| 14) чин принятия магометан в рук. 21 находится в связи с собором 1551 г. и может находиться в ближайшем отношении к „соборной книге“ свияжского протопопа, причём остаётся неясным, была ли эта книга свияжского протопопа Стоглавом или соборным уложением 1551 г. 15) нет оснований думать, что собор 1551 г. был церковно-земским собором; 16) выписки о соборе 1551 г. в рук. Евфимия идут из Стоглава, а имеющиеся здесь же предложения о земских делах были сделаны, по-видимому, в заседании Московского правительства между мартом и сентябрём 1550 г. Н. Кононов Шумов С.П. О взаимные отношениях духовные училищ и семинарий//Богословский вестник 1904. Т. 1. 4. С. 702–717 (3-я пагин.) —702— I Между духовными семинариями и училищами, как близкородственными учебными заведениями, должна существовать тесная связь и взаимо-общение. Семинария продолжает обучение и воспитание духовного юношества в том же духе и направлении, в каком училище его начинает. Насколько училище успешно достигает своей цели, имеет существенное значение для семинарии; наоборот, изменения в учебном строе семинарий должны вызывать соответствующие изменения и в организации училищ. Это, в сущности, не две, а одна школа. Интересно, поэтому, проследить, в каких формах проявляются в действительности отношения между духовными училищами и семинариями, и насколько эти отношения отвечают интересам тех и других учебных заведений. Наши духовные учебные заведения движутся по путям, начертанным им Уставом. В нём даны и указания на счёт отношений духовных училищ к семинариям 788 . —703— Устав ставит училище в учебно-воспитательном отношении под надзор семинарии. Без ведома и одобрения Семинарского Правления училище не может предпринять не только какой-либо важной учебно-воспитательной меры, но и выписать книгу в ученическую библиотеку. Семинария – это опекун, училище – малолетняя сирота. Особенным преимуществом училища является то, что другие сироты с годами становятся самостоятельными лицами, училищу же суждено всегда смотреть из чужих рук. Это положение училища происходит вовсе не от того, что за его жизнью некому, кроме семинарии, смотреть. Во всех своих наиболее значительных действиях оно должно давать отчёт епархиальному архиерею и на его усмотрение представлять свои предположения. Нормальны ли такие отношения между духовными учебными заведениями. |
| Описание записных книг и бумаг старинных дворцовых Приказов, составленное А. Е. Викторовым, выпуск первый, М. 1877, стр. 229, лист 197. Можно думать, что «Книга» представляла собой подлинный Стоглав, и можно питать некоторую надежду, что она где-нибудь ещё и скрывается целая и как-нибудь ещё и найдётся. [Яснейшее свидетельство, что Стоглавый собор написал и утвердил свои постановления и выдал книгу этих постановлений в качестве законодательного кодекса, представляет собой то, что читается о Стоглавом соборе в записи о соборе 1553 года и что приводится нами на стр. 793 (строка 13 текста и далее, электронная версия – абзац сноски прим. корр.). А если преосвященный Филарет, приводящий слова записи, в то же время, именно тут же, говорит и старается доказывать, будто «Стоглав – не более как записки частного лица о соборе 1551 года, а не канонический акт»: то на это может быть только сказано, что предвзятые мысли деспотически обращаются с волей людей и для доказывания себя заставляют их прибегать к какой бы то ни было диалектике)...] 1617 Так как соборное уложение 1551 года, по причине его обширного объёма, не могло быть рассылаемо всюду в подлинном виде, потому что совершенно невозможно было бы изготовить потребного количества его списков: то рассылаемы были сокращённые выписи из него, в современных официальных актах называемый наказами, а от некоторых учёных получившие название наказных списков. В настоящее время известны таковые наказы или наказные списки: адресованный к приходскому духовенству и посланный митрополитом в 1551г. во Владимир и в 1558г. в Каргополь (напечатан Ильёй В. Беляевым в особом приложении к газеты «День» за 1863 год, под заглавием: «Наказные списки соборного уложения 1551 года или Стоглава» и г. Добротворским в Православном Собеседнике 1863г., ч. I, стр. 87 и 202); адресованный в монастыри и посланный митрополитом в Июле 1551г. в московский Симонов монастырь (грамота, при которой был послан наказ, с указанием его содержания, напечатана в Казанском издании Стоглава, стр. |
| кн. Ярославе, даже и до сих мест, святители и монастыри грады и села и волости держали и держат, а отдавать их не смеют, понеже вся таковая стяжания церковная – Божия суть стяжания, возложена и наречена и дана Богу, и не продаема и не отдаема, ни емлема никим никогда же вовеки века». (Калачов. О Кормчей, прим. 15). Наконец дошла очередь и до еретиков жидовствующих. По настоянию Иосифа игумена Волоколамского, Иоанн III созвал собор в 1504 году на жидовствующих, на котором присутствовал сам князь Иоанн III вместе со своим сыном Василием. Под влиянием того же Иосифа Волоколамского, который был вызван в Москву на собор, было постановлено на соборе предать жидовствующих церковному проклятию и градской казни на основами византийских градских законов, помещавшихся в Кормчей. 41. Московский собор 1551 г. называемый Стоглавым Этот собор был созван царем Иоанном IV по соглашению с митрополитом Макарием. Его задачей было пересмотреть „многоразличные церковные чины» и принять меры к устранению недостатков в церковной дисциплине и разных нестроений в жизни духовенства и мирян. Его постановления в их совокупности должны были составить сборник местнорусских постановлений по делам церковным, подобный судебнику изданному в предыдущем году для исправления чина гражданского. Для большего внешнего сходства между тем и другим кодексом, и соборное уложение было разделено на столько же глав, сколько было их в судебнике, именно на сто, от чего получил собор и свое наименование Стоглавого. Собор был открыт 23 февр. 1551 года в царских палатах в присутствии самого царя и его речью. В речи царь указал отцам собора на необходимость издания такого же уложения по делам церковным, какое уже составлено по его указанию по делам земским, обещая им быть „сослужебным им поборником веры и церковных уставов». Предметы соборных рассуждений были указаны в особой записке, переданной царем членам собора. Они были формулированы в 37 вопросах. По рассмотрении этих вопросов были сообщены собору еще 32 новых царских вопроса. В конце занятий собора было поднято и рассмотрено еще много других предметов, не упомянутых в царских вопросах. Постановления собора 1551 года по своему содержанию касаются почти всех сторон церковной жизни. Их можно подвести под след. шесть общих отделов: 1) О правильном совершении церковного богослужения (гл. 6–28.41. вопр. 2. 3. 5–13. 16. 28. 29. 31. гл. 42. 43 и др.), 2) о поведении духовенства (гл. 25. 26. 29. 30. 34. 50–52. 78–81), 3) о монастырской дисциплине (гл. 41. вопр. 13. 18. 31. гл. 49. 50. 52. 68. 84–86.), 4) о поведении мирян (гл. 32. 33. 36–41. вопр. 16–27. гл. 52. 91–95), 5) о церковном управлении (гл. 6. 29. 35. 53–67. 69.), 6) о церковных пошлинах и о финансовых отношениях церковных учреждений (гл. 44–48. 69. 71–73. 75–77. 87–89. 101). |
| Сей указ свидетельствует, что при архиепископе Макарии явились некоторые защитники сугубого аллилуйя; но псковские соборы верно следовали грамоте Фотия, и архиепископ новгородский написал указ о троении аллилуйя с умными основаниями такому пению. Здесь прямо свидетельствуется и о том, что сугубое аллилуйя – дело латинское. К 1547 г. относится жизнеописание Евфросина, где Василий старается восхвалить сугубое аллилуйя. Стоглав также не мог скрыть правды и писал, что в Пскове и псковской области самой большей частью, а в обширной новгородской области все храмы соблюдали правило о трегубом аллилуйя; основанием же своего правила положил только сновидение, рассказанное Василием. Если присовокупим к сему, что как памятниками, предшествовавшими Собору 1551 г., так и Псалтырями святителя Филиппа мученика (1566–1570), трегубое аллилуйя освящается как обыкновенное церковное правило: то очевидным окажется, что сугубое аллилуйя даже в конце сего периода осталось только частным обычаем, хотя у людей подобных писавшему Стоглав оно и заслужило уже уважение. § 25. в) О крестном знамении Царь Иоанн Васильевич, между прочим, предлагал Собору 1551 г.: «Крестное знамение не по существу полагается. А отцы духовные о сем не радят и не помышляют». Ответ, соответствующий сему предложению, находим в Стоглаве следующий: «Такоже бы священные протопопы и священники и диаконы на себе воображали крестное знамение крестообразно и по чину, а благословляли бы протопопы и священники православных крестьян крестообразно же, яко же предаша св. отцы. Такоже бы и детей своих всех православных крестьян научили и наказывали, чтобы ограждали себя крестным знамением по чину и знаменовались крестообразно». Затем строго запрещается «неистовое махание рукою по лицу». Кроме того, тут же (между 31 и 32 главой Стоглавника) читаем правило о двуперстном сложении креста с выпиской мнимых слов Мелетия и Феодорита (§ 18). Что Собор 1551 г. мог полагать определение о благочинном ограждении себя крестным знамением, записанное в Стоглаве, – в том нет причин сомневаться. Оно благочестиво само по себе, сообразно с предложением царя и другими памятниками того времени. Поскольку же имеем современное свидетельство о том, что это определение было предметом жарких споров на Соборе, кончившихся тем, что «не доспели ничего»; то остается под сомнением: было ли это определение окончательно утверждено Собором? |
| Таковы: главы 9–11, определяющая устав совершения литургии: гл. 14, о венчании, молебнах и панихидах; гл. 31, о сложении перстов для благословения и крестного знамения; гл. 42, о сугубой аллилуии, хотя нельзя отвергать, что Отцы собора, по каким-либо поводам, могли рассуждать и об этих предметах 100 . Глава 98 содержит в себе совещание Царя с м. Макарием о церковных имениях, происходившее в 15-й день сентября 1551 года, след. еще до собора за пять месяцев: потому что собор начался, как говорится в самом начале Стоглава, уже 23 февраля означенного года. Значит, и эта глава не могла принадлежать подлинному уложению собора, а прибавлена неизвестным. В некоторых списках Стоглава, и даже современном (хотя сотою главою очевидно заключаются все деяния собора) прибавлена еще 101-я глава, содержащая в себе соборный приговор о запрещении духовенству приобретать отчины без доклада Царю, отдельно изданный 11 мая 1551 г. 101 . Еще в некоторых прибавлена и 102-я глава, содержащая соборный приговор об учреждении в Москве поповских старост, изданный Русским патриархом Иовом в 1594 году, т.е. спустя уже более сорока лет после Стоглавого собора 102 . 8) По образу раскрытия мыслей и изложению Стоглав представляет много недостойного просвещенных архипастырей собора 1551 года, каков в особенности был председательствовавший на нем митрополит Макарий; напротив, прямо указывает на частного человека, мало образованного и даже невежественного. Так, при раскрытии некоторых своих постановлений Стоглав пользуется свидетельствами вымышленными, подложными: например, в 56 главе приводит мнимое правило пятого вселенского Собора, после которого не осталось ни одного правила 103 ; в 72 гл. заповедь о милосердии в отношении к бедным основывает на мнимых словах праведного Еноха 104 ; в 95 главе совершенно новую заповедь «пять дней в недели делати», а два – субботу и воскресенье праздновать (снес. гл. 41, вопр. 21), вопреки ясному учению слова Божия и Церкви 105 , утверждает на мнимом правиле св. Апостол Петра и Павла. |
| К 1547 г. относится жизнеописание Евфросина, где Василий старается восхвалить сугубую аллилуию. Стоглав также не мог скрыть правды и писал, что во Пскове и Псковской области самой большей частью и в обширной Новгородской области все храмы соблюдали правило о трегубой аллилуии; основанием же своего правила положил только сновидение, рассказанное Василием 307 . Если присовокупить к сему, что как памятниками, предшествовавшими Собору 1551 г., так и Псалтырями святителя Филиппа-мученика (1566–1569 гг.), трегубое аллилуия освящается как обыкновенное церковное правило, то очевидным окажется, что сугубая аллилуия даже в конце сего периода осталась только частным обычаем, хотя у людей, подобных писавшему Стоглав, она и заслужила уже уважение. 308 § 36. а) О крестном знамении Царь Иоанн Васильевич между прочим предлагал Собору 1551 г.: «Крестное знамение не по существу полагается. А отцы духовные о сем не радят и не помышляют». Ответ, соответственный сему предложению, находим в Стоглаве следующий: «Такоже бы священные протопопы и священники и диаконы на себе воображали крестное знамение крестообразно и по чину, а благословляли бы протопопы и священники православных крестьян крестообразно же, якоже предаша св. Отцы. Такоже бы и детей своих всех православных крестьян научили и наказывали, чтобы ограждали себя крестным знамением по чину и знаменовались крестообразно». Затем строго запрещается «неистовое махание рукою по лицу». Кроме того, тут же (между 31 и 32 главой Стоглавника) читаем правило о двуперстном сложении креста с выпиской мнимых слов Мелетия и Феодорита (§ 27). Что Собор 1551 г. мог полагать определение о благочинном ограждении себя крестным знамением, записанное в Стоглаве, – в том нет причин сомневаться. Оно благочестиво само по себе, сообразно с предложением царя и другими памятниками того времени 309 . Поскольку же имеем современное свидетельство о том, что это определение было предметом жарких споров на Соборе, кончившихся тем, что «не доспели ничего» 310 , то остаётся под сомнением: было ли это определение окончательно утверждено Собором? |
| А тот собор писан по повелению благоверного и великого князя Иоанна Васильевича всея Русии самодержца, и всего освященного собора в лето 7059. И тое было клятвы недостоило же преступати». Поп Лазарь, при перечислении «нововводных церковных раздоров, ихже собра Никон патриарх с Арсением чернцем от разных вер», говоря о трегубой аллилуйи, в доказательство против нее приводит: «известно о сем (о сугубой аллилуйи) пишут преподобнии отцы Максим грек и Евфросин псковский и в Стоглаве глава 42». Следовательно, значение Стоглава в истории старообрядства состоит в том, что он служит базисом для развития, распространения и утверждения главных старообрядческих мнений о двоеперстии и сугубой аллилуйи, а вместе с ними и о брадобритии 1268 . —371— В виду этого собор 1667-го года, состоявший не только из русских иерархов, но и из греческих, как представителей всей восточной церкви, и имевший главной своей задачей исправление церковно-богослужебных книг и вопрос о старообрядстве, не мог не обратить внимания на значение Стоглава для старообрядства и высказал свое суждение о нем, как главном основании двух важнейших старообрядческих мнений о двоеперстии и сугубой аллилуйи. Он, признав постановления Стоглава, приводимые старообрядцами в свое оправдание, недействительными, положенными «нерассудно, простотой и невежеством», отменил определения Стоглава и разрешил «неправедную и нерассудную» клятву, положенную на Стоглавом соборе, и о самом соборе произнес суждение, что «той собор, не в собор:… якоже и не бысть. Зане той Макарий митрополит, и иже с ним, мудрствоваша невежеством своим безрассудно якоже восхотеша, сами собою: не согласяся с греческими, и древними харатейными, словенскими книгами: ниже со вселенскими святейшими патриархи о том советоваша и ниже свопросишася с ними» 1269 . Оставляя в стороне упрек собора 1677-го года Стоглавому собору в невежестве, простоте и нерассудности, должно признать, что определения Стоглавого собора после этого уже должны были потерять свое значение в русской церкви, должны были уступить место авторитету высшему, которому и должны были подчиниться все ревнители старины даже в силу того одного, что сам Стоглавый собор настойчиво требовал неуклонного и точного повиновения законному авторитету. |
| И. В. Беляев защищает собор от нападок Соловьева 11 . В своих работах И. В. Беляев отмечает, что Стоглав представляет действительное уложение собора 1551 года, обязательное для исполнения на местах 12 . Мнение И. В. Беляева было встречено сочувственно рядом ученых, но вызвало и возражения 13 . По вопросу о подлинности и каноничности Стоглава вспыхнула дискуссия, не приведшая к общепринятым выводам. Однако, она заставила некоторых ученых изменить свою прежнюю точку зрения на Стоглав. Так, например, Митрополит Макарий в шестом томе «Истории Русской Церкви» уже признает подлинность Стоглава, как «книги соборной» 14 . По вопросу о происхождении Стоглава много света пролили исследования И. Н. Жданова 15 , Н. Лебедева 16 , В. И. Жмакина 17 и некоторых др. авторов 18 . В предисловии к третьему изданию текста Стоглава Казанской Духовной Академией мы читаем: «Все более важные вопросы о Стоглаве уже решены. Теперь никто, кроме самых темных людей, не станет считать его ни канонической книгой православной русской церкви, ни подлинными – неповрежденными актами самого собора. Исследовано, дознано и доказано, по крайней мере, в общих чертах, что эта книга составлена кем-нибудь, может быть, даже членом стоглавого собора (1551 г.), но уже после собора, из черновых записок, бывших или приготовленных только для рассмотрения на соборе, но не рассмотренных (всецело), не приведенных в форме церковных постановлений, не утвержденных подписями и не обнародованных для руководства» 19 . Это суждение нельзя признать, однако, правильным. Далеко не «самыми темными людьми» следует считать В. И. Жмакина, Е. Е. Голубинского , А. С. Павлова , А. Я. Шпакова и некотрых других, которые признавали подлинность Стоглава, как соборного уложения, т. е. «кодексом постановлений, написанным, утвержденным и введенным в действие» 20 . Последним словом русской церковно-исторической науки о Стоглаве можно считать названную нами выше магистерскую диссертацию священника Д. Стефановича: «О Стоглаве. Его происхождение, редакция и состав». |
| Особый интерес для нас здесь представляют обсуждавшиеся на Соборе 1551 года вопросы изобразительного искусства, или иконописания в широком смысле этого слова. Большой пожар Москвы 1547 года, уничтоживший множество храмов и произведений церковного искусства, послужил причиной для грандиозных художественных работ, производимых под непосредственным наблюдением молодого царя и членов его «избранной рады» в Московском Кремле. Созданные в короткий срок лучшими мастерами, свезенными со всей Руси, иконы и росписи для кремлевских храмов и дворцов вызывали жаркие споры в кругах московского духовенства и придворной знати. Решение их было вынесено на Соборы 1551 года и 1554 года, по их актам мы можем судить о новых тенденциях в искусстве и о полемике, вызванной ими. При этом «Стоглав» решает вопросы более общего плана, а Собор 1554 года – более частные, связанные с сомнениями дьяка Ивана Висковатого по поводу некоторых новых иконографических изводов. Первый ответ о церковном искусстве «Стоглав» дает по поводу конкретного вопроса: следует ли при изображении «Троицы» делать перекрестья в нимбах всех ангелов или только у среднего ангела и писать в нем буквы ИС ХС, чего в старинных и в «греческих» иконах не было. Ответ Собора гласил: «Писати иконописцем иконы с древних переводов, како греческие иконописцы писали, и как писал Ондрей Рублев и прочие преславущие иконописцы и подписывати святая Тройца, а от своего замышления ничтоже предтворяти» (41, 128). В этом лаконичном ответе «Стоглав» сформулировал главную эстетическую установку русского средневекового эстетического сознания, суть которой состоит в традиционности и каноничности. В качестве образцов для подражания утверждается иконография древних мастеров, византийских и русских, из которых по имени назван лишь Андрей Рублев. Перед нами классическая формула средневековой эстетики, и она не вызывала бы никакого удивления, если была бы сформулирована столетием раньше. Однако парадокс эстетического сознания позднего Средневековья состоит в том, что ее утверждают в качестве нормы и руководства для иконописцев в середине XVI века те же люди (Иван IV, Макарий, Сильвестр), которые на практике признают и утверждают для храмов и дворцов Кремля живопись и иконопись, совершенно не соответствующую этой формуле. Вместо простых и ясных традиционных композиций для икон и росписей Кремля были разработаны сложные аллегорические сюжеты, вызвавшие недоумение многих верующих того времени. |
| 1550 г. Он фактически отменял действие 91-й ст. «Судебника». «Старые слободы» сохраняли прежний статус, а новые (очевидно, образовавшиеся в годы «боярского правления») должны были «тянути з городцкими людьми во всякое тягло и з судом», из них должны быть «выведены» люди, поселившиеся в них «после описи», но о принципиальном выселении «торговых людей» из городских владений Церкви речи не было. Свт. Макарий, митр. Московский. Икона с клеймами жития и изображением Стоглавого Собора. Кон. ХХ в. (ц. Св. Троицы в Троицкой слободе, Москва) Свт. Макарий, митр. Московский. Икона с клеймами жития и изображением Стоглавого Собора. Кон. ХХ в. (ц. Св. Троицы в Троицкой слободе, Москва) В нач. 1551 г. М. в Москве созвал Собор, получивший название Стоглавого, т. к. его материалы были изложены в 100 главах (см. подробнее в статьях «Стоглав» , Стоглавый Собор 1551 г. ). Имеются 2 основные т. зр. на время работы Собора. Голубинский полагал, что Собор открылся 23 февр. ( Голубинский. История РЦ. Т. 2. 1-я пол. С. 773); по мнению свящ. Д. Стефановича, «Собор начался в первых числах января 1551 г., а к 23 февраля он мог и окончиться» ( Стефанович. 1909. С. 84). Работа Собора проходила в царских палатах, присутствовали 9 епископов, архимандриты, игумены, монастырские старцы. По примеру визант. императоров Собор открыл сам царь. Структурно материалы Собора содержат 37 царских вопросов «о многоразличных церковных чинех» (гл. 5). Затем следуют соборные ответы - указания по различным вопросам. Гл. 41 содержит еще 32 царских вопроса. Затем следуют соборные постановления. В последних главах 99 и 100 говорится о том, что документы Собора отослали в Троице-Сергиев монастырь на отзыв к находившемуся там на покое бывш. митр. Иоасафу († 1555) и др. соборным старцам. При подготовке решений Собора были использованы ответ М. о церковных имуществах и ряд др. его текстов. На Стоглавый Собор были принесены «Судебник» 1550 г. и «уставные грамоты», регулировавшие отношения между представителями власти и населением («Се Судебник пред вами и уставные грамоты. |
|
|
