| Предполагают, что у Евангелий мог быть семитский оригинал. Важнейшим аргументом в пользу этого считается свидетельство Папия Иерапольского, расцвет деятельности которого приходится на первую половину II века. Папий пишет про Евангелие от Матфея следующее: «Матфей записал беседы Господа на еврейском языке; а переводил их кто как мог». Современными учеными неоднократно предпринимались, правда, не очень успешно, попытки реконструировать это еврейское «протоевангелие». Однако семитские оригиналы евангелий, если они и были, до нас не дошли. Ранняя Церковь не ставила своей задачей сохранить проповеди Господа и рассказы о Нем на сакральном языке Ветхого Завета или на том языке, на котором эти слова впервые прозвучали. Для ранней Церкви было важно, чтобы Благая Весть распространялась на языке, понятном для верующих. Евангелие от Матфея завершается словами: «Идите, научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святого Духа, уча их соблюдать все, что Я повелел вам; и се, Я с вами во все дни до скончания века. Аминь» (Мф 28:19-20). Евангельская проповедь, таким образом, должна прозвучать на всех языках мира. Об этом нам символически говорит и повествование Деяний Апостолов: когда апостолы были вместе в день Пятидесятницы, они «исполнились все Духа Святого, и начали говорить на иных языках, как Дух давал им провещевать» (Деян 2:4). Находящиеся в Иерусалиме «Парфяне, и Мидяне, и Еламиты, и жители Месопотамии, Иудеи и Каппадокии, Понта и Асии, Фригии и Памфилии, Египта и частей Ливии, прилежащих к Киринее, и пришедшие из Рима, Иудеи и прозелиты, Критяне и Аравитяне» слышали апостольскую проповедь каждый на своем языке (Деян 2:8-11). Важно помнить, что для еврейской традиции праздник Пятидесятницы (Шавуот) — это день, когда Израиль у горы Синай получил от Бога Десять Заповедей. Поэтому христианская Пятидесятница предстает как непосредственное продолжение Синайского откровения. Рассказ о первой христианской Пятидесятнице занимает очень важное место в книге Деяний — он является богословским обоснованием миссии среди язычников. А для нас он является также богословским обоснованием необходимости библейского перевода. |
| Протоиерей Валентин Асмус . Κα τ το λου λεγομν μρ πντων κατ πλεις γρος μενντων π τ ατ συνλευσις γνεται κα τ πομνημονεματα τν ποστλων τ συγγρμματα τν προφητν ναγινσκεται μχρις γχωρε. ιτα παυσαμνου το ναγινσκοντος προεστς δι λγου τν νουθεσαν κα πρκλησιν τς τν καλν τοτων μιμσεως ποιεται. В так называемый день солнца бывает собрание в одно место всех живущих по городам или сёлам; и читаются воспоминания апостолов или писания пророков, пока позволяет время. Потом, когда чтец прекращает, предстоятель посредством слова делает наставление и увещание подражать тем прекрасным вещам. Св. Иустин философ и мученик. Апология 1:67 Сравнительный анализ Евангелий от Матфея и Марка в свете семитской реконструкции «Если бы он знал, сколько бед причинит науке один этот простой термин, – можно быть уверенным вполне, – его рука не подвиглась бы написать его. Это слово подлинно есть камень преткновения, соблазна и пререкания...» Столь живое и неожиданно драматичное заявление принадлежит замечательному учёному, представителю русской библеистики – профессору Священного Писания Нового Завета Санкт-Петербургской Духовной Академии Н. Н. Глубоковскому . И хотя оно прозвучало ровно сто лет назад (мы цитируем по литографическому изданию лекций, прочитанных в 1898/99 г.), до сих пор интерпретация этого «простого термина» остаётся одной из самых непростых задач современной новозаветной науки. Кто же этот невольный виновник затянувшегося почти на два столетия спора учёных? Уже Евсевий Кесарийский называет его «писателем древним», уважаемым большинством более поздних церковных авторов, мнения которого разделяют Ириней и другие (Hist. eccl. III, 39, 13). Речь идёт о Папии, епископе Иерапольском, от которого благодаря тому же Евсевию до нас дошли два фрагмента, содержащие древнейшее свидетельство о Матфее и Марке в связи с созданием Евангелий. В первом фрагменте (Hist. eccl. III, 39, 15) Папий устанавливает теснейшую зависимость между Марком и апостолом Петром («Марк был переводчиком Петра, он точно записал всё, что запомнил...»), а во втором (Hist. eccl. III, 39, 16) сообщает, что Матфей на еврейском языке составил τ λγια Изречения. Именно это слово (точнее то, что стоит за ним в кратком контексте цитаты из Папия), по замечанию Глубоковского, «есть камень преткновения, соблазна и пререкания в западной экзегетике и обсуждалось и обсуждается так много и часто, что большинство даже утратило способность понимать его прямой и непосредственный смысл». |
| Различные теории авторства Евангелия, приводимые в книге Дональда Гатри, можно объединить в следующие группы 143 . 1 . Традиционная точка зрения об авторстве апостола Иоанна в значительной степени поддерживается и внутренними свидетельствами, так что можно говорить об отсутствии убедительных данных, опровергающих ее. Здесь возможно наличие двух гипотез, по одной из которых апостол Иоанн был свидетелем, а кто-то другой – автором (по аналогии Петра и Марка), однако поскольку стоит подпись самого свидетеля, а имя секретаря остается анонимным, то, вероятно, Иоанн, в отличие от Петра, имел более личное отношение к написанию Евангелия. Другая, менее убедительная гипотеза гласит, что ученик Иоанна записал воспоминания апостола после его смерти 144 . 2 . В конце XIX века немецким ученым Дельффом была предложена версия существования Иоанна Иерусалимского, имевшего доступ в дом первосвященника, хорошо знавшего раввинизм и присутствовавшего на Тайной вечере 145 . Другой, еще менее вероятный кандидат в авторы – Иоанн Марк был предложен Паркером 146 . 3 . Отказ от признания авторства апостола Иоанна некоторые связывают с отсутствием внутренних свидетельств, считая внешние свидетельства недостаточными. Среди этого рода гипотез наиболее ценными являются те, которые приписывают составление Евангелия целой группе авторов или некоторой школе, к которой принадлежал Иоанн 147 . 4 . Утверждение, что существует другой старец Иоанн, связанный с Ефесом и имеющий отношение к написанию Четвертого Евангелия, основано на известном изречении Папия Иерапольского , приведенном у Евсевия: «Так, кто бы ни приходил из учеников старцев, я всегда спрашивал у них об изречениях старцев, что говорил Андрей, или Петр, или Филипп, или Фома, или Иаков, или Иоанн, или любой из учеников Господа, и что говорят ученики Господа Аристион и старец Иоанн (A ρνστων κα πρεσβτερος ωννης, το κυρου μαθητα) " 148 . Однако здесь возникает слишком большая путаница и остается больше вопросов, чем ответов. Поэтому предпочтительнее использовать возможность согласования, положив, что Папий имеет в виду различные периоды времени, говоря, с одной стороны, об изречениях Иоанна когда-то в прошлом, а с другой стороны – о том, что Иоанн говорил Папию в то время, когда тот с ним разговаривал 149 . |
| Св. Ерм. В том же столетии или, по крайней мере, в первых годах следующего столетия даёт свидетельство об Апокалипсисе муж апостольский Ерм в своём «Пастырь» (кн. I, вид. IV). Здесь враждебная христианству сила изображается в виде огромного зверя или, вернее, страшного морского чудовища, из уст которого выходит огненная саранча. Чудовище ста футов высоты и имеет урноподобную голову 4 . В том же видении пастырю является украшенная, как невеста, жена (ср. Откр.21:2 ). Вообще I и III книги «Пастыря» Ерма имеют сходство с Апокалипсисом 5 , что естественно можно объяснить знакомством автора с произведением ап. Иоанна Богослова 6 . Ерм , автор «Пастыря», нередко отождествлялся с таким Ермом , о котором упоминает ап. Павел в послании к Римлянам (16:14). Во всяком случае, он принадлежал к апостольскому веку и был современником Климента Римского . III-я Ездры. Апокрифическая книга, известная под именем 3-й книги Ездры в 3Ездр.4:35 и далее содержит сцену, которая сильно напоминает видение 5-й печати ( Откр.6:9–11 ). При предположении позднейшего происхождения апокрифа 7 почти несомненным является факт литературной зависимости автора 3Ездр. от Апокалипсиса (ср. Testam. XII Part. Levi, с Откр.18 и Дан. 5 гл.). Если уже в I веке христианской эры мы находим несомненные следы знакомства и пользования Апокалипсисом, как авторитетным памятником священной письменности, то отсюда мы вправе заключать о широкой распространённости и всеобщем признании его среди первоначальных читателей. II век. Св. Поликарп Смирнский и Папий Иерапольский . Переходя ко II веку, мы невольно останавливаем наше внимание на двух мужах апостольских, тесно связанных с апостольским кругом узами нежной дружбы и ученичества. Разумеем св. Поликарпа, еп. Смирнского, и Папия, еп. Иерапольского, что близ Лаодикии. Тот и другой принадлежат к числу наиболее чтимых мужей и писателей древней церкви. Так как церковное предание ставит их в особенно близкие отношения к личности ап. Иоанна Богослова, называя их учениками и друзьями апостола любви (Ириней, Adv. haer. V, 33; ср. Евсевий, Hist. Eccles. 3:39), то для нас особенно важно отметить их отношение к Апокалипсису, как произведению их любимого учителя – апостола Иоанна. |
| Согласно житию, по Вознесении Господнем, когда апостолы отправились на проповедь Евангелию, Марк в разное время благовествовал в Ливии, Нектополе, Египте, посетил внутренние области Африки. Вместе с апостолами Павлом и Варнавой святой Марк был в Селевкии, прошел с востока на запад весь остров Кипр. В городе Пафе святой Марк был свидетелем того, как апостол Павел поразил слепотой волхва Елима ( Деян.13:6-12 ), а позднее он посетил апостола Павла уже в Риме, когда тот находился в узах. Как считается, здесь Марк создал по божественному вдохновению Евангелие. Более всего апостол Марк известен именно как евангелист. В ряду книг Нового Завета Евангелие по Марку стоит вторым. Отличительной особенностью данного Евангелия является его краткость. Эта сжатость делает книгу похожей на «сокращение» евангельской истории, более всего подходящее для людей, стоящих еще на первой ступени христианского развития. При ближайшем ознакомлении с Евангелием по Марку оказывается, что данная книга предназначалась для христиан из язычников. Это видно из того, например, что он обстоятельно описывает фарисейские обычаи ( Мк.7 ). У него нет тех речей и деталей, какие есть у евангелиста Матфея и какие могли иметь значение только для христианских читателей из иудеев, а для христиан из язычников без особых пояснений остались бы даже непонятными ( Мк.1:1 и др.). Примечательно, что у епископа Иерапольского Папия находится самое древнее, после Священного Писания, свидетельство об апостоле и евангелисте Марке. Этот епископ, по сообщению Евсевия Кесарийского («Церковная история», III, 39), писал: «Пресвитер (т.е. Иоанн Богослов – по общепринятому мнению) говорил и то: «Марк, истолкователь (ρμηνευτς) Петра1, с точностью записал, сколько запомнил, то, чему учил и что творил Господь, хотя и не по порядку, ибо сам он не слушал Господа и не сопутствовал Ему. Впоследствии, правда, он был, как я сказал, с Петром, но Петр излагал учение с целью удовлетворить нуждам слушателей, а не с тем, чтобы беседы Господни передавать по порядку. Поэтому Марк нисколько не погрешил, описывая некоторые события так, как припоминал их. Он заботился только о том, как бы не пропустить чего-нибудь из слышанного или не переиначить»». |
| Таким образом, он прибавляет свое свидетельство к свидетельствам своих прославленных родных, не выходя из пределов скромности. Ясно, что всех семерых светочей он считает епископами, однако использует это слово по отношению лишь к тем в списке, о ком может сказать «епископ и мученик» (Поликарп, Фрасей, Сагарис). Притязания Поликрата на родственные отношения со всеми семью светочами вполне правдоподобны. Важно отметить: о двух дочерях Филиппа, умерших в Иераполе, он говорит, что они состарились в девстве – но это не сказано о третьей дочери, умершей в Эфесе, потомком которой, как можно предположить, и был Поликрат. Вполне возможно, что список знаменитых родственников-епископов не был составлен Поликратом лишь для этого случая – весьма вероятно, что он с гордостью повторял его и раньше. Сознательное ограничение списка собственными родственниками и числом «семь» объясняет отсутствие в этом списке других видных церковных лидеров из Азии, скорее всего, также придерживавшихся празднования Пасхи в четырнадцатый день – Аристиона, Папия или Клавдия Аполлинария Иерапольского 1109 . Прежде чем заняться Иоанном, обратим внимание на упоминание Филиппа, также весьма интересное. Несомненно, речь идет о Филиппе благовестнике, дочери которого пророчествовали, согласно Деян 21:8–9 . Говоря об одной из его дочерей, что она «жила в Духе Святом», Поликрат имеет в виду, что она была пророчицей. По крайней мере две дочери Филиппа были известны Папию (Евсевий, Церковная история, 3.39.9) 1110 . То, что слова Поликрата о них заметно отличаются от упоминания в Деяниях, согласно которому дочерей было четыре, и все пророчествовали, говорит о том, что Поликрат опирался на местное предание о них 1111 . Однако, называя Филиппа «одним из двенадцати апостолов», Поликрат, по-видимому, путает двух Филиппов – члена группы Двенадцати и члена группы Семи (см. Деян 6:5; 8:5–40; 21:8–9 ) 1112 . Или, быть может, точнее будет сказать, что он сознательно отождествляет эти две фигуры (как видим их мы) и сливает их в единый образ. |
| Часто употребляемое в Евангелиях от Марка и от Луки выражение «Царство Божие» встречается у Матфея всего четыре раза (следует иметь в виду, что в эту же эпоху в иуд. письменности слово «Небеса» становится общеупотребит. заменой слова «Бог»). В лице Царя, Который взыскует, спасает и собирает Свой народ, Царство Небесное «вторгается» в мир, становясь прибежищем для всех, кто страдает от грехов и их последствий. Спасенные объединяются в народ, основу которого являет «очищенный на гумне» Израиль (см. Мф. 3:12 ). Царство может утвердиться, только преодолев сильнейшее сопротивление. Е. от М. изображает эту битву за победу Царства Небесного, показывает место, которое она занимает в мировых событиях, и повествует о грядущей победе. ⇒ Царство Божие ⇒ Остаток ; 2) АВТОР. Автор Е. назван в надписании к самой этой книге. Это ап. Матфей, хотя в тексте Е. об этой его роли не говорится; 3) НАПИСАНИЕ ЕВАНГЕЛИЯ. Для разрешения вопроса о написании Е. от М. представляется важным свидетельство историка ранней Церкви Папия Иерапольского (ум. в 160 г. по Р.Х.), согл. которому, Матфей записал речения, или слова, Иисуса на евр. языке, с которого многие переводили, кто как мог. Из этого можно сделать след. выводы: ученик ап. Иоанна знал, что Е. составлено Матфеем; был осведомлен, что первонач. оно было написано «на еврейском языке» (т.е. на др.-евр. или арам.); и, наконец, засвидетельствовал его распространение среди христиан из язычников. Составление этого Е. на евр. языке подтверждается свидетельствами других отцов Церкви ( Иринея Лионского , Евсевия Кесарийского ). Т.о., Е., по-видимому, было записано в Палестине. Если доверять древним свидетельствам, то время записи Е. ограничено узкими рамками. Согл. Иринею, Матфей составлял его, когда Петр и Павел проповедовали в Риме; Евсевий же утверждает, что Матфей написал Е. еще до того, как покинул Палестину. Это указывает на конец 50-х – начало 60-х гг. I в. по Р.Х.; 4) АДРЕСАТ. Представляется невероятным, чтобы Матфей, мытарь из Галилеи, не знал греч. |
| Этот мистическо-аллегорический и анагогический (анагогический через один образ, реальность, искать тайну другой, высшей реальности и «превозносить» ее, т. е. одна реальность возводит к другой и «образует» ее тайну) метод св. Максим широко использует и при толковании Святых Таин и вообще священнодействий, следуя в этом Ареопагитским книгам (которые и истолковывает 119 ). Итак, тот же метод символического тайнозрения, которым Максим пользуется при толковании Священного Писания, он применяет и здесь при изложении своего учения о Церкви, человеке, космосе и его отношению к Богу и т. д. Он написал и сочинение под названием Мистагогия ( μυσταγωγα), т. е. тайноводство, посвящение и введение в тайну путем этого символического тайновидения. В это время появляются экзегетические сборники 120 . Такие сборники возникли параллельно с работой по толкованию Священного Писания, и чаще всего из примечаний к библейскому тексту (такие замечания и комментарии обычно называют схолиями). Для этих сборников, которые именуют также катенами 121 , характерна беспристрастность, в них сохранились очень древние толкования, которые иначе были бы утеряны (отрывки из толкований Оригена , Дидима Слепца , Диодора Тарсийского, Ипполита Римского , Папия Иерапольского ). Составлением экзегетического сборника впервые, насколько нам известно, занялся Прокопий из Газы (ок. 465–528) 122 , от которого сохранилось и толкование Восьмикнижия. Он истолковывал и Книги пророка Исаии, сохранились его схолии на Книги Царств и Паралипоменон 123 , ему приписывается и экзегеза Песни Песней и Притчей Соломоновых. После него были и другие авторы, которые писали катены (схолии), как, например, александрийский диакон Олимпиодор 124 , св. Григорий Агригентский 125 , Анастасий Никейский (VII в.) 126 . Все эти сборники все еще недостаточно хорошо изучены 127 . Огромное значение в развитии экзегезы Ветхого Завета имеют также творения св. Иоанна Дамаскина (VIII в.) 128 . У него нет отдельных экзегетических сочинений, хотя все его богословие – это, в сущности, и есть экзегеза. |
| Весьма вероятно, что Евсевий не имел твердых исторических оснований утверждать, будто апологии св. Кодрата и Аристида побудили Адриана издать благоприятный для христиан эдикт: это просто догадка Евсевия. Эту догадку церковный историк не пожелал внести в свою „Историю.» Да и в „Хронике» он очень нерешительно, в форме намека указывает на причинную связь первых апологий христианства и эдикта к Фундану. Он знает, что этот эдикт был ответом Адриана на письмо Лициния Граниана, но думает, что на государя в этом случае не без влияния остались и апологии первых апологетов. Пример подобной же, но менее удачной, догадки Евсевия мы видим в 12-й главе IV книги его „Церковной Истории», где он приписывает влиянию апологетической деятельности св. Иустина и других апологетов несомненно подложный эдикт Антонина Пия. Другое различие известия „Хроники» о св. Кодрате от известия о нем „Церковной Истории» состоит в том, что в „Хронике» апологет называется апостольским учеником, а в „Церковной Историн» это название ему не усвояется. Это опущение тем более странно, что Евсевий в третьей книге своей „Истории» (гл. 4), говоря о мужах апостольских, прибавляет: „о дальнейшем преемстве апостолов по порядку времени будет сказано, где следует”. Нельзя ли поэтому, на основании умолчания „Церковной Истории» Евсевия о том, что Кодрат был апостольский ученик, – подвергнуть сомнению известие „Хроники» об этом? Нельзя ли думать, что Евсевий, назвав св. Кодрата в „Хронике» апостольским учеником, молча берет назад свое слово в „Церковной Истории» ? На этот вопрос мы не можем отвечать утвердительно по нижеследующим соображениям. Для Евсевия вопрос о том, был ли какой-нибудь древне-христианский писатель апостольским учеником, или нет, – вопрос первостепенной важности, такой вопрос, который не удобно решать при посредстве умолчания. Поэтому, раз Евсевий усомнился в том, что св. Кодрат был учеником апостолов, – он не стал бы скрывать свое сомнение в такой, мало кому понятной, форме, как умолчание. В «Церковной Истории» мы имеем один пример, который подтверждает нашу мысль. Дело в следующем. В „Хронике» под 100-м годом Евсевий называет Папия Иерапольского (вместе с Поликарпом Смирнским и Игнатием Антиохийским ) слушателем апостола Иоанна. Впоследствии, усомнившись в том, что Папий был ученик апостола, Евсевий старательно отвергает в „Церковной Истории» то, что он сам сказал о Папие в „Хронике». Для этого он приводит сначала известие св. Иринея Лионского , где Папий называется слушателем Св. Иоанна; затем делает обширные цитаты из сочинения самого Папия, с целью доказать, что Папий – слушатель не апостола Иоанна, а учеников его – Аристиона и пресвитера Иоанна 15 . Так бы, по нашему разумению, поступил Евсевий и в известии о св. Кодрате, если бы усомнился, что этот апологет был апостольский ученик. Между тем Евсевий поступает как раз наоборот: он выбирает из апологии св. Кодрата цитат, свидетельствующий о глубокой древности апологета, и вслед за цитатом прибавляет: „Таков был Кодрат». |
| Но насколько правомочны такие реконструкции? Во-первых, хорошо известно, что древнейшее (а именно, восходящее к началу II в.) церковное предание устами Папия Иерапольского утверждает, что Матфей составил свои изречения по-еврейски. Вопреки этому многие ученые полагают, что Евангелия изначально были написаны по-гречески. Другие допускают, что евангелисты могли использовать при составлении своих книг семитоязычные, как устные, так и письменные источники. Наконец, высказывалось также мнение, что определенные Евангелия имели арамейский или еврейский оригинал, т. н. протограф, с которого был осуществлен перевод на греческий. Такой процесс не представляется чем-то совершенно невероятным, но напротив, имеет прямые аналогии в ближневосточной литературе того времени. Например, для дошедшего до нас по-гречески «Завещания двенадцати патриархов» известны фрагменты еврейского оригинала из Кумрана. То же касается и ряда других апокрифов. Но если все же вопрос о семитской реконструкции евангельских текстов требует специальных исследований, разработок и доказательств, и возможно не только спорить, но и оспаривать семитский оригинал того или иного Евангелия, то, с другой стороны, вряд ли кто-либо будет сомневаться в том, что Господь, проповедуя перед «многими толпами» по еврейским «городам и весям», говорил на понятном для масс языке, т.е. по-семитски. В этом смысле попытка расслышать, как звучала та или иная притча в устах Спасителя не может встречать возражений и, более того, выглядит вполне оправданной. Здесь, впрочем, тотчас встает один ключевой, но весьма непростой вопрос: на каком из семитских языков говорил Господь – на иврите? или по-арамейски? И если по-арамейски, то на каком диалекте – галилейском, иудео-палестинском, арамейском языке рукописей из Кумрана и т. д... Последние исследования показали, что иврит (наряду с арамейским) сохранялся в качестве разговорного языка если не по всей Палестине, то по крайней мере в Иудее еще во II в по Р.Х. (Здесь можно сослаться на таких разных ученых, как Фицмаир, Карминьяк, Сегаль.) На это указывают так же и некоторые внутренние свидетельства, т. е. свидетельства, почерпнутые из самих Евангелий. |
|
|
