| Георгий Федотов писал в 1946 году о создателях русских сочинений XI – середины XII века: «...поражает то, что мы находим их поглощёнными проблемой иудаизма. Они живут в противопоставлении Ветхого и Нового заветов... Это единственный 8 предмет богословия, который подробно разбирается с никогда не ослабевающим вниманием... Подчёркивание этого приводит нас в замешательство...» Но «поражённость» и «замешательство» Федотова обусловлены прежде всего тем, что к 1946 году не была ещё по-настоящему изучена и осмыслена история борьбы Руси с иудаистским Хазарским каганатом, начавшейся при Рюрике и не окончившейся даже после победных походов Святослава и Владимира: в 1036 и 1068 годах Руси приходилось вступать в противоборство с «остатками» каганата в Тмутаракани (будущая Тамань) и в Крыму. Через полтора десятилетия после появления цитированных суждений Федотова, в 1962 году, вышел и свет трактат М. И. Артамонова «История хазар», где в той или иной мере была воссоздана борьба Руси с Каганатом, и в 1963 году М. Н. Тихомиров, говоря о том, что в Киевской Руси создаются «противоиудейские сочинения, вылившиеся в особые философско-религиозные трактаты», осмыслил полемику с иудаизмом как «противопоставление Хазарского царства Киевской Руси. Иссохшее озеро (образ из «Слова» Илариона – В. К.) – это Хазарское царство, где господствовала иудейская религия, наводнившийся источник – Русская земля» 9 . И о «Палее Толковой на иудея» можно с полным правом сказать, что она продолжила и завершила в сфере духа ту борьбу, которую ранее Русь вела против иудаистского Хазарского каганата мечом и «калёными стрелами», – борьбу, запечатлённую в основном фонде русских былин 10 . Вместе с тем, было бы, конечно, совершенно неверным сводить содержание Палеи к данной «теме» (хотя тема эта в высшей степени значительна и имеет не только собственно исторический, но и историософский смысл). В Палее перед нами действительно своего рода «энциклопедия», созданная около девяти столетий назад. И ныне, по-видимому, настало время, когда это творение может и должно стать достоянием любого мыслящего человека – независимо от того, переживает ли нынешняя Россия один из немногих своих тяжких кризисов, или же близится к концу своей истории... Согласно любимой пословице Михаила Пришвина, «помирать собрался – рожь сей!» |
| Мнение И. о рус. происхождении перевода убедительно оспорено лишь в отношении Хроники Георгия Синкелла ( Бражникова. 2000). Отдельным направлением научных интересов И. была история рус. лит-ры XIX в., и в этой области ему также принадлежит ряд важных открытий. Серию публикаций И. посвятил архиву семьи Тургеневых, что стало большим вкладом в изучение рус. общества и лит. среды эпохи романтизма на рубеже XVIII и XIX вв. В статье 1908 г. он уточнил дату рождения Н. В. Гоголя (19 (а не 20, как было принято считать) марта (1 апр.) 1809). Архив И. находится в С.-Петербургском филиале Архива РАН (Ф. 332). Соч.: Александрия русских хронографов: Исслед. и текст. М., 1893. 2 кн. (переизд.: ЧОИДР. 1894. Кн. 1-2; Lpz., 1985r); Сказание об Индейском царстве//Древности: Тр. Слав. комис. МАО. М., 1893. Т. 1. С. 1-75, I-III; Beiträge zur griechisch-slavischen Chronographie//ASPh. 1895. Bd. 17. S. 416-429; Отчет командированного за границу приват-доцента Моск. ун-та В. Истрина за 2-ю пол. 1894 г.//ЖМНП. 1896. Ч. 304. 4. С. 47-78; Ч. 305. 6. С. 53-86; Ч. 307. 9. С. 1-25; Ч. 308. 11. С. 1-41; Хронограф Ипатского списка летописи под 1114 г.//Там же. 1897. Ч. 314. 11. С. 83-91; Откровение Мефодия Патарского и апокрифические видения Даниила в византийской и славяно-русской литературах: Исслед. и тексты//ЧОИДР. 1897. Кн. 2. С. II, 1-250; Кн. 3. С. 251-329; Кн. 4. С. 1-131; 1898. Кн. 1. С. 133-208, II; Кн. 2. С. 32-33; Апокриф об Иосифе и Асенефе//Древности. 1898. Т. 2. С. 146-199; Апокрифическое мучение Никиты//ЛетИФО. 1898. Т. 7. С. 211-304; Греческие списки завещания Соломона//Там же. 1898. Т. 7. С. 49-98; Замечания о составе Толковой Палеи. СПб., 1898. (СбОРЯС; Т. 65. 6) (переизд.: Nendeln, 1966r); Новый сборник ветхозаветных апокрифов: (Рец. на кн.: Франко I. Anokpiфu i легенди з украïнських pykonucib. Льbib, 1896. Т. 1)//ЖМНП. 1898. Ч. 315. 1. С. 112-133; Рец. на кн.: Владимиров П. В. Древняя русская литература киевского периода, XI-XIII вв.//Там же. Ч. 340. 3. С. 213-244; Ч. 342. 8. С. |
| Кроме того, между рукописями Соловецкой библиотеки есть два полных списка Палеи особой редакции. В «сборнике» 866 заключается полный список Палеи, сходный с Палеёй 297 Румянцевского музея. Сборник имеет в себе 350 л. в 4-ку. Палея в нём оканчивается на 290 л., причём, на 227 л. она прерывается царствованием Тиверия; с листа 228–243 вплетена тетрадь из другой рукописи, другого почерка, содержащая в себе хронологическую роспись всемирных и русских происшествий; на л. 244 продолжается Палея «сказанием от Адама», которое и в Палее Румянцевского музея следует непосредственно за царствованием Тиверия. Соловецкая рукопись не имеет только начальных листов и начинается сказанием о четвёртом «дне творения». В «Сборнике» 1191, который ошибочно имеет надпись на корешке «Шестоднева», заключается также полный список Палеи, или ветхозаветной истории, которая часто надписывалась также «Книга бытия небеси и земли», как и Толковая Палея. Сборник имеет в себе всего 319 л. в 8 д.; написан полууставом XVII в. Палея в нём начинается с 1 по 151 л.; оканчивается царствованием Давида. Этот список имеет сходство с описанным покойными Горским и Невоструевым под 318 Синодальной библиотеки, – затем с 369 Румянцевского музея, с 210 (л. 134) и 371 (л. 226) библ. Царского. Разнообразие списков Палеи зависит частью от переписчиков, которые делали вставки из других сочинений 14 и сливали Палею с другими сочинениями (хронографами), а, главным образом, от того, что в основе их лежали две совершенно различные редакции или, лучше, два совершенно различных сочинения. В основе Толковой Палеи лежит древняя редакция Толковой Палеи, которая была известна Нестору, и составляла, вероятно, произведение византийского писателя, дополненное потом и видоизменённое в славянской письменности. Существенной характеристической чертой этой Толковой Палеи служит то, что она представляет ветхозаветную историю с толкованиями обличительного характера 15 . В основе Палеи, представляющей ветхозаветную историю без таких толкований, лежит сочинение, известное в старых рукописях чаще под именем «Книги бытия небеси и земли», которое также составляет, вероятно, перевод с греческого 16 . Это сочинение представляет также ветхозаветную историю с апокрифическими дополнениями; но апокрифы его другого характера, сравнительно с Толковой Палеёй. В некоторых рукописях эта Палея приписывается какому-то «Кир Феодору» (Румян. 359), называется «палейными очами» и приписывается даже « Феодору Студиту » (к. Цар. 413 л. 241) 17 . Получив дополнения из Толковой Палеи, касательно ветхозаветных событий, и слившись с хронографом, она составила особый вариант Палеи без толкования. Такова, например, Палея Румянцевского музея 297 и Соловецкой библиотеки 866. Она представляет нечто иное, как описанную Горским и Невоструевым «книгу бытия небеси и земли», дополненную только вставками из Толковой Палеи. |
| Из переводных византийских сочинений по обилию апокрифических сказаний наиболее выдаются Палеи и Хроники. Палея – особое сочинение, представляющее изложение ветхозаветной истории с дополнениями и объяснениями апокрифического характера. Различают толковую Палею и Палею историческую, или книгу бытия небеси и земли. Толковая Палея представляет изложение ветхозаветной истории, с апокрифическими дополнениями и с полемическими выходками против евреев. Толковая Палея составлена в IX–XI вв. и очень рано проникла в южную Россию. Следы влияния Палеи заметны в древнем летописном своде XII в., в Слове о законе и благодати митр. Илариона и в Поучении Владимира Мономаха . В сохранившихся списках Толковой Палеи, довольно поздних, XIV–XVI вв., находятся апокрифы о сотворены Мира, падении ангелов, рае в Эдеме, Каине, Авеле, Сифе, Ламехе, Энохе, дочерях Адама, потопе, Аврааме, Иосифе, Моисее и Соломоне, всего 17 апокрифов, причем одни сказания представляют цельные апокрифические памятники, а другие – отрывки апокрифических сказаний, вошедшие в Палею из сочинений Ефрема Сирина , Мефодия Патарского , Козьмы Индикоплова, византийских хроник и Златоструя. Принимая во внимание то обстоятельство, что Толковая Палея подвергалась изменениям и дополнениям со стороны переписчиков, нельзя утверждать, что все известные по поздним спискам Палеи апокрифические сказания находились в Пале XI–XII веков. Так, позднейшими вставками считаюсь рассказ о смерти Адама, сказания о Соломоне и некоторый другие. 9 Как бы то ни было, Толковой Палее настолько присущи апокрифическая сказания, что нельзя сомневаться в присутствии их в древнейших, исчезнувших списках Палеи и в переходе их отсюда в древнерусские литературные памятники и в народные рассказы. Историческая Палея отличается от Толковой Палеи отсутствием полемики и сжатостью. Сохранившиеся списки исторической Палеи не древни (старейший XV–XVI в.); но филологи по особенностям языка перевода относят перевод «Книги бытия небеси и земли» по крайней мере к XII веку». 10 В исторической Палее так же много апокрифических сказаний о ветхозаветных лицах и событиях, как и в Толковой Палее, и отсюда, т. е. из «Книги бытия небеси и земли» древняя, домонгольская Русь также могла черпать апокрифические сказания. |
| Волоколамского монастыря 549, ныне в МДА) и гр. Уварова 66), и в «Обзоре хронографов» г. Попова есть указания на списки: Погодинского собрания 1435) и Кирилло-Белозерского монастыря 53/1202). Мы имели под руками списки Соловецкой библиотеки. В Соловецкой библиотеке находятся два списка Толковой Палеи, оканчивающиеся царствованием Саула 653 и 654). Первый список (рук. в лист на 244 л.), судя по письму, относится к концу XVI в., или началу XVII; написан полууставом; второй – писан в 1718 г. (в л. на 377). Этот список – 654 есть, впрочем, только копия 653; он повторяет все ошибки писца 653. Затем в 653 есть два-три места, которые замазаны так, что нельзя совсем разобрать, и эти места являются опущенными в 654. Наконец, заглавия отделов и статей, и начальные буквы некоторых статей, написанные киноварью, в обоих списках одни и те же. 654 представляет копию 653, но не буквальную. Там, где говорится о библейских событиях, переписчик Палеи 654 проверял и дополнял палейные рассказы об этих событиях текстом Библии . В Палее 653 многие библейские события рассказываются сравнительно кратко и текст рассказа во многих местах далёк от текста Библии; в Палее 654 текст рассказа библейских событий во многих местах почти буквально сходен с текстом Библии. Кроме того, на полях 654 указываются главы библейских книг, а новозаветных – зачала, чего нет в списке 653. В одном из сборников Соловецкой библиотеки 863, рукопись конца XVII в., в 4 д. написан скорописью) находится отрывок из Толковой Палеи или, собственно, начало Палеи, как видно, одной редакции с указанными списками, но списанный с другого списка, чем Палея 653, и имеющий, поэтому, небольшое отличие. Он имеет заглавие и разделение статей другое, чем в Палее 653 и, кроме того, в объяснении 4-го дня творения находится пасхальная таблица, указывающая, впрочем, только дни рождения Луны. Характеристической чертой этого списка, между прочим, ещё служит то, что в нём составление Палеи приписывается св. Иоанну Златоусту , тогда как в других списках Палеи (например, Румянц.) составление её приписывается Иоанну Дамаскину 13 . Список прекращается на объяснении шестого дня («и светильника требова»), является, очевидно, недописанным; заключает всего 74 листа. |
| Одна из двух русских редакций восходит к болгарскому оригиналу времени не позднее XIII b., но старшие списки её относятся только к XV веку; другая редакция распространена была особенно в XVI–XII bb., а единственный сербский список, представляющий особый перевод, принадлежит к XVI веку. Но вопрос, когда Физиолог появился на Руси, остаётся пока открытым. Древнейшие индексы истинных и ложных книг XIV b. Физиолога не упоминают. Ни отрывков, ни ссылок на него ранее XV b. не встречается. А.И. Соболевский в числе переводов, сделанных, по его мнению, на Руси в до-монгольский период, считает и одну редакцию Физиолога, дошедшую в списке XVI b. и изданную Карнеевым; но это утверждение, сделанное на основании только пяти слов, пока не может считаться убедительным 7 . Разумеется, древнерусский читатель не был лишён физиологических сведений: было указано, что в орнамент звериный стиль проник уже в XIV b. и русские рукописи своими грифонами свидетельствуют о сильном впечатлении бестиарного материала на русского человека 8 . Но эти сведения могли проникать к нам и помимо Физиолога. Уже в древнейших памятниках славяно-русской письменности встречаются физиологические сведения, как в Шестодневе Иоанна, экзарха Болгарского, или в Изборнике Святослава. Признать, что сказания о птицах и рыбах вошли в Толковую Палею из Физиолога, нет никакой возможности. Такие описания, как мюромы, фоки, ни в каком случае не могут принадлежать к циклу физиологических сказаний. Физиолог, как теперь мы его знаем, имеет определённый тип, отличающий его от бестиариев вообще, и имеет более или менее определённый инвентарь, и уже Карнеев указал, что к физиологическому циклу в Толковой Палее относятся только сказания о харадре, о льве, о фениксе, орле и змее. Можно бы признать, что автор Толковой Палеи эти сказания брал из Физиолога, а другие – из иного источника, если бы мы не находили буквального тождества текста Толковой Палеи с указанной статьёй Златой Матицы. Буквальное совпадение текста в том и другом памятнике и один и тот же порядок – по крайней мере, в первой половине – указывают неизбежно на один общий источник, которым по указанной причине не мог быть Физиолог. |
| Следовательно, физиологические статьи Толковой Палеи указывают нам не на Физиолога. Но с другой стороны, те толкования, которые сопровождают физиологические статьи в Толковой Палее, представляют собой не что иное, как распространение физиологических в тесном смысле толкований, и, следовательно, указывают как бы на непосредственное пользование Физиологом. Но я скорее думаю, как уже и сказал, что толкования автор мог находить и в других источниках. Мы не можем отвергать, что ему известны были творения св. отцов, изобильно пользовавшихся уподоблениями Физиолога. Итак, приблизительные выводы будут те, что не статья Златой Матицы представляет выборку из Толковой Палеи, а наоборот – Толковая Палея воспользовалась статьёй Златой Матицы. Эта статья в том виде, в котором мы её имеем в единственном пока списке, не представляет первоначального вида: несомненно, в ней было сказание и о змее, также вошедшее в Толковую Палею (501,26–502,5). На это, кажется, указывает заглавие самой статьи – слово избранны книгы глемы сты. Не было ли в оригинале статьи и толкований птиц и животных, принадлежащих к физиологическому циклу? Возможно и так, хотя, ввиду исключительно описательного характера статьи, скорее следует принять высказанное предположение. В своём оригинале статья была, конечно, переводом с греческого языка и, быть может, представляла собой нечто вроде естественной истории. Разобранная статья рассматривалась обыкновенно, как статья Златой Матицы. Я сказал уже, что при определении её отношения к Толковой Палее нужно рассматривать её отдельно от самого памятника, известного под именем Златой Матицы. Но для полного представления этого отношения необходимо определить её место в самой Златой Матице, а для этого следует, прежде всего, ответить на вопрос – что такое Златая Матица? Ответ на него влечёт за собой привлечение к кругу исследования других однородных памятников, т. е. сборников, которые носят определённое название, но которые, по общепринятому мнению, отличаются от таких сборников как Златоуст, Измарагд тем, что не носят определённого типа. |
| Александр Камчатнов Предисловие к публикации Представляемая публикация древнерусского текста Толковой Палеи отличается рядом особенностей. Прежде всего, это первая за последние более, чем сто лет издание полного текста Палеи. Далее, публикуемый в этой книге древнерусский текст Толковой Палеи не является ни точным воспроизведением какого-либо списка памятника, ни реконструкцией его утраченного протографа. В таком случае каждый филолог вправе задать вопрос: что же представляет собой этот древнерусский текст? Ответ на этот вопрос придётся начать издалека. В наше время общеизвестно, что почти каждый памятник древнерусской литературы сохранился в некоей совокупности списков, чаще всего довольно поздних по отношению к времени создания оригинала, опять-таки чаще всего не сохранившегося. Такое положение дел типично для всякой литературы в рукописный период её существования, и оно вызвало к жизни текстологию филологическую дисциплину, призванную изучить все сохранившиеся списки памятника, а также свидетельские показания о нём в иноязычных переводах и цитатах из него в других произведениях, исследовать историю текста и издать его, положив в основу наиболее древний и одновременно наиболее исправный список с приведением всех разночтений по другим спискам; при этом текст списка воспроизводится буква в букву, строка в строку, столбец в столбец с сохранением титл, выносных букв и диакритики; в случае издания переводного памятника желательно воспроизведение и текста оригинала. Такое воспроизведение всего сохранившегося эмпирического материала принято называть научно-критическим изданием текста, однако правильнее, на наш взгляд, называть его научно-эмпирическим. Такой тип издания абсолютно необходим, ибо он является предпосылкой для всякого последующего изучения памятника и его изданий как популярного, так и научного характера. Такой тип издания был выработан классической филологией и затем в дореволюционные годы был успешно применён в отношении издания памятников древнерусской литературы. |
| Из других отличий от летописной редакции «речи» в «Повести» отметим, что слово от Палеи считаегь от потопа до разделения языков не 529, а 533 года, а также разнится и в других счислетях. Эти особенности слова от Палеи не позволяют однако наличный текст (но конечно не список) его признать за источник для летописной речи, так как в некоторых местах (особенно к концу) заметны пропуски и неправильности, не наблюдаемыя в Повести: опущено напр. дня Неврода, имя «Авер» – прочитано: «и не веры», вместо «Исав» читается «Сав» и т. п. Но «слово от Палеи» любопытно: 1) в том отношеши, что определяет границы одного из отдельных памятников, вошедшим» в состав летописной речи философа, 2) что указывает в своем заглавии, как на источник, на какую то полемическую противоиудейскую Палею и 3) что восходить к тексту речи, не вполне совпадающему (в подробностях) с древнейшими текстами «Повести временных лет» (Лавр., I Новг., Ипат., также Никон, и друг.). Другая редакщя «речи философа» (по списку М Арх. М. И. Д., а, вероятно, и по Виленским спискам) дает основание к выводам в ином направлены. Обнимая собою всю беседу философа, включаю сюда и заключительный вопросоответ: «что ради от жены родися», она разнится от обычной более или менее краткой редакции «речи», какую мы знаем по спискам I Новг. лет., Лавр., Ипатск. и друг. Сопоставление рассматриваемой редакщи «слова о бытии всего мира» с летописными текстами приводить к следующим наблюдениям: 1) Вторая часть речи философа, начиная с отдела пророчеству сравнительно устойчива в большинстве как ея отдельных текстов, так и списков «Повести временных лет». Исключения – (напр. в летописце Переяславля Суздальскаго) слишком очевидныя вставки (см. последний вопросо-ответ). Следует полагать, что вторая часть речи философа восходить к протографу, отдельному от первой части, так как в наличных списках вторая часть не терпела тех перемен какия постигали первую часть «речи» в ея литературной истории. 2) Эта первая часть «речи философа», излагающая ветхозаветную историю, кончая Давидом, несколько приближается к той версии «речи», какую находим в Тверской летописи, где, как известно, ветхозаветная история изложена не так сокращенно, как в обычных списках «Повести временных лет», но в связи с подробностями, совпадающими с разсказом библейским, а в истории творения с Толковой Палеею, т. в. с ея источниками (?). От Тверской версии первая часть «слова о бытии мира» отличается несколько большею краткостью, вставкою об ангелах и злых духах, а также отсутствием разсказа о снятии Моисеем венца с головы, фараона и т. п. |
| Статья этого митрополита имела обязательную силу для последующих пастырей русской церкви; она и разрасталась в направлении, им указанном. XV и начало XVI века на Руси, по мнению Тихонравова, были временем «самого полного и блистательного развития богословской литературы». Отсюда список книг этого времени в отделе истинных увеличивается указателем к своей духовной литературе, не переводным произведениям отцов, и русским писателям и писаниям, а в отделе книг ложных исключен перечень гадательных книг, в то время не особенно обширный. С конца XV века влияние византийской догмы на Руси слабеет. В нашу словесность робко пробивается новое латинское начало. Приверженцы и питомцы старины, Стоглав и Домострой предостерегают благочестивых христиан от этих западных новизн. От того индекс отреченных книг пополняется указанием на западно-европейские народные книги. Горячая полемическая деятельность приверженца византийской науки преподобного Максима Грека оставляет также ясные следы в статье о книгах истинных и ложных. В нее вносятся книги западного происхождения, против которых он вооружался. Гадательная литература развивается особенно в это время, так как византийская образованность слабела, а западноевропейская была еще слаба. Отсюда статья расширяет главу о гадательных книгах и суживает объем книг истинных, исключая из них такие, которые прежде пользовались непререкаемым авторитетом. – В конце XVI века, обработка статьи об истинных и ложных книгах была кончена; в XVII, статья не подвергалась никаким переделкам и дополнениям, и в таком виде была закреплена в Кирилловой книге. Русская жизнь и мысль пошли теперь по новому. Второй очерк посвящен исследованию Палеи, третий повести о Китоврасе и имеют чисто историко-литературный интерес. Здесь нужно отметить только наблюдение Тихонравова, что Толковая Палея оставила влияние на слове митрополита Илариона «о законе и благодати» именно в символической параллели между ветхим и новым заветом. Это слово (как и Толковая Палея), по его мнению, могло иметь ближайшее применение в XI веке к населению Киева, в котором много было жидов 14 . Четвертый и пятый очерки важны для истории древнерусского религиозного миросозерцания 15 . В первом излагаются языческие предания о загробном мире в связи с обрядами погребения в семье арийских народов и отражение этих верований в словесности, во втором, – христианские предания на Руси о загробной жизни: видения и откровения, и хождения по мукам. Вывод очерков тот, что «отреченные» хождения, зашедшие извне, нашли на Руси точки соприкосновения и опоры в давних народных верованиях и представлениях, и дали последним новый смысл, нанесши на них христианский оттенок. Но эти хождения принесли и несколько новых представлений, которые сгруппировались в них под различными влияниями. В греческих хождениях перемешались понятия и верования языческия, иудейские с христианскими. |
|
|
