| 1. Мы же обратимся к завету наших первоучителей и снимем часть обузы с Британского библейского общества. Издадим Новый Завет на четырех главных славянских азбуках: болгарской, сербской, польской и чешской, с прибавлением к каждому из них церковнославянской и русской. Таким образом, появятся четыре серии трехъязычных «изданий»: 1) церковнославянское, русское и болгарское, 2) Церковнославянское, русское и сербское, 3) церковнославянское, русское и польское 4) церковнославянское, русское и чешское. Для распространения этих изданий в местах болгарских, сербских, чешских и т. д. существует целая дружина из крестьян-ходебщиков Орловской или Калужской губернии. Эта дружина существует уже три или четыре года и ведет свое дело очень успешно, распространяя синодальные и другие русские издания по славянским землям. Образцы набора и формата этих четырех серий я представлю на утверждение в течение сего месяца. Особенно важен будет Новый Завет на славяно-русском- польском наречии. Убежден, что попечитель Варшавского учебного округа А.Л. Апухтин сделает большой заказ, как скоро узнает об этом издании. 2. Кирилл и Мефодий оставили нам, кроме перевода Св. Писания, и многие богослужебные книги: Октоих, Часослов, Псалтирь, и некоторые службы, а, может быть, и акафисты (зри в издании Виленском 1525 г. Скорины). Все это нужно воспроизвести или с древнейших рукописей, или с первоначальных изданий. Вот вкратце и на скорую руку мои посильные соображения по поводу почтения Мефодиева дня. В конце записки под общим заголовком «Pia desideria» следует еще один перечень желательных изданий, в число которых входят издание Нового Завета с разночтениями из Остромирова и Туровского евангелия, Острожской библии и т. д., различные словари (греческий, латинский, греко-славяно-латинский) к Новому Завету, славянская грамматика к Новому Завету с упражнениями и примерами, издание текстов богослужебных книг и Св. Писания 12 , издание церковнославянского словаря Алексея Невоструева 13 , издание греко-славянского Часослова, Октоиха и Псалтири. Исторический контекст |
| Те студенты Академии, которые не найдут себе квартир в Москве, могут обучаться в семинариях Троицкой и Вифанской на своем коште, а ученики Академии в училищах Московских Дмитровском, Коломенском и Звенигородском, где можно отыскать квартиры за недорогую плату 5 . Св. Синод согласился с предложениями преосвященного Августина и 31 Марта учение в Академии было открыто. Но самых бедных студентов оказалось более, чем предполагало начальство и в Вифанскую семинарию пришлось поместить не 60 человек, а 100. 29 Марта академическое правление уведомило Правление Вифанской семинарии, чтобы оно приготовило комнаты для студентов имеющих поступить из Академии числом 100. Семинарское начальство перебралось из Платонова корпуса в купленный за 1000 рублей дом Нестеровой и очистило свои покои для Московских гостей. 30 Мая Академия уведомила Вифанскую семинарию, что 100 студентов и учеников, потерпевших разорение от неприятеля, в скором времени имеют быть отправлены. По резолюции преосвященного Августина на содержание 50 человек семинария должна была употребить оставшуюся от прошлых годов сумму в количестве 3300 рублей, а на содержание других 50 человек Академия препроводила в семинарию 3000 рублей. Кроме этих 3000 рублей из Академии прислано было в Правление Вифанской семинарии жалованье академическим воспитанникам в количестве 530 р. 27 коп. 6 . 1-го июня 1813 года музы Московской Славяно-Греко-латинской Академии, выражаясь красноречивым языком официальных бумаг начала нынешнего столетия, обитавшие в градском шуме, переселились в приятнейшее уединение 7 . В июне месяце Вифанское уединение действительно могло показаться приятным, особенно для мало привыкших к городской жизни сельских уроженцев, какими были большинство присланных в Вифанию питомцев Академии. А возможность получить в Вифанской семинарии необходимые средства для содержания и воспитания утешала академических в разлуке с привычной школой. Впрочем, некоторым из питомцев Академии не понравилось Вифанское уединение. Октября 22 Правление семинарии докладывало преосвященному Августину, что присланные в Спасо-Вифанскую семинарию из Академии ученик поэзии Иван Розанов и высшего грамматического класса Димитрий Каринский отлучились от семинарии без всякого к Правлению отношения и где теперь они находятся – неизвестно. |
| В сказках главный герой всегда обнаруживает смекалку и применяет хитрость, граничащую с легким мошенничеством. Вот и Михайло, явившись к ректору Славяно-греко-латинской академии Герману Копцевичу (отметим, что в то время вообще явиться к ректору академии в принципе было возможно), ловко выдал себя за сына холмогорского дворянина. Впечатление, надо полагать, было закреплено дивным светлым умом юноши и его трудно скрываемой страстью к наукам. А. Васильев. «Ломоносов в Москве» Ломоносова зачислили в учебное заведение, но в самый низший класс — академия хоть и была Славяно-греко-латинской, но преподавание велось собственно на латыни, которую двинский самородок по понятным причинам не знал. Трудности и удачи В белокаменной Ломоносов еле сводил концы с концами, средства на еду добывал случайной подработкой: то дров наколет, то над усопшим Псалтирь почитает (а читать умел тогда совсем не каждый). Но у Бога на него был особенный план — и Михайло претворял его в жизнь своим талантом и усердием. Осенью 1735 года его фамилия попала в число лучших учеников Спасских школ, которых, согласно приказу Сената Синодального управления, отправляли на учебу в Петербургскую академию. И вот под Новый год некогда пассажир «рыбного поезда» попадает в град Петров, а аккурат 1 января 1736 года официально становится студентом Академии наук. 23 сентября того же года Ломоносов вместе с Дмитрием Виноградовым и Густавом Рейзером из Кронштадта отправился в ныне польский Любек. Их отобрали как лучших студентов и отправили для учебы в Германию. Примечательно, что Академия наук исправно посылала им за границу инструкции и наставления — что, впрочем, вполне объяснимо: например, Ломоносов был за рубежом в первый раз. Заключение в темницу По законам сказки герой, приблизившись ко двору, обычно едва ли избегает участи угодить в немилость. Вот и Михайло Васильевич, вернувшись в Петербург в 1741 году и став адъюнктом физического класса Академии наук, возможно, мнил себя уже даже не просто сыном дворянина. Сейчас до конца неясно — то ли действительно такая заносчивость бывшего студента, то ли искреннее желание постоять за правду или науку — но в апреле 1743 года Ломоносова за дерзкое поведение в отношении профессоров академии заключили под стражу. За решеткой он пробыл восемь месяцев. Освободили его с условием публичного покаяния . |
| Как-бы то ни было вышеупомянутый указ Синода, появившийся в самом конце XVIII века, в правление Павла, и предписывавший ввести в тогдашних семинариях и духовных академиях изучение по крайней мере «краткой церковной истории», не остался без некоторых последствий. Дело не ограничилось тем, что просвещеннейшие архиереи, в роде Платона, митрополита Московского, ревностно стали стараться о приведении в исполнение названного указа. Пришли к мысли, что если введена церковная история в круг наук, преподававшихся в семинариях и академиях, то непременно должны быть и книги, по которым можно было бы изучать науку. Мысль эта рождалась совершенно естественно, потому что книг, по которым можно было бы изучать церковную историю совсем не существовало. В качестве учебных книг в семинариях и академиях употреблялись некоторые церковно-исторические сочинения, написанные на латинском языке и обязанные своим происхождением протестантским богословам, значит, таким лицам, которые могли писать только в своих интересах и в своем духе, и конечно несообразно требованиям русских духовных школ. По таким руководствам учиться было затруднительно: одно нужно было сокращать и изменять, другое добавлять и исправлять. Работы при пользовании этими книгами было много, а результат сомнителен и неопределенен 612 . Оказывалось, что необходимо иметь сочинение по общей церковной истории, написанное русским и православным человеком. Такой человек и в самом деле нашелся. Разумеем Мефодия Смирнова (Мефодий – монашеское имя историка), питомца Славяно-Греко-Латинской Академии, потом ректора Троицкой Семинарии и Славяно-Греко-Латинской Академии, наконец, архиерея в разных епархиях (умер в 1815 г.). Мефодий принадлежит к образованнейшим лицам своего времени. Митрополит Платон называл его «умом проницательным и ученым» 613 . Как профессор, этот ученый человек пользовался большой славой и популярностью 614 . Частью по собственной инициативе, а частью по возбуждению со стороны духовного начальства, Мефодий, отвечая нуждам времени, решился составить сочинение по общей церковной истории, которое должно было служить пособием при изучении названной науки. |
| Из сказанного следует, что духовный авторитет митрополита в Московской духовной академии не может быть не учтен как один из важных факторов, объясняющих “разумность веры” в ее философской школе. 1 Философские курсы Лихудов описаны в издании: Смирнов С. История Московской Славяно-греко-латинской академии. М., 1855, сс. 44–68. В связи с их жизнеописанием и “школьной” деятельностью см. Сменцовский М. Братья Лихуды. СПб., 1899. С новейшими изысканиями знакомит статья: Белоброва О. А. Лихуды//Словарь книжников и книжности Древней Руси. XVII в. Ч. 2. СПб., 1993, сс. 301–305. 2 О курсах названных профессоров философии см. Смирнов С. История Московской Славяно-греко-латинской академии, сс. 158–170. Из последних публикаций можно сослаться на: Goerdt W. Russische Philosophie. Grundlagen. Freiburg/Mьnchen, 1995, SS. 164–165. 3 Достаточно отметить хотя бы переводы: Вольф Хр. Разумные мысли о силах человеческого разума и их исправном употреблении в познании природы. СПб., 1765; Баумейстер Фр. Логика. М., 1760; Он же. Метафизика. М., 1764; Он же. Нравоучительная философия. М., 1788. С биографией главного “реформатора” преподавания философии “платоновской” академии знакомит специальный труд: Горожанский Я. Дамаскин Семенов-Руднев, епископ Нижегородский (1737–1795). Его жизнь и труды. Киев, 1894. 6 Там же, с. 55. Специальное внимание в проекте Устава акцентируется на самостоятельном изучении студентами истории философии: “§ 163. Из вышеописанного явствует, что в науках философских История Философская должна занимать важное место. Чтение ее, так как и вообще чтение философских теорий, должно быть сопровождаемо аналитическим разбором самих Студентов и упражнениями собственного их разума (курсив наш — В. Ш.) в разных философских сочинениях, всегда здравою критикою Профессора управляемых” (Там же, с. 56). 7 Сигер Брабантский (ок. 1235 — ок. 1282) — профессор Сорбонны; в своих трактатах (в частности, в комментариях к Аристотелю) сформулировал учение о двойственной истине, согласно которому научные и религиозные истины могут находиться в противоречии друг с другом. Богословие Сигера было осуждено Церковью в 1270 и 1277 гг. — Ред. |
| Отдел V. Время служения в Московской Духовной Академии (1814–1819 г.) Глава IX. Состав лиц Московской духовной Академии и открытие её. – Деятельность Архимандрита Филарета в Академии «Прибыв на должность Инспектора Московской духовной Академии в самом начале Сентября месяца (1814 г.), я и устроил и открывал сию новую Академию» 196 . «Отцом Инспектором новооткрытой нашей Московской Академии Архимандритом Филаретом я очень доволен» 197 . В состав наставников новооткрытой Московской Духовной Академии, как уже замечено, были назначены лучшие воспитанники первого курса Санкт-Петербургской Академии – в числе восьми человек 198 , со званием Бакалавров. Кроме же сего Св. Синодом было поручено преосвященному Августину, Архиепископу Московскому сделать представление, кого бы он мог сам признать достойными к назначению в Академию, из лиц, служивших при существовавшей дотоле древней Славяно-Греко-Латинской Академии. Преосв. Августин рекомендовал Ректора сей Академии – Архимандрита Симеона, (впоследствии бывшего Архиепископа Ярославского) в Ректоры же ново-открываемой Академии, а двух соборных Иеромонахов: Никанора (впоследствии Митрополита Санкт-Петербургского) и Гермогена, как имеющих отличные способности и сведения, рекомендовал в Бакалавры, – первого из них по кафедре исторических наук, а второго – богословских. Рекомендация его была принята во внимание. Таким образом, наличный комплект начальствующих и учащих в Московской Академии состоял из четырёх лиц монашествующих и восьми светских. На первых порах этих лиц было достаточно, так как сначала был открыт один только младший курс; судя же по количественному отношению лиц монашествующих – 4 и светских – 8, состав этот был совершенно пропорциональный. Эта пропорциональность была, само собой, благопотребна сколько вообще для новообразованного рассадника собственно духовного просвещения, столько в частности для рассадника, помещённого в стенах и под сенью иноческой обители. Кроме поименованных лиц Преосв. Архиепископ Августин рекомендовал было и в инспекторы для новой Академии и профессора философских наук, Префекта Славяно-Греко-Латинской Академии Архимандрита Парфения, «отличающегося, – как писал он в донесении Комиссии духовных училищ, – сверх многих других сведений, познаниями философскими, и по собственному благонравию и деятельности своей, весьма способного к должности Инспектора» 199 . |
| Насколько выполнены были эти указания его, или сделаны какие-либо изменения, не известно. Каково же было устройство других помещений и прочих принадлежностей Академии, можем читать в воспоминаниях одного из воспитанников этого времени. «В комнатах, – пишет он, – мы – студенты помещались человек по восьми и по десяти; рекреационных зал и отдельных комнат для занятий не было ни у нас, ни у студентов старших. Те и другие где спали, тут и занимались на общем столе; тут же в свободное от занятий время и отдыхали. Кроме сего недостатка, который впоследствии устранили, и кроме физического кабинета, который тоже устроен после, все прочие принадлежности казённо-учебного заведения новооткрытая Московская Академия имела вполне и в довольно надлежащем виде» 207 . В частности, как о главнейшей принадлежности высшего учебного заведения, – Библиотеке, читаем такие сведения: «Библиотека немедленно же была составлена из книг, принадлежащих библиотекам – прежней Славяно-Греко-Латинской Академии и бывшей Троицкой Платоновской Семинарии, и судя поэтому, могла быть удовлетворительна. Для приведения же в надлежащий порядок академической Библиотеки приложено было особенное попечение. Библиотекарем был определён Соборный Иеромонах Гермоген, который, не имея лекций по своей кафедре до открытия старшего богословского курса, занимался целых два года единственно должностью библиотекарской. Успех его тем более был несомненен, что он и прежде был библиотекарем в Славяно-Греко-Латинской Академии. Для скорейшего же успеха были назначены о. Гермогену в помощники два студента – Николай Терновский и Платон Доброхотов, которым назначено было за это и жалованье 208 . «Больница, – говорит тот же воспитанник, – устроена была отдельно от Академии в саду, деревянная, довольно просторная и удобная; имела восемь кроватей, но могла вмещать и до пятнадцати. При больнице были штаб-лекарь, фельдшер, трое служителей и достаточная аптека с надписью: Врачу, исцелися сам! Надпись эту сделал митрополит Платон, говорят, в напоминание одному бывшему при Семинарии лекарю, пьянствовавшему частенько, но умному; и Академия не уничтожила этой надписи» 209 . |
| В таком случае сумнения объяснять, а разумную критику похвалять, неблагоразумную же поправлять» 6 . Интересно было бы знать, откуда у прежних академистов, изучавших церковную историю, мог возникать критицизм, когда от них требовалось только „памятование достопамятных в истории случаев“; тем не менее этот параграф инструкции митрополита Платона заслуживает нашего внимания: им требовалось возбуждение собственного рассуждения в учениках и выработка самостоятельного взгляда на исторические события. Как бы то ни было, вышеупомянутый указ Синода, появившийся в самом конце XVIII века, в правление Павла, и предписывавший ввести в тогдашних семинариях и духовных академиях изучение по крайней мере „краткой церковной истории“, не остался без некоторых последствий. Дело не ограничилось тем, что просвещеннейшие архиереи, вроде Платона митрополита Московского, ревностно стали стараться о приведении в исполнение названного указа. Пришли к мысли, что если введена церковная история в круг наук , преподававшихся в семинариях и академиях , то непременно должны быть и книги, по которым можно было бы изучать науку. Мысль эта рождалась совершенно естественно, потому что книг, по которым можно было бы изучать церковную истории совсем не существовало. В качестве учебных книг в семинариях и академиях употреблялись некоторые церковно-исторические сочинения, написанные на латинском языке и обязанные своим происхождением протестантским богословам, значит, таким лицам, которые могли писать только в своих интересах и в своем духе и, конечно, несообразно с требованиями русских духовных школ. По таким руководствам учиться было затруднительно: одно нужно было сокращать и изменять, другое добавлять и исправлять. Работы при пользовании этими книгами было много, а результат сомнителен и неопределенен 7 . Оказывалось, что необходимо иметь сочинение по общей церковной истории, написанное русским и православным человеком. Такой человек и в самом деле нашелся. Разумеем Мефодия Смирнова (Мефодий – монашеское имя историка), питомца Славяно-Греко-Латинской Академии, потом ректора Троицкой Семинарии и Славяно-Греко-Латинской Академии, наконец , архиерея в разных епархиях (умер в 1815 г.). |
| Может быть, этот печальный результат (точнее, - отсутствие результата) связан и с тем, что слишком много энергии уходит на поиски " новой духовности " и разработку " экологически-православного мышления " . В грамоте, данной царем Федором Алексеевичем на учреждение в Москве Славяно-греко-латинской академии, было сказано: " А от Церкви возбраняемых наук, наипаче же магии естественной и иных, таким не учити и учителей таковых не имети. Аще же таковые учители где обрящутся, и оны со учениками, яко чародеи, без всякого милосердия да сожгутся " . Ни в малейшей степени не сочувствуя инквизиционным кострам, все же не могу не отметить странности сложившегося положения. Российский православный университет, входящий в состав ОРОК, претендует на то, чтобы быть преемником именно Славяно-греко-латинской академии. Но если при ее первичном создании на академию были возложены цензорские функции: наблюдать за тем, чтобы в церковном преподавании и литературе не встречались языческие взгляды, то сегодня именно ее преемники и продолжатели ведут языческую проповедь или ее защищают. На продолжение дискуссии я все же надеюсь. Ведь речь идет не о " красном словце " . Речь идет об основах христианской веры. А нынешнее письмо В. Никитина понуждает сказать и более серьезно: речь идет уже о спасении. Анимист, почитающий " духов природы " , может оказаться в одной обители с ними. А там, смею заверить, совсем не экологично. Церковное не-отношение к валеологии Много было неудач в церковной жизни 90-х годов. Многое из того, что должно было бы состояться, не состоялось. Многое из планировавшегося " не удалось. Да и немалое число реализованных проектов вышли не вполне похожими на то, что задумывалось . Но самая серьезная неудача в церковной политике - это неудача на том направлении, за которое отвечает именно ОРОК. Я не говорю о том, чего ОРОК не смог создать. Я говорю о той стороне деятельности, которая хотя и малозаметна, но крайне необходима. То, что ОРОК - по сути - не помогает церковным миссионерам - это почти извинительно. Но то, что он не смог защитить школы от вторжения сект - это уже серьезная беда. |
| Но решительно настаивая на том, что Арсений Грек не основывал в Москве греко-латинской школы и не был в ней или в какой-нибудь другой школе учителем, мы вовсе не отрицаем того, что Арсений мог давать кому-либо частные уроки, заниматься при случае так называемым домашним учительством, что ему, может быть, от патриарха Никона или от государя поручалось иногда поучить то или другое лицо по-гречески или по-латыни. Но это учительство Арсения, если только оно существовало, было, очевидно, учительством частным и случайным, не похожее на учительство в постоянной, правильно устроенной школе. Как нет никаких достаточных данных признать существование греко-латинской школы в Москве Арсения Грека, так нет данных признать и существование греческой Чуковской школы, основанной будто бы Епифанием Славинецким. Поводом предполагать, что Епифаний основал у нас греческую Чудовскую школу, могло послужить разве то место в современной приказной записи о приезде Епифания, где говорится, что в Москву приехал киевского митрополита старец Феодосии, «а с ним для риторического учения старцы киевляне ж, Арсеней да Епифаней». Подобного же рода заметка встречается еще в приказной записи 1652 года, где сказано, что к государю приехал «для переводу с Библеи с греческие на словенскую речь и для риторского учения киевлянин старец Епифаний». Возможно, что при вызове в Москву ученых киевлян имелось в виду получить в лице их не только сведущих переводчиков, но и учителей риторики, однако царский указ о вызове ученых киевлян в Москву не подтверждает последнего предположения. В указе государя киевскому митрополиту от 14 мая 1649 года говорится, что государю «ведомо учинилось относительно старцев Арсения и Дамаскина, что они о Божественного Писания ведущи и еллинскому языку навычны, и с еллинского языку на словенскую речь перевести умеют, и латинскую речь достаточно знают, а нашему царскому величеству такие люди годны», почему царь и просит митрополита прислать «тех учителей для справки Библеи греческие на словенскую речь на время, нам, великому государю, послужити, а на Москве у нашего царского величества побыти им волно по их воле и хотению», так что если они захотят возвратиться назад, то всегда могут уехать без всякого задержания и зацепки. |
|
|
