| Лидия Ивановна уже давно могла бы ездить только на такси, но предпочитает автобус: привычка. Мы возвращаемся в Суздаль из Владимира, где Евсеева только что подписала договор на оптимизацию расходов по ЖКХ с одним очень крупным банком. Отделений у него по городу несколько десятков, так что теперь будет чем заняться до самого лета. Мы уже давно оплатили проезд, но кондуктор об этом забыла. Лидия Ивановна шарит по карманам, но подлый билетик куда-то спрятался. — Триста восемьдесят четыре тысячи пятьсот двадцать девять, — произносит Евсеева. — Чего? — не понимает кондуктор. — Это мой билет. Я не могу его найти, но точно помню номер. Охотница на «зайцев» смотрит на свою ленту — все сходится. Она в шоке. Я тоже. — А сколько будет пятьсот сорок два с половиной разделить на восемьдесят один? — пытаюсь срезать бабушку. — Ну, если округлить, то шесть целых семь десятых. Я пытаюсь сделать то же самое столбиком в блокноте и с ужасом понимаю, что забыл, как это делается. В мою жизнь все безжалостнее вторгаются цифры, рубли, доллары, проценты, а я совсем разучился считать. Мимо проплывает билборд «Коммунальная весна». На нем боксер Николай Валуев с недобрыми глазами намекает, что счета, которые присылают коммунальщики, нужно оплачивать полностью и в срок. В руках у Валуева букет подснежников, которые вообще-то рвать нельзя, потому что они занесены в Красную книгу. Еще лет десять назад суздальская избушка Лидии Ивановны могла заинтересовать только тимуровца или черного риелтора. Теперь на этом месте добротный трехэтажный дом с гаражом. Одна комната для себя, остальные забиты туристами. Индивидуальный предприниматель Лидия Ивановна Евсеева платит государству налогов больше, чем государство платит ей пенсии. В санузле рядом с унитазом — книжка «Инвестируй и богатей». Всю жизнь она проработала в структурах ЖКХ проектировщиком отопления. Выход на пенсию пришелся на 1992 год — лучше не придумаешь. Но к тому времени у Лидии Ивановны уже был послепенсионный бизнес-план. — Когда я дорабатывала последний год, на меня вышел главный инженер владимирского дома быта, — вспоминает Евсеева. — Коммунальщики прислали этой организации счета, которые ему показались подозрительными. Я их проверила и сама пришла в ужас: грабеж в чистом виде. |
| Собрание Комиссии после обсуждения этих докладов и недолгих колебаний приняло в качестве рабочего документа «Руководственные соображения и правила» И. Е. Евсеева . Из данной полемики видно, что главные действующие лица Комиссии – А. В. Михайлов и И. Е. Евсеев имели разное представление о цели издания славянской Библии. «Для А. В. Михайлова главное в издании – это его стимулирующая роль для новых исследований по истории Славянской Библии, он видит в нем мощный инструмент таких исследований. Поэтому А. В. Михайлов очень осторожен в оценках; он совсем не против предварительного текстологического изучения списков библейских книг и сам немало сделал в этом отношении, но он ни в коем случае не считал это изучение законченным, которое осталось лишь увенчать научно-критическим изданием. Отсюда его стремление расширить критический аппарат вариантами, так как то, что сегодня кажется личным и случайным, завтра может получить иную оценку. Между прочим, и сам И. Е. Евсеев не дал четкого и ясного критерия для различения редакционных и личных вариантов в списках библейских книг» 502 . По мнению современного исследователя, деятельности Библейской комиссии, «научному спокойствию и трезвости А. В. Михайлова И. Е. Евсеев противопоставлял не столько научную истину, сколько свою убежденность в том, что он считал истиной. Издание Славянской Библии, будь оно сделано по плану И. Е. Евсеева , было бы памятником его филологическим убеждениям, памятником славянской библеистике начала века. И. Е. Евсеев полагал, что славянская библеистика может перескочить через те этапы, которые были пройдены греческой библеистикой (издание Ветхого Завета Холмза – Парсонза 1797–1828 гг. с множеством вариантов, издание Нового Завета К. Тишендорфом и др.). А. В. Михайлов , по-видимому, хотя он прямо об этом не пишет, считал, что критические издания Славянской Библии должны пройти все этапы своего естественного развития» 503 . К. И. Логачев, оценивая концепцию И. Е. Евсеева , писал, что тот «настойчиво боролся за то, чтобы поднять исследовательское достоинство филолога, не допустить низведения его до роли «механического собирателя чернового материала», «ученого тряпичника», освободить его «от рабского преклонения перед массой материала ремесленного происхождения» 504 . А. В. Михайлов , разумеется, так же не был ни «механическим собирателем», ни «ученым тряпичником»; он был ученым, то есть человеком, который хорошо понимает относительность и ограниченность своих познаний, понимает, что достоверность его филологических выводов может быть оспорена с открытием новых источников и новых методов их изучения. Поэтому он настойчиво противопоставлял издание и исследование: издание может быть одно, а на его основе могут быть созданы разные исследования; издание, в особенности, первое, должно быть максимально освобождено от всего субъективного, давать объективную картину твердо установленных редакций и вариантов списков» 505 . |
| К сожалению, И.Е. Евсеев не провёл тщательного сравнения лексики этих списков с лексикой древнейших евангелий, апостола и псалтыри. Если бы это было сделано, то он увидел бы, что слова рснота, истина, очави дяти (νοχλω), коренитьць (μγος) известны апостолу и псалтыри, следовательно, не являются особенностями мефодиевского перевода, на что было указано в рецензии И.В. Ягича 57 . А.В. Михайлов указал, что слово плачьвопльствовати (κπτεσθαι κπετον), которое И.Е. Евсеев считал выходящим за пределы кирилло-мефодиевского словаря, на самом деле употребляется в паремийном тексте книги Бытия (50, 10) 58 . Таким образом, для противопоставления кирилловской и мефодиевской редакций у нас нет никаких оснований; более правильным было бы говорить о единстве этого перевода, хотя говорить об этом пока можно лишь предположительно. Что касается новой четьей редакции, то её выделение для книги пр. Даниила так же убедительно, как и для книги пр. Исайи; она возникла путём восполнения паремийного текста до четьего. Как полагал И.Е. Евсеев , при этом восполнении паремийный текст сохранялся нетронутым, однако А.В. Михайлов доказал, что это не так: паремийный текст подвергся редактированию, например: Паремийная редакция Четья симеоновская редакция гнилна зьдана образъ въздвигнти истлти въставити расыпати сказати врно съвстити извсто свщени телоу поновлени коумироу положити заповдати хлбъ желанию Причинами появления этой редакции И.Е. Евсеев считал следующие: 1) приспособление перевода к диалектным особенностям восточно-болгарского языка, 2) использование иного (исихиевского) греческого оригинала; 3) влияние окружающих библейский текст толкований 60 . Последняя причина кажется наиболее основательной: толкования Кирилла Александрийского , Ипполита основаны на александрийском типе текста св. Писания, поэтому для того, чтобы не было разнобоя между толкуемым текстом и толкованием, переводчику толкового пророчества пришлось сделать новый перевод библейского текста; этот перевод пришлось делать в иной диалектной среде; из взаимодействия этих причин и возникла новая редакция толковая. Следует отметить, что подробного лингвистического анализа языка библейского текста и его толкования в древнеславянском переводе ещё не производилось. |
| Следует прибавить, что этот южнославянский список РНБ, F.I.3, а также сербский список XVI в. Хлудова 1 и сборник 1502–1507 гг. Матфея Десятого (восточнославянская копия с сербского оригинала) содержат начало книги пророка Иеремии (1:1–2:12), отсутствующее в других рукописях Толковых пророков. Создается впечатление, что этот пассаж относится к числу четьих мефодиевских переводов, его языку чужды типичные «симеонизмы» Толковых пророков. Ср. 1(29;зыци, но не страны, греч. τ θνη; 1зане, но не имьже, греч. διτι; 1пожьрошя, но не потребишя, греч. θυσαν; 2достояние, но не причястие, греч. κληρονομα; 2иереи, но не жрьцы, греч. ερες; артикль при целевом инфинитиве не переводится, ср. 1сь тобо33; аз есмь изимати тя, 2помен31; любъвь съврьшения тво25;го ходити в след издраиле. Непосредственно к этому пассажу примыкает Иер. 25:15 , с этого стиха начинается текст в списках, восходящих к копии 1047 г. Дополнительные данные по переводческим приемам см.: Тасева, Йовчева 1995; Мострова 1995. Евсеев не оценил по достоинству толковый перевод. Для него, как и для большинства его современников, характерны были апологетический тон в отношении переводов Кирилла и Мефодия и несколько пренебрежительная оценка трудов последующих славянских переводчиков. Предположение о том, что при толковом переводе по политическим причинам была сделана попытка отказаться от константинопольского текста в пользу александрийского (Евсеев 1905, с. XXXVI-XXXVII), является анахронистичным и не подтверждается конкретными исследованиями (см. Глава 4, § 6). Евсеев разделял посеянные Ягичем убеждения в том, что переводчики стремились следовать навыкам своего обиходного языка и соответственно им исправляли доставшиеся им славянские тексты Св. Писания (Евсеев 1905, с. XXXVI). В этом сказалась характерная для той эпохи неразвитость представлений о природе литературного языка, в частности, о его способности сохранять значительную независимость от обиходных диалектов. При оценке этого перевода нельзя проходить мимо того очевидного факта, что он должен был представлять собою интерес именно благодаря богословским толкованиям, сопровождающим пророческие тексты. |
| Текстологическая теория славянской Псалтыри, предложенная В. А. Погореловым (1901), повторяет схему Воскресенского. Между первоначальной редакцией текста и «четвертой» правленой располагаются «толковая» (см. § 7) и «русская». Эта классификация проведена по данным двух десятков списков Типографского собр. (РГАДА), так что не имеет никакой надежности (см. критику в рецензии Соболевского 1905). Стабильность текста Псалтыри гораздо выше, чем стабильность других славянских текстов Св. Писания. Это можно объяснить тем, что между служебной и четьей разновидностями Псалтыри нет текстовых различий, что литургическое применение Псалтыри способствовало стабилизации текста. О Симеоновском тексте Псалтыри см. § 7, об Афонской редакции – §11. О появлении паримийника нет никаких исторических свидетельств. Как кажется, Иосиф Добровский, католик, вообще не подозревал о его существовании, Ягич, уже зная о нем, не придавал паримийнику серьезного значения. Ученик митрополита Евгения Болховитинова Орест Новицкий (1837), 30 впоследствии профессор Киевской духовной академии, первым указал на то, что паримийник был необходим для богослужения, принятого в Константинополе в IX в., следовательно, и был переведен Кириллом и Мефодием в самом начале их деятельности. Произведенный позже анализ лексики и особенностей перевода паримийника привел к выявлению большого сходства между ним и древнейшими языковыми формами Евангелия, Апостола, Псалтыри (Евсеев 1897, с. 18– 21; ср. Михайлов 1912, с. 385–386; Jagi 1913, S. 422–479). Впрочем, это не мешает тому, чтобы считать вместе с Ягичем (см. Михайлов 1912, с. СССХХ), что паримийник перевел после смерти Кирилла Мефодий, ибо надежность лингвистических аргументов имеет пределы. Истории славянского паримийника была посвящена магистерская диссертация А. В. Михайлова (1904, 1908). Он подтвердил кирилло-мефодиевское происхождение этого литургического сборника, отметил использование его в бревиарии (раньше на это указал Нахтигаль 1902), описал его структуру. Как и новозаветные тексты, паримийник подвергался исправлениям по греческим оригиналам, хотя и не столь интенсивно (Евсеев 1897, с. 23–24; Сперанский 1898, с. 10–23; Михайлов 1912, с. 343–347, 401–428). Была выявлена поздняя редакция паримийника по новому греческому оригиналу, представленная списками XV-XVI вв. Евсеев считал, что редактура проведена в Сербии (в Ресавском монастыре). Михайлов присоединился к этому мнению с известной острожностью, он обратил также внимание на то, что одновременно была проведена редактура четьего Восьмикнижия (Евсеев 1897, с. 24–26; 1905, с. XLIII-XLVI; Михайлов 1912, с. 428–445). |
| Из этой полемики видно, что А.В. Михайлов и И.Е. Евсеев имели разное представление о цели издания славянской Библии. Для A.B. Михайлова главное в издании – это его стимулирующая роль для новых исследований по истории славянской Библии, он видит в нём мощный инструмент таких исследований. Поэтому A.B. Михайлов очень осторожен в оценках; он совсем не против предварительного текстологического изучения списков библейских книг и сам немало сделал в этом отношении, но он ни в коем случае не считал это изучение законченным, которое осталось лишь увенчать научно-критическим изданием. Отсюда его стремление расширить критический аппарат вариантами, так как то, что сегодня кажется личным и случайным, завтра может получить иную оценку. Между прочим, и сам И.Е. Евсеев не дал чёткого и ясного критерия для различения редакционных и личных вариантов в списках библейских книг. Научному спокойствию и трезвости A.B. Михайлова И.Е. Евсеев противопоставлял не столько научную истину, сколько свою убеждённость в том, что он считал истиной. Издание славянской Библии, будь оно сделано по плану И.Е. Евсеева , было бы памятником его филологическим убеждениям, памятником славянской библеистике начала века. И.Е. Евсеев полагал, что славянская библеистика может перескочить через те этапы, которые были пройдены греческой библеистикой (издание Ветхого Завета Холмза-Парсонза 1797–1828 гг. с множеством вариантов, издание Нового Завета К. Тишендорфом и др.). A.B. Михайлов, по-видимому, хотя он прямо об этом не пишет, считал, что критические издания славянской Библии должны пройти все этапы своего естественного развития. К.И. Логачёв, оценивая концепцию И.Е. Евсеева , писал, что тот «настойчиво боролся за то, чтобы поднять исследовательское достоинство филолога, не допустить низведения его до роли „механического собирателя чернового материала“, „учёного тряпичника“, освободить его „от рабского преклонения перед массой материала ремесленного происхождения“» 95 . A.B. Михайлов, разумеется, также не был ни «механическим собирателем», ни «учёным тряпичником»; он был учёным, то есть человеком, который хорошо понимает относительность и ограниченность своих познаний, понимает, что достоверность его филологических выводов может быть оспорена с открытием новых источников и новых методов их изучения. Поэтому он настойчиво противопоставлял издание и исследование: издание может быть одно, a на его основе могут быть созданы разные исследования; издание, в особенности, первое, должно быть максимально освобождено от всего субъективного, давать объективную картину твёрдо установленных редакций и вариантов списков. |
| Мефодию. В небольшом исследовании «Книга пр. Даниила в переводе жидовствующих по рукописи XVI в.» И.Е. Евсеев рассмотрел текст 12 глав книги пр. Даниила в сборнике 262 (10) Виленской Публичной библиотеки и установил смешанный характер её текста: главы 1, 3, 8–12 заново переведены в XV или XVI веке с еврейского, а главы 2, 4–7 взяты в готовом переводе паремийного типа, который в главах 4–7 был подредактирован по еврейскому тексту там, где еврейский текст отличался от греческого текста LXX. Таким образом, к остаткам кирилло-мефодиевского перевода был добавлен ещё один фрагмент, опубликованный в этом исследовании 55 . Книге пр. Даниила И.Е. Евсеев посвятил затем большое исследование, вышедшее в 1905 г. Сравнительный текстологический анализ 100 списков книги пр. Даниила, из которых 53 паремийника, 2 списка Хронографов, 36 списков толковых пророчеств и 9 списков толкований на книгу пр. Даниила св. Ипполита Римского , привёл И.Е. Евсеева к выводу о существовании при самом зарождении славянской письменности трёх редакций, или переводов, этой ветхозаветной книги. 1 редакция паремийная, в объёме 2, 3 и 10 глав, принадлежащая Кириллу; 2 редакция древняя четья, в полном объёме дошедшая, однако, лишь во фрагментах в двух списках Архивском сб. XV в. 902 и Виленском Хронографе 147, принадлежащая Мефодию; новая четья, в полном объёме, содержащаяся в списках толковых пророчеств, возникшая в X вв. Болгарии при царе Симеоне. Существование паремийной редакции И.Е. Евсеев основывает на лингвистическом сходстве паремийного текста книги пр. Даниила с текстом древних евангелий, апостола и псалтыри, однако это сходство лишь декларируется, а не доказывается конкретными языковыми сопоставлениями, что является крупным недостатком исследования И.Е. Евсеева. Вывод о том, что Мефодий дополнял паремийный текст до четьего, представляется вполне справедливым, хотя можно спорить об объёме сделанного Мефодием; однако крайне сомнительно, что это дополнение представляло собой особую редакцию перевода. И.Е. Евсеев сам указал на большую близость древнего четьего и паремийного текстов, a то, что их отличает друг от друга, вполне можно отнести на счёт поздних поновлений, поскольку древний четий текст сохранился лишь в поздних списках XV и XVII вв., к тому же западнорусского происхождения 56 . |
| Закрыть «Предлагаю рассмотреть вопрос о второй волне мобилизации» Владимир Евсеев о ситуации на фронте и возможном вводе войск НАТО на территорию Украины 06.03.2024 1319 Время на чтение 8 минут Военный эксперт Института стран СНГ Владимир Евсеев в интервью изданию Украина.ру рассказал, что главная задача ВС РФ на 2024 год – уничтожение боеспособных бригад и слом морального духа ВСУ. В частности, затрагивая тему танков Т-14 «Армата», эксперт заметил, что «России не хотелось бы, чтобы " Армата " досталась врагу. А если мы будем его использовать в зоне боевых действий, то такую угрозу исключать нельзя. К тому же, для нас важно, чтобы на Западе не знали о слабых местах нашего танка, как мы знаем о слабых местах " Абрамсов " и " Челленджеров " . Мы знаем, что можем эффективно их подбивать. А нам пока не надо раскрывать все наши карты». «Наверное, - продолжил он, - многим бы хотелось, чтобы у нас было супероружие. Но на Украине супероружия быть не может. Оружие может быть просто эффективным. Например, наши гиперзвуковые ракеты поражают американский ЗРК " Патриот " . Более того, в Курахово мы уничтожили пусковую установку и радиолокационную станцию к нему с помощью " Ланцета " . То есть для борьбы с ними можно использовать дешевое средство. Необязательно стрелять из пушки по воробьям». « " Армата " - танк на перспективу, - считает Владимир Евсеев. - Он еще должен пройти доработку. Все-таки прямого столкновения с Западом исключать нельзя, учитывая безответственные заявления Макрона или Остина, которые заговорили о вводе войск НАТО на Украину. Надо припрятать в рукаве какой-то козырь». Отвечая на вопрос, почему мы не боимся использовать Т-90, военный эксперт пояснил, что «Т-90 – основной наш танк, запущенный в серийное производство. " Армата " основным танком не является. Она нам нужна для будущих конфликтов, которые бы учли опыт боев на Украине. Так что нам надо делать больше танков, которые хорошо показали себя на поле боя, а также машины поддержки танков вроде " Терминатора " . А " Армату " надо оставить на перспективу. Чтобы нашим врагам было страшнее». |
| Закрыть Заветы академика Чертока О чем предупреждал патриарх отечественной космонавтики 15.12.2011 536 Время на чтение 8 минут Академик Черток ушёл, немного не дожив до своего столетнего юбилея. Его имя хорошо известно всем, кому дорога отечественная космонавтика. Борис Евсеевич оставался последним из той когорты легендарных людей, кто вместе с Сергеем Павловичем Королёвым работал над прокладкой путей человека в Космос. Соратник С.П. Королёва с 1946 г., заместитель генерального конструктора НПО «Энергия» с 1974 г., Борис Евсеевич Черток внёс огромный вклад в успехи отечественной космонавтики, особенно в запуски первых в истории человечества автоматических космических аппаратов к Луне, Венере и Марсу. Борис Евсеевич всегда имел чёткое и ясное понимание состояния и перспектив космических исследований. До последних дней жизни он старался привлечь общественное внимание к этим проблемам. Слова Бориса Евсеевича звучат теперь особенно весомо - не только как мнение подлинного и глубокого специалиста, но и как завет последнего из могикан русской космонавтики. 1 сентября с.г. академик Черток дал своё последнее большое интервью РИА «Новости». В нём он ответил на ряд самых насущных вопросов, которые общество предъявляет к современной российской космонавтике. Борис Евсеевич определил существенные проблемы этой отрасли и развеял ряд мифов, созданных вокруг космонавтики в последнее время. Мы сочли нужным обратить внимание на некоторые важнейшие высказывания академика в этом интервью. Отвечая на часто поднимаемую шумиху о загрязнении окружающей среды запусками космических ракет, Борис Черток резонно возразил: «А я не считаю, что там какое-то сильно грязное топливо. И по этому поводу мне думается, что тут особых работ проводить не надо. Потому что использован для вывода в космос кислород и керосин, с точки зрения экологии лучше ничего не придумать... А " Протон " , он действительно пользуется экологически опасными компонентами. Но это только на участке выхода в космос. Задача не в том, чтобы заменять топливо, а в том, чтобы сделать полеты особо надежными». |
| В заключительном эпизоде отдельных вариантов Стиха царь Волотоман Волотоманович рассказывает свой сон про то, как подрались 2 зайчика, один обидел другого и тот удалился «во темны леса». Давид Евсеевич толкует сон: «То не зайчики в поле собегалися,/тут сошлася кривда со правдою.../Нонечь кривда правду приобидела:/пошла правда на вышния небеса,/а кривда оставалась на сырой земли,/по всему народу православному./Она пала нам всем на ретиво сердце,/оттого у нас в мире стало правды нет,/стали беззакония великия». Параллелью данному сюжету является широко распространенное в древнерус. лит-ре (в частности, помещаемое в рукописные Прологи под 23 дек.) «Слово о правде и неправде», представляющее собой сокращение «Слова Петра черноризца о супротивении всяцем» ( Павлова Р. Петър черноризец - старобългарски писател от Х в. София, 1994. С. 374-405. (КМС; Кн. 9)). Г. П. Федотов видел в этом эпизоде «основной опыт социальной философии народа» (Стихи духовные. С. 79). Образ Г. к. привлекал внимание поэтов ХХ в.: А. А. Блока («Царица смотрела заставки», 1902), Вяч. И. Иванова («Превращение», 1915), Н. А. Заболоцкого («Голубиная книга», 1937). В живописи образ Г. к. нашел воплощение у Н. К. Рериха («Помин о четырех королях», 1911; «Голубиная книга», 1922) и В. М. Васнецова («Спящая царевна», 1900-1926). Особую жизнь Стих о Г. к. получил среди духоборцев , у к-рых он (в сокращенном виде) стал богослужебным «псалмом», читавшимся и певшимся, вошел в «Животную книгу» - сборник «псалмов». Духоборский вариант текста (с заголовком «Царь Давид Евсеевич») представляет срединную (вопросо-ответную) часть Стиха (опубл.: Сборник русских духовных стихов/Сост. В. Г. Варенцов. М., 1860. С. 16-17). Популярность Стиха о Г. к. среди духоборцев объясняется тем, что большое количество духоборческих «псалмов» имело вопросо-ответную форму, а также склонностью духоборцев к иносказательному толкованию своих «псалмов», для чего Стих о Г. к. дает богатый материал. В «Животной книге» духоборцев, записанной В. Д. Бонч-Бруевичем , «псалом» «Царь Давид Евсеевич» сопровождается толкованием главных элементов мироздания, к-рые являются предметом вопросов (МИИРСР. Виннипег, 1954П. С. 107-109). В кон. 80-х гг. XX в. «псалом» «Царь Давид Евсеевич» был записан у духоборцев в Джавахети (Грузия). В XX в. Стих о Г. к., как и мн. др. старинные фольклорные тексты эпического содержания (былины, духовные стихи), исполнялся беспоповцами , в нач. 80-х гг. XX в. Стих во фрагментах был известен поморцам в Прибалтике и на Печоре. |
|
|
