ознакомиться с полемическою литературою прошедшего столетия (смотр. Облич. неправд. раскольн. 1745 г. стр. 146), чтобы заявлять нечатно, да еще без ссылки, подобные отзывы о людях достойных уважения! Иначе мы не далеко уйдем в разоблачении убеждений мнимых старообрядцев, которые с удовольствием готовы воспользоваться всякою обмолвкою или неточностью православных писателей о таких лицах, к которым старообрядцы относятся с презрением. 101 Нельзя при сем не припомнить того замечания, которое сделано прежде нас, что во время Стоглавого собора церковь Российская не была самостоятельною, но подвластною церкви Константинопольской. Почему же в решении вопроса об обычае, который касается всех православных, изрекающие проклятие на некрестящихся двумя перстами, не озаботились получить на сие согласие иерарха Константинопольского? (См. |
|
|
