| В кон. IX в. был составлен «Учебник музыки» («Musica enchiriadis»; предполагаемый автор - Хогер, аббат мон-ря в Вердене; ранее автором этого труда считался Хукбальд из мон-ря Эльнон; см. также ст. Анонимы ), содержащий первые известные истории образцы многоголосной музыки (музыка в жанре органума записана в особой, «дидактической», форме дасийной нотации ). Истоки средневек. муз. театра - литургической драмы - в наст. время также связываются c К. в.; прототипы - плач «A solis ortu» на смерть Карла Великого в рукописи X в. из аббатства Сен-Марсьяль в Лиможе (Paris. lat. 1154) и диалогический пасхальный троп «Quem quaeritis» из санкт-галленской рукописи X в. (St. Gallen. Stiftsbibl. 381). Из обычая тропировать мелизмы аллилуиария мессы в период К. в. возник лат. гимнографический жанр секвенции ; одним из первых сочинителей секвенций считается санкт-галленский мон. Ноткер Заика (сб. «Liber hymnorum», между 881 и 887). В письменных источниках К. в. встречается первое в европ. истории иллюстрированное описание муз. инструментов (древнейшая рукопись с миниатюрами, т. н. Псалтирь из Анже (Angers. Bibl. municip. 8), относится к сер. IX в.; полный текст компиляции, известной под названием «Послание к Дардану», без иллюстраций, был помещен в энциклопедии «О Вселенной» (De universo. XVIII. 4) Рабана Мавра в 843 г. В бенедиктинском аббатстве Корби с помощью каролингского минускула были выполнены самые ранние из сохранившихся списков труда «Основы музыки» (Institutio musica) Боэция (Paris. lat. 13955; 14080; 13020; возможно, также Paris. lat. 7200; 7181; все - IX в.). Из галльских скрипториев (в Корби, Сент-Амане, Флёри и др.) этот основополагающий учебник музыки распространился по всему западнохрист. миру, связав варварскую Европу с научной и дидактической традициями античности. Лит.: Hammerstein R. Instrumenta Hieronymi//Archiv für Musikwissenschaft. Stuttg., 1959. Bd. 16. S. 117-134; Huglo M. Les tonaires: Inventaire, analyse, comparaison. P., 1971; Page C. Biblical Instruments in Medieval Manuscript Illustration//Early Music. L., 1977. Vol. 5. P. 299-309; Stevens J. Words and Music in the Middle Ages. Camb., 1986; |
| 601 Здесь оба богослова указывают повреждение в актах аквилейского собора 791 года, собранного еп. Павлином, где говорится, что будто Павлин одобрял прибавление к символу Filioque. Феофан не приводит здесь подлинных свидетельств из актов упомянутого собора, отсылая читателей к своей «истории спора» (где говорится о Павлине аквилейском на стр. 836–838); Зерникав же приводит здесь подлинные выдержки из означенных актов. Оба богослова доказывают поврежденность данного места указанием на то, что во времена Павлина еще не было спора об исхождении Св. Духа. 602 Поврежденность приводимого здесь места из Рабана мавра Феофан доказывает из контекста речи как этого самого места, так и следующих за ним выражений; затем он указывает на сходство этого поврежденного места с одним из вышеуказанных поврежденных мест в творениях Исидора испанского (здесь разумеется 33-е повреждение, о котором речь идет в § 268). Все это в таком же порядке находится у Зерникава. 603 Указанный отедл у Феофана носит такое заглавие: «Corruptelae reliquae plusquam XXX uni argument demonstratur», и почти такое же у Зерникава: «Corruptelae variae, et ingenti numero, unico argument demonstrantur». После указания (в предыдущих §§) повреждений в произведениях древних латинских церковных писателей, Феофан в § 276 перечисляет 32 повреждения в произведениях более поздних латинских учителей и в актах более поздних латинских соборов. Все эти повреждения перечисляются у Зерникава на стр. 304–305, только в несколько ином порядке, чем у Феофана, и притом без всякой нумерации. Первые два из этих повреждений приводятся у Зерникава на стр. 304 непрерывно одно за другим. Повреждения 3–24 в том же порядке перечисляются у Зерникава на стр. 305 (только не непрерывно одно за другим). Замечание Зерн., соответствующее XIV повреждению Феофана и находящееся на стр. 305 Зерн., очень кратко; подробнее об этом повреждении Зерникав говорит в повреждении 38 (по нумерации Зерн.) на стр. 297–300; кажется, из последнего-то места и заимствовал Феофан свои мысли, находящиеся в XIV повр. |
| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла Содержание ВАЛАФРИД СТРАБОН [лат. Wala(h)fridus, по прозвищу Strabo - Косой] (808/9, Швабия - 18.08.849), монах-бенедиктинец, аббат, нем. богослов и поэт эпохи Каролингского возрождения . Жизнь В. С. происходил из простой бедной семьи. Ок. 816 г. поступил в бенедиктинский мон-рь Райхенау на Боденском оз., где его наставниками были аббаты Хаттон (Хеттон) и Эрлебальд, выпускники школы при франк. имп. дворе (schola palatina) Гримальд и Таттон, а также возглавлявший монастырскую школу мон. Веттин, брат Гримальда. После принятия монашеских обетов В. С. в 826/27 г. был направлен в мон-рь Фульда , чтобы продолжить там обучение у богослова Рабана Мавра . В 829 г. по рекомендации Гримальда и архикапеллана имп. Людовика Благочестивого , аббата Сен-Дени Гилдуина В. С. был приглашен к имп. двору для воспитания младшего сына Людовика Благочестивого, буд. кор. и имп. Карла Лысого. В 838 г. Людовик в награду за воспитание сына назначил В. С. настоятелем мон-ря Райхенау, преемником аббата Эрлебальда, хотя обычно монахи сами выбирали настоятеля. После смерти Людовика (840) во время борьбы за престол между его сыновьями В. С. встал на сторону его старшего сына имп. Лотаря, боровшегося за сохранение единства империи. Будучи изгнан из мон-ря братом Лотаря кор. Людовиком Немецким, В. С. бежал в Шпайер, но в 842 г. по ходатайству его бывш. учителя Гримальда, ставшего капелланом Людовика Немецкого, В. С. был возвращен в Райхенау. Последние годы его жизни отмечены высокой лит. активностью. В возрасте ок. 40 лет В. С. по приказу Людовика Немецкого отправился с посольством к Карлу Лысому, по пути он скончался. Его тело было погребено в Райхенау. Рабан Мавр написал ему эпитафию (PL. 112. Col. 1673AB; Эпитафия Валахфрида аббата, сочиненная Храбаном Мавром//ПСЛЛ, IV-IX вв. С. 331). Сочинения и богословие Экзегетические сочинения До кон. XIX в. считалось, что В. С. является составителем т. н. «Glossa ordinaria», или «Glossa» (Общепринятые толкования - PL. |
| § На русском языке монографий, посвященных Исидору, нет. Есть обзорное исследование: Уколова В. И. Античное наследие и культура раннего средневековья. – М.: Наука, 1989 (здесь же можно найти более подробную библиографию); а также ряд статей того же автора. Эписодий 3. Сочинения Исидора Севильского Сказать, что Исидор был плодовитым писателем, значит не сказать еще ничего. Следуя Идельфонсо Толедскому 632 , приведем перечень его основных светских и христианских работ. Главная особенность всех его трудов – та, что Исидор не был самостоятельным и оригинальным автором и мыслителем, а компилятором, но... очень талантливым компилятором. Говорят, что его сочинения составляют первую главу в испанской национальной литературе. Первое издание его трудов in folio было выполнено Мишелем Сомниусом (Париж, 1580). Другое достаточно полное и основанное на рукописях издание было выполнено Гомесом (Мадрид, 1599). Следующее издание было сделано на основе мадридского дю Брёлем (Париж, 1601). Последнее и лучшее из всех изданий было выпущено Фаустином Аревало в 7 томах (Рим, 1797–1803), которое затем Жак-Поль Минь поместил в свою «Патрологию» (Series Latina, vol. LXXXI-LXXXIII, Париж, 1850). 1 . Первое место в списке его сочинений бесспорно занимают упомянутые выше «Этимологии, или Начала, в XX книгах» («Etymologiarum, sive Originum, Libri XX») – уникальная энциклопедия античного знания, составленная, в основном, по светским источникам. Всего в ней упомянуто 154 автора и великое множество других в незакавыченых цитатах. Популярность этой работы была невероятно велика до времен Данте. Да и позднее книга пользовалась немалым уважением. Аревало насчитал 10 изданий между 1470 и 1522 гг., не считая массы средневековых и более поздних подражаний (иногда, довольно удачных, как у Рабана Мавра). «Этимологии» остались незаконченными. Первым редактором этой книги был упомянутый Браулон, которому же принадлежит и разделение всего труда на 20 книг. Из них книги I-VIII – чисто образовательные, выстроенные по ступеням восхождения ума к Богу (I-III посвящены семи свободным искусствам, IV-V – «второй философии», VI-VIII – теологии), остальные книги имеют вид энциклопедии. Вот перечень этих книг: |
| 230 Сюда должны: бытьотнесены статьи: о шевци, о ключаре, о глаголаньи. В уставе Феодора Студита , который обыкновенно помещался в кормчих книгах (он имеется и в румянц. 230 и в синод. 132) есть специальные статьи, напр., о коваче. о клепаче, скотаре, о шевце ризнем и т.п.; но, конечно, в этих статьях нет телесного наказания, которое, как известпо уже нам, пользуется замечательными симпатиями составителя обширной редакции закона судного. 231 Сюда должны быть отнесены статьи: о беганьи, о орудьи, о воле, еще о воле, о псе, о похвале, ратаи. 233 Напр. VII, 1; „Quodsi duodecim tabulae nocturnum furem quoquo medo, diurnum si aut ensi se aut telo defenderit, interfici jubent: scitote jurisconsulti, quia Moyses prius hoc statuit». И вообще порядок, которого держится составитель этого памятника, таков, что в начале титула приводится несколько стихов из Моисея, а затем следует длинный ряд выписок из разных сочинений римских юристов. 234 См. напр. сочинения Рабана Мавра, архиепископа майнцского в патрологии Миня (CVIII-CXII tom. ser. lat.). В авторе видно сильное стремление ссылаться и опираться на ветхозаветный закон. В предисловии к своему пенитенциалу, который имеет вид канонического ответа на вопррос, предложеный другим лицом, Рабан пишет, что книгами вегхого и нового за- вета воспрещаются homicidia, fornicationes, avaritia, maleficia et magicae artis scelera, после чего следует длинная выписка из книги Левит. Точно также в разсуждении: De magicis artibus atque incantationibus et de superstitionibus diversis Рабан ссылается на книги: Исход, Левит и Второзаконие. 237 В первый раз, как кажется, выборка нз Моисея ( x λογα τо παρ θεο δι το Μωυ δοθεντος νμου τος ραηλταις) вошла, в качестве 39-го титула, в эклогу, измененную по прохирону (ecloga ad prochiron mutata), Цахарие фон-Лингенталь в Prolegomena к изданию этого византийского юридического памятника (Jus graeco-romanum, P. IV, p. 52–54) относит составление его к эпохе от половины X до половины XII в. Составитель, по словам ученого издателя, по-видимому, не знал законов Льва Мудрого и последующих императоров; но отсюда, говорит Цахарие, нельзя заключать, что он жил раньше Льва, так как видно, что это был провинциал, живший вдали от императорского города. В греческих кормчих не было, по-видимому, обычным включение моисеева законодательства в число статей, их составлявших. Из просмотренных и описанных покойным академиком Срезневским („Сведения м заметки о малоизвестныхи неизвестных памятниках” в прилож. к XX т. Записок Импер. Акад. Наук, стр. 65 и сл.) выборка из законов израильских имеется только в одной флорентийской рукописи XI в. (стр. 100 там же). Впрочем, к сожалению, обобщить высказанное мною предположение о необычности нахождения ветхозаветного законодательства в греческих кормчих книгах и возвести это предположение на степень достоверного положения, я не могу, за неимением под руками достаточнаго количества описаний греческих рукописей. |
| Особенную же ревность в пропагандировании идеи римской супрематии и изобретательность в фабрикации вымыслов и подлогов разного рода для возвышения папского авторитета обнаружили составители канонических сборников. Первое место в ряду канонистов, явившихся продолжателями дела, начатого Псевдоисидором, занимает епископ вормсский Бурхард († 1025). Ему принадлежит канонический сборник Collectarium или Decretum. Практическим побуждением к составлению этого сборника Бурхард выставляет невежество подведомого ему духовенства и недостаток таких трудов, в которых церковные постановления были бы приведены в порядок и следовательно могли бы иметь руководительное значение в пастырской практике. Из содержания же самого сборника усматривается, что Бурхард имел в виду не только познакомить подведомое ему духовенство с церковным законодательством, но вместе с тем внушить ему особенное уважение к авторитету епископов Рима. Для достижения этой цели, подобно Псевдоисидору, он снабжает некоторые главы своего сборника, заимствованные из франкских капитуляриев, пенитенциала Рабана Мавра и других, сравнительно поздних, источников, фальшивыми надписями, относя их происхождение ко временам древнейшим и выдавая их за постановления апостольского престола в Риме. Этим давалось понять, что папы издавна обладали верховною церковно-законодательною властью. Еще яснее тенденция эта отпечатлевается в каноническом сборнике епископа луккского Анзельма († 1086). Этот сборник составлен по поручению Григория VII. В полном своем виде он известен только по рукописям. Достоянием же печати сделались только некоторые выдержки из рукописей и надписания книг и глав, на которые распадается сборник Анзельма. Как ни скудны эти данные, а на основании их все-таки следует согласиться с Янусом, что «Анзельм сделался основателем нового церковного права, так как всё, служившее к увеличению папской власти, он извлек из псевдоисидоровских декреталий и привел в ясный порядок, и кроме того дал в своем сборнике место многим новым вымыслам и подлогам». Как широко понимал Анзельм идею папства и какого ревностного поборника своей системы нашел в нем Григорий VII, можно видеть уже из того, что две первые книги рассматриваемого сборника трактуют специально de primatu et excellentia romanae ecclesiae, при чем названные книги распадаются на 168 глав, в которых доказывается законность всех притязаний, заявленных Григорием VII и его предшественниками. |
| 372 Римляне указывают на Алкуина (Ер. 59. ad fratres Lugduir.), на Ратберта (de corp. et sangv. Domin. c. 20) и на Рабана Мавра Instit Clerie 1. 38). Но Даллей сомневается в подлинности мест, на которые указывают у сих писателей в пользу опресноков. Нельзя не удивиться, что паписты, даже современник Бинтерим в своей археологии, ссылаются на слова Оригена , который объясняя слова Спасителя: бегайте от кваса ( απο ζημ), между прочим говорит: «надобно рассматривать, везде ли – или в законе или в писании – квас ( ζημη) надобно объяснять переносно об учении»? И потом говорит: что) τω μη ποτε ζομη προσφρεται επ το θνσιαςηριον. «Не приносится ли квасное на жертвенник»? Частицу ποτε здесь хотят употребить в свою пользу, но у Оригена она не имеет никакой силы для папистов; если она имеет какое либо значение у Оригена , то только в отношении к главной мысли Оригена – к той, что ζυμη – не всегда надобно понимать переносно. Даже папист Де-Ларю опустил эту частицу в своем латинском переводе. Origen in Math. T. 12. p. 519. Таким образом, слова Оригена служат только обличением иудейскому обыкновению римлян. К сему надобно присоединить уже известное нам обстоятельство, что преимущественно в александрийской церкви отвергали ту мысль, что будто Иисус Христос совершил последнюю свою вечерю вместе с иудеями; и след. если где, то особенно в Александрии не думали совершать евхаристии на опресноках иудейских. 373 Киприан de opere et eloymos. p. 259. Августин serm. de temp. 215. serm. 216. in Psal. 129. Григорий тур. de gloria conf. lib. 1. c. 65. Амвросий: tu forte dicis,-meus panis est usitatus, de saer. 4. 4. 374 Lib. Pontificalis de Malchiade et Siricio. Epistola Innocentiï Precby- teri fermentum a nobis confectum per acoluthos accipiunt... non longe portenda sunt mysteria. 375 Кроме римлян употребляют опресноки в евхаристии одни армане, хотя это едва ли не принято от тех же римлян. Яковиты сирские и египетские, несториане всегда употребляли хлеб квасный. Renavd. Lit. or. T. 2. p. 66. Asscman. Bibi. or. T. 1. p. 489. |
| Григория Двоеслова , – вот две книги, которые имели всегда пред своими глазами и из которых брали материал для себя позднейшие писатели-гомилеты 1325 . Последние при изложении своих гомилетических воззрений «примыкают или к блаж. Августину, или к св. Григорию Двоеслову , а иногда берут гомилетический материал из той и другой книг и объединяют его в своих системах» 1326 . В этом отношении заслуживает упоминания гомилетическое руководство Рабана Мавра «De institutione clericorum ad Heistulphum Archiepiscopum libri III», материал из коего автор заимствовал преимущественно из «Пастырского правила» св. Григория и из «Христианской науки» блаж. Августина 1327 . Даже о самом выдающемся из средневековых латинских гомилетов – Эразме Роттердамском следует сказать, что он, с одной стороны, стоит под влиянием св. Григория Двоеслова , когда, говоря о пастырском и проповедническом служении, воспроизводит учение об этом предмете св. епископа римского, с другой стороны, следует по стопам блаж. Августина, когда вместе с ним указывает три цели, которые должен иметь в виду проповедник: учить (ut doceat), услаждать (ut delectet) и трогать (ut flectet), придавая при этом главное значение первой из них, или когда, рассуждая о свойствах языка, вместе с автором «Христианской науки», настаивает на выразительности речи, на плавном и созвучном расположении частей её 1328 . Высказанные в «Христианской науке» положения легли также в основание гомилетических воззрений Рейхлина, Лютера, Меланхтона, Гиперия и др. последующих гомилетов 1329 . В довольно близком знакомстве с гомилетикой блаж. Августина оказывается и гомилетика новейшего времени, находясь иногда в почтительной зависимости от неё. С суждениями автора «Христианской науки» сообразуются, их повторяют и ими обосновывают в некоторых случаях свои собственные суждения наиболее видные представители гомилетической науки нового времени, как, напр., Мосгейм 1330 , Жибер 1331 , Фенелон 1332 , Дюпанлу 1333 , Юнгманн 1334 и другие, в том числе и наш «первый» 1335 отечественный гомилет Амфитеатров. |
| Пасхазий прежде всего смотрит на свой труд, не как на простое воспроизведение старого материала, а как на некоторый новый шаг вперед в изучении толкуемого Евангелия. По его мнению, в изъяснении священного писания, равно как в изучении философии, поэзии и во всякого рода знаний, замечается постепенное развитие, постепенное следование вперед. Этому поступательному движению экзегетики, как думает Пасхазий, служит и его труд. Он менее всего считает себя компилятором, так как он не просто собирал материал, но выбирал, руководясь своими собственными соображениями – nec ideo profecto compilator veterum appelandus. Несколько смело, конечно, Пасхазий сравнил себя с художником, который писал образ Елены с пяти красивейших девушек, а также с Цицероном, который обосновывал свой эклектизм именно этим рассказом (о художнике, писавшем Елену, – с. 35 А). Во всяком случае, свое пользование материалом Пасхазий считал не слепым, а сознательным, дающим в результате лучшее освещение предмета. – Труду Пасхазия Schönbach склонен придавать самое высокое значение. Он называет Пасхазія Meister des Mathäuskommentar и находит, что экзегетика со времени Августина до расцвета французской богословской науки в XI–XII в. не имела более сильного представителя (S. 151). Комментарий Пасхазия по Schönbach’y существенно отличается от комментариев Беды, Алкуина и современника Пасхазия Рабана Мавра. Названные экзегеты просто переписывали места из святоотеческой литературы, вставляя там и сям собственные замечания и давая таким образом экзегетические сборники – катены. Добросовестный Беда повсюду притом аккуратно ставил против переписываемых мест цитаты. Этому обычаю старался следовать и Пасхазий, т. е. тоже ставил цитаты. Но – замечает Schönbach – если эти цитаты на полях комментария Пасхазия исчезли раньше, чем в сочинениях его собратьев, то это было справедливо, – потому что у Пасхазия весьма редко дословное воспроизведение того или другого места. В большинстве случаев и в разной, конечно, степени текст подвергается у него значительной переделка. Мало того, – на основании толкований святоотеческих Пасхазий строит свои собственные толкования, распоряжаясь святоотеческим материалом до известной степени свободно 197 . |
| – Содержание следующей части сочинения составит полемика, вызванная книгой Пасхазия, причем отношения спорящих сторон в изложении автора представляются следующим образом: как направленные против Пасхазия автор рассматривает – книгу Гатрамна, некоторые места у Рабана Мавра, наконец, так называемое письмо к Эгиду; как ответ Пасхазия своим противникам (Ратрамну, а, может быть, и Рабану) – письмо Пасхазия к Фрудегарду. Часть первая. Учение о таинстве евхаристии на Западе до Пасхазия Радберта I Наш обзор церковной литературы, имевшей отношение к таинству евхаристии, приходится начинать с автора, учение которого о евхаристии скорее всего не было известно участникам первого евхаристического спора 4 , именно с Тертуллиана . Дело в том, что учение Тертуллиана о евхаристии, его терминология и способ выражений тесно сходятся с тем, что было высказано по данному вопросу последующими богословами Африки – св. Киприаном и блаж. Августином, учение которых уже учитывалось и даже с особенною остротою в IX в. Поэтому речь о Киприане и Августине необходимо должна быть предварена краткими замечаниями о воззрениях Тертуллиана . Реализм Тертуллиана (вера в действительное присутствие тела и крови Христовых в таинстве евхаристии) не вызывает особых сомнений, если те места из его сочинений, какие обычно приводятся в доказательство такой его веры, не являются еще вполне решающими. Так, обычно цитируемое следующее место из De res. carn. 8 представляется слишком общим, чтобы сделать из него определенное заключение. «Тело омывается, пишет Тертуллиан , для того, чтобы душа очистилась от пятен; тело помазывается, чтобы душа освятилась; тело знаменуется, чтобы душа укрепилась; тело осеняется возложением рук, чтобы душа осветилась Духом; тело питается плотью и кровью Христа, чтобы и душа от Бога насытилась» (caro corpore et sanguine Christi vescitur, ut et anima de Deo saginetur). Если здесь Тертуллиан называет евхаристические элементы плотью и кровью, то это свидетельствует о его верности установившейся церковной терминологии 5 , но не может еще служить доказательством, что он мыслит в самых элементах таинства тело и кровь Христовы или предполагает телесное вкушение последних. |
|
|
