| Рождественская церковь стала первым соборным храмом новоустроенной обители, которая позднее получила имя Симоновой . Что же за место было выбрано для столь благодатного монастыря? Традиционная версия гласит, что земли пожаловал монастырю сурожский купец-гость Стефан Васильевич, потом принявший иночество под именем Симон, оттого обитель была прозвана Симонова. Одни считают, что изначально обитель с соборной церковью Рождества Богородицы была основана на его землях. Другие обычно относят это пожалование к более позднему времени – к 1379 году, когда на подаренных землях, в полуверсте от церкви Рождества Богородицы стал возводиться новый монастырь, получивший имя Симонов. Иные версии относятся к разряду «государственных». Древняя легенда гласит, что Симоновым называлось одно из сел боярина Кучки. Ученые же выдвинули интересную научную гипотезу: местность Симоново носила имя московского великого князя Симеона Гордого, сына Ивана Калиты. Он продолжал объединение княжеств вокруг Москвы, и все русские князья «были отданы под руки его», к тому же он настаивал на беспрекословном подчинении младших князей-братьев старшим, за что они и прозвали его Гордым. Местность же Симоново носила его имя потому, что это была великокняжеская земля, либо же она граничила с соседними государевыми землями на Крутицах, где была церковь во имя Пресвятой Богородицы. Существует еще малопринятая версия, что посвящение церкви Рождества Богородицы в Симонове вторило посвящению великокняжеской Богородичной церкви на Крутицах. Так или иначе, но посвящение соборного храма обители Рождеству Богородицы было явным пророчеством: ровно через 10 лет в день этого праздника состоялась Куликовская битва. Первую роспись храма осуществил сам преподобный Феодор, обладавший даром иконописца. Он написал и несколько прижизненных образов преподобного Сергия, один из которых воссоздан в этом храме в наши дни. Благодатный Рождественский монастырь под настоятельством своего основателя святого Феодора привлек к себе многих иноков, имел такой же общежительный устав, что обитель преподобного Сергия, и очень быстро возвысился. |
| Старший сын, преподобный Стефан, стал архимандритом Московского Богоявленского монастыря и духовником великого князя Симеона Гордого. Младший сын, Петр, унаследовал от родителей святую семейственность и вырастил детей Стефана. Один из детей, Иоанн, двенадцати лет ушел в обитель Сергиеву, принял постриг, стал духовным отцом благоверного князя Димитрия Донского и был прославлен в лике святых как святитель Феодор, архиепископ Ростовский. А преподобный Сергий, будущий Радонежский игумен, стал собирателем земли Русской и вдохновил несогласных между собой князей на Куликовскую битву, ставшую главной вехой в освобождении Руси. Многие ученики преподобного Сергия основали впоследствии в разных краях Руси монастыри. Он стал духовным отцом не только подвизавшихся с ним иноков, но и многих поколений православных людей. Однажды, когда преподобная Мария еще носила святого младенца во чреве, во время Литургии дитя, почувствовав явление благодати, трижды воззвал к Богу так, что услышали все стоящие в храме. Господь избрал его еще до рождения... Младенец родился 3 мая (по ст.ст.) 1319 года и назвали его Варфоломеем, что значит " сын радости " . При крещении родители рассказали о том случае в храме священнику, и благоговейный иерей Михаил по наитию Божию сказал им в утешение: " Не смущайтесь, а паче радуйтесь, что сын ваш будет избранным сосудом Духа Божия и служителем Святыя Троицы " . Поняв указание Промысла Божия, они соответственно должны были и воспитывать своего сына. Тогда на Руси дело воспитания считалось святым и велось в строго церковном духе. Жизнь строилась по Евангельским заповедям, и еще с древности сохранялся обычай, чтобы старшие руководили свои родом: их решения считались законом, а они, умудренные опытом, учили только добру. Отроческие и юношеские годы Варфоломея были наполнены трудами, молитвой и воздержанием. Ревность по Богу влекла его к еще большим подвигам, но вызывала тревогу у родных, опасавшихся за его здоровье и силы. Списатели жития преподобного передают нам, какие трогательные споры происходили между святым отроком и его матерью, как любящий сын утешал свою мать... |
| Схема деревянных и каменных построек XIV–XIX вв., открытых при раскопках 2003–2008 гг. Археологические материалы вновь поставили известный в исторической науке вопрос о соотношении историй З. м. и Алексиевского мон-ря в XIV-XVI вв., который, по преданию, был основан свт. Алексием , митр. Московским, для своих сестер - 1-й игумении этой обители Иулиании и мон. Евпраксии (это мнение разделялось не всеми исследователями, см.: Ушакова. 1877. С. 7-9; Макарий. История РЦ. Кн. 3. С. 119; Турилов А. А. Алексий, свт.//ПЭ. 2000. Т. 1. С. 641; см. также ст. Иулиания и Евпраксия , преподобные). Большинство письменных источников XIV-XVI вв. не дают точных указаний на местоположение раннего Алексиевского мон-ря. Так, Львовская летопись, составленная после 60-х гг. XVI в., сообщает: «В лета 6886… Месяца ноеврия 28, церковь святого Алексея Человека Божия вверх по реце по Москве святый святитель Алексей постави на березе, во имя аньила своего, и в нем женский манастырь устрои и опщее житие, и придаде его к Михаилову Чюду к манастырю во облость, его же есть и доныне благодатию Христовою» (ПСРЛ. Т. 20. С. 198); в 1472 г. игумения Алексиевского мон-ря упоминается в связи с открытием в кремлевском Спасском на Бору мон-ре нетленных останков мон. Фетиньи (кнг. Марии, супруги вел. кн. Симеона Иоанновича Гордого), когда вел. кн. Иоанн III Васильевич «посла… по игумению Олексеевскую и повеле ея облещи во все новые ризы мнишеские, и облече ея» (ПСРЛ. Т. 6. С. 198); в 1486 г. верейский и белозерский кн. Михаил Андреевич оставил мон-рю дер. Нижнее в память о своих отце, матери и сыне Иване (ДДГ. С. 303), а в 1503 г. кн. Иван Борисович рузский завещал «к олексею святому десять рублев» (ДДГ. С. 352); 22 мая 1508 г. «Алексей Святой» и его окрестности выгорели при городском пожаре (ПСРЛ. Т. 6. С. 53; Т. 8. С. 249; Т. 13. С. 9); в завещании 1521 г. угличского кн. Димитрия Иоанновича Алексиевский мон-рь назван наряду с Вознесенской и Рождественской обителями, основанными на рубеже XIV и XV вв. (ДДГ. С. 409); Алексиевский мон-рь как находящийся в районе Чертолья упомянут в списке поповских старост Москвы 1551 г.: «Из Черторья из Олексеева монастыря из Девичья из придела от Преображения… поп Дмитрий» (цит. по: Боголюбский. 1894. 9. С. 474). |
| Хотя не стоит при этом забывать, что хронология для средневековой истории имеет первостепенное значение. Аверьянов выстраивает свои вполне убедительные версии о точном времени основания Андроникова и Симонова (с. 269 и др.) монастырей. Открытием можно считать его версию о четырех браках великого князя Симеона Гордого (с. 120 - 122), новую датировку послания Константинопольского Патриарха Сергию Радонежскому (с. 201 - 203) и др. Даже прекрасно владея источниковой базой, медиевист вынужден делать очень много гипотетических построений по проблемам, обойти которые в своем изложении он не может, т.к. источников всё же очень мало. Аверьянов пишет об «удручающем состоянии» источниковой базы: «Разрозненные фрагменты раннего летописания в составе более поздних летописных сводов, считанное количество актов, два-три литературных памятника — вот в сущности и все, чем располагает исследователь этого времени» (с. 402). Иногда увлеченность этими построениями не дает взглянуть на обсуждаемые вопросы либо проще, либо с другой точки зрения. Так, Аверьянов, разбирая послание митрополита Алексия к нижегородцам, направленное вместе с Сергием Радонежским, сначала корректирует датировку послания, предложенную В.А. Кучкиным, а потом приводит ещё один «аргумент». В Русской Церкви, отмечает Аверьянов, «до сих пор сохранилась традиция поминать на службах возглавляющего ту или иную епархию правящего архиерея» (с. 146, заметим от себя, что это гораздо более, чем просто «традиция»), а митрополит Алексий просил в своем послании поминать его в молитвах. «Подобное требование, — заключает Аверьянов, — могло быть высказано только после смерти суздальского владыки Алексея». Процитированные историком слова митрополита Алексия («такоже, дети, поминайте в молитвах своих и наше смиренье, дабы Христосъ Богъ нас съблюлъ от неприязни в сем веце») не указывают на литургическое поминовение, а содержат лишь просьбу молиться о нем. Такой взгляд рушит приведенный автором аргумент, необходимый ему для уточнения датировки послания... |
| Юный Елевферий воспитывался при княжеском дворе. Он рано проявил любовь к книгам, но не отказывался и от детских забав. Однажды жарким летним днем мальчик отправился ловить птиц, расставил силки и задремал, а во сне услышал голос: «Алексий, зачем напрасно трудишься в ловле птиц? Отныне будешь ловцом человеков». Потрясенный случившимся, отрок еще ревностнее обратился к чтению духовных книг, к молитве и посту, а потом ясно осознал, что больше всего хочет уйти в монастырь, и попросился в послушники в Богоявленскую обитель. Когда ему исполнилось 20 лет, он принял постриг с именем Алексий (оно было явлено ему в сонном видении) в честь святого Алексия, человека Божия. Наставником молодого инока был старец Геронтий, «духовным житием живый». В Богоявленской обители будущий святитель провел 27 лет. Здесь он начал изучать греческий язык, а затем приступил к созданию исправленного перевода на славянский язык Нового Завета. Этот труд святитель закончил уже на митрополичьей кафедре. Инок же Стефан принял постриг в хотьковском Покровском монастыре, потом некоторое время подвизался вместе со своим братом – преподобным Сергием. А затем Сергий не раз навещал старшего брата в московской обители, стало быть, и под сводами Богоявленского собора возносилась его молитва. Известно, что иноки Алексий и Стефан были очень дружны и вместе пели на клиросе в монастырской церкви. Здесь умных, одаренных иноков заметил митрополит Феогност, преемник святителя Петра. Стефана он поставил игуменом, который, вероятно, по примеру брата, ввел в Богоявленской обители общежительный устав. Игумен Стефан стал духовником сыновей Ивана Калиты – великих князей Симеона Гордого и Ивана Красного, отца Дмитрия Донского. А инока Алексия митрополит Феогност взял в помощники и стал готовить в свои преемники. Перед смертью, в декабре 1352 года, он поставил его епископом Владимирским, а на следующий год святитель Алексий стал митрополитом и опекуном малолетнего великого князя Дмитрия Ивановича. И хотя отныне Кремль стал местом его пребывания, святитель не забывал родную обитель и щедро украшал ее, дарил иконы, утварь, книги. Со времен Алексия в монастыре переписывались и переводились книги, которые привозили греческие монахи, приезжавшие в Москву. Для них Богоявленский монастырь был подворьем. Так, при Дмитрии Донском из Константинополя прибыл старец Дионисий и, принятый с честью, остановился в Богоявленском монастыре по приказу государя – это был будущий святитель Дионисий, архиепископ Ростовский. |
| я – твой пастырь а нам пастырям знаешь ли тоже не чуждо ничто овеческое (особенно шкура) перед тем как дать начальный возглас последний взгляд в алтарное зеркальце (не забыл ли подровнять бороду? – все в порядке прыщик? – еще не созрел глаза? — глаза еще светят ровным невозмутимым светом выгорания) «Блааагословееен…» вечеренка журчит обиходом как всегда как вчера как завтра голос за левым плечом убаюкивающе хрюкает: «тааак…тааак… хороший поп – это профессиональный поп») Птичий Двор Перед панихидой дьякон озадачил меня вопросом: вот в записке написано имя «Эдвард» — как его возглашать, наверное, «Евгением»? С чего бы это, спросил я. А вот он помер, и родным известно, что был он когда-то давно крещен, а с каким православным именем – никто не знает… Что за ерунда, сказал я. Как есть – так и называйте. Господь Сам знает, как его звать, зачем же изобретать что-то несусветное?.. На это дьякон отвечал, что другие батюшки его корят и прещают, когда он вот этак-то возглашает вслух имена, не содержащиеся в наших святцах, и де как же быть? М-да уж, зачесал я тут затылок…и посоветовал дьякону: а вы в таких случаях пищать научитесь. Как это?!! Да так, — как по телевизору пищат, ежели кто-то допустил в речи нецензурное слово. Так и вы возглашайте : «..усопших рабов Божиих : Иоанна, Дарии, — ПИИИИИИИ – Симеона…» Единорог Жизнь навалилась? – давай-давай, рогом упирайся! Ах, не можешь? рог обломался? так у тебя второй есть. Откуда? – да брось! Смирись да признайся хоть сейчас-то, что какой уж ты там величавый весьвбелом волшебный таинственный геральдический единорог– ты просто самая обыкновенная сидорова коза, бесстыжие глаза, за шиш с маслом куплена, все бока луплены. Стыдно? — ничего! Со стыдобушкой-то оно – спасительнее будет. Направо – агнцы Налево – козлищи А гордого единорога – вроде как некуда Так и стоит посреди В нелицеприятном свете прожекторов Суда От напряжения поджилки дрожат Но марку пока держит Губу закусил не плачет На Судью чтоб слезами себя не выдать типа не смотрит |
| В конце правления И. И. в Москве в результате конфликта между московскими боярами был убит фаворит И. И. Алексей Петрович Хвост, к-рый после смерти вел. кн. Симеона Гордого стал московским тысяцким и вернул себе основную часть утраченных ранее владений в пределах Московского княжества. После убийства Алексея Хвоста знатные бояре Михаил Александрович и его зять Василий Васильевич Вельяминов, сын прежнего московского тысяцкого Василия Протасьевича, опасаясь гнева И. И., бежали в Рязанское княжество. Осенью 1357 г. на Русь из Орды пришел «силен» посол Кошак и «велика бысть истома князем руским». Вскоре после убийства Джанибека ханом был провозглашен Бердибек. В связи со сменой власти в Орде вел. князю пришлось зимой 1357/58 г. совершить туда поездку. Тогда же вместе с рязанским кн. Олегом в Орду прибыли и бежавшие из Москвы бояре. В результате переговоров произошло их примирение с И. И., бояре вернулись в Москву, где Вельяминов, очевидно, стал тысяцким. Консолидация московской знати была весьма своевременной. Хан Бердибек настаивал на новых выплатах со стороны вел. князя. В 1358 г. на Русь прибыл ордынский царевич Маматхожа, потребовавший пересмотра границ Московского и Рязанского княжеств в пользу последнего. В ответ И. И. не пустил Маматхожу в пределы Московского и Владимирского княжеств («не въпусти его во свою очину въ Руськую землю»). Вскоре выяснилось, что царевич действовал без ханских санкций, в результате интриг в Орде он попал в опалу и был убит, после чего вопрос о пересмотре границ в пользу Рязанского княжества не поднимался. В 1358 г. московские войска заняли Ржеву - бывш. владение смоленских князей, захваченное у них Литовским вел. кн. Ольгердом; в следующем году город вновь перешел к Литве. Возросшее значение Москвы в конце правления И. И. отражает чеканка в городе собственной монеты, в наст. время достоверно известен 1 ее экземпляр ( Гайдуков П. Г. Новые мат-лы о начале рус. монетной чеканки в XIV в.//Тр. Отд-ния ист.-филол. наук, 2006 г./РАН. М., 2007. С. 372-382). |
| В целом за время своего короткого правления Ивану Ивановичу удалось, продолжая политику в отношении Орды отца и брата 460 , сохранить приобретенные предшественниками позиции. Утрата Лопасни компенсировалась установлением контроля над Муромским княжеством. 446 О дате см.: Кучкин В.А. К датировке завещания Симеона Гордого//Древнейшие государства на территории СССР. 1987 год. М., 1989. 449 Там же. Т. 15, вып. 1. Стб. 63; Приселков М.Д. Троицкая летопись: Реконструкция текста. М.; Л., 1950. С. 374. 452 Кучкин В.А. Русские княжества и земли перед Куликовской битвой//Куликовская битва. М., 1980. С. 52. 455 Там же. Стб. 65; Приселков М.Д. Указ. соч. С. 375; Веселовский С.Б. Исследования по истории класса служилых землевладельцев. М., 1969. С. 213–215. 456 В то же время связывать убийство Хвоста с московско-рязанскими отношениями вряд ли есть основания. Бегство в Рязань было обусловлено враждебностью Олега к Ивану Ивановичу, в силу которой беглецы могли не опасаться выдачи в Москву (которая последовала бы в случае отъезда в какое-либо из княжеств Северо-Восточной Руси, так как здесь Иван был сюзереном). 460 Л.В. Черепнин предполагал, что боярская группировка во главе с Алексеем Хвостом стояла за «постепенное освобождение... от опеки Орды» (Черепнин Л.В. Русские феодальные архивы XIV-XV вв. М., 1948. Ч. 1. С. 22–23; Он же. Образование Русского централизованного государства в XIV-XV веках. М., 1960. С. 546–548), исходя из факта возвращения противников Хвоста к Ивану именно в Орде. Однако этого обстоятельства для такой гипотезы недостаточно. По мнению Дж. Феннелла, внешняя политика Ивана была прямо противоположна той, которую вел его старший брат: если Семен враждебно относился к Литве и полностью покорялся воле Орды, то Иван стремился к миру с Литвой и «восстал против политики рабского подчинения Орде» (revolted aqainst the policy of servile submission to the Horde); лишь в 1357 г., после убийства Хвоста, великий князь под влиянием митрополита Алексея и старейших бояр вернулся к ордынской политике отца и брата (Fennell J.L.I. Op. cit P. 300–303). Если соображения автора о смягчении при Иване политики по отношению к Литве заслуживают внимания, то мысль об антиорды неких настроениях великого князя осталась не подкрепленной фактами. С ней плохо согласуется предпочтение, отданное Джанибеком Ивану в споре с Константином Васильевичем за великое княжение в 1354 г. и поддержка в следующем году Ордой претензий московского служилого князя Федора Глебовича на Муром. |
| Греч. 70). В рус. памятниках, написанных уставом, подобное начертание встречается как исключение, под южнослав. влиянием (напр., в Рязанской Кормчей 1284 г.), а в актах употребляется с сер. XIV в. (духовная грамота вел. кн. Симеона Гордого 1353 г.). Широкое распространение в рус. письменности прием получает с 1-й четв. XV в. под влиянием южнослав. полууставных почерков, при этом нередко с Д соединяются в выносе гласные Е, И, О. В декоративном («греческом» или «погреченном») письме, широко представленном в рус. рукописях XV-XVI вв., Д наряду с обычным минускульным греч. начертанием может иметь то же начертание, что и в древнейшей («круглой») глаголице. Большим многообразием начертаний Д (имеющей формы от перевернутой Ч с симметричной чашечкой до цифры 2) отличаются рус. книжные курсивные почерки начиная с 1-й четв. XV в., сформировавшиеся под влиянием южнослав. «младшего» полуустава и «александрийского» письма. Представленные в них начертания порой могут существенно опережать канцелярские скорописные ( Шульгина Э. В. Русская книжная скоропись XV в. СПб., 2000. Прил. С. (табл. и образцы почерков)). Многочисленные варианты начертаний буквы Д представлены в скорописи (канцелярском письме), при этом они асинхронны в южно- и восточнослав. традициях. В московской скорописи в кон. XV в. появляется двухвостное Д, похожее либо на латинское R - , либо на совр. рукописное Я - . В XVI в. разнообразные варианты двухвостного Д рисунком напоминают клещи - . В кон. XVI в. преобладают 2 типа начертаний: с укороченным и направленным вверх правым хвостиком - , в др. варианте сначала пишется головка буквы, потом один за другим оба хвостика - . Начертания Д в юго-западнорус. скорописи XV-XVII вв. также отличаются большим разнообразием - . Сравнительно долго здесь держится полууставное Д с красиво выведенными вниз длинными ножками, в таком виде оно вошло в печатный шрифт Литовского статута 1588 г. К начертаниям, распространенным в скорописи XVII в. - юго-западнорус. (), и московской () восходят отличающиеся друг от друга совр. |
| п. I. 118. Л. 88), в Евангелии-Апостоле Симеона Гордого 1343-1344 гг. (Л. 230). В большинстве памятников, отражающих к-польскую традицию, А. К. ошибочно назван Андроником Критским. Празднование А. К. 17 окт. появляется в рус. календарях в кон. XIV в. с распространением Иерусалимского устава (РГАДА. Син. тип. 45. Л. 161). Служба А. К. с каноном Иосифа Песнописца († 886) включена в минеи иерусалимской редакции под 17 окт. (ЯМЗ. 15466. Л. 60 об.- 62 об., нач. XV в.). При переводе в 1-й пол. XII в. на Руси нестишного Пролога в его состав была включена под 20 окт. память А. К. без жития с развернутой формулировкой (РНБ. Соф. 1324, кон. XII - нач. XIII в.): «Страсть преподобнаго отца нашего Андроника, иже бе Критьскаго острова и рода и воспитания, спострада за святыя иконы» ( Абрамович. Софийская б-ка. Вып. 2. С. 162). Краткое житие А. К. под 17 окт. появляется в составе стишного Пролога, переведенного в 1-й пол. XIV в. (по-видимому, сербами на Афоне). В ВМЧ помещены под 17 окт. житие из стишного Пролога и под 20 окт. память А. К. без жития ( Иосиф, архим. Оглавление ВМЧ. Ч. 1. Стб. 98, 103 (1-я паг.)). Гимнография В памятниках Иерусалимского устава, как греч., так и слав., служба А. К. обычно совмещается со службой прор. Осии (напр., Минея. ГИМ. Син. Греч. 446. Л. 127об.- 137, 1-я пол. XIV в.). Употребляемые ныне Типиконы, как рус., так и греч. Церквей, указывают службу 2 святых без знака (см. Знаки праздников месяцеслова). Канон А. К. (2-го гласа; акростих «Ανδρεαν μν τν φερνυμον πθ. Ιωσφ» - С желанием пою славного Андрея. Иосиф) составлен св. Иосифом Песнописцем. Из греч. рукописей (Sinait. gr. 562. F. 103-104v. XI) известен канон А. К. 4-го плагального, т. е. 8-го, гласа гимнографа Георгия, имя к-рого вписано в богородичны (Ταμεον. Σ. 62. 119). По 6-й песни канона на утрене в греч. печатной афинской Минее помещен Стишной Пролог (Μηναον. Οκτβριος. Σ. 172). Иконография Изображение А. К. как мученика, в хитоне и гиматии, с крестом в руке, имеется на миниатюрах: минология Служебного Евангелия (Vat. |
|
|
