| Космологический аспект Софии меняется постепенно уже в «Свете Невечернем». По–прежнему еще «тварь есть всеединство», т. е. понятие всеединства все еще имеет смысл чисто космологический (что и законно), но тут же проступают и новые мотивы. «Тайна мира, — пишет Булгаков, — в женственности… зарождение мира есть действие всей Св. Троицы, в каждой из Ее Ипостасей простирающееся на восприемлющее Существо, вечную женственность, которая через это становится началом мира». И она есть «четвертая ипостась» . Мы дальше коснемся мотивов, в силу которых Булгаков именует здесь Софию, как Вечную Женственность и материнское лоно бытия «четвертой ипостасью», а пока проследим развитие космологического аспекта Софии у Булгакова. «Что же есть эта Вечная Женственность, — спрашивает он — в своей метафизической сущности? Тварь ли? Нет, не тварь. Занимая место между Богом и миром, София пребывает между бытием и сверхбытием… София, хотя не есть Абсолютное или Бог, но имеет то, что имеет, непосредственно от Бога, т. е. абсолютным образом». «Не будучи сама вечностью, она всем обладает вечным образом… Она свободна от времени, возвышается над ним, но самой ей не принадлежит Вечность. Ей принадлежит положительное всеединство» . Но мир в одно и то же время и есть София, но и отличается от нее, не есть София»; София собственно есть «мир идей, т. е. идеальная основа мира» . «София по отношению ко множественности мира есть организм идей, в котором содержатся идейные семена всех вещей» — в ней «корень их бытия» . Этот «мир идей», идеальное «все», актуально содержащееся в Софии, существует для тварного мира не только, как его основа, но и как норма, предельные задания, аристотелевская энтелехия» . «Мир есть ничто, засемененное идеями, становящееся Софией… Есть (отдельно? — В.З.) предвечная божественная София («третье бытие», как мы говорили выше. — В.З.), а мир, как София, есть с тан о в ящаяс я София». Уже в этих словах есть расплывчатость — понятие Софии, оставаясь понятием космологическим, раздваивается — частью София еще в пределах мира, частью уже вне его. Но дальше мы узнаем, что «акт творения мира осуществляется созданием в Софии двух центров» — «неба и земли»: это и создает различение Софии божественной и Софии космической (=«Земли» ). Углубляя это различение — до того, что мы имеем уже фактически не одно, а два понятия Софии, — Булгаков строит интересное учение о «телесности», проводя различие между «материей» и «телом». Булгаков выдвигает понятие «духовной телесности», — материя для него есть «не субстанция тела», как думают материалисты. — а только его «качество» — «сила, делающая тело плотью ». «Духовная телесность не связана ни временем, ни пространством и вприменении к ней «противоставление духа и тела, спиритуализма и материализма теряет всякий смысл»: «Эта антитеза выражает собой не изначальную сущность тела, но лишь его модальность, определенное состояние телесности». |
| Итак, строя храм Софии в Киеве, Ярослав " строил " русскую митрополию, русскую самостоятельную церковь. Называя вновь строящийся храм тем же именем, что и главный храм Греческой Церкви, Ярослав претендовал на равенство Русской Церкви Греческой. Самые размеры и великолепие убранства Софии становились прямыми " натуралистическими " свидетельствами силы и могущества Русской Церкви, ее прав на самостоятельное существование. Отсюда ясно, какое важное политическое значение имело построение Киевской Софии русской " митрополии " , а вслед за ней и Софии Новгородской. Торжественное монументальное зодчество времени Ярослава, четкая делимость архитектурного целого, общая жизнерадостность внутреннего убранства, обилие света, продуманная система изобразительных композиций, тесно увязанных с общими архитектурными формами, все это было живым, материальным воплощением идей эпохи, широких и дальновидных надежд лучших людей того времени на блестящее будущее русского народа. Отождествление Русской Церкви с храмом Софии Киевской вело к обязательному подчинению всей архитектуры вновь отстраивавшегося храма патрональной святыни Русской земли идее независимости русского народа, идее равноправности русского народа народу греческому. Вот почему, исходя в своем патриотическом " Слове " из самой системы росписей Софийского собора, изображавших всемирную историю в ее средневековом истолковании как историю Ветхого и Нового заветов, Иларион вооружал свою проповедь чрезвычайно сильными для средневекового сознания аргументами. Он начинает проповедь с темы росписей Софии не только для придания своей речи наглядности, иллюстрируя ее имеющимися тут же изображениями, а, прежде всего, для убеждения слушателей теми реальными, материальными, " каменными " аргументами, которые имели особенное значение для склонного не только к отвлеченности, но и к " натурализму " средневекового мышления. Кроме того, Иларион вводил тем самым традиционную тематику мозаичных и фресковых изображений Киевской Софии в общую идеологию своей эпохи, заставляя служить изобразительное искусство Софии на пользу Руси и русскому государству. |
| Алтарей было не 17, как ныне, а три: главный Софии–премудрости Божией в самом большем, среднем полукружии и два боковых – с правой стороны во имя св. Архистратига Михаила, который считался покровителем св. Софии Цареградской, и с левой стороны – св. Великомученика Георгия, имя которого насил создатель храма великий князь Ярослав. Между главным алтарём и Георгиевским был придел жертвенника, остающийся с такими назначением доныне, а между главными и Архангельскими алтарём – придел диаконника, обращённый в последствии времени в алтарь во имя св. Иоакима и Анны. Полагали некоторые (м. Евгений и А. Муравьев), что в киевской Софии, по примеру Цареградской, был один только престол. Но справедливо заметил Ив. М. Скворцов, что в XI веке могло быть и иначе, чем в YI веке. Притом из путешествия новгородского архиепископа Антония узнаем, что в конце XII века и в св. Константинопольской, кроме великого алтаря, были ещё два малые алтари: св. апостола Петра и другой, под которыми погребена благочестивая жена Анна, уступившая свой дом под постройку св. Софии. По нашими летописям известно, что в северо-западном углу великой церкви Печерскаго монастыря в XII еще веке был устроен придельный алтарь во имя св. Иоанна Предтечи. В Новгородской Софии также в XII веке, около 1180 года, становятся известными придел Рождества Пресвятым Богородицы, придел святого Иоакима и Анны, обновленный в 16-м веке. В грамоте новгородского князя Всеволода, около 1135 года данной Новгородской Предтечевской церкви, упоминается о приделе в ней во имя св. Захария на полатях (Дополнение к историческими актами, т. 1-й, А 3-й). По сим соображениям и имея в виду пять древних полукружий на восточной стене нашей Софии, мы полагаем, что кроме главного алтаря премудрости Божией и двух при нём диаконников, в ней были также первоначально ещё два придельные алтари: во имя св. Георгия, которого имя носили храмоздатель, и св. архангела Михаила, считавшегося охранителем святой Софии с принятием предположения о существовании Михайловского и Георгиевского приделов ещё в Х-м веке при первоначальном устройстве храма, становятся понятными как назначение 4-го и 5-го полукружий, так и фрески этих приделов, изображающее в Михайловском приделе–св. Михаила, низвержение ими сатаны и проч., а в Георгиевском приделе страдания св. Георгия и царицы Александры. |
| По образцу иконы Софии-премудрости Божией, находившейся в Новгороде, писаны иконы Софии, находящиеся в соборах Вологодском и уездного города Софии в Троицкой Сергиевской Лавре и во многих приходских церквах Архангельской и Вятской Епархий, с некоторыми, впрочем, прикрасами и отменами, как сказано в описании Киево-Софийского собора. Наконец, что всего важнее, икона Софии-премудрости Божией признается Чудотворною. И она, действительно, такова. В 1542 году 1-го августа, в день прибытия в Новгород на Софийскую кафедру архиепископа Феодосия, от сей иконы совершилось чудо, о котором в Новгородской III летописи сказано так: «и в то время премудрость Божия простила жену, очима была больна». О давнишнем благоговении к иконе Софии-премудрости Божией, как Чудотворной, свидетельствуют, между прочим, слова летописи в 1519 году: «Князь великий Василий Иванович, едучи в Москву велел устроить в Новгороде свечу неугасимую пред Софиею-премудростию Божиею, день и нощь, по старине, как было прежде». Икона Софии-премудрости Божией находится в главном приделе Софийского собора на втором месте по правую сторону царских врат за местной иконою Спасителя. Здесь же сия икона помещается первою, как такая, от которой собор получил свое название. На иконе сей прежде была риза из серебряных листов вызолоченная, – устроенная в царствование Петра Великого, митрополитом Иовом, с которой серебро употреблено на сделание новой ризы. Ныне на ней риза серебряная, вызолоченная 84 пробы, весу в ней 3 пуда 11 фун. 60 золотников, по надписи: Риза сия строением начата при митрополите Серафиме, окончена при митрополите Антонии 1843 г. августа в 15 день, на сумму Новгородского Архиерейского дома. Икона Софии-премудрости Божией с приделанными к ней каймами и нижней приставкой в вышину 3 арш. 5 ¼ верш., а в ширину 2 арш. 2 ½ верш. На каймах сребропозлащенной ризы иконы, и, вероятно, на каймах самой иконы с четырех сторон изображены праотцы, пророки и Апостолы. На нижней приставке (в ¼ арш.) к иконе и ризе её вычеканены: тропарь и кондак Софии-премудрости Божией. |
| Из многих страниц, отмеченных Марией Вениаминовной, обращают внимание мысли, посвященные теме Вечного Покоя, дарования блаженства – бессмертия, по учению Церкви. Идея Вечной Памяти как осуществление спасения и достижение Вечного Покоя была особенно близка ей в последние годы жизни – годы тяжелых утрат, неизбывной скорби и жажды утешения, когда бессчетно играла она на похоронах, прощаясь с отшедшими – родными и близкими. 229 «И отрет Бог всякую слезу с очей его, 230 и смерти не будет уже; ни плача, ни вопля, ни болезни уже не будет, ибо прежнее прошло» ( Откр. 21 ), – отмечает она на полях книги цитируемое Флоренским свидетельство Откровения. Человек и художник слились в ее личности в нераздельное целое. И тем притягательнее было для нее чтение Письма десятого, где Флоренский раскрывает церковное понимание идеи Софии – Премудрости Божией. 231 «София есть Красота», – определяет Флоренский один из аспектов Софии. «В отношении к твари София есть Ангел-Хранитель твари, Идеальная личность мира » (С. 326) и «идеальная личность человека, как Ангел-Хранитель его, т.е. как образ Божий в человеке» (С. 329). Она глубоко воспринимает почитание Богоматери как «Носительницы Софии» (С. 356). «В Богородице сочетается сила Софийная, т.е. ангельская, и человеческое смирение – «Божие к смертным благоволение» и «смертных к Богу дерзновение " » (С. 358), – пишет Флоренский. В иконографии Богоматери и названиях ее икон находит выражение идея связи двух миров – горнего и дольнего – через «Носительницу Софии», именуемую Одигитрией (Путеводительницей). Познавая этот аспект Софии, Мария Вениаминовна особо выделяет именования Божией Матери как Источника Чистоты и Целомудрия. «Она – Неопалимая Купина, объятая пламенем Духа Святого, живое предварительное явление Духа на землю, ти п пневматофании » (С. 355). Мария Вениаминовна подчеркивает и обобщающие тезисы заключительного раздела, значительные приведением к единству трех главных аспектов Софии и указанием на «тройственную жизнь веры, надежды и любви» как откровение Софии в подвиге самопреодоления (С. 391). Выделены ею также разделы, раскрывающие космическую символику иконы Благовещения и символику голубого и синего цвета, рассматриваемых применительно к учению о Софии. Приведенные фрагменты приоткрывают ее внутренний мир, свидетельствуют о духовном опыте, приобретаемом при чтении Теодицеи, о претворении в жизненном и творческом подвиге идей Флоренского, одухотворенных благодатью его священства. Когда в 1967 году в «Ученых записках» Тартуского университета появилась статья П.А. Флоренского «Обратная перспектива», М.В. Юдина нашла в ней «глубочайшие, вернейшие мысли, ценные для всякого созерцающего музыканта». 232 |
| У нас оно началось с храма, с священной жизни; простодушные послы князя Владимира предуказали всю судьбу русского христианства. Они были введены во храм, как в некий Божественный мир, бесконечно отличный от того мира, который они знали. Это ощущение нового бытия и иного мира превосходно выражено в летописной передаче слов Владимировых послов: «Не вемы, на небе ли есмы или на земли: несть бо на земли такого вида, ни красоты такия; токмо то вемы, яко онъде Бог с человеки пребывает... мы убо не можем забыти красоты тоя.» Послам Владимировым была не доказана, а как бы показана ноуменальная сторона бытия: они не признали, а увидали мир Божественного бытия. В этом смысле, в обращении западных народов больше действовала Божественная сила Логоса, в обращении русских – сила Софии, Премудрости Божией. Если существо Софии есть истинная тварь, Богопромысленная, чистая, святая, всецело вмещенная в памяти Божией и через то освященная 4 , то Софийский храм, посвященный Премудрости, приоткрыл пред искавшими правой веры послами русского князя этот мир горний, показав им край этого мира, утвержденный и вечно приоткрываемый в богослужении. Мы, русские, к крещению были подвигнуты не Божественною логикой, неотступно призвавшей наш всенародный разум к новому и высшему разумению, но Божественное действие, богослужение, обращенное одинаково и к разуму, и к чувству, и к воле, обратило нас к действию же – крещению: к Церкви были приведены Церковью , к пребыванию в св. Софии, как Церкви, пребыванием в Церкви – в Царьградской Софии. Одним из любимых памятников древнерусской письменности является «Сказание о св. Софии Цареградской» 5 ; оно дошло до нас во многих списках, древнейшим из которых является список XIV в. В византийской литературу цикл «сказаний» о создании св. Софии сложился еще в IX в., т.-е. через три века после построения Юстинианова храма, а в X в., эти сказания перешли и в славянскую письменность. Создание Софии – по смыслу «сказания» – есть осуществление Божественного промысла. Константин Великий , основав город и поручив его покровительству Богоматери, воздвиг три храма: в честь Премудрости – ‘Η γα Σοφια, Мира – ‘Η γα Ερνη и Силы – ‘Η γα Δναμις; христианское сознание впоследствии восприняло их, как храмы св. |
| София - средоточие всей жизни древнего Новгорода, как в княжеский, так и в вечевой период его существования. Здесь хранили казну, принимали послов, избирали архиепископа. Избрание владыки, составлявшее особую привилегию республиканского Новгорода, происходило, как правило, через жребий, но иногда в нём принимало участие и вече. Такая практика продержалась до покорения Новгорода Москвой, великим князем Иваном III. При постройке Святая София имела несколько другой вид, чем теперь. Стены, сложенные из булыжника, известняка и плинфы, не были оштукатурены и имели розоватый цвет благодаря скреплявшей камни цемянке - раствору извести с прибавлением толчёного кирпича. Побелку наружной поверхности стен произвели лишь при епископе Нифонте (сер XII в), при нём же кровлю и купола Святой Софии покрыли свинцом. И в дальнейшем все новгородские владыки стремились по мере сил поучаствовать в благоукрашении Софийского собора, понимая, что тем самым останутся в памяти новгородцев. Всё лучшее, что создавалось в Новгороде и привозилось из других земель, шло на украшение Софийского собора. " Дому Святой Софии " принадлежали обширейшие владения во всех новгородских " уделах " . Он имел земли на Волхове, Ильмене, Северной Двине, в верховьях Волги, на Шелони и Мсте. Несметные сокровища скапливались " у святей Софии на полатех " . Начало упадка Софии Новгородской как богатейшего землевладельца и держателя огромной казны связано с утратой Новгородом самостоятельности и его полным покорением и переходом под руку московского великого князя, произошедшим в 1471-1477 годах. Вот тогда-то Новгород лишился вечевого колокола, многие бояре голов, а Софийский собор - казны и значительной части угодий. По некоторым данным, из Софии вывезли тогда триста возов золота, серебра, мехов, драгоценных каменьев, утвари и тканей. Казна, впрочем, впоследствии была возвращена, и новый расцвет Святой Софии связан с архиепископством святителя Макария - в будущем митрополита Московского. Свт. Макарий богато украсил Софийский собор, повелев над западным входом написать большую фреску с изображениями Пресвятой Троицы, Софии и Спаса (часть её сохранилась и по сей день), обложив серебром иконы первого и второго ярусов главного иконостаса и отлив для Софийской звонницы колокол весом в 250 пудов. |
| Иоанн Златоуст . Софийное делание и служение Руси не может быть исчислено, определено и взвешено – не может и не должно никем, кроме Бога и Премудрости Его. Быть может, ею не сделано ничего, бытμ может, многое; суд Божий будет равно прав и милостив в том и другом случае. Русь поклонилась лику св. Софии в дни своего младенчества, она восприняла самое крещение свое под радостным благовестием апостола св. Софии, равноапостольного Константина–Кирилла, она – в подвиге своих иконописцев-простецов – выявила впервые в мире лик св. Софии Премудрости, она построила ей многие храмы и строила всюду, куда приходила сама, благовествуя о ней странам и языкам, она сложила богослужебные хвалы ее имени, она – в подвиге своих святых, иноков и праведников, в молитвах и трудах св. Сергия, св. Серафима и многих иных – явила миру образ чистейшего бытия и благодатного пребывания в Софии, образ горняго жития в земной жизни, она – в завете быть Святой Русью – поставила пред собою святое стремление стать землей св. Софии, Градом Ее Невидимым. Но была ли Русь рабом, получившим пять талантов и умножившим их до десяти, или рабом, получившим и возвратившим всего один талант? Быть может, подобно ему, она не растратила, но и не умножила своего таланта? Не знаем, ибо и все рабы были убеждены, что верно служили господину своему, пока не пришел господин и не сказал, кто был верный раб и кто раб лукавый. Господин еще не пришел и не произнес суда своего, и не можем знать, кто внидет в суд, а кто «в радость господина своего». Самая полнота исполнения работы Господней и конечное завершение труда во имя св. Софии знаменовали бы наступление времени совершения апокалипсических сроков, заключение мировой истории тем временем, когда откроется всем, что «времени больше не будет». Недаром, по мудрому народному преданию, окончательное водружение креста на св. Софии, слава которого будет видна отовсюду и всем народам всего мира, совпадет с последним временем, открывающим суд Божий над миром. Ведая это, нам должно повторять лишь одно: «Ей, гряди скоро!» |
| 1. Аспекты и уровни софии Приведенные у нас выше античные материалы о софии, кончая неоплатонизмом, давали нам представление о софии с разных ее сторон, то есть по преимуществу со стороны ее отношения к субстанции и со стороны ее отношения к собственному своему проявлению в ее внешнем становлении. Это было то, что мы сейчас можем назвать аспектами софии. Но софия, говорили мы, не только предполагает свое становление, но в этом становлении она также и осуществляется по–разному. София проявляется прежде всего в природе, являясь принципом ее всевозможных субстанциальных оформлений. Но она, видели мы, осуществляется также и в человеке, становясь его уже чисто человеческой мудростью, причем здесь можно иметь в виду как индивидуального, так и, общественно–государственного человека. Наконец, софия осуществляется и во всем космосе, брать ли его внутреннее содержание или брать его в целом; а если в целом, то софийный космос трактовался как чувственно–материально, так и умопостигаемо. В отличие от того, что мы сейчас назвали аспектами софии, эти иерархийные ступени осуществления софии, очевидно, образуют собою особую группу разновидностей софии. Эти особенности софии, связанные с ее иерархийным восхождением, мы называем уровнями софии. 2. Модификации софии Но есть еще одна область существенных особенностей софии, которые не являются ни ее аспектами, ни ее уровнями. Дело в том, что установленную нами структуру софии можно рассматривать с точки зрения разных принципов упорядочения этой структуры. Когда мы говорим о " красоте " , то, переходя к таким категориям, как, например, " возвышенное " , " низменное " , " безобразное " , " трагическое " , " комическое " , " юмор " , " наивное " , мы вовсе не расстаемся с основной логической структурой софии, а только даем эти же самые логические моменты, но в их разном соотношении и с их разным логическим ударением. Назовем такие видоизменения общей софии ее модусами, и наше рассуждение об этих модусах назовем анализом софийных модификаций. |
| Чюдо 39 Троицкой волости с Чюрьюги человкъ нкий именемъ Вавила прииде помолитися в Хергозерскую пустыню, во л. 52 об. обитель чюдотворца Макария, и молебное пение соверши. И привезе с собою ржы на пропитание братии, и молебное пние соверши. И привезе с собою ржы на препитание братии, и молебное пние соверши. И повда онъ, яко боленъ бысть зло, и в болзни лежал многое время, и со многими слезами молился чудотворцу Макарию. «И абие подаде ми Богъ молитвами чюдотворцовыми облегчение скорби моея, и бысть здрав». И тако спвъ молебен чюдотворцу, в дом свой поиде, радуяся. Чюдо 40 Пудожского погоста ис Кривецъ человкъ нкий именем Михаилъ Афанасиев сынъ прииде помолитися в Хергозерскую пустыню, во обитель чюдотворца Макария, и молебное пние пред образом его соверши. И повда, яко нога у него бол многое время и не моглъ из дому своего никамо исходити. И, слышав о преславных чудесхъ л. 53 чюдотворца Макария, нача молитися Господу Богу и со многими слезами призывати на помощь чюдотворца Макариа, дабы престала болзнь в ног его. И общася приити во обитель на своих ногахъ, и молебное пние соверши. И абие бысть нога его здрава. И поиде во обитель чюдотворцову, и исполни общание свое. И возвратися в дом свой, благодаря Бога и чюдотворца 450 Макария. Чудо 41 Андомскаго погоста человкъ нкий именем Кондратъ прииде помолитися в Хергозерскую 451 обитель преподобнаго отца Макариа и молебное пние пред образом его соверши. И повда настоятелю обители тоя и всей братии, яко бысть ему зло лютая болзнь трясавичная, и б ему та скорбь многое время. И приводиша л. 53 об. к нему многия врачи и обавники, и ни от кого же пользы себ не возможе изобрсти. Слышав же о премногих чюдесх чюдотворца Макария и со многими слезами моли его, да святыми своими мольбами умолит Господа Бога и «избавит мя от лютыя таковыя трясавичныя скорби». И общася прийти в Хергозерскую пустыню, во обитель его, чудотворцову, и пред образом его молебное пние совершити. И абие молитвами чюдотворца Макария преста лютая та трясавичная скорбь, и бысть здравъ. И 452 пришед во обитель и молебствовав, поиде восвояси, славя Бога и благодаря чюдотворца Макария 453 . (48)Его же святыми молитвами да избавитъ и насъ от всяких болзней Господь Богъ нашъ, Ему же слава(48) 454 нын и присно и во вки вков. Аминь. |
|
|
