| В рус. традиции сюжеты Ж. и. черпались также из текстов Палеи Толковой, различных исторических сочинений, а циклы свт. Николая Чудотворца пополнялись «русскими» чудесами. Вероятно, Ж. и. создавались в Др. Руси уже в домонг. период, но до настоящего времени не сохранились. Пример самых ранних изображений эпизодов из Житий святых есть в монументальной живописи: в росписи 4 приделов Софийского собора в Киеве (ок. сер. XI в.) представлены протоевангельский цикл, описывающий Житие Богоматери, сцены из Житий апостолов Петра и Павла, вмч. Георгия Победоносца и из деяний арх. Михаила. Мастера Киевской Руси использовали визант. иконографические образцы, создавая иконы отечественных святых, прежде всего первых канонизированных на Руси - князей Бориса и Глеба. Наличие Жития даже весьма почитаемого святого не всегда становилось залогом распространения его Ж. и.: напр., иконы с клеймами Жития святых Бориса и Глеба встречаются довольно часто, тогда как Ж. и. прп. Феодосия Печерского чрезвычайно редки и появляются в позднее время (напр., икона рубежа XVII и XVIII вв., ГМИР - см.: Комашко, Саенкова. 2007. С. 276-277). Свт. Спиридон Тримифунтский и избранные святые, с житием свт. Спиридона. Икона. 2-я пол. XVIII в. Иконописец С. Сперанцас (Византийский музей, Афины) Свт. Спиридон Тримифунтский и избранные святые, с житием свт. Спиридона. Икона. 2-я пол. XVIII в. Иконописец С. Сперанцас (Византийский музей, Афины) Древнейшей дошедшей до наших дней рус. Ж. и. является образ «Прор. Илия в пустыне, с житием и Деисусом» из ц. прор. Илии в дер. Выбуты близ Пскова (2-я пол. XIII в., ГТГ). XIV в. датируется целый пласт житийных памятников, среди которых преобладают Ж. и. свт. Николая Мирликийского: из с. Виделебья (1337, ГРМ); из погоста Любони (1-я четв. XIV в., ГРМ); из погоста Озерёво (1-я пол. XIV в., ГРМ); из Успенского собора Рязани (XIV в., РИАМЗ); из собрания А. В. Морозова (XIV в., ГТГ); из с. Павлова близ Ростова (2-я пол. XIV в., ГТГ); «Св. Николай Зарайский, с житием» (3-я четв. XIV в., из собрания В. А. Логвиненко); из Введенской ц. в Ростове (кон. XIV в., ГТГ); из собора ап. Иоанна Богослова в Коломне (кон. XIV в., ГТГ); из Николо-Угрешского мон-ря (кон. XIV в., ГТГ); из собрания Н. И. Репникова (кон. XIV в., ГРМ). Уже ранние рус. Ж. и. свт. Николая отличаются по композиции средника (полуфигурное или ростовое изображение) и по составу сюжетов в клеймах от визант. памятников. Возможно, это связано с тем, что иконописцы варьировали различные фрагменты уже известных и чтимых образов святого. |
| ж) «Книги девятыя первые царства глаголемыя» (л. 238 об.) История Самуила и царствования Саула рассказывается в Соловецком списке Палеи весьма кратко; о многих событиях не упоминается совсем, о других – в нескольких словах. Из экзегетической части замечательно толкование пророчественной песни Анны, матери Самуила (л. 239 об.–240 об.). Толкование отличается натянутостью, как и многие предыдущие. Так, например, словами «неплоды роди, по автору, Анна пророчествует о рождении от Девы Христа, седьмь – о семи соборах» 230 , и т. д. К библейскому рассказу о единоборстве Давида с Голиафом присоединяется рассказ о подобном же единоборстве некоего христианского юноши, именем «Нестера», с присланным, изрядным и могущим борцом Люем, бывшим при Максимиане царе (за «победу Нестера над Люем, Максимиан повеле усекнути Нестера, и предал душу свою Господеви 27 октября» (л. 243). Оканчивается Соловецкий список Толковой Палеи следующими словами; «бысть брань люта от иноплеменник на Саула, и убиен бысть в полку Саул и три сынове его; в царство же Саула бысть пророк Давид и Самоил пророк. Конец книг 1-х царств. Книги сея Палеи» (л. 244 об.) Представленный разбор содержания Толковой Палеи ясно показывает, что это сочинение носит характер вполне компилятивный, и может указывать на то, что в основе Толковой Палеи должно лежать произведение византийского писателя. Но при этом ещё может быть вопрос: составляет ли Палея перевод какого-нибудь греческого произведения, или же она только составилась из греческих произведений и в настоящем своём виде явилась на славянской почве? Почти все источники Палеи – византийского происхождения, но они могли быть в славянском переводе, и Толковая Палея могла составиться из готовых источников на славянской почве, как составлялись многие сочинения и на Руси из готовых византийских источников, носящие характер византийский, которые по этому признаку можно бы считать за византийские произведения... Многие редакции хронографов считались прямым переводом с греческого языка; по исследованию же г. Попова они оказались делом русских книжников и составились из переводов различных византийских хроник 231 ... Кроме того, некоторые места Палеи указывают на славянские источники. Статья о «расселении народов» дополнена выпиской из летописи Нестора; в рассказе о жертвоприношении Исаака мы видим заимствование из славянской редакции Слов Иоанна Златоуста – из так называемого «Златоструя», который составлен в Болгарии в X в., и заключает в себе многие слова, не принадлежащие св. Златоусту. Многие места Шестоднева Толковой Палеи представляют почти буквальное сходство с некоторыми местами из Шестоднева Иоанна Болгарского, которые, между прочим, по замечанию Горского и Невоструева, принадлежат самому Иоанну Болгарскому 232 . Эти места, таким образом, указывают, что, по крайней мере, для разобранной нами редакции Шестоднева Толковой Палеи служили, между прочим, и славянские источники. |
| Имеются также отдельные сведения, отсутствующие у Малалы, Амартола и Синкелла, но читающиеся в «Еллинском летописце» I редакции (о размерах остатков Вавилонского столпа, халдеях, острове Кипре см. Шахматов–1904. С. 69). Связь «Еллинского летописца» I редакции с Толковой Палеей пока не поддаётся убедительному истолкованию (см.: Творогов–1975. С. 134). Из перечисленных источников Составитель Палеи не мог воспользоваться данными «Хроники» Синкелла, потому что в славянском переводе получила распространение только краткая редакция этой «Хроники», в которой данные о расселении народов отсутствовали. Поэтому есть основания считать, что в распоряжении Составителя Палеи имелся протограф, соединявший в себе тексты «Пасхальной Хроники», «Хроник» Георгия Амартола, Иоанна Малалы, Георгия Синкелла, Ипполита Римского, и таковым мог быть Хронограф, содержащий все перечисленные источники и сведения, параллельные чтениям «Еллинского летописца» I редакции (см.: Шахматов–1904. С. 70; Шахматов–1940. С. 76). Гипотеза А. А. Шахматова о существовании хронографической компиляции (типа «Хронографа по великому изложению», из которого могли заимствовать Составитель Палеи и летописец) была принята последующими исследователями (см., например: Лихачев–1950. С. 212; Творогов–1975. С. 135). Однако в неё вносились уточнения. Например, О. В. Творогов считает, что общим источником для Толковой Палеи и «Речи философа» из «Повести временных лет» не могла являться начальная часть «Хронографа по великому изложению» (см.: Творогов–1986. С. 27–28). Непосредственно Составителю Палеи можно было бы атрибутировать дополнения о восточноевропейских реках и племенах, но здесь встаёт проблема взаимоотношения Палеи и летописи, между которыми наблюдаются весьма незначительные расхождения в описании расселения славян и соседних им народов. А. А. Шахматов, так много сил положивший в обоснование существования общего для Палеи и летописи источника, в конце жизни изменил свою точку зрения и признал зависимость Палеи от летописи (см.: Шахматов–1940. |
| Обращаемся к источникам Палеи, собственно, византийским. Историческая часть Палеи, мы видели, дополнена многими апокрифическими сказаниями, которые составляют перевод с греческого. Так «Слово св. Афанасия Александрийского о Мельхиседеке», которое встречается в некоторых списках Толковой Палеи, составляет перевод сочинения: Ιστορα ες τν Μελχισεδκ, помещаемого между сочинениями св. Афанасия; славянский перевод его встречается в «Летописце Переяславля Суздальского», составление которого относится к 1214–1219 гг. 233 Заветы 12 патриархов (полной редакции), вошедшие в Толковую Палею, составляют (за исключением экзегетико-полемической части, которая составляет, по большей части, перифразировку самого текста с прибавлением характеристического «слыши жидовине») буквальный перевод с изданных на греческом языке Фабрицием 234 ; славянский перевод заветов 12 патриархов встречается в том же Летописце Переяславля Суздальского. Греческий текст других апокрифов, которые могли существовать отдельно от Толковой Палеи: «Откровения Авраама» и «Исхода Моисеева», до сих пор не открыт; но в византийском происхождении их никто не сомневается 235 . «Откровение Авраама», хотя не встречается теперь отдельно от Толковой Палеи, по полное заглавие сего апокрифа, встречающееся в более древних списках Толковой Палеи, употребление в рассказе местоимения «аз», которое в позднейших списках заменяется местоимением в третьем лице (он), незначительность экзегетико-полемического элемента, который, как и в заветах, составляет почти перефразировку текста (даже характеристическое «слыши жидовине» встречается в Откровении Авраама Толковой Палеи не более двух-трёх раз) – всё это указывает на отдельное существование апокрифа, если не в славянской письменности, то, по крайней мере, в византийской литературе. «Исход Моисеев» по своей цельности и законченности, по крайней мере, в византийской письменности, должен был иметь отдельное существование от Толковой Палеи. Другие апокрифические сказания: о падении сатаны, о смерти и погребении Авеля, о смерти и погребении Адама (ст. «О сдеянии св. Троицы»), о лествице Иакова и др., известные нам только по Толковой Палее, – несомненно, византийского происхождения. Многие апокрифические дополнения заимствованы, как мы видели, из греческих хроник Иоанна Малалы и Георгия Амартола, но славянский перевод хроники Малалы сделан был ещё в X в., хотя списки сохранились только XV в. 236 , а хроникой Амартола в славянском переводе пользовался Нестор, хотя славянские списки её не восходят ранее XIV в. 237 |
| 1319 Единое мнение о принадлежности списка Краткому Хронографическому типу высказывали А. А. Шахматов, В. М. Истрин и О. В. Творогов. 1324 Порфирьев–1872. С. 134. На переход Палеи в хронограф указывал также Н. С. Тихонравов и В. Успенский, причём последний, опираясь на выводы А. Попова, склонен был рассматривать Палею в качестве источника хронографа русской редакции (см.: Успенский–1876. С. 3). Одним из источников древнерусских хронографов называл Палею А. С. Лазаревский (см. Лазаревский–1860. С. 387–388). 1325 Полнее о взаимоотношениях Палеи и хронографов см.: Истрин–1925. С. 369–379; Истрин–1907. С. 36; Истрин–1912; Творогов–1986. С.19–26; Творогов–1975. С. 18, 21, 46, 58, 133–135, 187. 1326 См.: Оболенский–1846. С. 86–88. Автор высказывал мысль о том, что создателем Палеи был Иоанн Дамаскин, и даже ссылался на возможный греческий оригинал Палеи среди трудов «последнего отца Церкви». В этой связи он указывал на данные издания XVIII в., где среди избранных Ликеном текстов Дамаскина упоминается Σνοψις ες τν παλαιν γραφν στασιασθεθα φιλοσοφικς de Joanne ex opere non de 1782). 1328 См.: Сухомлинов–1856. С. 54–64. Отталкиваясь от заключения М. И. Сухомлинова о летописной проповеди греческого миссионера перед Владимиром, «которая почти целиком заимствована из толковой Палеи» (Сухомлинов–1856. С. 54), А. С. Павлов поставил в прямую зависимость от Палеи летописное сказание о Вселенских соборах. Он произвел параллельное сравнение текстов, «чтобы не оставалось никакого сомнения в том, что летописное сказание о соборах происходит от палейного» (Павлов–1878. С. 13). Для сравнения был взят текст рукописи Син. 210, который представляет Хронографическую редакцию. В. М. Истрин совершенно справедливо показал несостоятельность проведённого сопоставления, ибо «Сказание о соборах» читается только в поздних палейных редакциях, где оно является очевидной вставкой. Раздел о Вселенских соборах отсутствует в первоначальном составе, представляющем собственно текст Толковой Палеи, а не её последующую, как в данном случае, хронографическую переработку (см.: Истрин–1897. С. 176). |
| Моисея до исхода его из Египта, обширную редакцию Заветов 12 патриархов, разные басни о Царе Соломоне и Китоврасе, о хождении в рай Сифа и т. п. Эта семья, по словам Николая Саввича, совсем «теряет из виду первоначальный символический и полемический характер» и переходит «в простой хронограф». Таким образом, были указаны три редакции Толковой Палеи, и их характеристика обусловливалась исключительно наличностью тех или других апокрифов. После Тихонравова проф. Порфирьев 12 , а с ним и г. Успенский 13 , не поднимая вопроса о редакциях, подтвердили ту же мысль, что многие цельные апокрифы 14 не должны принадлежать первоначальному составу Палеи, и представляют позднейшие дополнения. Всеми известными рукописями Т. Палеи Николай Саввич, конечно, не мог пользоваться, но что списков все-таки было достаточно 15 , чтобы придти к положительным и точным выводам о редакциях памятника, в этом мы можем быть вполне уверены, зная, как осторожно и с какой строгостью всегда относился покойный профессор к своим выводам. В общем, значит, редакции определены, и исследователь с спокойной совестью может остановиться на самой древней, заключающейся в списке Коломенском 1406 года. Но с его стороны было бы все-таки большой ошибкой ограничиться для определения первоначального текста Палеи только одним этим списком. Надо помнить, что редакции были установлены лишь относительно апокрифов, о других же составных частях Палеи речи не возникало. И это понятно: покойному исследователю редакций Палеи приходилось иметь дело только с рукописным материалом, что, конечно, много усложняло работу, и сравнение списков могло быть более или менее поверхностным; тут выделялись лишь крупные отличия изводов поздних от древнейших. Но кроме отсутствия цельных апокрифов, в первоначальной Палее найдутся, несомненно, и другие особенности, характеризующие древний состав памятника. Коломенский список, конечно, самый главный и лучший, но взгляните на варианты к нему по изданию учеников Н. С. Тихонравова 16 , и вы увидите, что во многих местах они древнее основного текста: то правят, то дополняют коломенское чтение. |
| Для этого требовалось более чем удовлетворительное знание греческого языка, – требовалось обширное знакомство с греко-византийской литературой!.. Палея явилась на греческой почве, и в первые времена славянской письменности была переведена на славянский язык, и в славянском переводе перешла к нам в Россию. Но в России она, несомненно, получила в разные времена немало дополнений. Так, апокрифические сказания о Соломоне и Китоврасе, сделавшиеся известными на Руси не ранее XV в., очевидно, вставлены в Толковую Палею русскими переписчиками (апокриф. сказан. о Солом. и Китовр., и суды Соломона встречаются в списках XV–XVI в. – Рум. муз. 453). Шестоднев Толковой Палеи известной нам редакции, который, как мы видели, имеет близкое сходство с толкованием Иоанна, Экзарха Болгарского, составлен или дополнен, по всей вероятности, по последнему уже русским книжником и заменил собою, может быть, более краткий шестодневец первоначальной редакции Толковой Палеи – по краткости своей сходный с шестодневцами, встречающимися в некоторых греческих хрониках (М. Глики) и хронографах русской редакции: переписчик, или даже ещё переводчик, весьма легко мог дополнить его, и частью заменить извлечениями из шестоднева Иоанна Экзарха, что могло быть сделано и у нас, на Руси, в весьма раннее время, так как шестоднев Иоанна Экзарха, составленный в Х веке, мог перейти из Болгарии на Русь при самом введении христианства, вместе с богослужебными и другими учительными книгами 256 . Сравнивая различные списки Толковой Палеи, мы видим, что в одних списках нет одних апокрифов, в других – других. Так, в списках Соловецких нет апокрифических сказаний «о содеянии Св. Троицы», о смерти Каина (о Ламехе) и др., которые, между прочим, встречаются в других, впрочем, позднейших рукописях...; нет «Слова св. Афанасия о Мельхиседеке» и «Исхода Моисеева», которые встречаются в других списках (Рум. муз.); Исход Моисеев, впрочем, мы видели, был известен и редактору Соловецкого списка... Хотя различие это между различными списками Толковой Палеи более внешнее и зависело, очевидно, от произвола переписчиков, которые вставляли известные им апокрифические сказания и могли опускать не нравящиеся им, – и в основе всех списков лежит одна редакция Толковой Палеи, состав которой в настоящее время определить трудно; но для нас важен тот факт, что Толковая Палея уже на Руси получила немало дополнений. Смущаться, поэтому, славянскими источниками Толковой Палеи при решении вопроса о происхождении её, нет нужды: заимствования из этих источников, очевидно, вставлены русскими переписчиками и могли быть вставлены в весьма раннее время. Сомневаться, таким образом, в византийском происхождении Толковой Палеи, кажется, невозможно, когда и источники её, и раннее появление её на Руси, и отчасти самый язык указывают, что она должна составлять перевод с греческого... |
| Если освободить наши толкования от очевидных исторических наслоений (предисловие и послесловие, толкования на начальные стихи 1-ой гл. Бытия) и подновленности в языке, то толкования эти по общему характеру и источникам как нельзя более восполнять конец известной ныне Толковой Палеи. Толковая Палея – по признанию исследователей – представляет не одинаковую степень обработанности: первые две части Палеи, обнимающие историю от творения мира до исхода Израиля из Египта обработанны лучше – подробные и доказательные, третья – от исхода Израиля до времени царя Соломона представляет изложение библейской истории, в конце весьма неискусно собранное из ряда пророчеств с незначительными толкованиями. Ряд известных в славянском переводе толкований Филона и Ипполита на книгу Песнь песней в конце Палеи находит весьма естественное продолжение из столь же известных у нас, как и сейчас упомянутые, толкований на пророков – Василия Великого , Феодорита, Иоанна Златоуста и того же Ипполита Римского в толковании на книгу Даниила. Самая историческая прибавка к толкованию на пророков – в виде изъяснения первых стихов 1 гл. кн. Бытия по Севериану Гевальскому, может быть, не совсем бессмыслено случайна: толкования Севериана были одной из составных частей толкования Палеи на 1 гл. Бытия (2-ая часть – Шестоднев Василия Великого ). Наша рукопись в этой прибавке содержит, таким образом, один из материалов, который вошел затем в лабораторию составителя Палеи. Наконец, есть одна небольшая, но характерная подробность. В толкованиях мы наблюдали пользование Прением Григория Омиритского с Ерваном, при чем в памятнике XIII в., пользовавшимся толкованием или его первоисточником, вставки из Прения не замечалось. Вставка из Прения внесена после составления толкования. Нечто подобное можно заметить и в Палеи Имя Издраиль 12 толкуется в Палеи таким образом: « Авера оубо ври прозвании бысте, нын же израдно (вар. Издраны) жилы Изъдраили нарекостес, сирчь оумъ бога зьр». Последнее толкование имени Израиль, т.е. |
| Между тем, для проверки общепринятой гипотезы о родине Толковой Палеи необходимое в этом случае сравнение с отдельными славянскими переводами источников должно захватить возможно большую часть палейного текста, а не ограничиваться только небольшими и притом немногими отрывками, в роде напр. заимствований из Косьмы Индикоплова: ибо чем меньше наблюдений, тем не убедительнее будет, и филологическая критика с своими выводами о характере перевода; с другой стороны – как бы мы лично ни были убеждены, что известный отрывок, небольшой по объему, принадлежит первоначальному составу Толковой Палеи, но эта самая его незначительность, наверно, вызовет в сторонниках гипотезы сомнение в такой принадлежности, раз будет доказано тождество палейного перевода с готовым древнеславянским переводом того же отрывка. Ведь допускают же с легким сердцем, что вставки, напр. в Палею, из Шестоднева Иоанна Экзарха Болгарского – не более, как поздние наслоения, явившиеся в греческий памятник уже на славянской почве, несмотря на то, что эти вставки слиты в одно целое с общим содержанием? 30 Мало того: вспомним, с какой легкостью отнесся г. Успенский к тождеству палейного перевода с переводом Изборника 1073 г. даже в таком большом отрывке, как сказание св. Епифания о 12 камнях! Очевидно, чтобы избегнуть таких возражений, следует для сравнения с отдельными славянскими переводами привлечь или возможно большую часть палейного текста, или выбрать для этой цели такой источник Палеи, исконность которого никто не смел бы уже оспаривать. Первое, как мы видели, сделать пока еще нельзя, что же касается второго, то у нас, к счастью, есть этот желанный источник. Я говорю о Св. Писании Ветхого завета, а в частности о книге Бытия пророка Моисея. Бытийский текст Палеи может удовлетворить всем нашим требованиям. Он, без сомнения, уже действительный, первоначальный и самый главный источник Толковой Палеи: о нем не может быть речи, как о поздней вставке, ибо без Бытийского текста и сама Палея теряет право на существование; с другой стороны, на книге Бытия построена вся первая, притом большая, половина нашего памятника. |
| 149 οб.). Статья представляет решение различных вопросов из ветхозаветной истории, касающихся, преимущественно, внутренней жизни ветхозаветной церкви, затем – в форме вопросов и ответов – заключает в себе толкования различных пророчеств, заимствованные, по словам составителя, так же из Толковой Палеи, «а се избрано от Палеи с толком, от пророчества св. пророк»: «от пророчества Исаина» (л. 159 οб.), от «пророчества Иеремиева и Иезекиилева» (л. 166), «от пророчества Даниилова» и «Захариина» (л. 197), «от Приточь» (л. 167 об.) и, наконец, «от Псалтыри» (л. 169). Вопросы и ответы из ветхозаветной истории в «Каафе» являются (за исключением весьма немногих) почти буквально сходными с параллельными местами Толковой Палеи. Толкования пророчеств в «Каафе» отличаются, вообще, краткостью... для нас важно в этом случае то обстоятельство, что толкования и самые пророчества списаны, по словам составителя «Каафа», «от Палея с Толком», – значит, Толковая Палея, бывшая у него под руками, заключала в себе, кроме пророчеств Давида, и – из Притчей (сравн. Рум. муз. 453) пророчества Исаии, Иеремии, Иезекииля, Даниила и Захарии... 255 Срезневский относит «Слово философа», находящееся в летописи Нестора, к памятникам X в., причём, замечает, что оно, напоминая своим содержанием сказания древних хроник греко-византийских, отличается и древностью языка; подлинник слова, судя по некоторым выражениям, был греческий (Изв. Акад. Наук, т. X, стр. 9). Коли так, то Толковая Палея, несомненно, произведение греческое: слово философа, по своей краткости и отрывочности сообщаемых сведений, само собой не могло служить источником для Толковой Палеи, а, напротив, указывает тем на последнюю, как на свой первоисточник… 256 Самый старший список Шестоднева Иоанна Экзарха, из сохранившихся до нас, относится к 1263 г. («Иоан. Экз. Болгар.» Калайдовича). 260 Прения св. Кирилла записаны его братом, св. Мефодием, сказано в одном из жизнеописаний Славянских просветителей («Кирилло-Мефодиевский Сборник», Погодина, стр. 11–17) и разделены на «осмь словес»; к сожалению, это сочинение св. Мефодия до нас не дошло. «Прение философа Константина (в монаш. Кирилла) с жидовином», находящееся в Хронографе Румянцевского музея 453. (Оно издано в соч. Добровского о Кирилле и Мефодие, – перев. Погодин стр. 108–118), – очевидно, совсем другое, чем то, о котором говорит жизнеописатель: прение, записанное св. Мефодием, было разделено на восемь слов, последнее не имеет такого деления. Не легло ли в основу Толковой Палеи не дошедшее до нас сочинение св. Мефодия, тем более что предмет последнего и Толковой Палеи – один – обличение иудеев?! 261 В индексе, изданном Калайдовичем, Палея следует непосредственно за книгой Руфь. В индексе, находящемся в «Сборнике» (Солов. библ. 802), Палея перечисляется между святоотеческими сочинениями и следует за («Златою Чепью» и «Бисером» (л. 21). Читать далее Источник: Толковая Палея/[Соч.] В. Успенского. - Казань: тип. Имп. ун-та, 1876. - 134 с. Поделиться ссылкой на выделенное |
|
|
