| Феофан, иногда слишком доверчиво пользуясь находившимися у него под руками протестантскими системами, приводит некоторые места Писания непосредственно по ним, не справляясь с Библией , и таким образом повторяет допущенные первыми ошибки в цитации. Вот два таких примера. В „Syntagma theologiae Аманда Полянского (у которого, нужно заметить, постоянно встречаются ошибки в цитации библейских мест) по ошибке цитуются между прочим – Исх. 7:7 вместо Исх 7:4 45 и Дан. 4:34 вместо Дан. 4, 31 46 . Феофан, пользовавшийся этим сочинением, повторяет эти же самые ошибки – первую на стр. 348 в § 43, вторую на стр. 472 в § 172 47 . Издатели не исправили их. Вышесказанное о подлинности трактатов de Deo uno и de Deo trino дает право признать за вероятную мысль о неповрежденности этих трактатов, равно как и том, что они изданы по собственноручным рукописям автора, или, покрайней мере, по студенческим записям, проверенным по означенным рукописям. 1 «Ab anno 1712 ad annum 1716». Биография Феофана, приложенная к изданию его трактата de processione Spiritus Sancti. Gotae. 1772. 2 По мнению издателя трактата «об исхождении Св. Духа», последний написан около 14-го года (прошлого столетия) «anno circiter XIV» (lib. §11, not. f). В хронологическом указателе писателей об исхождении Св. Духа, находящемся в готском издании данного трактата 1772 года, последний отмечен под 1715 г. 3 «История московской славяно-греко-латинской академии», С. Смирнова (М. 1855 г. стр. 354). «Обзор русск. дух. литер.» 1720 – 1858 гг., Филарета архиеп. Чернигов. (Спб. 1861 г., стр 74). «Словарь историч. о бывших в России писателях духовного чина» (Спб. 1818 г., стр. 692, на слова: « Феофан Прокопович »). Принадлежность упоминаемого готского издания третьего трактата Дамаскину Семенову-Рудневу подтверждается самым содержанием примечаний, которыми снабжено это издание. Так, комментаторе в примеч. 1, сделанном к § 234, на стр. 1098, говорит о себе, что он пользовался книгами богатейшей геттингенской библиотеки; а это вполне приложимо к Семенову-Рудневу, о котором известно, что он в 1766 г. послан был в Германию с тремя студентами московской академии в качестве инспектора и в геттингенском университете слушал лекции по разным наукам и языкам до 1772 года (Ист. моск, славяно-греко-латин. акад. С. Смирнова , М 1855 г., стр. 353). Комментатор говорит о себе! в примечании h, сделанном к § 26, что он слушал лекции знаменитого филолога Давида Михаелиса; это также вполне приложимо к Семенову-Рудневу, так как Михаелис (умерший в 1791 г.) во время пребывания Руднева в Геттингене процветал здесь, состоя, профессором в Геттингене еще с 1745 г. (Kirchen-Lexicon, von Wetzer, 1851. В. VIII, на слово «Michaelis»). |
| Сети богословия Тема недели: Почитание мощей в православии Статья Статья Статья Статья Статья Статья Статья Статья Статья Статья Мнение Мнение Статья Статья Статья Новые материалы 1 января Вышла книга о влиянии православно-католических связей на российское образование в XVII веке 22 января 2024 – 22 января 2024 События Книга историка, профессора Государственного университета Южного Коннектикута (США) Николаоса Хриссидиса «Академия при царском дворе. Греческие учёные и иезуитское образование в России раннего Нового времени» вышла в конце 2023 года в издательстве «Новое литературное обозрение» в серии Historia Rossica. В основе исследования лежит идея о том, что российское образование на первых порах ориентировалось на иезуитские образцы, завезённые в Россию братьями Лихудами. В 1685 году два греческих иеромонаха, Иоанникий и Софроний Лихуды, основали первое в истории России высшее учебное заведение открытого светского типа, известное нам как Славяно-греко-латинская академия. Как и многие их греческие современники, братья получили образование в школах постренессансной Италии, копировавших учебные программы иезуитов. Н. Хриссидис анализирует влияние Славяно-греко-латинской академии на российскую образовательную практику и помещает её в широкий контекст русско-греческих культурных связей и контактов между Россией и Западной Европой в XVII веке. Он показывает, как российские и греческие образовательные предприятия были встроены в общеевропейскую модель академической деятельности иезуитов, повлиявшей на римско-католические и восточноправославные учебные заведения в части выбора учебных программ. Источник: Новое литературное обозрение Другие публикации на портале: © 2007-2024 Портал Богослов.Ru. Издатель: БОГОСЛОВ.RU Адрес издателя: 141300 Московская область, город Сергиев Посад, территория Троице-Сергиевой Лавры. Все права защищены. Свидетельство о регистрации СМИ Эл ФС77-46659 от 22.09.2011 При копировании материалов с сайта ссылка обязательна в формате: Источник: Портал Богослов.Ru . Мнение редакции может не совпадать с мнением авторов публикаций. Редакция открыта к сотрудничеству и готова обсудить предложения. |
| Сказав это, Илия стал невидим, а равви Иоссия понял, что делает Илия в своих странствованиях и уразумел таинственные суды Божии... 160 Такова талмудическая легенда о неисповедимости судеб Божиих; сходство с приведенным греко-славянским проложным чтением и западными латинскими пересказами его – очевидно. При этом безразлично, была ли она первоначально составлена у евреев и от них перешла к другим восточным народам, или же впервые вышла из келлии египетских отшельников, что вероятнее, и отправилась в длинное странствование по восточным и западным литературам, – это, повторяем, безразлично, да и трудно определить, откуда она вышла по началу, за недостатком положительных данных, только несомненно её восточное происхождение. С Востока – из Египта, Сирии, Палестины – она попадает в Византию, в одном или в нескольких различных пересказах, заносится в церковно-учительные сборники, в роде патериков, прологов и пр., становится таким образом достоянием греко-византийской церковной письменности и отсюда уже переходит в разные новейшие литературы, в том числе в западную латинскую и в нашу славяно-русскую. Здесь – в этих литературах подвергается некоторым изменениям, соответственно разным приспособлениям, которые из неё делались, появляется в разных сборниках церковно-учител. содержания и в этих сборниках, с одной стороны, представляет готовый, хотя и сырой, материал для литературно-художественной обработки, кому только вздумается воспользоваться ею, и с другой стороны является книжным источником для народных легенд, которые, в свою очередь, продолжают жить и видоизменяться соответственно условиям поэтического творчества в среде народной. Так именно и случилось с указанной легендой: она сделалась известной и в литературно-художественных обработках в виде напр. новеллы «Пустынник и ангел» англичанина Парнеля, или романа «Задиг» Вольтера, или, наконец, в форме народного рассказа гр. Льва Толстого: «Чем люди живы», – и в то же время имеется в форме устных народных легенд, в пересказах, напр. сицилийском, бретонском, 161 румынском и русском. Мы остановимся на румынском и русском пересказах этой легенды, имея в виду указанное проложное чтение о неисповедимости судеб Божиих и названный рассказ гр. Л. Толстого. Румынская легенда недавно была сообщена г. Гастером в немецком журнале «Echo» (1890 г. 396 стр. 449), русская известна по сборнику легенд Афанасьева (М. 1859 г. стр. 88) и, кроме того, мы имеем её еще в особом пересказе известного олонецкого певца-сказателя Щеголенкова, сообщенном нам одним священником Олонецкой губернии.... |
| И во исполнение сего Святейший Правительствующий Синод приказали: о надлежащем по тому именному Ее Императорского Величества Высочайшему указу исполнении в Московскую Святейшего Синода Контору, к Синодальным членам и ко всем Епархиальным преосвященным Архиереям и в ставропигиальные Лавры и монастыри послать указы с таковым подтверждением, что ежели где в семинариях вышеупомянутых греческих классов доныне не учреждено, то оные неотменно завести по получении сих указов в самоскорейшем времени, и по силе оного именного указа для просвещения общественного и особливо духовного чина, греческому языку обучать с тем, чтобы учившиеся приобрели знание не только читать, но писать, говорить и переводить совершенно, для чего и учителей к тому достойных и знающих определить, и когда где оные учредятся, тогда из каждого места Святейшему Синоду дать знать репортами, а потом о учениках какой где будет успех, со изъяснением чему обучились и обучаются, а при том, и о самих учителях, и о монастырских настоятелях не об одном том, что они греческому языку обучались, но совершенно ли кто во в сем вышеозначенном имеет знание или нет, в присылаемых из епархий в Св. Синод о учителях и семинаристах и о качестве монастырских настоятелей ведомостях показывать именно без всякого упущения, дабы из того прилежность и старание или упущение о каждом месте Св. Синоду всегда усматривать было можно». 1750 Этот указ подтвержден и усилен был указом 1798 года. 1751 В силу и побуждений со стороны митрополита Платона и этих указов, изучение греческого языка и его сло- —225— весности в Троицкой Лаврской семинарии поставлено было на прочных основаниях. 1752 Плодами же такого изучения были в ней труды, подобные тем, какими ознаменовала себя и Московская Славяно-греко-латинская Академия. Особенно много потрудившимися на этом поприще были следующие лица: скончавшийся в 1815 году в сане архиепископа Псковского Мефодий (Смирнов) , питомец Троицкой Лаврской семинарии, до окончания в ней курса переведенный в Московскую Славяно-греко-латинскую Академию нарочито с целью практического ознакомления с греческим языком в греческом Никольском монастыре, а по окончании курса в Академии учитель греческого и еврейского языков, префект и ректор той же Лаврской семинарии, который составил правила и словарь просто-греческого языка (изд. |
| Писания были лучшим антидотом против мечтательных гностических систем, для опровержения которых необходимо было указать всю произвольность их построений и отсутствие данных в пользу их в Св. Писании. Его нравственный ригоризм был здоровым средством против начинающегося упадка христианских нравов и понижения идеалов апостольского века. Его смелое отношение к латинскому языку обогатило его словами, необходимыми для выражения христианских понятий, и положило начало образованию латинского богословского языка. И. Попов Корсунский И.Η. К истории изучения греческого языка и его словесности в Московской Духовной Академии: [Наиболее выдающиеся труды и труженики в области изучения этого предмета]//Богословский вестник 1893. Т. 4. 12. С. 447–480 (2-я пагин.). (Окончание.) —447— Если архимандрит Поликарп был в Московской Духовной Академии представителем преданий С.-Петербургской Духовной Академии, из которой, при открытии первой, поступили на службу академическую бакалаврами еще восемь человек, впрочем выбывшие из Московской Академии до поступления в нее ректором отца Поликарпа: то Петр Спиридонович Делицын, природный москвич, был, вместе с некоторыми другими членами академической братии, звеном, связывавшим Московскую Духовную Академию с другой ее предшественницей Московской Славяно-греко-латинской Академией и хранителем преданий последней среди питомцев первой. Родился Петр Спиридонович 16 июня 1795 года. Его родитель, воспитанник Троицкой Лаврской Семинарии, был Московским священником и сына своего Петра, на 9-м году возраста его, записал в Московскую Славяно-греко-латинскую Академию в 1804 году при ректоре ее, архимандрите Моисее 1990 . И в этой старой Академии П.С. Делицын учился превосходно; а в 1814 году, по успешном окончании в ней курса наук, поступил в студенты только что открытой тогда Московской Духовной Академии, в которой все четыре года учился также с отличным успехом, при —448— выпуске (в 1818 году) обнаружив этот успех пред лицом ревизора, ректора С.-Петербургской Духовной Академии, епископа. |
| Схоластическая философия разделялась обыкновенно на три курса (Trivium Aristotelis): логику. которой предшествовала диалектика или logica minor, физику и метафизику; иногда к ним присоединялся еще четвертый курс – практической философии, в состав которой входила этика и политика. Префект Феофилакт Лопатинский в 1704 – 1705 гг. читал в славяно-греко-латинской московской академии логику, диалектику, метафизику и физику с метеорологией и арифметикой. Диалектика не отличалась строго от логики и была ее сокращением: она трактовала о трех действиях ума: териминах, предложениях и доказательствах, или что тоже о понятиях, суждениях и умозаключениях. Физика трактовала о природе вообще и в частности о начале вещей – материи и различных видоизменениях ее в различных формах, из коих главнейшие – пространство и время. Метафизика трактовала о существе вообще, о существе возможном и действительном и об отношении конечного к безконечному. Эта часть философии преподавалась в размерах менее обширных, чем прочие части. Так было в старой киевской академии, где физика являлась самою обширною частию; за нею следовала логика, а самою меньшею была метафизика 196 . По обычаю, господствовавшему в тогдашних киевской и московской академиях каждый наставник должен был непременно вновь составлят лекции по своему предмету, не следуя слепо своему предшественнику. Но это не значит, что каждый наставник читал студентам свою, особую систему философии. Учебники по философии первой четверти XVIII в. отличались один от другого лишь по языку, по расположении» отдельных трактатов и по объему. Но во всех их одно общее основание – книги Аристотеля и составленные во множестве средневековые комментарии. Ближайшим образцом для руководств по философии служили записки киевские и всего более лекции Иоасафа Кроковского, с которыми по плану сходятся почти все лекции московской академии 197 . Метод в изложении и преподавании философии был строго схоластический. То был ряд диспутаций, из которых каждая подразделялась на несколько вопросов и потом на несколько более частных пунктов (disputatio, qvaestio, punctum), дробилась далее на частнейшия положения, вызывавшия по нескольку возражений и затем по нескольку опровержений. |
| В 1681 г. в Москве была создана Типографская школа. Возглавил её чудовский иеромонах Тимофей, много путешествовавший по востоку и в совершенстве знавший греческий язык. Помогали ему два учителя-грека. Школа представляла собой типичное для греческой культуры XVI−XVII в. среднее учебное заведение, упор в обучении делался на овладение греческим языком. Имелись планы и по преобразованию Типографской школы в высшее учебное заведение, однако в 1681 г. они потерпели неудачу из-за отказа греческого дидаскала С. Киминитиса приехать в Россию 523 . Прямым продолжением Типографской школы стали Славяно-греко-латинские школы братьев Лихудов, позднее получившие статус Академии. Они были открыты в 1685 г. в Богоявленском монастыре, а в 1687 г. получили отдельное здание в Заиконоспасской обители. Костяк учеников новой школы составили питомцы Типографской школы, знавшие языки и готовые осваивать более сложные науки. По предположениям исследователей, училище Лихудов было устроено по образцу константинопольской Патриаршей Академии. Куррикулум его не был оригинален и представлял из себя подражание курсам университетов, а в большей степени – иезутскиму Ratio Studiorum. Первые три года братья преподавали своим ученикам грамматику, риторику и пиитику. В 1690−91 гг. впервые в истории великорусского образования ими был прочитан курс философии, состоявший из логики и физики. Основанный на Аристотеле, этот курс был повторением классической учебной программы иезуитских образовательных учреждений 524 . Таким образом, Славяно-греко-латинское училище братьев Лихудов представляло собой образовательное учреждение, дававшее своим воспитанникам образование в традициях европейской риторической культуры, а конкретнее – в виде иезуитского синтеза этой культуры и второй схоластики. Безусловно, здесь нет ничего общего с взглядами Евфимия Чудовского: братья Лихуды, выпускники цитадели европейского аристотелизма, не только не порицали силлогистический метод доказательств, но наоборот, всячески стремились познакомить своих чеников с этим краеугольным камнем аристотелевовой логики. Но что важнее, не существовало и фундаментальной разницы между двумя типами учёности, позволяющей говорить о «греческом» образовании», как о некой альтернативе образованию могилянскому. Нет, отличия касались, в первую очередь, лишь организации учебного процесса и преподавания греческого языка (последнее, впрочем, зависело от наличия преподавателя-эллиниста). |
| Во-вторых, в 1586 году Собор восточных патриархов дал благословение и повелел славянам учиться греческому языку, «и того ради напечаташася во Лвове-граде грамматики греко-славянския». В-третьих, в соборной грамоте патриарха Иеремии об учреждении патриаршества в Москве повелевается Московскому патриарху «быти с Иеремиею во всем согласну и купночинну; согласие же и купночинность инако како не имать быти, точию от учения греческаго купно и славенскаго». В-четвертых, «во днех благочестивейшаго государя, царя и великаго князя Алексия Михаиловича всея Великия и Малыя и Белыя России самодержца, священный Всероссийский Собор о исправлении (книг?) написаша, яко тщася всеми силами и от души прилежным попечением святейший Никон патриарх исправити совершенно. Но двое не допусти ему совершенная книг исправления: едино, яко скудно зело преводчиков искусных в языце гречестем, аще и обретахуся неции знающе отчасти диалекта греческаго, но учением точию грамматики. К сему не быша лексиконы греческия и славянския, того ради в преводех погрешаху. Инии же преводиша с греческа на латинский язык, с латинска же на славенский прелагаша, и того ради быша в речениих от греческа чрез латинский на славенский язык погрешения. Яко и мудрый в греческом и латинском диалектех Максим монах грек сперва латинскою беседою сказываше толмачом (зане не изучися еще совершенно языку славенску), толмачи же с латинска сказываху славенски, и того ради в его первых преводех быша некая погрешения, за яже истязание и томление терпяше Максим. Потом (глаголет Собор), Богу благоволившу, изучится народ российский художеству грамматики, риторики и прочих по-гречески и славенски, и егда лексиконы грекославенския (яже уже и начашася) и оттуду известно познается российскому народу греческий диалект, тогда совершенно да исправится. Отвсюду, – заключает автор, – благословение дадеся, явлено и от Бога и архиереев, еже учитися славяном по-гречески». Затем автор указывает на тот вред, какой происходит и может впредь произойти для русских от изучения латинского языка. |
| пущ. премышляти и угашати) малую искру латинского учения (ср. стр. 205, подстр. прим.). Стр. 37 «разрешается» (в подлиннике: « разр шаетъс »). Стр. 38, подстр. примеч., «озаряющиеся, ясная солнца» (д.б. озаряющиеся, ясного солнца (ср. Приложения к дпссертацш г. Сменцовского, стр. CXIII), «невидения» (пропущ. истины, – см. там же). Стр. 40 «разные по вкусу воды» (д.б. вод). Стр. 225–226 «от соблазна делательных и сумнительных помыслов» (д.б. от соблазноделательных…). Стр. 387 «поборают, бредят» (д.б. поборяют, бредят, – см. Опис. слав. руки. Син. Библ. II: 3:500). Стр. 250 «иисуети, иныя, проходящыя, своею ересию, видение» (д.б. иисуити, инии, приходящыя, своею кийждо ересию, ведение, – см. Опис. Син. Библ. II: 3:497). Кстати страница «Опис.» в подстр. прим. указана не точно: 487. Встречаются и еще неточности цитации. Так стр. 2, подстр. примеч., статья Прилежаева в Страннике 1881 г. (а не 1891 г., как у г. Сменцовского). Не лишне было бы также указывать, какое по счету цитуется автором издание Преосв. Филарета «История русск. церкви» и Обзор русск. духовной литературы (на стр. 135, 287:580). Стр. 276, примем. 5-е, указано Опис. Син. Библ. стр. 489 (д.б. 469). Стр. 528, подстрочн. прим. – цитуется История Славяно-греко-латинской Академии стр. 93–94 (д.б. 72–73). В перечне проповедей Лихудов пропущено «Похвальное слово Софрония на день рождения царя Петра Алексиевича» (История Слав.-греко-лат. Академии, стр. 65, 7). Стр. 38 в подстр. примеч., автор говорит: «Слово Епифания Славинецкого, направленное против невежества, как главной причины раскола». Это не совсем точно. В современной записке о сочинениях Епифания Славинецкого (напеч. в Чтен. Общ. Пет. и древн. росс. 1846, 4) слово это приводится под заглавием: «О учении греческого писания» и направлено против тех из современников, которые в деле истинного учения церкви восставали против подлинного греческого текста. В данном месте он говорит о необходимости изучения именно подлинного греческого текста. Припомним, что Епифаний Славинецкий занимался главными образом переводом с греческого и исправлением Библии на основании опять греческого текста… Но все эти неточности могут быть исправлены автором при печатании своего исследования. |
| Более широко вопросы о полномочиях архиереев внутри епархии, отношениях между иерархами, между патриархом и епископами в сферах управления, финансов, богослужения были рассмотрены Собором 1675 г. (Чиновник архиерейского священнослужения. М., 1677; Соборное определение 1675 мая 16//ААЭ. Т. 4. 204. С. 259–263). Об этом см.: Каптерев Н. Ф. О греко-латинских школах в Москве XVII в. до открытия Славяно-греко-латинской Академии//Годичный акт в Московской Духовной Академии 1 октября 1889 года. М., 1889; Белокуров С. А. Адам Олеарий о греко-латинской школе Арсения Грека в Москве XVII в. М., 1888. Приведенный перечень книг дает представление о круге чтения и интересов патр. Никона, о его широкой богословской эрудиции. Однако пока нет исследования по этой проблеме, видимо, отчасти потому, что самое значительное сочинение патр. Никона «Возражения патриарха Никона на вопросы Стрешнева и ответы Газского митрополита Паисия» было опубликовано сравнительно недавно, да и то в зарубежном издании. В исследовании М. В. Зызыкина «Патриарх Никон» неоднократно приводятся не только высказывания патриарха, но и указываются их литературные источники. Приверженность патр. Никона роскошным облачениям, не раз отмеченная в литературе о нем, является не столько личным пристрастием патриарха, сколько сознательным продолжением им византийских придворных традиций. Для патр. Никона важнейшим руководством в соблюдении обрядов послужил «вен Константина», опубликованный в дополнениях к Кормчей. В этом памятнике, который был составлен в XV в., но приписывался императору Константину, говорится о пожаловании папе Римскому Сильвестру (а в его лице и всей Церкви) привилегий и имущества, в том числе и священных одежд, наподобие знаков царского достоинства: «...Якоже диадима еже есть венец главы нашея, подобне же и фригион еже есть покрывало, еже митрою нарицают: и не токмо той, но и еполион, еже есть препоясание, еже обычно есть царской мышце облагатися рекше омофор. И еще багряна одежда: и червленая риза и вся царская одеяния. Но и царскаго председания достоинство, и царских коней утварение, и царские скипетры, и вся знамения. Еще же есть и колесницы, и различныя царския утвари. И вся же в происхождение их царскаго верха, и славы, и силы» (Кормчая. М., 1653. Л. 7 об.— 8). В системе взглядов патр. Никона (вопреки достаточно очевидному смыслу «вена Константинова») пожалование его со стороны царя саккосами и другими облачениями, землями, привилегиями, деньгами и пр. означало не столько почитание патриарха царем, сколько снисхождение патриарха к царским пожалованиям, которые он благосклонно принимал, оказывая честь светскому правителю. Пожалование и поднесение Никону саккосов |
|
|
