| Анастасий Библиотекарь был, возможно, самым эрудированным богословом в Риме и в Италии Получив впоследствии прощение, Анастасий при папе Николае стал его советником, в заведование ему предоставлена была библиотека курии, поэтому за ним закрепилось прозвище Библиотекарь. Он был, возможно, самым эрудированным богословом в Риме и в Италии. Его главным преимуществом перед учеными современниками было свободное знание греческого языка и основательная осведомленность в греческой патристике, агиографии и историографии. По словам И.Н. Голенищева-Кутузова, «…он способствовал оживлению греко-латинских связей, систематически знакомя Запад с новой византийской житийной литературой и сочинениями греческих историков (Никифора, Георгия Синкелла, Феофана Исповедника и др.)» . Переводы Анастасия носят своеобразный характер: противник буквализма, он допускал собственные интерпретации переводимого сочинения, которые смело включал в текст перевода. Именно так он подошел к переводу Ареопагитского корпуса, который уже ранее был переведен на латинский язык Иоанном Скоттом Эриугеной. В этом деле он получил поддержку со стороны короля западных франков Карла Лысого. Его «повышенный интерес к личности и сочинениям Дионисия… объяснялся тем, что в Париже в это время царило убеждение в том, что автор “Ареопагитик” – местный святой, связанный с аббатством Сен Дени» . Это была двойная ошибка: парижский святой не идентичен Дионисию Ареопагиту, известному из «Деяний святых апостолов», а корпус творений, известных под его именем, написан был на несколько веков позже афинского и парижского святого до сих пор не известным автором, хотя предприняты были многие опыты их атрибуции. «Мудрый ирландец Эриугена… постарался уклониться от признания… входящей в моду идентификации… Анастасий Библиотекарь, политически более проницательный и находившийся в курсе государственных нужд и интересов Франции… счел возможным эту версию поддержать» , похоже, вполне сознавая ее неубедительность. Текст Анастасия изобилует переводческими вольностями, но его существенные отличия от перевода предшественника связаны с тем еще, что он пользовался иной редакцией оригинала, чем Эриугена. Анастасий перевел на латинский язык грекоязычный мартирий Дионисия. Он также перевел с греческого написанную просветителем славян равноапостольным Кириллом историю обретения мощей священномученика Климента Римского, содержащую сведения о переводе Солунскими братьями Священных и богослужебных книг на бесписьменный ранее славянский язык. |
| Вслед за провалом 5-го крестового похода Римская курия стала готовить новую военную экспедицию на Восток, к-рую должен был возглавить имп. Фридрих II Штауфен . В связи с этим Н. обратился в Рим с новым посланием, адресованным Римскому папе Гонорию III (датировано 8 сент. 1221; сохр. в составе «Анналов» Одорико Райнальди (1595-1671); см.: Regesta Honorii papae III/Ed. P. Pressutti. R., 1888. Vol. 1. P. LV. N 63; Le Quien. OC. T. 2. Col. 490-491). От имени своего духовенства и мирян патриарх жаловался на тяжелое положение египетских христиан: несение непосильных податей, ветшание храмов и их разрушение, бытовую дискриминацию и недавние гонения. Он писал, что его народ и 10 тыс. пленных на сарацинских землях ждут прихода армии имп. Фридриха, и указывал безопасное направление вторжения в Египет - через Розетту (Рашид), в обход недавно построенной крепости аль-Мансура, перекрывавшей путь от Дамиетты к Каиру. Переписка Н. с Римскими папами и ряд др. источников, прежде всего копт. летописи, позволяют составить представление о некоторых аспектах состояния Александрийской Православной Церкви в этот период. Н. обращался к папе от имени «архиепископов, епископов, пресвитеров, клириков и мирян» своей Церкви. Эта фраза свидетельствует о сохранении по меньшей мере неск. правосл. епархиальных престолов. В копт. источниках 1-й пол. XIII в. не раз упоминается мелькитский епископ Каира (Миср). Известно также о митрополичьей кафедре в Дамиетте. Возможно, в этот период в юрисдикцию Александрийского патриарха входили также окраинные епархии Иерусалимской Православной Церкви: Газа, Синай, города Заиорданья. Сам патриарх пребывал в Александрии. Среди мелькитских мон-рей Египта помимо обители Эль- Кусайр на горе Эль-Мукаттам над Каиром упоминается монастырь св. Иеремии под Дамиеттой, по некоторым данным разрушенный во время 5-го крестового похода. В письме Римскому папе Гонорию Н. сообщал, что егип. султан ежегодно взимает с мелькитов 100 тыс. динаров подушной подати; при соответствующем пересчете получается ок. 90 тыс. взрослого муж. населения. Из данных коптской летописи можно заключить, что численность каирских мелькитов в кон. 10-х гг. XIII в. составляла менее 1/10 всего христ. населения города. Если принять это соотношение в масштабах всего Египта, то цифра 90 тыс. мелькитов-налогоплательщиков представляется достаточно близкой к реальности или немного завышенной (все население Египта при Айюбидах достигало, по приблизительным оценкам, от 4 до 5 млн, из них христиане составляли менее половины; см.: Brett M. Population and Conversion to Islam in Egypt in Medieval Period//Egypt and Syria in the Fatimid, Ayyubid and Mamluk Eras. Leuven; Dudley (Mass.), 2005. P. 1-32. (OLA; 140)). |
| Змаевич возвеличивал Дубровницкую республику за то, что она не разрешала пребывание на своей территории тем, кто не является католиком . Когда венецианское правительство 25 января 1720 г. удалило из Далмации православного епископа Стевана Любибратича, В.Змаевич в докладе Конгрегации пропаганды веры преподносил этот акт как трофей своей успешной борьбы с православными сербами в Далмации: «из Далмации изгнан ложный епископ сербский», «разрушена его заразная кафедра», а «сербский клир приведен в подчинение юрисдикции латинских епископов» . Показательно, что в этом сочинении Змаевича, как и в другом – «Диалог между сербом и католиком» (1721) православие идентифицируется с сербским национальным сознанием, в то время как римско-католическое вероисповедание остается без национального определения. Змаевич первым предпринял попытку национального определения католиков Балканского полуострова, обозначая их как «католическая нация». Когда Римская курия «вспомнила» о глаголяшах, Барский и Задарский архиепископ Змаевич в 1727 г. основал в Задаре семинар по обучению священников-«глаголяшей» – Seminarium Zmajoillyricum, целью которого являлось посредством иллирийского языка как «великого средства» ( grande instrumento) ассимиляции облегчить переход православных в католицизм . Одновременно ректор Загребской иезуитской коллегии Петар Любич основал в Загребе «семинар» (образовательный центр), который посещали и дети православных сербов, а также бедняки и сироты, с целью изучения католической веры и ее обрядов. Эти дети после завершения обучения должны были «вывести своих соплеменников из заблуждения и привести их под крыло католической веры» . В 1736 г. в Риеке на базе Сеньско-модрушской епископии как особая образовательная программа был открыт Семинар иезуитов по обучению приведения к унии. В 1738 г., несмотря на многочисленные сербские восстания, монастырь Марча был передан в ведение Загребского епископа. Тогда в 1739 г. возмущенные сербы-краинцы сожгли монастырь в Марче. В 1741 г. генеральный провизор Венеции Марин Кавалли издал указ о подчинении православного духовенства Далмации латинскому епископу. |
| магнаты, в частности литов. подканцлер М. К. Радзивилл. Из-за отказа К. принять унию его избрание не было утверждено кор. Яном III Собеским . Как епископ-номинант на Белорусскую кафедру, он подписался при получении королевского рескрипта о прибытии на объединительный собор православных и униатов в Люблин 14/24 янв. 1680 г. (будучи нареченным епископом, К. продолжал возглавлять виленские Свято-Духовские мон-рь и братство, являлся наместником Киевского митрополита в Великом княжестве Литовском) yhiяцkix Дакументы да ricmopыi Царквы Бeлapyci XV-XIX стст. у фондзе «Канцылярыя мimpanaлima rpэka-yhiяцkix у Pacii»: Дabeдhik/Склад.: С. I. Т. М. Мальцава. Mihck; Полацк, 1999). Впосл. К., по-видимому, прилагал усилия к получению сана. В письме сестре Софье в окт. 1682 г. К. сообщил, что, приехав из Полесья в Вильно, посетил князей Огинских Марциана, Шимона Кароля и Яна Яцека. Вероятно, К. стремился заручиться их поддержкой перед предстоявшей поездкой к королевскому двору для получения разрешения на хиротонию ( Сапунов А. П. Исторические судьбы Полоцкой епархии с древнейших времен до пол. XIX в. Витебск, 1889. С. 158-159). Впосл. М. Огинский, уже став литов. канцлером, предпринимал попытки добиться утверждения К. в сане епископа Белорусского, но тщетно, поскольку этому противодействовала Римская курия (Конгрегация пропаганды веры характеризовала К. как «закоренелого схизматика»). В 1680-1686 гг. К. управлял правосл. Церковью в Великом княжестве Литовском. После безрезультатного Люблинского собора по инициативе К. 19 авг. 1681 г. в Нов. Дворе было проведено совещание делегатов правосл. братств и представителей мон-рей во главе с уполномоченным от единственного тогда правосл. архиерея в Речи Посполитой - Луцкого еп. Гедеона (Святополк-Четвертинского) , на котором обсуждалось, как следует действовать в случае, если снова встанет вопрос о созыве объединительного съезда. К. на совещании отсутствовал; в нем приняли участие среди прочих 2 посла от Виленского братства и буйничский игум. |
| В противовес Майской декларации Корфская декларация сербского правительства и Югославянского комитета, принятая 20 июля 1917 года, в религиозном вопросе содержала положения о равноправии православного, католического и мусульманского вероисповеданий и их тождественности перед государством, запрет религиозного прозелитизма в какой бы то ни было форме и любых акций, нарушающих религиозный мир. Религиозное обучение и подготовка священников к принятию сана были отнесены к компетенции той или иной церкви. После уничтожения монархии в России Римская курия стремилась использовать ликвидацию царской России, как главного защитника Православия, чтобы завершить свою экспансию на восток. В начале августа 1917 года в Romano» был опубликован ряд статей о Корфской декларации. В передовице под названием «За югославянское королевство: еще несколько слов о Корфской декларации» приводилась резкая критика этого документа, в частности, указывалось: «Италия вступила в войну ради освобождения покоренных братских народов, за свободу и справедливость», соответственно, и за «освобождение Сербии». В ответ на свои благородные порывы итальянская сторона встретила «черную неблагодарность и непонимание со стороны сербского народа», стремление отнять у своего итальянского союзника территории, принадлежащие ему «по праву», «уничтожить Габсбургскую империю» и «нарушить европейский мир и порядок». То есть Сербии приписывались империалистические захватнические устремления и претензии на гегемонию в Юго-Восточной Европе, которые она скрывает «под маской югославянской пропаганды». Римская курия не считала экспансионизм Италии на югославянские территории Австро-Венгрии империалистическими устремлениями, но таковыми ею, безусловно, считались усилия Сербии по освобождению югославянских народов из-под власти Габсбургов и объединение их в единое государство. Romano» призывала союзнические страны отклонить Корфскую декларацию, т. е. из идеологической сферы переходила в практическую плоскость территориальных интересов. |
| Анатолии, к-рые в кон. XIII - нач. XIV в. овладели приморскими долинами и эгейским побережьем. Среди них были Сарухан со столицей в Манисе, Ментеше, Айдын (с 1329 ему подчинялся крупнейший порт Смирна , ныне Измир). Эти бейлики находились на острие завоевательных войн тюрок против Византии, им доставалось больше всего добычи и пленных, сюда шел основной приток кочевников, стремившихся принять участие в набегах. Однако тюрки из приморских бейликов не пытались закрепиться ни на Балканах ни на островах, возм., в силу ограниченности своих воинских сил. Выйдя к морю, тюрки в 10-х гг. XIV в. начали создавать пиратские эскадры. В 40-х гг. XIV в. войска айдынского эмира Гази Умур-бея и других бейликов принимали участие в гражданской войне в Византии, на обеих сторонах. В 1344 г. в ответ на пиратские набеги коалиция европ. гос-в (Римская курия и Венеция) совместно с орденом иоаннитов (см. Мальтийский орден ) предприняла крестовый поход, морскую экспедицию, к-рая увенчалась взятием Смирны и блокадой эгейского побережья. В 1348 г. в борьбе с крестоносцами Умур-бей погиб, а Айдын постепенно пришел в упадок. Военный и экономический потенциал приморских княжеств был подорван. Со временем наиболее значительным среди тюрк. гос-в этого региона стал Османский бейлик, возникший в континентальных районах исторических областей Сев. Фригия и Троада (близ совр. городов Эскишехир и Биледжик). Бейлики М. Азии были типологически сходны. Для их экономики, особенно в континентальных районах, были характерны большая роль кочевого уклада, расширение пастбищ за счет сельскохозяйственных земель. Города были невелики. Сельджукская сеть караван-сараев не росла ввиду малых масштабов внутренней торговли. По количеству, качеству и содержанию серебра монеты бейликов существенно уступали монетам эпохи Сельджукидов. Политическая власть держалась на системе феодальных земельных держаний - тимаров, к-рые раздавали беи на условиях несения военной службы. Наплыв номадов в М. Азию привел к варваризации региона в XII-XV вв., к росту удельного веса тюрок в составе населения, к усилению роли родоплеменных отношений и институтов военной демократии. |
| В конце 1917 года Св. престолом был проведен ряд акций, указывающих на изменение восточной политики Римско-католической Церкви. В рамках «кирилло-мефодиевской» программы приведения православных народов к унии папа Бенедикт XV подтвердил «почетное наименование» хорватского народа - «столп христианства» («Antemurale Christianitatis»), завершил кодификацию церковного права, выделил в качестве самостоятельной в мае 1917 года Конгрегацию Восточной Церкви и в октябре того же года основал «Папский институт по изучению Востока» . Перед «Божьим народом» Римская курия поставила провиденциальные задачи и неразрывно связала его судьбу с судьбой Католической Церкви . Целью новых папских учреждений стала подготовка священников к миссии прозелитизма на Балканах и в России . С одной стороны, эти учреждения были призваны ослабить влияние Сербии как центра югославянского объединения, с другой - идея приведения к унии православного населения юга Балканского полуострова была высказана открыто. 30 мая 1917 года на заседании австрийского парламента от имени югославянских народов Габсбургской империи была обнародована декларация, известная как «Майская декларация Югославянского клуба». Всего число югославянских депутатов в венском парламенте составляло 37 человек, из них 23 были словенцы, 12 хорватов и 2 серба. В декларации указывалось, что народные представители, объединившиеся в Югославянском клубе на основе принципа национальностей и хорватского государственного права выражают стремление к объединению всех земель монархии, населенных словенцами, хорватами и сербами, в единое, основанное на демократических принципах самостоятельное государственное образование под скипетром Габсбургской династии . Декларацию подписали следующие члены Югославянского клуба: А. Корошец, И. Шуштершич М. Лагиня, И. Продан, Я. Крек, В. Спичич, Й. Биянкини и др. Некоторые историки уже после Второй мировой войны расценивали Майскую декларацию как качественно новую ступень в борьбе за решение национального вопроса югославянских народов Австро-Венгрии, подчеркивая, что она преодолела прежнюю великохорватскую концепцию и своей югославянской программой на базе триализма поставила под вопрос всю дуалистическую организацию монархии. Поэтому в условиях 1917 года Майская декларация, якобы, означала крупный вклад в идею югославянского объединения и являла собой начало движения, завершившегося созданием Государства СХС 29 октября 1918 года. . |
| В сущности, в глазах самого Сигизмунда война с Москвой была простым вопросом времени и формы. По матери будучи связан с династией Ягеллонов, польский король нисколько не сомневался в своем неотъемлемом праве на русский престол. Правда, только недавно он заключил перемирие с Василием Шуйским. Однако никто не склонен был придавать этому договору какое-либо значение. В особенности повредил ему союз нового московского царя со Швецией, в лице Карла IX. В довершение всего, на помощь Сигизмунду приходила идея великой религиозной миссии католичества на православном Востоке. Таким образом, все дело сводилось к материальному вопросу. Располагает ли Польша такими средствами, которые дали бы ей возможность довести начатую войну до желаемого конца? Ведь в самом лучшем случае кампания, предпринятая для приобретения русского престола, должна потребовать весьма значительных расходов. А что, если нация откажется доставить нужные средства? Где тогда взять их? Единственным прибежищем при таких условиях представлялась римская курия. Правда, Павел V ничего не дал Дмитрию. Но ведь и царевич ничего не просил у папы. Неужели из-за этого королю нужно отказаться от своего замысла? И почему бы ему, во всяком случае, не позондировать почвы у нунция? При дворе Сигизмунда III Симонетта пользовался далеко не такими симпатиями, как Рангони. Очевидно, король не мог простить папе его упорного нежелания пожаловать прежнему нунцию мантию кардинала. Этим и объяснялось, надо думать, некоторое охлаждение между Ватиканом и Краковом. Новому представителю курии, назначенному к польскому двору, приходилось расплачиваться за чужую вину. Тем не менее порой Сигизмунд как будто забывал свою обиду. Тогда он становился откровеннее с Симонетта и посвящал его в свои планы относительно будущего. Конечно, он беседовал с ним и о московских делах. Было совершенно ясно, что король питает какие-то воинственные намерения: зоркий глаз опытного дипломата безошибочно уловил это настроение. Уже в 1607 году нунций был совершенно убежден, что Сигизмунд готовится к войне; мало того, по мнению Симонетта, эта мысль занимает короля уже давно. В 1608 году король окончательно открывает Риму свою тайну. Одновременно с войной против Москвы он предпринял мирную кампанию на Ватикан. Его явной целью было по лучить от папы материальную субсидию. Ближайшими союзниками короля в этом деле являлись его супруга Констанция и маршал Николай Вольский. |
| Де Р. стал основателем и главой историко-археологического направления, получившего название «римская школа католической археологии»; мн. традиции и начинания этой школы жизнеспособны и сейчас. Метод организации научной работы Де Р. имел ряд особенностей, к-рые часто пытались копировать. Увлеченный древностями христианства, сосредоточенный на исследованиях, он был открыт для научного общения, стремился к нему и создал систему связей с коллегами из Италии и др. стран Европы, особенно Франции и Германии, помогал деятельности Э. Леблана, Л. Дюшена, Т. Моммзена, Г. Хенцена. Не будучи любителем путешествий, Де Р. тем не менее в 1838-1879 гг. объехал всю Италию (что было несвойственно итал. ученым XIX в.), а также Францию, Бельгию, Швейцарию, Германию, Австрию и Великобританию, изучив их памятники и скопировав на месте огромное количество рукописей. Знание памятников (особенно рукописей) позволило ему стать авторитетным исследователем и добиться от европ. научного сообщества признания за христ. археологией прав науки. Де Р. понимал необходимость распространения интереса общества к христ. археологии: в 1850-1870 гг. он читал лекции в дни памяти святых, проводил экскурсии по памятникам, создал Об-во христ. археологии (1875-1877) и руководил им. Де Р. был популярен, его уважали в кругах интеллигенции и знати; благодаря дружеским связям он мог получать из б-к и музеев др. стран (включая Россию) книги, рукописи и артефакты, которые ранее не вывозились за границу. С уважением относились к Де Р. папская курия и папы, практически не стеснявшие его исследования. Настойчивый, но терпеливый и осторожный, Де Р. сочетал убеждения католика с «критическим», по его выражению (т. е. непредвзятым), подходом к фактам и противодействием догматизму. В сер. 50-х гг. XIX в. ультракатолики (кардиналы Д. Бартолини, Ж. Б. Питра и др.) критиковали «протестантизм» Де Р. после издания кн. «Подземный Рим» и намеревались включить ее в число запрещенных сочинений. Письма к другу и коллеге кардиналу-ученому Л. Дюшену содержат жалобы на нарастающий рационализм, гиперкритику и на недооценку важности науки, на догматизм Ватикана, на зависть и доносы. |
| И хотя в итоге папе удалось скрыться от своих обидчиков, от перенесенного потрясения он так и не оправился. Шесть недель спустя, 12 октября, папа скончался в Риме. С учетом всех обстоятельств следует сказать, что Бонифаций просто не понял, что его представление о папстве препятствовало становлению светского монархического государства. Озабоченный лишь укреплением собственной власти, он не заметил, как феодальная раздробленность уступила место национальному единению. Баланс сил смещался в сторону общенациональных и территориальных оснований власти. Иначе говоря, монархическая власть и национальное государство ставились выше церкви и папы, даже выше христианства в целом. Ко времени Мартина Лютера этот перевес в сторону светского суверенитета еще более усилится, политическая централизация и консолидация становились общепринятой моделью развития. И фактически к концу XIV столетия преобладающий в позднесредневековом христианском мире светский взгляд на политику превратит выспренние декларации «Unam sanctam» в пустую риторику 808 . Ни практическое, ни символическое значение этого противостояния, конечно, не остались без внимания историков. Тот факт, что преемники Бонифация были вынуждены пойти на множество унизительных уступок, в том числе простить подчиненных Филиппа, отказаться от «Unam Sanctam» и других папских деклараций, – убедительное доказательство усиления французской монархии. Спустя некоторое время Филипп даже пригрозил посмертно осудить Бонифация как еретика. В конечном счете после событий в Ананьи римская курия убедилась в необходимости и целесообразности поддержания тесных связей с французским двором, чтобы избежать скандального осуждения папы. Вскоре результаты шантажа со стороны Филиппа стали очевидны. Следующий понтифик, избранный на римский престол, – Климент V (1305–1314) – был французом, как фактически и все из 28 кардиналов, которых он назначил. (Хотя неизвестно, какую роль сыграл Филипп в избрании этого «нейтрального» папы, можно с уверенностью предположить, что она была значительной.) Более того, вскоре Климент принял решение поселиться во франкоязычном городе Авиньоне близ французской границы 809 . |
|
|
