| В Москву он приехал, по его собственному заявлению, потому, что «слышал он, что великий государь на Москве хощет заводить школы, и он желал того, чтоб ему в тех школах быть учителем». В этих видах Белободский, не оставляя своих латино-лютеро-кальвинских заблуждений, хотел принять Православие, принять монашество и священный сан, чтобы только сделаться учителем задуманной в Москве школы. Но замыслы его были раскрыты в челобитной государю сначала Павлом Негребецким (православным польским шляхтичем, выехавшим в Россию в 1677 году с нашим варшавским резидентом Тяпкиным), а потом Сильвестром Медведевым, написавшим против него особое обличительное сочинение. Негребецкий в своей челобитной царю, писанной рукою Медведева и составленной, очевидно, при его деятельном участии, обличив еретические представления Белободского, указав на его лицемерное желание принять Православие, монашество и священный сан, лишь бы только сделаться учителем в московской школе, заявляет государю: «Еретики всяким образом, крещением и монашеством, тщатся христиан прельщати, яко начальницы их и многие учители такожде прелыцаху и прельщают, и ныне же наипаче твое православное царствие всячески прельстити тщатся; яко сие царство паче всех есть им завистно: зане чают ему и по астрологичным феноменам узнавают крепко силному быти и всем миром обладати. Того ради таковых пасторов своих верных и веры своей искусных, веру же нашу ложно не опасающихся приимати, к Москве посылают, чающе, яко они зде, в твоем царствии, таковою их прелестию проклятую свою веру ввести возмогут». Ввиду этого Негребецкий просит царя «сохранить правоверное свое царствие от сего прелестнаго еретика», молит царя: «Не даждь веры прелестному крещению его: яко он не крещается, но насмевается вере нашей крещением сим. Не даждь монашеству его веры: яко таковым же монашеством прежде и начальник их Лютер и иные тоя ереси еретики прелыцаше люди. Ни клятве его даждь веры: яко и Арий и инии еретики ложно клявшеся пребыти в православной вере, обаче оно проклятие преступивше, ереси своа разсеяху» 47 . |
| Ввиду этого допустить исключительное господство в московской школе латинского языка значило бы, по мнению ревнителей Православия, открыть свободный, беспрепятственный доступ в русскую православную среду всевозможным латинским заблуждениям, значило бы из будущих воспитанников московской школы приготовить сторонников латинства и врагов Православия. Поэтому ревнители Православия употребили со своей стороны все усилия доказать, что в будущей московской школе первым и господствующим языком должен быть греческий, а не латинский и что при такой постановке школьного дела просвещение у нас не только ничего не проиграет, но еще выиграет. До нас дошли две записки сторонников «греческого учения», в которых доказывается, что греческий язык имеет за себя решительные преимущества перед латинским и что особенно русским следует изучать именно греческий, а не латинский язык. Первая записка носит заглавие: «Довод вкратце: яко учения и язык эллиногреческий наипаче нужно потребный, нежели латинский язык и учения, и чем ползует славенскому народу». Доказывая превосходство греческого языка перед латинским, необходимость и пользу для русских изучать именно греческий язык, автор ссылается: 1) на то, что русские приняли христианство от греков и вместе с христианством от них же заимствовали свои письмена, церковные книги, гражданство и другие обычаи, которые держат и до сего дня; 2) на общечеловеческое культурное значение греков и греческого языка, о превосходстве последнего перед латинским свидетельствуют сами латинские писатели, как, например, Антоний Поссевин, Липсиус и др.; 3) за превосходство греческого языка перед латинским говорят затем следующие исторические факты: на греческий язык переведен был Ветхий Завет, на нем же писан и Завет Новый; все семь Вселенских Соборов собирались в Греции, и правила их и самый Символ на Первом Вселенском Соборе были писаны на греческом языке; оставляя в стороне множество греков-богословов, философов, докторов, поэтов, риторов, астрологов, геометров, «кто, – говорит автор, – богословию сице высоко яко Дионисий и Григорий написаху, кто остроумнее Аристотеля философию или во астрологии Птоломея и в геометрии Эвклида, в риторику Димосфена и в докторство Ипократа и Галина и в творцах Омира, и во всех прочих учениях кто подобнии грекам, которых и сами латини во всех своих академиях и по се время яко основание себе предлагают и вкупе учатся греческому и латинскому языку, зане иное основание, кроме греков, во всех свободных учениях, хотя и много трудилися, вымыслити не могут. |
| Очень может быть, что в Курляндии имелось в виду выучить их еще и немецкому языку. В подтверждение того, что в Спасской школе действительно проходился курс наук средней или высшей школы, ссылаются обыкновенно на Сильвестра Медведева, образованием своим будто бы обязанного латинской Спасской школе, подобно тому как инок Евфимий своим образованием был будто бы обязан греческой Чудовской школе. Но дело в том, что современники вовсе не считали Медведева человеком, получившим правильное школьное воспитание; они, наоборот, смотрели на него, как на человека, не прошедшего правильной школы, как на получившего свои знания и сведения не в школе, но единственно благодаря совместному жительству с Полоцким и личному обращению с ним, а затем благодаря самостоятельному чтению разных книг, особенно латинских. Остен прямо выражается о Медведеве: «неук сый»; говорит, что он «у некоего иезуитского ученика приучился чести латинския книги и от таковаго книг онаго чтениа и от наслышания устоглаголаннаго онаго учителя своего и иных латинников обычаем латинским навыче» 22 . Лихуды по поводу нападения Медведева на их учеников говорят: «Еще глаголет и сие: яко ученицы, которые переводили тетради наши еллинскому языку весьма непотребны, – ив сем лжет, якоже всем явно; и есть сей червь сердца его, потому что видит ныне в Московском государстве новые ученики, с ними же несть достоин он, боритель Церкве Христовы, глаголати, ниже от грамматики, ниже от пиитики, ниже от риторики, всех бо сих непричастен есть, ниже еллински, ниже латински, ниже славенски благодатью Божиею весть с ними глаголати. И сего ради смущено сердце его, а не ради иного чего, якоже многым явно» 23 . Таким образом, по отзыву современников, Медведев вовсе не проходил курса наук средней или высшей школы и в этом отношении вовсе не мог быть сопоставляем с учениками Лихудов, прошедших правильную школу; все его знания произошли или от чтения латинских книг, или «от наслышания устоглаголаннаго учителя его» Полоцкого, с которым он вместе жил. Но, что главное, как сейчас увидим ниже, сам Медведев вовсе не причислял себя к лицам, прошедшим правильную среднюю или высшую школу, так как, по его заявлению, таких школ в Московском государстве до Лихудов вовсе и не было, и что вообще «Бог наш в Московском нашем государстве не благоволил быти школьному учению», говорил Медведев. |
| Ученые православные иностранцы, знакомясь с зарождавшимся у нас расколом и призываемые правительством к борьбе с ним, в один голос заговорили тогда, что вина раскола лежит в невежестве расколоучителей, проистекающем, однако, не от отсутствия у них всяких знаний и всякого образования вообще, а от отсутствия у них обучения школьным наукам, от того, что они «на брезе граматическаго разума и в мелкости ея утопают», что они, беседуя о богословии, «ниже малейшим перстом прикоснулися ея» 32 , т.е. что они не прошли правильной школы, не изучали никаких наук, а выросли на одном только начетчестве. И для передовых православных русских становилось теперь все более и более очевидным, что простое чтение книг без предварительной школьной подготовки не только неудовлетворительно в смысле образовательном, но может быть прямо вредным и в отношении религиозном, так как ведет к неправильному пониманию и толкованию Писания неученым его читателем. Ввиду этого система начетчества, практиковавшаяся ранее, окончательно потеряла кредит в глазах православных, которые стали теперь стремиться заменить ее новой системой – школьным обучением разным наукам, так как люди, изучившие грамматику, а тем более философию и богословие, не будут, говорилось тогда, «на святыя книги порок наводити» 33 . В конце семидесятых годов XVII столетия у нас написано было особое рассуждение, в котором автор прежде всего ставит принципиальный вопрос: «учитися ли нам полезнее, грамматики, риторики, философии и феологии, и стихотворному художеству, и оттуду познавати Божественная Писания, или, не учася сим хитростей, в простоте Богу угождати и от чтения разум Писаний познавати»? Отвечая на этот вопрос, т.е. вопрос о том, следует ли русским остаться при прежней системе начетчетства или ее следует заменить системой школьного обучения разным наукам, автор говорит: «Простота сугуба есть: ова незлобие глаголется, еже есть добродетель терпения и непамятозлобия и не мщение обидящим; оваже невежество, рекше неучение, в нем же содержатся невежество Божиего закона, еже злоба есть преглубока... |
| Неучение тма ослепляющая умные очи и есть, и глаголется, яко апостол глаголет: зане тма ослепи очи; учение же ясная луча есть, ею же невежества тма разрушается, и естественная человеческого разума очеса просвещаются и есть велие благо» 34 . Таким образом, здесь окончательно осуждается старая система начетчества и признается самым решительным образом просветительное значение школы, ее полезность и необходимость для русских 35 . 1 679 Итак, через наблюдение тех печальных результатов начетчества, какие сказались в расколе, передовая и более развитая часть русского общества, обращавшаяся к тому же с образованными иноземцами и присмотревшаяся к складу и характеру их образования сравнительно со своим собственным, пришла к концу семидесятых годов XVII столетия к убеждению в полной несостоятельности прежней нашей системы образования с помощью простого начетчества и к мысли о необходимости завести в Москве правильно устроенную школу по подобию тех, какие существуют у образованных иноземцев. Но как скоро вопрос о необходимости устройства в Москве настоящей школы был решен у нас окончательно, сейчас же возбужден был другой вопрос, внушенный главным образом вероисповедными опасениями, именно – вопрос о том, какому языку следует дать преобладающее значение в будущей московской школе: греческому или латинскому. Вопрос для современников очень важный по тем практическим последствиям, какие ожидались от такого или иного его решения. Перед глазами тогдашних русских стояли два ученых деятеля-современника, оба выходцы южноруссы, оба ученые и даровитые, оба воспитанники одной и той же киевской школы, оба одновременно жили в Москве и обращали на себя общее внимание своею ученою деятельностью, своими работами и сочинениями. Это были Епифаний Славинецкий и Симеон Полоцкий . Москвичи приглядывались к этим выдающимся выходцам, к характеру их учености и ко всей их вообще московской деятельности и нашли между ними самое глубокое различие, так что потом стали характеризовать их как будто две противоположности. |
| Изучение грамматики продолжалось три года, 1217 и сама тетрадь сочинений закончена в 1705, в неделю Мытаря и Фарисея. 1218 В числе книг св. Димитрия, переданных по его смерти в типографскую библиотеку, находилось не мало латинских учебников: четыре экземпляра Альвара, два латинских лексикона (неизвестно чьи) и два экземпляра Юстина. 1219 Вероятно, для учеников хлопотал он и о славяно-греко-латинском лексиконе Поликарпова, о коем он два раза пишет Феологу и который вышел в декабре 1704 года. 1220 Кроме латинского и греческого преподавался еще, по мнению г. Никольского, и польский. Это же мнение повторяет и г. Знаменский. 1221 Г. Никольский ссылается на тетрадь латинских сочинений ученика Василия Залении, заключающих в себе похвалу наукам и добродетели, но это мог быть единичный случай приватного преподавания; других указаний не имеем. 1222 В конце года бывал экзамен и учитель стращал им ленивых учеников: «Советую, ибо прияю (faveo), занимайся, да на конец года не умножится тебе студ и пред повелевающими тебе глаголати толкований правила, не жостеешь ниже боишься». 1223 К 1706 году должен был окончиться курс «грамматических учений», он и кончился, и как кажется, и школа прекратила свое существование. Монастырский приказ, заведовавший содержанием (а отчасти организацией и судом) школ, вообще мало заботился о их поддержании. 1224 Стольник Василий Воейков получил 11 апреля 1704 грамоту В. Г. о собирании данных денег, венечных пошлин и всяких доходов архиерейского дома вопче с казначеем 1225 и обязанный без указу В. Г. денежной казны ни на какие расходы не держать, не находился в особенно хороших отношениях с св. Димитрием. Вот что писал святитель к Иову Новгородскому: «Слышащи наченшееся у преосвященства вашего еллиногреческое учение... зело о том радуюсь; что бо человека вразумляет, аще не учение? и аз грешный волею Господнею начал было прилагати тщание о учениях и завел было училище греческое и латинское, и поучилися были ученики лета два и вяще и уже начали были грамматику разумети не зле... но попущением Божиим сотворшаяся дому архиерейскому скудость и отставишася учения, понеже вознегодоваша питающии нас, аки бы многая исходит на учители и ученики издержка 1226 и уже вся та, чем дому архиерейскому питатися от нас отнята суть, не токмо отчины, но и церковныи дани, и венечныи памяти, и прочая, и прочая, оскудевше убо во всем оскудехом и во учениях». 1227 |
| Академия с большой буквы. Интервью с ректором Московской духовной академии архиепископом Верейским Евгением 8 октября 2010 г. 17:32 14 октября 2010 года Московская духовная академия и семинария отмечает 325-летний юбилей. В преддверии праздника ректор МДАиС архиепископ Верейский Евгений дал интервью сайту «Татьянин день» , рассказав о юбилее, участии Церкви в Болонском процессе и о том, как изменились студенты аакадемии за последние 30 лет. — Ваше Высокопреосвященство, в 1864 году митрополит Филарет (Дроздов) произнес речь в связи с 50-летием Московской духовной академии. А 14 октября 2010 года будет отмечаться 325-летний юбилей академии. Как так получается, ведь даты не сходятся? — Мы говорим о том, что сейчас будем отмечать 325 лет со дня создания Славяно-греко-латинской академии, родоначальницы Московской духовной академии. Конечно, если быть предельно пунктуальным относительно названий, отмечать 325 лет со дня основания Славяно-греко-латинской академии сегодня невозможно, потому что этого учебного заведения сейчас не существует. Но все-таки в исторической перспективе Славяно-греко-латинская и Московская духовная академии — единое целое. МДА вышла из Славяно-греко-латинской академии и продолжает заложенные в ней традиции. С созданием Славяно-греко-латинской академии в принципе началась история высшей школы в Москве, потому что в XVII веке академия давала высшее образование, а разделения образования на духовное и светское не было. Оно произошло потом, когда был открыт Московский университет, ныне вступивший в свое шестое пятидесятилетие. И все равно полного разделения не было: многие профессора совмещали преподавание в академии и университете, например, В.О. Ключевский. После революции Церковь была отделена от государства, духовное образование как церковная структура было отделено от светского и практически уничтожено. Лишь во время Второй мировой войны, после знаменитой встречи митрополитов со Сталиным, была достигнута договоренность об открытии богословского института и богословских курсов, а затем была вновь открыта Московская духовная академия и семинария — единственная форма духовного образования, которая в то время была разрешена. Но традиции образования сохранялись, поэтому мы считаем, что МДА вышла из Славяно-греко-латинской академии. |
|
|
