| Тридцатилетняя «жизнь с Евангелием» состояла в том, что человек всматривался изо дня в день в тот Лик, без Которого все труднее, если не невозможнее, становилось жить. Трагедия росла, ощущение конца (в смысле апокалиптическом) тоже росло. Все это как бы придвинуло Мережковского ко Христу — тут уж не до холодноватых и двусмысленных высот. …Мережковский, однако, всегда был, и остался, вольным и одиноким гностиком — ему хотелось и рассмотреть что-то о Христе, узнать, заглянуть в жизнь Иисуса-человека. Плодом чего и явилась книга: книга всматриваний припавшего ко Христу. Эти всматривания касаются: и Евангелистов, и Крестителя, и Богоматери, — преимущественно же Самого Иисуса. Кроме Евангелия, привлекает автор огромный материал «Аграф» («незаписанного слова»), Церковью не принятого за достоверное, но откуда, по мнению Мережковского, можно извлечь драгоценные черты, слова, факты. Не боится он и Апокрифов. И идет еще дальше: о многом, чего не знаем мы в Иисусовой жизни, пишет сам «апокрифы», оговариваясь примерно так: да, это мой домысел, но рожденный из моего вживания и из моей любви. Пишу так, как подсказывает чутье. Если смело, то отвечаю сам. Но ведет меня любовь. Отсюда: Рождество Христово, Иисус ребенком с козами на «злачных пажитях горных лугов Галилеи», Искушение Христа и др. «Назаретские будни» — мальчик Иисус в школе. Дева Мария, плотник Иосиф — бедная и святая жизнь, в которой Спаситель возрастает. Мережковский не был в Палестине. Пейзаж взят им условно и «вообразительно». Я считаю, что очень удачно по тону: Иисус Пастушок, например, в одиноких горах с козами — прозрачностью, чистотой краски напоминает ранне-итальянское: Симоне Мартини или сиенцев. Рождение в яслях — Беато Анджелико. И своеобразный, текуче-мрачный тон в Искушении… Вообще, надо сказать, что вся книга написана словом возбужденным, легким и патетическим. Нечто текучее, переливчатое есть в нем — по временам очень пронзительное. Вот уж никак не покойное повествование! Да и как мог бы покойно и удобно повествовать автор о том, что считает он столь великим и таинственно-неисследимым, что всю жизнь надо читать и «сколько ни читай, все кажется, не дочитал, или что-то забыл, чего-то не понял». |
| Митры по-прежнему не входили в число богослужебных одежд на Востоке. В храмовой декорации этого периода не сохранилось изображений епископов в митрах, как и не сохранились сами митры. В Византийской империи головные уборы, украшенные эмалью, драгоценными камнями и жемчугом, носили не только императоры, но и сановники, только без перекрестия и подвесок. Патриарх стал носить митру, подобную царскому головному убору, только в поствизантийское время. Стихари и фелони в то время лицевым шитьем не украшались. По крайней мере до нас не дошли фелони и стихари этого времени, декорированные сюжетными композициями, в отличие от облачения Западной Церкви, которое хорошо сохранилось. По сохранившимся памятникам видно, что уже к XIII в. изменилась форма казулы, сужаясь по бокам и открывая руки клирика. Как пример можно привести казулу 1272–1294 гг. из музея Виктории и Альберта 53 . Крест на казуле стал шире, по всей длине его декорируют лицевым шитьем. Вертикальные полосы на далматике также стали более широкими, их расшивали золотным лицевым шитьем с изображением святых или праздников, расположенных друг под другом. В XIII в. сюжетные композиции вышивали и на папских митрах, а сами митры увеличились в высоту. Концы столы и манипула, украшенные вышивкой, стали расширять книзу. С XIV в. каппы по всему фону покрывают вышитыми изображениями. Примером может служить каппа 1335–1345 гг. из музея Виктории и Альберта 54 . Ил. 22. Св. Амвросий. Роспись капеллы Сан-Мартино в Ассизи 1317 г. К XV в. вышивка на Западе становится рельефной, для придания объема используются прокладочные материалы. Личное шьют в живописной манере. В этот период состоятельные светские лица носили одежду из роскошных тканей. На изготовление облачения также использовались богатые ткани, придававшие богослужению особую торжественность. Богатство одежды клириков отобразилось и в монументальных росписях храмов. Симоне Мартини на фресках капеллы Сан-Мартино в Ассизи (1317) изобразил св. Амвросия в великолепных облачениях (ил. 22). На мозаике базилики Святой Реституты (1322) св. Януарий изображен в роскошном расшитом облачении. |
| Выражаясь его собственными словами, Эко — человек, отмеченный беспокойным неверием, но не узколобым скептицизмом. Карло Мария Мартини стремится обличать неверующих не более, чем Эко — посрамлять христиан. Он также без устали ищет общую почву. Однажды я слышал, как он сказал перед большой аудиторией, что, говоря о «верующих» и «неверующих», не имеет в виду две разные группы людей. Скорее, продолжал он, в каждом из нас есть что-то от верующего и что-то от неверующего. «Это справедливо, — добавил он, — и для епископа, стоящего сейчас перед вами». Редко можно встретить интеллектуала-агностика, подобного Эко, — столь открытого для глубочайших вопросов веры. Но так же необычен и князь Церкви, столь открытый для серьезного разговора с мыслящим агностиком. Мартини родился в Турине в 1927 году и, как и его собеседник, изучал философию и богословие. Но далее он двинулся в ином направлении. В 1952 году Мартини был посвящен в сан и вступил в Общество Иисуса. С 1978 года занимает должность Rettore Magnifico, ректора Римского Григорианского университета, самого престижного католического университета в мире. Последние двадцать лет является архиепископом Миланским. В декабре 1979 года папа Иоанн Павел I сделал его кардиналом. Ученый с обширными и глубокими познаниями в области гуманитарных наук, Мартини пользуется известностью как исследователь Нового Завета. Его имя значится в списке редакторов одного из наиболее широко распространенных критических изданий Нового Завета на греческом языке. Помимо научной деятельности, Мартини пишет духовные книги для мирян. Кроме того, он — один из ведущих деятелей европейского экуменизма. Особенно интересует его проблема христианско-иудейских отношений. Хотя сам он не признает такой возможности, в последнее время о Мартини много говорят как о вероятном следующем папе. Несколько лет назад я лично убедился в том, как велик интерес Мартини к откровенному, ничем не стесненному диалогу. Милан, кафедральный город Мартини, наполнен воспоминаниями о святом Амвросии (который был здесь епископом) и святом Августине (здесь крестившемся). |
| Библеист Дионисио Кандидо пишет о научном методе кардинала Мартини: « Мартини исходит из «вещи» (содержания – П.К.) текста, из отдельного слова Ватиканского Кодекса: первый шаг – это следование букве, шедевру, в котором содержится Слово Божие. Это углубление и последовательное глубокое понимание кодекса B, самого по себе и в связи с папирусом Бодмера. В качестве второго шага он затем выясняет термины, основываясь на предыдущих исследованиях, но отсеивая инновационные разработки. Затем он берется за оценку собранных данных: если результаты соответствовали ожиданиям, это должно было поддержать традиционную концепцию. Но если проверка выявила отличающиеся результаты, можно делать новые выводы» . Итак, для Мартини слово Священного Писания – это святыня, которую следует соблюдать, подчиняться ей, чтобы понять её содержание. Новые выводы, о которых упоминает Кандидо, это не какое-либо новое вероучительное суждение, а вполне научная оценка имеющегося памятника, манускрипта, создание гипотезы о его соотношении с другими имеющимися артефактами. В данном случае, судя по всему, речь о том, что Мартини сделал вывод: Ватиканский кодекс – не попытка реконструировать оригинальный текст, а всего лишь один из списков. «Для Мартини кодекс «B» не может больше рассматриваться как рецензия, как предполагалось до нынешнего момента. Отсюда возникает одно возможное новое решение: понимание текстовых традиций не в смысле зависимости (одного текста от другого – П.К.), но сопоставления» . И это положение никак не влияет на благоговейное отношение этого библеиста к тексту как к носителю Слова Божия. Возможно, можно назвать Мартини умеренным модернистом, а лучше сказать, представителем течения «Нового богословия» в католицизме. Сутью этого направления была установка сделать Евангельское благовестие более доступным для народа, а Церковь более открытой, в том числе для диалога с наукой. Яркие представители «нового богословия» Конгар, Шеню и Любак были консультантами II Ватиканского Собора, решения которого определяют жизнь Католической Церкви сейчас. Как было показано выше, Мартини был вполне открыт для науки, занимался серьезными научными изысканиями и при этом хранил в сердце и на устах преданность церковной традиции. |
| Известен он также как диоцез кардинала Джованни Монтини, впоследствии ставшего папой под именем Павла VI. В этом-то историческом месте, в огромном лекционном зале, расположенном в центре города, Мартини каждый год проводит серию открытых бесед. Называются они Cattedra dei Non Credenti — чтения для неверующих. Мартини приглашает туда как верующих, так и неверующих, призывая их обмениваться мнениями по актуальным вопросам современности. «Чтения» приобрели необычайную популярность: в иные вечера в лекционном зале, покинув застекленные небоскребы и сверкающие неоновыми огнями ночные клубы, собирается несколько десятков тысяч человек! Вход бесплатный, однако билеты следует заказывать заранее, — и на них всегда большой спрос. В год, когда я был в Милане, священники и миряне, монахини и фотомодели, ученые, банкиры, политики, — в том числе мэры четырех крупнейших итальянских городов, — собрались, чтобы обсудить тему: «Город — благословение или проклятие?». Сам Мартини в кардинальском одеянии председательствовал на собраниях и комментировал происходящее. Милан — шумный и многолюдный город, столица итальянского бизнеса и моды. Энергичный миланец много работает и любит развлечься. Однако, несмотря на все кинопремьеры, театральные представления, концерты, многочисленные выставки, проходившие в то же время, ясно было, что именно собрания Мартини привлекают всеобщее внимание. Более двух тысяч человек собирались в огромной аудитории, чтобы услышать дискуссию. Это была «открытая церковь» в лучшем своем проявлении, демонстрация не только того, какой должна быть Церковь, но и того, какой она уже и сейчас иногда бывает. Единственный недостаток этих собраний — они проходят лишь в одном-единственном городе и в одной-единственной стране. Но, быть может, миланский опыт стоит перенять? Возможно, «чтения» кардинала Мартини — прообраз будущего пути Церкви? Сработает ли тот же прием, например, в Америке? Такие вопросы я часто задавал себе после возвращения из Милана. Однако так и не нашел на них ответа. |
| Можно ли объективно отнести кардинала Мартини к представителям католического модернизма? На этот вопрос невозможно было ответить, не исследовав предварительно католический модернизм, что было сделано выше. Однозначно можно сказать, что нельзя этого почтенного прелата назвать радикальным модернистом, крайним обновленцем. В чем мог бы проявляться такой модернизм? В пропаганде женского священства, например. Если мы прочтем главу «Церковь не исполняет ожиданий – она воплощает таинства» книги «Диалог о вере и неверии» между Умберто Эко и кардиналом Мартини, мы убедимся, что последний отстаивает общецерковную традицию, согласно которой только мужчины допускаются в клир. Если Эко абсолютно в духе постмодерна пытается поставить под сомнение Традицию в данном вопросе, то Мартини как добрый христианин её защищает. И не схоластически, не с позиций разума. Он даже критикует Фому Аквината за попытку рационального объяснения неприятия женщин в церковную иерархию. Кардинал Карло Мария обращает внимание читателя на то, что в Традиции есть Тайна, дарованная Богом. И нарушение этой Традиции будет утерей Тайны. «Церковная практика, глубоко укорененная в традиции и не отклонявшаяся от нее на протяжении всего своего двухтысячелетнего пути, связана не только с абстракциями и априорными рассуждениями, но и с тем, что заключает в себе тайну. То, что причины, которыми на протяжении веков объяснялся запрет на женское священство, давно утратили силу, но сама практика стоит нерушимо (вспомните нынешний кризис Англиканской церкви, вызванный нарушением этой практики), говорит нам: здесь нами руководит не обычный человеческий рассудок, но стремление Церкви не предавать искупительные события, положившие ей начало; здесь мы имеем дело не с рассуждением человеческим, но с волей Божьей» . Получается, что хоть Эко и выражает свою неудовлетворенность логическими доводами Фомы Аквинского, но он сам использует именно его метод и язык, пытаясь все объяснить исходя из разума. А католик кардинал Мартини, который почитал Фому как святого, тем не менее отходит от его методологии и отстаивает общехристианское наследие, суть которого, разумеется, не в том, что женщина не должна быть священником (конечно же не должна!), а в том, что христианское учение не может быть изменено человеком, как Откровение Божие. |
| СЛУШАЛИ: Доклад Преосвященного митрополита Смоленского и Калининградского Кирилла, Председателя Отдела внешних церковных сношений, об участии делегации Русской Православной Церкви во главе с архиепископом Берлинским и Германским Феофаном в торжествах по случаю 1600-летия блаженной кончины св.Амвросия Медиоланского, состоявшихся 5-7 декабря 1997 года в Милане (Италия). Справка: 5-7 декабря 1997 года в Милане (Италия) проходили торжества по случаю 1600-летия блаженной кончины Святителя Амвросия, епископа Медиоланского. По приглашению Архиепископа Миланского Карло Мария кардинала Мартини в празднестве приняла участие делегация Русской Православной Церкви в составе: Преосвященный архиепископ Берлинский и Германский Феофан и сотрудник Секретариата ОВЦС по межхристианским связям В.А.Кучумов. На торжественном богослужении было оглашено послание Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия II по случаю завершения юбилейного года. С ответной речью выступил кардинал Мартини, в которой он подчеркнул значение св.Амвросия как святого неразделенной Церкви. В тот же день делегация Русской Православной Церкви совершила молебен у мощей Святителя Амвросия. 6 декабря состоялась встреча кардинала Мартини с делегацией Русской Православной Церкви, во время которой имел место обмен мнениями о состоянии и перспективах двусторонних отношений. 7 декабря делегация глава делегации архиепископ Берлинский и Германский Феофан возглавил Божественную Литургию в миланском православном храме, находящемся в юрисдикции Московского Патриархата. ПОСТАНОВИЛИ: 1. Доклад принять к сведению. 2. Выразить удовлетворение участием делегации Русской Православной Церкви в торжествах по случаю 1600-летия блаженной кончины св. Амвросия Медиоланского. СЛУШАЛИ: Доклад Преосвященного митрополита Смоленского и Калининградского Кирилла, Председателя Отдела внешних церковных сношений, о Подворье Русской Православной Церкви в Софии, Болгария. ПОСТАНОВИЛИ: 1. Протоиерея Сергия Трухачева, настоятеля Подворья Русской Православной Церкви в Софии, Болгария, освободить от занимаемой должности в связи с истечением срока зарубежной командировки и направить в распоряжение Святейшего Патриарха. |
| С одной стороны, социологи утверждают, что в плане религиозности, — если измерять ее стандартными критериями, — Соединенные Штаты гораздо более благочестивы, чем какая-либо из европейских стран (за исключением, может быть, Ирландии и Польши). Наблюдения показывают, что американцы чаще посещают церковь, а при опросах больше людей дают на вопросы типа «верите ли вы в Бога?» и «должна ли религия играть в жизни важную роль?» положительные ответы. Но что, если религиозность американцев подобна известному озеру в тысячу миль шириной и в дюйм глубиной? Готовы ли жители американских городов вместо похода в театр (или даже сидения перед голубым экраном) идти слушать, как верующие и неверующие, ученые и писатели обмениваются мнениями по поводу различных актуальных тем? Найдутся ли в Америке слушатели для таких бесед? Возможно, мы сумеем хотя бы отчасти ответить на этот вопрос — с помощью книги, которую читатель держит в руках. Диалог между Мартини и Эко высокоинтеллектуален, он требует большого напряжения мысли, но щедро вознаграждает вдумчивого читателя. При первом чтении он порой напоминал мне фильм Луи Малля «Ужин с Андре», вышедший на экраны в конце 80-х гг. Сюжет этого необычного фильма — беседа двух старых друзей за прекрасным ужином. Почти два часа двое на экране говорят на самые разнообразные темы. Вот и все. Ни перестрелок, ни погонь, ни сексуальных сцен. Говорят, продюсеры сомневались, что у фильма найдется хоть один зритель. Однако люди шли в кинотеатры, и «Ужин с Андре» имел значительный успех. Он увлекал, завораживал, будил мысль. Зрители расходились по домам, вновь уверовав в мощь человеческой мысли и человеческого слова. Подобное впечатление производит и переписка Эко с Мартини. Она предполагает — и, в сущности, требует — читателя, не способного удовлетвориться плоским и поверхностным словесным фехтованием «говорящих голов» в телепередачах, что преподносятся нам как «интеллектуальные дискуссии». Но те, кто сумеет увлечься этой книгой, будут награждены вдвойне — не только испытают истинное интеллектуальное наслаждение, но и удостоверятся: даже при несогласии по самым основным вопросам еще возможно уважать друг друга. |
| В 1596 г. Абрахам Ангерманнус, 4-й лютеранский архиеп. Уппсалы (1593-1599), жестоко преследовал католиков в своем диоцезе и едва не стал жертвой крестьянского восстания. Он также спровоцировал первые процессы над ведьмами и колдунами в Швеции, хотя в это время смертных приговоров не было. В 1599 г. К. отдал Ангерманнуса под суд за пренебрежение обязанностями архиепископа, несмотря на его уверения в невиновности. Ангерманнус находился в заключении до смерти в 1607 г. Новым архиепископом Уппсалы стал Олаус Мартини (1601-1609), критиковавший кор. Юхана за его склонность к католицизму. Хотя герцог утвердил его кандидатуру, Олаус критиковал и К. за его кальвинист. взгляды. В 1606 г. архиепископ издал полемический трактат, в к-ром с позиций ортодоксального лютеранина обличал и католиков и кальвинистов. С 1595 г. К. пытался ввести свою версию церковного устава, требуя переработки молитвенника и богослужебных текстов. В 1600 г. он вынес на рассмотрение риксдага в Линчёпинге написанный им устав, однако против его варианта выступили архиеп. Мартини, богослов Лаврентий Паулин Готус, Иоанн (Йоханнес, Юханес) Рудбек вместе с Абрахамом Ангерманнусом. Лютеран. духовенство увидело в предложенном тексте очевидное влияние кальвинизма. К. удалось добиться того, чтобы в резолюцию сословий внесли положение о рассмотрении новой версии на следующем риксдаге, но 126 представителей духовенства выразили протест против этого решения (Ibid. Р. 417). В 1602 г. К. все же опубликовал новый устав с богослужебными текстами (Christelig Ordning och Sätt, huruledes hållas skal uthi den Högborne Furstes och Herres, Herr Carl med Guds nåde, Sveriges Rikes Regerande Arf Furstes, Hertig till Södermanland etc. Stockholm, 1602). При этом формально указывалось, что устав предназначен для использования только при дворе, а не по всей стране. Архиеп. Мартини написал ответ К., в к-ром называл его сочинение бесполезным, вредоносным и кальвинистским из-за того, что регент отрицал вездесущность Бога и присутствие Христа во время богослужения. Архиепископ также отстаивал исключительное право духовенства на изменение богослужебных и вероучительных текстов. |
| Я не сторонник четких разграничений между верующими в трансцендентного Бога и теми, кто не признает существования никакого высшего существа. Не будем забывать, что название «Этика» носит величайший труд Спинозы — тот самый, что открывается определением Бога как Его собственного творения. Божество Спинозы, как мы прекрасно знаем, не трансцендентно и не лично. Но даже представление об огромной, величественной космической Субстанции, из недр которой мы вышли и которая однажды снова нас поглотит, может породить стремление к терпимости и благожелательности: ведь все мы трудимся ради того, чтобы эта самая Субстанция стала хоть немного уравновешеннее и гармоничнее. Мы чувствуем, что наши дела в течение тысячелетий обогащают Субстанцию или ее уродуют, — вот почему нам это небезразлично. Осмелюсь предположить (это не метафизическая гипотеза, а лишь робкая уступка той надежде, что никогда нас не покидает), что вопрос о некоей жизни после смерти тоже можно рассматривать в этой перспективе. Нынешняя электронная вселенная учит нас, что информация может передаваться с одного аппарата на другой без всякой потери характеристик. Так почему же для нематериального алгоритма нашего «я» невозможно существование между выходом из одного физического тела и вселением в следующее? Кто знает, быть может, смерть — не конец всему, а переход нашего программного обеспечения (которое иные назовут душой), созданного всей нашей жизнью из воспоминаний и сожалений, на какой-то немыслимый носитель информации, а затем — или неутолимое страдание, или сладостное чувство исполненного долга и любовь. Вы скажете, что без слова и примера Христа секулярной этике недостает той прочности, которая наделила бы ее неодолимой силой. Но почему Вы отнимаете у неверующего право вдохновляться примером Христова всепрощения? Можете ли Вы, Карло Мария Мартини, ради нашей дискуссии, ради честности и мужества, в которые Вы верите, представить на минутку, что Бога нет? Что человек появился на Земле по какой-то глупой случайности, что он приговорен к смерти и обречен сознавать свою смертность, что он — самое несовершенное из всех животных на земле (позвольте мне изложить эту гипотезу мрачным тоном, в стиле Леопарди). |
|
|
