| Когда принесли в мою келью эти книги, и когда я развернул проповеди Герасима, написанные самым мелким и мало разборчивым почерком Греческим на длинных листах; у меня зарябило в глазах. Оказалось, что не с моим слабым зрением можно прочесть и оценить все поучения его. Однако сильная жажда знания мучила меня. Надлежало утолить ее хотя не много; и я прочел несколько слов, кои по оглавлению показались мне достойными внимания. Патриарх Герасим-не вития, а схоластик, который дробит понятия и выражает их сухо и бесцветно; напр. вместо того, чтобы просто сказать, в чем состоят покаяние, он предварительно толкует о том, что есть подлежащее: ποχειμενον. – «Подлежащее астрономии есть звездное небо. Подлежащее искусства строительного есть дерево. Подлежащее покаяния есть сокрушение о грехах». В начале второго слова говорится, что Фарисей и мытарь не походят на Фареса и Зару близнецов. Такие речи утомительны. В проповедях Герасима заметно направление к иносказаниям. Несравненно занимательнее показались мне современные записки Паисия о нашем патриархе Никоне . Чем более я читал их, тем более разорялось во мне любопытство. Ибо события, совершившиеся в то время в нашей церкви, представлялись мне в новом свете. Не смотря на огромность рукописи, я жадно прочел ее от доски до доски, и поручил иеродиакону выписать из нее многое новое для меня. Не помещаю здесь ни этих извлечений, ни своего мнения о записках Паисия, потому что надеюсь перевести и изложить все это в особом сочинении, по возвращения в св. град Иерусалим. Чтение акафиста архангелу Михаилу произвело в душе моей то сладчайшее умиление, какое обыкновенно чувствуется при слышании изящных песнопений нашей церкви. В этом творении есть красоты мысли, чувства и слова, дивные, увлекательные. Архангел божии приветствуется самыми лучшими образованиями, какие есть в языке человеческом, и какие согласны с догматическими и историческими понятиями о нем. Достойно воспеты его совершенства и слава на небе, и его действия в церкви ветхозаветной и новозаветной. |
| Первый человек был Адам. Он жил в раю и питался одними плодами, кои без всякого остатка всецело обращались в его соки, но не утучняли его при благовонном испарении тела. Когда он вкусил от запрещенного древа; тогда телесные отправления в нем изменились противоположно. Он начал мучиться тем, чего прежде не испытывал, и, смрадный и грешный, был изгнан Богом из рая в пустыню. От первозданного и согрешившего Адама произошли все люди. Хотя они грешат; но милосердый Бог простит и помилует их всех. Души бедуинов по смерти тел собираются в Иерусалиме и Хевроне, и там пребывают вечно. Эти два священные города суть две цистерны душ 46 . Вечером бедуины тайно молятся Богу так: «Боже, прости мне нечистые мысли мои; прости мне гнилые слова мои; прости мне не добрые дела мои» 47 . 3 Все бедуины – многоженцы. Их помощницы редко рождают близнецов, и еще реже по три младенца. Новорожденных они обмывают верблюжьей водою, дабы зрение их было острее и крепче, а в песок их не кладут. Бедуинка в куще прядет верблюжью волну, которая обыкновенно снимается весною, и ткет из ней полотна. Она не смеет сказать мужу ни одного неприятного слова. Бедуин пасет стада, охотится за дикими сернами, рубит дерева в горах, Атаге, Галале, в в других, обжигает их, и возит уголья в Каир на продажу. Пустынные Арабы имеют некоторые астрономические сведения. Они, по преданию, знают названия многих звезд; о большой медведице говорят, что четыре главные звезды в ней представляют гроб, а остальные три – девиц, кои плачут у сего гроба. Провожавший нас шех, степенный, кроткий, тихий, благоразумный в добросовестный, имел пятьдесят лет от роду, но казался старее. Во все путешествие я не видал, чтобы он смеялся. Сегодня по прежней дороге мы шагали в течении одиннадцати часов и крайне изнемогли; но когда переправились чрез Нил, радость оживила нас. Тут гуммосу Дауду из Буша принесли патриаршее письмо. Он прочел его нам. Коптский владыка выражал свое сожаление и радость: сожаление, если я не застал игумена Дауда в Буше: радость, если он поехал со мною в монастыря. |
| – Игумен покачал головою, и с сожалением проговорил: увы! только крокодилы, да Копты не говорят своим языком. – Вам надлежит возобновить его. – Как же это можно? – Учредите училища и с помощью словарей Коптско-арабских, которые валяются в ваших монастырях, изучайте древний язык свой, и говорите на нем. – Совет ваш приятен, но неудобоисполним. Все народы идут вперед: одни мы, Копты, назад. Мы рабы в цепях. А такие люди говорят языком господ своих. – Но, ведь, есть же у вас какие-нибудь училища. – Захотели вы света у людей, сидящих впотьмах. Какие у нас училища? Молодые монахи в монастырях учатся читать и писать по-старокоптски, и не понимая сего языка читают на нем в церквах. Вот и все наше просвещение! – А преподается ли этот язык в училище Английского миссионера Лидера? (в Каире). – Я не бывать там; но судя по питомцам его думаю, что не пренодается. – Велики ли успехи его? – Не велики. Он выучил сорок юношей и представил их нашему патриарху для рукоположения в священники. Но владыка, скачала, объявил ему словесно, что они должны щениться к состоять десять лет под испытанием, потом написал для них обязательство, по которому они должны учить народ, что два естества во Христе по соединении стали одно, что хлеб и вино в Евхаристии прелагаются в тело и кровь Христову, что надобно почитать Божию матерь, святых, крест, иконы, мощи, и строго содержать все посты, установленные апостолами и св. отцами, и тому подобн. Когда Лидер прочел это обязательство: скинул шляпу и во гневе ушел от патриарха. А питомцы его все сделались Англичанами по вере. – Учатся ли у него девочки? – Супостат приводит к нему и их. Разговор – пища душ. Побеседовав сладко, мы отобедали на палубе канджи. Скоро показался берег Буша. Когда к нему причалило наше судне; мы переместились в свои палатки в простились с любезным гуммосом. Он отправился домой, обещавшись возвратиться к нам утром с шехом, который будет провожать нас к св. Антонию. Ночь тепла. На Ниле тихо. В поле смирно. Все мы дружны. Слава Богу! Глава седьмая. Пребывание в Буш |
| У духа человеческого есть сильное сочувствие с природою. Он любит созерцать ее, вопрошать, понимать, воспроизводить ее образы, и даже безотчетно любоваться ею. Вот и этот водовод, по которому плывет ладья моя, как ни однообразны, как ни пустынны забережья его, картинен и занимателен. Наблюдаешь ход своего судна; глядишь на чужие челны; смотришь на людей. Свое судно под парусом то летит, то бежит, то едва – едва подвигается; ибо не всегда ровно мчит его ветер своенравный. За кормой его маленькие волны стелются к берегу, и пенясь тихо журчат, как будто на нас ворчат за то, что мы нарушили покой их. Послушное ветрило порой машет словно крыло белого орла, порой морщится и хлопает о Дерево, порой надувается; и рея его с мачтою составляет крест. Чужие лодки, большие и малые, крылатые, встречаются, расходятся, опережают друг друга, догоняют, плывут рядом, сталкиваются в узком месте, садятся на мель. Тут хозяева их начинают кричать, укоряя друг друга за неловкость. Шесты пронизывают воздух и влагу. Гребцы скачут в воду, и то руками разводят лодки, то хребтами сдвигают их с мели: бронзовы их выи и мышцы, медяны их хребты и голени. Труд кончен; и суда опять летят. Вот передние из них обогнули извилину водовода; невидно их остовов, но верхние узкие края их парусов еще качаются наклонно над водою. На всех судах степенно сидят Египтяне. Все они смуглы и желты; некоторые сухощавы, а иные весьма тучны. По закате солнца одному Феллаху (земледельцу) нужно было перейти с одной стороны водовода на другую с женою, волом и коробом, наполненным пшеницею, или овощами. Сначала он перешел в брод с коробом на голове, будто хлебодар Фараона, потом воротился и перевел вола; снова побрел за женою, но увидев, что рогатый начал щупать короб, воротился, взял вола назад, переправился с ним и посадил на него жену свою. Это напомнило нам известную детскую задачу: как перевезти чрез реку волка, козу и капусту в челноке, который поднимает лишь два груза. Наступила темная ночь. Мы затворились в комнатах своей канджи; и она около полуночи благополучно принесла нас спящих к селению Атфи. 5, Середа |
| Ровно в пять часов по полудни наша дагабия прошла мимо селения Таране, расположенного на левом берегу Нила, а в восемь оставила за собою деревню Бени Селяме. Отсюда один день езды до монастырей Нитрийских. Вскоре ветер утих•, и мы остановились ночевать у деревни Мынсе. 8, Суббота Утро туманно. Палуба мокра. По Нилу стелется пар. Ничего не видать. Под этою рекою должны быть родники; иначе, как объяснить вознаграждение большого испарения воды? Но предположение не то, что опыт. День выяснился. Ветры улетели в другие страны. Арабы веревкой тащат дагабию за маковку. Но так не далеко уйдет она против течения реки. Всяко случается и с нами в жизни. Иногда летишь орлом, иногда движешься как черепаха. Самая душа наша обнаруживается неодинаково. В иной раз она сверкает молнией, источает ливни мыслей, или блистает, как северное сияние, или волнуется как грозное море, или крушится от противоречий несогласуемых, от тайн недоуменных, от суеты сует и помыслов многих. В другой раз в ней водворяется спокойствие ясного неба; восстановляется равновесие всех сил ее; тихая вера заменяет буйное мудрование; благоухает святая молитва; светлеют чистые созерцании; предчувствуется сила грядущего века; ощущается совершенное успокоение в Боге. Последнее состояние лучше первого. А это превосходство доказывает, что частица верховного блага нашего здесь на земле есть не взыскание помыслов многих, а равновесие всех духовных сил наших и успокоение сердца в премудрости, воле и благодати вечного Бога. Мы подвигаемся медленно. Ветер не дует. Так, когда благодать Божия не веет, душе не достигнуть до Рая. Росс мой чуть-чуть скользит по воде. Налево видно селение Грес, направо Урдан. Здесь, назад тому пять лет, я переправился чрез Нил, следуя в Нитрийские монастыри. Немного выше Греса наш Реис за безветрием пристал к берегу у деревни Ергауй; и мы тут ночевали. 9, Воскресение Вот уже пятый день встречает нас на Ниле. Пловцам хочется быть и пешеходами. Но ветры в здешней стране, и особенно близ Каира, так своенравны и переменчивы, что в целый день не проплывешь и десяти верст. Мало надежды на ветерок, который едва тащит нашу дагабию. Он либо скоро покинет ее, либо сменится вихрем. Ибо небо мрачно, и воздух тяжел. Правая рука моя ноет. |
| Между прочим, они говорили, что в Каире пятнадцать семей Коптских приняли магометанский закон, потому что не захотели лишиться хлебных должностей своих в разных судебных местах, в следствие распоряжений Аббаса паши, которому угодно было, чтобы все служащие чиновники были из магометан. 3, Понедельник Спутникам моим захотелось посмотреть на разные Египетские и Греческие древности , собранные в доме бывшего консула Австрийского Г. Лаурина. Не пошел бы я с ними, если б не было близко. Посетившему Фивы не так-то хочется видеть какие-нибудь обломки, отрывки, куски древнего ваяния. Но надлежало послушаться друзей. Послушался, пошел, и видел, что же? Сфинксов и богов с звериными головами, изваянных из разноцветных гранитов, несколько мраморных статуй изящной отделки, и беломраморного грифона на таком же подножии, на котором начертана надпись: Несколько минут я любовался сим пернатым. Не белизна и не чистота отделки его, а бодренность и чрезвычайная зоркость привлекли мое внимание. Справедливо думали, что грифон означает или ведение Божие, для которого нет ничего сокровенного, или разумение человеческое, усиливающееся познать все, что может. Не таково значение сфинксов, у которых по большой части голова и грудь женская, а тело львиное. Такой состав, по толкованию Климента Александрийского , есть образ сочетания разнородных стихий мира, знамение лада в природе, и припоминание наблюдателю о том, что познание Бога и естества весьма трудно. В самом деле сфинксы выражают эти три понятия. Так как женское тело, по мнению древних, означало влажную стихию природы, а тело львиное – стихию огненную; то соединение сих двух тел в сфинксе служило образом сочетания воды и огня, кои по учению Египтян составляют основу всей природы, и выражением гармонии, происходящей от соединения сих двух стихий, устроенного премудростью Божией. Когда сфинксу придавали лице богини Изиды; тогда он означал природу творящую, которую можно постигать не иначе, как изучая ее постепенно. Когда же виделось на нем лице другого божества; тогда он возвещал собою посвященному в таинство, что каждое светило небесное, или каждая стихия земная содействует всемирному ладу, и что мир есть загадка, предложенная творцом человеку на удивление, изучение, и для изощрения ума. |
| От скуки я пересматривал свои путевые заметки и расспрашивал лодочников о Ниле. По их уверению, в этой реке вода начинает прибывать после праздника архангелу Михаилу, совершаемого в двенадцатый день июня 49 , и возвышается в продолжении двух месяцев до коптского праздника Кресту, после которого чрез семнадцать дней начинает убывать, и постепенно умаляется в течении шестидесяти дней. И так от 12 июня до 12 августа она прибывает; семнадцать дней держится в полном разливе, и в конце октября входят в свои берега. Судовщики говорили мне, что Нил разливается в одно и то же время как в Нижнем, так и в Верхнем Египте. 20, Суббота Утром на этой водотечи было так холодно, что все мы закутались в шубы. Дух крепкий ветер противный. Однако Реис поставил парус и пошел ломаными линиями. Но и при этом способе плавания проходилось весьма малое пространство. Ибо для лодки не доставало раздолья, и во многих местах нельзя было подходить к берегам близко по причине мелководья. Реис выбился из сил, и за два часа до полудня пристал к левому берегу Нила у деревни Масандэ, смотрящейся в эту реку с крутоярья. Мы были в самом неприятном расположении духа. Подле нашего судна стояла малая лодка, которую в первый раз спустили на воду. Хозяин ее ввел на нее откормленного овна, и зарезав его на самом носу, вымазал теплою кровью всю переднюю часть челна снаружи. Понятно было, что он совершил обряд своей веры. Я спросил своих лодочников о значении его; и они сказала мне, что хозяин новой лодки принесь Богу жертву, дабы дьявол не сгубил ее на Ниле. Крепкий ветер противный задержал им в этом месте на всю ночь. 21, Воскресенье Ветер – тот же. Мы ушли недалеко, и стоим у берега в одном ненаселенном месте. Ветер свищет. Волны хлещут. Нил клокочет. Пыль кружится. Небо мрачно. Новый Каир близко, да нельзя подъехать к нему. Все другие челны летят оттуда: а у нашего крылья подвязаны. Что ж делать? Терпеть. 22, Понедельник Наконец Рейс в два часа по полуночи отчалил от скучного ночлега и с помощью паруса, весел и шестов добрался до старого Каира в три часа по полудни. Тут я высадил переводчика на берег и велел ему известить владыку Иерофея о нашем возвращении и просить его прислать коней к Булакской пристани. А мы поплыли туда на лодке под парусом. Плывем, направляясь то к одному, то к другому берегу Нила, и так оспариваем у ветра близость к Булаку. Не далеко от сего предместия Каира маленький челн, правимый отроком, летел на встречу нам под парусом. У кормы его стоял Негр и на длинном поводе держал плывущего коня. Челн летит: конь плывет борзо. Челн вдеть тихо: конь настигает его. Тот ускоряет ход свой: этот устает и отстает. Негр спускает парус и подзывает коня: конь подплывает к Негру. Так лечат в Египте какой-то недуг сего бранного животного. |
| Я в первое путешествие свое в этой стране (1845 г.) видел большие финиковыя рощи в Мемфисе, Фаюме, и на берегах Нила, начиная от Сиута до Эсне. Физеленых ветвей его он плетет с постели и рогожи, а из волокон – веревки для оснащения судов. С этими ветвями здешние христиане встречают дорогих гостей, видя в них пришедшего к ним Господа. Финиковые бревна употребляются на потолки, косяки и пороги в домах. – Где пальмовые рощи, там и селения. Под тенью их работают Египтянки, и подле них играют подслепые дети и пасутся овечки и осленки. Над отвесными берегами реки под сеннолиственным деревом Жуммёз скрипят водоемные колеса, вращаемые буйволами, или верблюдами, и спускают в воду и поднимают глиняные кувшины, прикрепленные к толстой веревке, полные влаги животворной, которая по земляным желобкам расходится на нивы, и затопляет их неглубоко. Так добывают Нильскую воду зажиточные хозяева. A поселяне сами черпают ее из реки кожаным ведром посредством наклонного коромысла. Один достает ее из самого Нила и выливает около себя в небольшую яму, ископанную в крутом берегу и устланную финиковыми рогожками; вода по жолобу доходит до другого работника, который стоит выше первого и из своей ямы переливает; третьему. Иногда, смотря по высоте берега, четвертый и пятый феллах доводит живительную влагу до полей жаждущих. Все они нагие. Солнце их жжет, ветры обдают пылью; пески заслепляют им глаза. Египетская работа! Часовая стрелка показывает десять минут одиннадцатого часа. На правом берегу Нила видно село Ес – Саалмие с двумя мечетями и водоемным колесом под двумя тенистыми жуммезами; а напротив его красуется деревня Кафр-Шех-Хассан. Величаво и спокойно течение реки. На ней искрятся бесчисленные золотые и серебряные блёстки. Женщины и девицы, все в синих рубашках с длинными и широкими рукавами, прикрытые большими платками того же цвета, босые, но непременно с серебреными запястьями на руках, заняты на берегу. Одни полощут белье, другие моют своих детей, третьи наполняют водою большие, глиняные кувшины. |
| Личность и обстоятельства жизни этого церковного писателя покрыты густым туманом неизвестности, а потому иногда говорят о «загадке Марка» 310 . Впрочем, его активная полемика с мессалианством и нестори-анством предполагает, что он жил и творил в V в.;. скорее всего в первой половине этого века 311 . Не лишено вероятности и предположение, что этот святой отец был тесно связан с преданием и аскетическим богословием египетских старцев IV в., возможно подвизаясь определенное время на родине монашества 312 . Во всяком случае, сильный акцент на значении таинств крещения и покаяния в духовной жизни сообщает аскетике преп. Марка ярко выраженный «экклесиологический колорит» 313 , что роднит его творения с лучшими произведениями древнеегипетских отцов-подвижников. Впрочем, не исключается возможность, что основным географическим ареалом жизни и подвигов преп. Марка была Малая Азия 314 . Но какую бы из этих гипотез не принять, несомненным является тот факт, что творения данного подвижника входят в «золотой фонд» святоотеческой аскетики. Несомненную важность представляет и становление монашеской письменности на латинском Западе, которое требует особого и тщательного исследования. Предварительно можно только отметить, что если сочинения св. Амвросия, посвященные девству 315 , целиком и полностью относятся еще к эпохе древнехристианского аскетизма, то ряд произведений блаж. Иеронима можно отнести уже к собственно монашеской литературе. Это касается прежде всего его «Житий» (свв. Павла Фивейского, Илариона, монаха Малха), но также и некоторых посланий 316 . Можно отметить, что, как и все миросозерцание, так и аскетическое богословие блаж. Иеронима развивалось под значительным влиянием Оригена 317 , хотя сравнительно рано он стал дистанцироваться от некоторых идей александрийского «дидаскала» (например, от его учения об «апокатастасисе») 318 . Если же обратиться к блаж. Августину, то можно констатировать, что значительную часть его творений следует причислить к аскетической и монашеской письменности 319 . |
| Какая простота речи в коптском тексте! Сколько чисто египетской образности в этих изречениях! Сколько духовной мудрости и силы, сколько любви и кротости в каждом совете! Эти изречения препод. Антония тем более ценны, что наука не владеет коптским житием: есть только его житие греческое, составленное св. Афанасием Великим , да краткие сведения о нём в коптском синаксаре 3 , да в коптском житии Павла Фивейского. Коптские изречения препод. Антония – великое приобретение для историка монашества и для всех любителей подвижнической письменности. Когда я читал перевод этих изречений некоторым старцам одной пустынной обители, они сразу и с восторгом замечали те изречения, которые не были им известны по русскому переводу. А один старец, очень начитанный в аскетической письменности, просил меня поскорее переписать этот перевод и хотя в рукописи оставить ему на память. Об этом просили и другие иноки. Поэтому я думаю, что этот перевод не будет лишним и в печати. Я буду по возможности до буквы оставаться верным коптскому подлиннику, чтобы не утратилась та простота речи, какая отличала египетских подвижников. Довольно много пришлось мне потрудиться над переводом этих изречений. Находящийся в издании Амелино французский перевод Амелино немало помог мне, но кое-где я нашёл в этом переводе промахи, может быть, случайные. Притом у Амелино аскетическая терминология довольно произвольна, а иногда на французском языке и нельзя подобрать такое точное выражение для аскетических понятий, какое само собой является на русском. В подстрочных примечаниях я буду отмечать существенное сходство и различие коптского текста с греческим, латинским и нашим русским переводом (в Достопамятных сказаниях и в Древнем патерике). Коптские слова, где нужно будет их приводить, я буду писать славянскими буквами, кроме тех букв, для которых нет соответствующих славянских, по примеру профессора В. В. Болотова 4 ). Примеру и указаниям профессора В. В. Болотова я обязан тем, что взялся за изучение коптского языка и таким образом получил возможность читать те именно слова, какие некогда вышли из уст великих подвижников египетских, читать подлинник, а не перевод, сделанный учёным, не очень расположенным к монахам и мало их понимающим. Изречения старцев об авве Антонии 5 |
|
|
