| На 39 стр. автор выдвигает совершенно парадоксальный тезис, что развитие авиации и изобретение беспроволочного телеграфа дают нам теперь больше возможности представлять мистические созерцания, чем в эпоху древних подвижников. Что до авиации, то она находится в жалком состоянии, и мы имеем столько же оснований завидовать ласточкам и голубям, как и современники Павла Фивейского и Антония Великого . Actio un distans, наблюдаемое в беспроволочном телеграфе, в явлениях индукции и некоторых иных, не имеет удовлетворительного объяснения. Провизорная гипотеза, которою пользуется наука, характеризуется чисто материалистическим характером: материальная среда (эфир) передаёт колебания одних проводов другим. Эту гипотезу прилагают и к психической области: электрическое состояние нервов одного лица эфир передаёт другому обладающему нервною восприимчивостью, отсюда внушение, чтение мыслей, прозорливость. Едва ли эта гипотеза может быть полезна г. Лодыженскому для развития и обоснования его положений. На стр. 40–43 автор, пользуясь популярными сочинениями о мироздании, по-видимому, серьёзно полагает, что подобного рода сочинения могут подготовлять к восприятию религиозных истин. Они могут направлять и в сторону религий и от религии, но то, что извлекает из них наш автор, лучше бы не трогать. Он извлекает сведения о гибнущих мирах – погребальных факелах. Могу уверить автора, что такие миры неизвестны положительной науке 2 . Но если автор хочет верить некоторым гипотезам, имеющим место в современном научном кругообороте, пусть верит, только пусть он исправит ошибку в примечании на 42 странице. Он пишет: «астрономический термин световой год определяет длину пути, проходимого световым лучом в течение года. Свет в секунду пробегает расстояние, равное пяти окружностям Земли, а именно расстояние около 300.000 километров». 300.000 километров=280.000 вёрстам. Окружность земли (экватор)=37.000 вёрстам. вёрстам. Нужно накинуть ещё около 100.000 вёрст. На стр. 47–48 автор учит о вере и знании, причём в определении их руководится взглядами проф. А.И. Введенского . Я думаю, что с точки зрения принципов г. Лодыженского взгляды проф. Введенского являются неудобоприемлемыми. Профессор Введенский противополагает веру знанию и, по-видимому, готов допустить, что верить можно и в то, что для разума и знания является нелепостью. Мне пришлось уже печатно отметить, что проф. Введенский для обоснования своего взгляда напрасно апеллировал к приписываемому Тертуллиану credo, quia absurdum. Во втором издании своего курса логики проф. Введенский внёс некоторые изменения в своё рассуждение и отодвинул в сторону Тертуллиана , но принципиально остался при старом взгляде. Вся книга г. Лодыженского, думается мне, даёт основания для иного взгляда на веру и знание, именно, как на два взаимно дополняющие и могущие даже переходить одно в другое начала. |
| Все умное свое желание к Богу вперив,/и Тому невозвратно от души последовал еси,/и житейския молвы отринув,/в молитвах, и слезах, и злостраданиих плоть свою изнуряя,/добре подвизався противу невидимаго врага кознем,/и, победив я, веселяся, прешел еси к Небесным чертогом,/и ныне со ангелы Святей Троице предстоя,/отнюду же и Всевидящее Око, твоя труды видев,/даром чудес по преставлении обогатило тя есть,/иже тебе с верою почитающим/исцеление подаваеши невидимо/и молишися непрестанно, сохраняя отечество свое и люди/от враг видимых и невидимых вси тебе вопием:/преподобне отче наш Варлааме,/моли непрестанно о всех нас. Величание Ублажаем тя,/преподобне отче Варлааме,/и чтим святую память твою,/наставниче монахов/и собеседниче Ангелов. 16/29 Поклонение честным веригам апостола Петра. Праведного Максима, иерея Тотемского (1650). Тропарь апостолу Петру, глас 4 Рима не оставль, к нам пришел еси/честными веригами, яже носил еси, апостолов первопрестольне,/имже верою покланяющеся, молимся:/твоими к Богу молитвами/даруй нам велию милость. Кондак, глас 2 Верховнаго и перваго апостолов,/истины Божественнаго ученика,/Петра великаго восхвалим/и того верою целуем вериги,/прегрешений разрешение приемлюще. Ин кондак, глас тойже Камень Христос каменя веры прославляет светло, учеников первопрестольника,/созывает бо вся праздновати, Петре, чудеси твоея честныя вериги/и подает согрешений прощение. Тропарь праведному Максиму, иерею Тотемскому, Христа ради юродивому, глас 4 Непорочным священством Богови послужив,/посреде мирскаго мятежа юродство избрал еси,/взем бо крест последовал еси Христу, невозвратным помыслом/и с любовию к Нему приближался,/земная оставив, Небесная восприял еси,/блаженне Максиме отче наш,/моли Христа Бога/сохранитися граду Тотьме невредиму/и спастися душам нашим. Кондак, глас тойже Божественный Евангельский глас услышав,/радостною душею Тому последуя,/пришел еси в тихое пристанище безстрастия,/частыми молитвами и постом, и слезными струями душу с телом омывая,/воздушною тягостию плоть умерщвляя,/руганием людским помышления смиряя,/о нападствующих молился еси:/Господи, не постави им греха./Тем и по смерти чудесы тя Бог прославляет/и всех звати тебе научает:/радуйся, богомудре Максиме отче наш. Ин кондак, глас тойже |
| Со 2-й пол. XV до нач. XVII в. появилось более 20 печатных изданий лат. версии (список см. в: PL. 21. Col. 25-32), причем в большинстве случаев под именем блж. Иеронима Стридонского . Атрибуция «И. м.» блж. Иерониму (известная и в сир. традиции) связана с тем, что его имя как переводчика пахомианских правил и автора первых монашеских житий на лат. языке (преподобных Павла Фивейского, Илариона Великого, Малха Сирийского) с V в. прочно ассоциировалось с монашеской лит-рой. Г. Росвейде, издавший лат. версию в составе сб. «Vitae Patrum sive Historiae monasticae libri decem» (Антверпен, 1615, 1628 2), первым высказал предположение о том, что лат. текст может быть переводом с греческого. Однако в издании Ж. П. Миня , основанном на публикации Росвейде, это мнение оспаривается (PL. 21. Col. 388). Исследователи рубежа XIX и XX вв. (Э. К. Батлер, Э. Пройшен) обратили внимание на замечание церковного историка Созомена , что о жизни Аполлоса (в «И. м.» - Аполло) и других монахов повествует «правивший Александрийской Церковью Тимофей» ( Sozom. Hist. eccl. VI 29; речь может идти либо об архидиаконе (412), либо о патриархе (380-384)). Поскольку древние свидетельства не подтверждают, что автором «И. м.» являлся Тимофей, ученые пытаются дать этим словам др. объяснение. По предположению Е. Шульц-Флюгель, осуществившей критическое издание лат. версии (1990), текст с описанием паломничества Тимофея автор «И. м.» мог использовать для своего рассказа. Замечание Геннадия Марсельского , что автором «И. м.», возможно, был св. Петроний , еп. Бононии ( Gennad. Massil. De script. eccl. 41), учеными широко не обсуждается. Батлер, Пройшен и Р. Райценштайн поставили вопрос о характере текстологической связи между «И. м.» и «Лавсаиком» еп. Палладия Еленопольского. Пройшен и Райценштайн придерживались гипотезы, что оригинальный текст «И. м.» был написан на лат. языке Руфином Аквилейским, а греч. перевод был сделан позднее с привлечением материалов из «Лавсаика». В подтверждение Пройшен ссылался на использование в тексте латинских титулов, мер длины и веса, на упоминание о том, что один из путешествующих заговорил на лат. языке ( Rufin. Hist. mon. 9), и на слова блж. Иеронима об авторстве Руфина в письме Ктесифонту: «Он [Руфин] также написал книгу якобы о монахах и в ней перечислил многих, которых никогда не было…» ( Hieron. Ep. 133//PL. 22. Col. 1150). По мнению Батлера, первичным был текст «И. м.», а Палладий заимствовал из него материал. Батлер опровергает авторство Руфина, приводя следующие доказательства: в 394 г. Руфин находился в Иерусалиме и был священником, в то время как среди паломников в «И. м.» упоминается лишь один клирик - диакон ( Rufin. Hist. mon. 1); в «Церковной истории» Руфин пишет, что видел обоих Макариев ( Idem. Hist. eccl.//PL. 21. Col. 511), а автор «И. м.» не застал ни одного из них ( I dem. Hist. mon. 28-29). |
| – Богу так угодно, – ответствовал ей Моисей. – Если ты мне покоришься, – продолжала женщина, – я избавлю тебя и сделаю известным во всей земле ляхов и будешь обладать мною и всеми моими владениями. Блаженный же, понимая ее нечистое вожделение, возразил ей: – Кто из мужей, послушавшись жены, изменил к лучшему когда-нибудь свое положение? Первозданный Адам, послушавшись жены, был изгнан из рая. Самсон, превосходивший всех силою и победивший целое войско, женщиною был предан иноплеменникам. Соломон, постигший глубину премудрости, повинуясь женщине, поклонился идолам. Ирод, одержавший много побед, угождая жене, отсек голову Иоанну Предтече. Итак, каким образом я стану свободным, сделавшись рабом женщины, которую я не познал со дня рождения? 4893 – Я тебя выкуплю, – говорила она, – сделаю знаменитым, поставлю господином над всем моим домом и желаю иметь тебя своим мужем, только ты исполни мою волю; ибо нет сил видеть твою красоту бессмысленно погибающею. – Будь уверена, – обратился к ней блаженный Моисей, – что я не исполню твоей воли и не желаю ни господства над тобою, ни богатства; выше всего этого для меня душевная и телесная чистота. Да не погублю пятилетнего подвига, то есть мучительных уз, которые Господь определил мне незаслуженно терпеть, за что надеюсь избавиться мук вечных. Тогда женщина та, видя, что может лишиться такой красоты, перешла к другому диавольскому решению, размыслив, что, если выкупить его, то он всячески, хотя бы насильно, покорится ей. Итак, она послала к тому владельцу, у коего святой был в плену, чтобы он взял с нее, сколько хочет, только пусть продаст ей Моисея. А тот, видя удобный случай приобрести богатство, взял с нее почти 1000 золотых, а Моисея передал ей. Жена та, получив власть над ним, без всякого стыда влекла его на неподобное дело. Освободив от оков, она одела его в дорогое платье, кормила изысканными кушаньями, и, похотливо обнимая его, понуждала к соитию. Блаженный же Моисей, видя неистовство женщины, еще более прилежал молитве и посту, предпочитая из угождения Богу сухой хлеб и воду, но с чистотою, дорогим яствам и вину, но со скверною. И тотчас же совлекши с себя красивые одежды он, подобно Иосифу, избежал греха ( Быт. 39:1–23 ), ни во что поставив удовольствия мира сего. Посрамленная женщина пришла в такую ярость, что замыслила уморить блаженного голодом, ввергнув его в темницу. Бог же, дающий пищу всякому созданию, Который некогда питал Илию в пустыне ( 2Цар. 17:1–29 ), также Павла Фивейского и многих иных рабов Своих, уповающих на Него, не оставил и сего блаженного: в самом деле, один из рабов той же женщины, склоненный Богом к милости, тайно приносил Моисею пищу. А другие уговаривали его: |
| Больные обоего пола лежали на железных кроватях и мягких постелях под фланелевыми одеялами. При них был лекарь. Живо и действенно слово Господа: «болен бех и посетисте мене». Если бы не это слово; то не быть бы лечебнице в Александрии. Уверенность в том, что сам Господь благодатно пребывает в больных, воздвигла сие богоугодное заведение. Пред ним внутри двора разведен овощной огород. Отсюда лекарь провел меня чрез калитку в садик. Тут мы присели в крытой беседке, и по кратком отдыхе прошли под тенью дерев в большой овощной огород, окаймленный со всех сторон финичиями. Он принадлежит к больнице, но возделывается на счет врача, который и пользуется всеми овощами за безмездные труды свои. К каменной ограде сего огорода пристроен домик. В нем проводит лето больничный врач с своим семейством. Подле лечебницы выстроен каменный дом, в два жилья с сквозными крыльцами во всю длину его, для семейных священников. Они занимают семь повоев вверху. А внизу помещаются бедные. Это отменно хорошо. Священник должен быть всегда близок к бедным, больным и отходящим в другой мир. Ибо он ходатай первых пред богачами, утешитель и духовный врач вторых, в преподатель священно-тайного напутствия третьим. Из лечебницы я пошел к почтенному гражданину Тусицце. Великолепен дом его, украшающий главную площадь Александрии. Огромный двор при нем весь выстлан разноцветными Родосскими камешками, узорчато. Любо смотреть на него. Любо ходить тут. По беломраморной лестнице ввели меня в нарядные горницы хозяина. Он встретил меня с почтением, подобающим духовному сану. Я завел речь о местной больнице. На вопрос мой, когда в кем она построена, Тусицца отвечал: «В 1818 году здешние христиане открыли подписку на устроение ее. В сборной книге значилось 20,000 талеров обещанных. В наше дело вмешался покойный патриарх Феофил и объявил нам, что он устроит и учредит больницу, как знает. Подписчики охладели. Правда Мегмет-Али паша присоветовал ему предоставить сие Богоугодное дело мирянам, указав на Константинополь и Смирну, где христианские больницы содержатся и управляются не архиереями. |
| ным источником исторических сведений о Пахомии» (стр. 7–50). Здесь он ведёт речь об авторе жития и времени появления его, определяет научную ценность его, и устанавливает на основании данных, заключающихся в этом житии, хронологию жизни Пахомия и Феодора. Следующий отдел (56–74) посвящён изучению второго памятника, известного под именем Паралипомен, и содержит в себе характеристику рассматриваемого сочинения, защиту его греческого происхождения, время написания и оценку его научного значения. В третьем отделе автор рассматривает две остальных греческих редакции жизни Пахомия – Метафраста (так. наз. Суриевскую) и Дионисия Малого со стороны их взаимного отношения и зависимости от главного источника (74–94). Обсудив на нескольких страницах (94–108) письмо Аммона к Феофилу Александрийскому, он обращается к правилам Пахомия, сохранившимся в семи редакциях, подвергая каждую из них критическому разбору и устанавливая их подлинный текст (143–163). Дальнейший отдел имеет своим предметом жизнь Павла Фивейского, описанную в шести разных редакциях; предложив характеристику этого памятника и доказав действительное историческое существование этой личности, автор подробно анализирует все сохранившиеся о нем сказания, определяет их взаимную связь (143–163). Центральным пунктом его труда являются следующие два отдела: об оригинале жизни Пахомия (163–190) и о коптских источниках (190–306). Общий результат, к которому он приходит, выражается в следующих тезисах: первоначальное житие Пахомия появилось на греческом языке и написано греком монахом, пребывавшим некоторое время в одной из обителей, основанных Пахомием, и ещё лично слушавшим его ближайшего ученика Феодора. Мемфитское житие в настоящем его виде представляет собою перевод греческого, осложнённый некоторыми вставками во вкусе коптской фантазии и в целях наибольшего прославления Пахомия, хотя и не лишённый всякого исторического интереса. Что касается до жития Пахомия и Феодора, сохранившегося на арабском языке, то оно является ничем иным, как только компиляцией коптских (прежде всего мемфическаго) и греческих сказаний, составленной к тому же крайне не- |
| Его взгляд на дело в высшей степени прямолинейный. В решительной оппозиции к Амелино, превознёсшему вновь изданные им коптские и арабские документы, он энергично становится на сторону греческих источников и —285— по всем пунктам защищает их научную честь. Первым писателем жития Пахомия был, по его выводам, грек; лучший и наиболее ценный для науки источник о жизни Пахомия и Феодора предлежит нам в житии, составленном этим греком и изданном у Болландистов. Тот же результат получается и при исследовании „Правил Пахомия“ и „Жизни Павла Фивейского“; и здесь научное преимущество и авторская оригинальность на стороне прежних источников. Что же касается до коптских и арабских сказаний, то они представляют собой перевод или, лучше, переделку греческих оригиналов в коптском вкусе и заслуживают научного доверия настолько, насколько подтверждаются этими последними; то, что в них есть лишнего, по большей части является позднейшим наслоением, не имеющим под собой реальной почвы. Не считаем уместным входить здесь в подробное рассмотрение изложенного сейчас взгляда автора на основной пункт его сочинения, так как для этого потребовалось бы написать не меньшую диссертацию, чем представленная г. Троицким. Ограничимся лишь одним замечанием, что в таких сложных и спорных исторических проблемах всякое решение может претендовать только на известную степень вероятности, высказываемое же слишком категорически оно всегда рискует вызвать против себя серьёзные возражения. Но получит или нет общий результат сочинения Троицкого признание в науке (предсказать это трудно хотя бы уже потому, что в этой области всегда можно ожидать новых открытий), во всяком случае его работа является серьёзным трудом по изучаемому вопросу, имеющим положительное научное значение; в пользу своего тезиса она привлекает такую массу аргументов, с которой не легко будет считаться будущему исследователю этого вопроса. Автор полный хозяин своего дела. Подлежавшие его рассмотрению источники изучены им большей частью в оригинальном тексте; старые – в греческом и латинском, новые – в французском переводе Амелино, причём есть основания думать, что коптские документы были доступны автору в их подлинном языке. Сравнение различных текстов источников и их редакций произведено тщательно. |
| Так констатируется перемена в эсхатологических понятиях Апостола языков с наклоном к Платоновскому спиритуализму (О. Pfleiderer, Der Paulinismus, S. 29–30. 283 f.), при чем – с усвоением эллинистических элементов (H. J. Holtzmann, Lebrbuch der neutestamentl. Theologie II, S. 194 u. Anm. 1–195) – «überhaupt sind die Vorstellungen die Paulus über das zukünftige Leben hat eine eigentümliche Mischung jüdisch-eschatologischer und hellenisch-spekulativer Gedanken» (Arn. Meyer, Die moderne Forschung über die Geschichte des Urchristentums, S. 36–37). Здесь возникает естественный вопрос, где и каким способом совершилось разумеемое позаимствование греческих философских идей, – и О. Pfleiderer отвечает на него гипотезой, что «Павел в Ефесе находился в дружественных отношениях с Аполлосом, который – в качестве Александрийца – держался эллинского воззрения на бессмертие и блаженство отшедших душ праведников» (Der Paulinismus, S. 278). В перенесении этого наследия Платона в христианство и в утверждении новых ожиданий будущего заключается особая заслуга благовестника, «sofern er, unter dem Einfluss des Alexandriners Apollos, die platonisch-alexandrinische Unsterblichkeitslehre mit dem Christusglauben in der Art verknüpft hat, dass die selige Gemeinschaft mit Christus nicht erst nach dessen Parusie, sondern schon nach dem Abscheiden der Seele vom Erdenleben beginnend gedacht wird» (Das Urchristenthum, S. 300. 301). Вообще, «так как 2 Кор. Павел написал после продолжительного обращения с Аполлосом в Ефесе, то позволительно думать, что именно чрез него Апостол мог расположиться в пользу эллинистически-спиритуалистических чаяний в эсхатологии, а это приобретение христианской веры имеет тем более значения, что оно содействовало преодолению разочарований в парусийных надеждах» (Der Paulinismus, S. 30). Конечно, странно, что, якобы превышая самого Господа, св. Павел подчиняется второстепенному ученику – вопреки завету Спасителя (Мф. 10:24. Лк. 6:40 . Ин. 13:16. 15:20 ), но, во-первых, Аполлосу нередко приписывается большое влияние в различных отношениях (ср. даже А. Edersheim, The Life and Times of Jesus the Messiah I, p. 34 и по переводу свящ. М. П. Фивейского I, стрн. 43), а затем скудость оснований служит для нас прямым свидетельством непрочности критических построений. |
| Посему при принятии книг в канон всегда руководились только тем соображением, противоречит или нет в каком-нибудь отношении содержание их писаниям Моисея». У о. проф. А. В. Смирнова, Мессианские ожидания и верования иудеев около времен Иисуса Христа, стрн. 145 сказано несколько много, будто «в самых ранних произведениях раввинской литературы не делается никакого различия между Торой с одной стороны и Небиим и Кетубим с другой». Но второй и третий классы явно соподчинялись первому, когда цитировались под именем закона (Е. Schürer, Geschichte des jüdischen Volkes II 2 , S. 253=II 3 , S. 312), почему кн. С. Н. Трубецкой напрасно усматривает здесь указание на то, что «канонический авторитет пророков непрерывно возрастал» (Учение о Логосе в его истории I, Москва 1900, стрн. 274). В Megilla III (IV), 1 (у Н. А. Переферковича, Талмуд, Мишна и Тосефта. Т. II. Спб. 1900. Стрн. 487. Der Babylonische Talmud.., möglichst sinn – und wortgetreu übersetzt und mit kurzen Anmerkungen versehen von Lazarus Goldschmidt. Dritter Band, Berlin 1899. S. 642) все другие свящ. писания называются «книгами» и – по принадлежности к категории предметов низшей святости – ставятся безусловно ниже Торы. 2724 Al. Bragin, Die freireligiösen Strömungen im alten Judenthume, S. 31. Закон здесь до неразличимости сливался с толкованием (ср. у Prof. D. А. Schlatter, Jochanan Ben Zakkai, der Zeitgenosse der Apostel в «Beiträge zur Förderung christlicher Theologies III, 4, Gütersloh 1899, S. 14) и соизмерялся последним. Поэтому относительно «галахи» в иудействе установилось твердое убеждение, что она имеет больший авторитет, чем канонические писания В. З., так как объясняет и применяет их в жизни, почему является и более обязательной (А. Edersheim, The Life and Times of Jesus the Messiah I, p. 11. 97, и у о. M. П. Фивейского I, стрн. 13. 124). Отсюда естественный вывод был тот, что занимающийся одним законом (т. е. без мишны или без гемары) имеет заслуги, и тем не менее у него нет заслуги (А. Edersheim ibid. I, p. |
| Велика злоба настоящего дня. А знания приобретено мало. Припоминаю и отмечаю одно происшествие, случившееся на нашем судне. Когда оно было на ходу; переводчик мой Фадлалла свесил с его края свои босые ноги, и держал их к воде. Лодочники, заметив это, оговорили его: «Господин! попирать воду так же грешно, как и бросать хлеб в огонь». Фадлалла тотчас поджал свои ноги. Как ни мелко это происшествие; но оно доказывает, что нынешние Египтяне имеют особенное благоговение к Нилу, и хотя не признают его божеством, как их предки, но почитают великим даром божиим наравне с хлебом. Замечательно это благоговейное уважение к природе. Человеку хотя и дана власть над нею, во не для того, чтобы он бессмысленно попирал ее, а чтобы пользовался ею благоразумно, степенно, добродушно, и с памятованием о Боге, который сотворил и хранит как его самого, так и ее. Здесь кстати делаю замечание об особенности наставлений домашних касательно обращения нашего с вещами и тварями, наставлений, которых нет в уроках школьных. Бывало, мать моя как увидит, что я роняю на пол хлебные крошки, тотчас образумит меня, а в другой раз и накажет, чтобы голова моя помнила дар Божий. От учителей же своих я не слыхал ни слова о обязанностях человека к созданиям Божиим. Если бы учение о сем предмете, после матерних уроков, чаще раскрывалось в школах и храмах Божиих; то охотники перестали бы убивать самок, когда они еще не вывели своих птенцов, погонщики не били бы своих лошадей беспощадно, пчеловоды не губили бы чужих роев брызганьем на них смолы и т. д. По невежеству не любят тварей Божиих и поступают с ними жестоко. За то и они не всегда повинуются человеку охотно. В любви и справедливости кроется тайна легкого, спокойного и благотворного властвования над кем и над чем бы то ни было. 7, Пятница В путевую книгу свою я вношу разные узоры природы и человеческие лики, мысли, чувствования, верования и дела. Посмотрим, чем наполнится сегодняшняя страница этой книги. Рука моя ноет, но пишет. Слава Богу! Ветер противный нам дует; однако Арабы потихоньку тащат плавучий дом наш. Есть надежда быть в Каире ранее часом. |
|
|
