| И уже в Новом Завете это же утверждает апостол Павел: «…тварь с надеждою ожидает откровения сынов Божиих, потому что тварь покорилась суете не добровольно, но по воле покорившего ее, в надежде, что и сама тварь освобождена будет от рабства тлению в свободу славы детей Божиих. Ибо знаем, что вся тварь совокупно стенает и мучится доныне» ( Рим. 8, 19-22 ). Апостол Павел имеет в виду, что творение (в нашем переводе тварь ) мучается в грехе, ожидая прославления и преображения человека. Тогда и все творение будет приобщено к вечности и преображено. Вот мысль Священного Писания… Но, может быть, это все в прошлом? И Церковь устами святых отцов, подвижников учила жестокою рукой править живым миром? Этого не может быть, потому что Священное Писание неотменимо и учение Церкви не может никак противоречить Писанию. И в самом деле: хотя в истории и случались искажения этой мысли, Церковь всегда хранила и заповедовала христианам бережное уважение к животным. Христианская древность знает немало примеров удивительной дружбы святого человека с животными. Чувствуя святость, обоняя благоухание Рая, которое струится от подвижников, от их намоленных келий, вещей, звери приходили к святым и служили им. О подобных случаях нам изобильно сообщают Жития святых. Так, по повелению св. Антония Великого лев выкопал могилу для преп. Павла Фивейского, основателя монашества в Египте (Житие 30 января). То же произошло и после смерти преп. Марии Египетской. К ее останкам пришел лев и выкопал для святой могилу. Свидетель этого, старец Зосима, был поражен увиденным (Житие 14 апреля). К мученику Маманту звери собирались целыми стадами и оставались при нем до тех пор, пока не получали приказания разойтись (Житие 15 сентября). Подобные истории каждый вспомнит и из жизни преподобных Сергия Радонежского и Серафима Саровского. А вот что читаем в житии мученика Неофита: «Святой был осужден на съедение зверями. Было приготовлено возвышение; обнаженного святого привязали к укрепленному на нем столбу и выпустили на него медведя. Зверь с ревом пошел к святому, но, приблизившись, остановился, посмотрел на него и затем возвратился на свое место. Правитель и все собравшиеся на это зрелище удивлялись этому. Затем выпустили самую свирепую медведицу, которая только дважды в год была выпускаема на ристалище, так как была очень зла и убивала многих. Она, подбежав, поверглась у ног святого, почитая в нем угодника Божьего, а затем отошла на свое место. |
| Они, мало–помалу с течением времени отделяясь от общества верующих, по той причине, что воздерживались от супружества и уклонялись от общения с родителями и с этим миром, по строгости одинокой и уединенной жизни назывались монахами , единожительствующими. Отсюда последовало, что по совместному жительству они назывались киновитянами, а кельи и местожительство их — киновиями. Следовательно, этот только род монахов был самый древний, который не только по времени, но и по благодати есть первый, и который через многие годы один ненарушимо продолжался до времен аввы Павла (Фивейского) или Антония Великого . Следы этого даже ныне мы видим в отдельных киновиях. глава 6 О чине и начале анахоретов От этих совершенных, как бы от плодовитого корня, после произошли цветы и плоды святых анахоретов. Мы знаем, что первоначальниками такого рода жизни были вышеупомянутые святые Павел и Антоний. Они не как некоторые — по малодушию, не по нетерпеливости, а по желанию высшего совершенства, для божественно 611// го созерцания удалились в сокровенные места пустыни, хотя говорят, что первый из них ушел в пустыню по необходимости, избегая наветов своих родственников во время гонения. Таким образом, из сказанного рода жизни произошел другой род совершенства, последователи которого называются анахоретами, т. е. отшельниками, потому что, не довольствуясь той победою, какую одерживали над сокровенными кознями дьявола, желая вступить в открытую войну с демонами, не боялись проникать в отдаленные места обширной пустыни, именно в подражание Иоанну Крестителю, всю жизнь проводившему в пустыне, а также пророкам Илии, Елисею и тем, о коих апостол говорит: скитались в милотях и козьих кожах, терпя недостатки, скорби, озлобления; те, которых весь мир не был достоин, скитались по пустыням и горам, по пещерам и ущельям земли (Евр 11, 37, 38). И в псалмах образно говорится: да скажут избавленные Господом, которых Он избавил от руки врага. Они блуждали в пустыне по безлюдному пути и не находили населенного города; терпели голод и жажду, душа их истаивала в них. |
| 501). «Род жизни киновитян получил начало со времени апостольской проповеди , ибо таким было все множество верующих в Иерусалиме, которое в Деяниях Апостольских описывается так: «У множества уверовавших было одно сердце и одна душа, и никто ничего из имения своего не называл своим, но всё у них было общее. Не было между ними никого нуждающегося, ибо все, которые владели землями или домами, продавая их, приносили цену проданного и полагали к ногам апостолов; и каждому давалось, в чем кто имел нужду» ( Деян.4:32,34:35 ). – Такова, говорю, была тогда вся Церковь , таких ныне весьма мало, с трудом можно найти в киновиях. Но когда после смерти апостолов начало охладевать общество верующих, особенно те, которые из иноплеменников и разных народов присоединялись к вере Христовой, от которых апостолы, по их невежеству в вере и застарелым обычаям языческим, ничего больше не требовали, как только воздерживаться от идоложертвенного блуда, удавленины и крови ( Деян.15:29 ); и когда эта свобода, предоставленная язычникам по причине слабости их веры, начала мало-помалу ослаблять совершенство и Церкви Иерусалимской, и при ежедневном возрастании числа из туземцев и пришельцев горячность первой веры стала охладевать, то не только обращавшиеся к вере Христовой, но и предстоятели Церкви уклонились от прежней строгости. Ибо некоторые дозволенное язычникам по немощи их, почитая позволительным и для себя, думали, что они не потерпят никакого вреда, если при имуществе и богатстве своем будут содержать веру и исповедание Христа. А те, у которых еще была горячность апостольская, помня о том прежнем совершенстве, удаляясь из своих городов и от общения с теми, которые почитали позволительным для себя или для Церкви Божией нерадение распущенной жизни, стали пребывать в местах подгородных и уединенных и что было установлено апостолами, как помнили, вообще для всей Церкви, о том начали упражняться особенным образом всякий сам по себе; и таким образом составился сказанный род жизни учеников, которые удалялись от общения с прочими. Они мало-помалу с течением времени, отдаляясь от общества верующих, по той причине, что воздерживались от супружества и уклонялись от соучастия с родителями и сообращения с этим миром, назывались монахами, единожительствующими по строгости одинокой и уединенной жизни. Отсюда последовало, что по совокупному сожительству они назывались киновитянами, а кельи и местожительство их киновиями. Следовательно, этот только род монахов был самый древний, который не только по времени, но и по благодати есть первый и который через многие годы один ненарушимо продолжался даже до времени аввы Павла (Фивейского) или Антония Великого . Следы этого даже еще ныне мы видим в отдельных киновиях» (11, с. 498–500). |
| Киприана, «непорочной и стыдливой невесты Христовой» 14 , укрепляемые свыше обетованием: побеждающему дам вкушать от древа жизни ( Апок.2:7 ). Так, наприм., бл. Иероним с потрясающим красноречием описывает свои аскетические подвиги в сирийской пустыне, где он был Scorpionum tantum socius et ferarum и где дни и ночи напролет проводил в слезных молитвах, борясь с своею природою, пока не вышел победителем из трудной борьбы 15 . А подвиги Антония Великого , с неподражаемым драматизмом описанные Флобером? А полная лишений жизнь Павла Фивейского, Илариона и Пахомия и других многочисленных подвижников? Что иное представляют их «Жития», как не обличение измены Толстого «практическому следованию» предписаниям Церкви? 16 . В других случаях тот же человек с неистощимой энергией преследует свои цели. Но вот дело коснулось религии, – и по истечении какого-нибудь года времени истощаются силы. Именно оскудеша крепцыи вавилонстии, еже ратовати ( Иер.51:30 ). Что касается заявления графа о том, что он «перечитал все» об учении церкви, то заметим прежде всего одно, что граф Толстой не читал, как следует, самого главного, а, именно, Евангелия, иначе он не утверждал бы, наприм., того, будто «общественная молитва прямо запрещена Христом» 17 . Будь действительно запрещена Христом такая молитва , то Он не преподал бы апостолам следующего наставления: истинно говорю вам, что если двое из вас согласятся на земле просить о всяком деле, то, чего бы ни попросили, будет им от Отца Моего небесного, ибо где двое или трое собраны во имя Мое, там Я посреди их ( Мф.18:19–20 ). Истинно, истинно говорю вам: о чем ни попросите Отца во имя Мое, даст вам ( Ин.16:23 ). Речь идет, очевидно, об общественной молитве, ибо обращена к апостолам, собранным на тайной вечери. Молитесь, – говорит Спаситель в Гефсимании апостолам – чтобы не впасть в искушение ( Лк.22:40 ). Не сказал Господь: разойдитесь по всем углам и закоулкам гефсиманского сада, и там каждый из вас, т. е. апостолов, пусть молится, как ему заблагорассудится. |
| Некий юноша просил старца молиться о нем, дабы облегчились его страсти, ибо «зело (сильно) меня, — говорил, — мучают, не могу терпеть». Молился святой немалое время, с постом и бдением. Вновь приходит юноша, говоря, что нимало не имеет послабления от навета вражьего. Удивился преподобный: как же не имеют успеха молитвы его? И приложил пост к посту, бдение к бдению, труды к трудам, моля Господа, дабы отогнал искусителя. Тогда явился ему бес и говорит: «Что труждаешься, старец, о том юном? Я, когда ты начал о нем молиться, отступил от него, но он сам себе бес: ест и пьет без времени, и спит довольно, упокоевая свое тело, живя в праздности и любезно принимая скверные мысли, удерживая их и в них услаждаясь, — и это в нем возбуждает страсти, зачинает беззаконие и рождает грех». Смотри, как отец лжи говорит истину. Правда ведь, от нас самих, от нашего произволения часто делаются беззакония, по сказанному: «О том, что они делают тайно, стыдно и говорить» (Еф. 5:12). Сами мы вольною волею многажды бываем виновны в нашей погибели. Возненавидим же грехи наши, отсечем страсти наши, не станем принимать скверных мыслей, не будем удерживать их в сердце нашем. В пище и питии будем воздержаны, во сне бодры, в деле неленивы — так разрешим пленицы грехов наших, «расторгнем узы их и свергнем с себя иго их» (Пс. 2:3). И внемлем апостолу, советующему: «Да не царствует грех в смертном вашем теле, чтобы вам повиноваться ему в похотях его; и не предавайте членов ваших греху в орудия неправды, но представьте себя Богу, как оживших из мертвых, и члены ваши Богу в орудия праведности. Грех не должен над вами господствовать. Как предавали вы члены ваши в рабы нечистоте и беззаконию на дела беззаконные, так ныне представьте члены ваши в рабы праведности на дела святые» (Рим. 6:12—14, 19). Прилог Аще и связан был, но непобедися Воин Христов, от жены скверной невредися. Святой Иероним, записывая житие преподобного Павла Фивейского, вначале вспоминает некоего египетского юношу, — его в Прологе называют Философом, а Дрикселий именует Никитой. Он в царство Декия за Христа страдал. |
| Потом преподобный Кассиан передает следующую беседу египетских пустынножителей о происхождении монашества. Образ жизни киновитян, говорит авва Пиаммон, получил начало от времен апостольской проповеди , ибо таково было в Иерусалиме все общество верующих, о котором пишется в книге Деяний Апостольских. У множества уверовавших было одно сердце и одна душа, и никто ничего из имения своего не называл своим, но все у них было общее. Не было между ними никого нуждающегося, ибо все, которые владели землями или домами, продавая их, приносили цену проданного и полагали к ногам апостолов, и каждому давалось, в чем кто имел нужду (см. Деян. 4:32–35 ). Таковы были тогда все церкви, каких ныне очень мало можно находить и в киновиях. Но когда после апостолов общество верующих начало ослабевать, а особенно вступавшие в христианскую веру из разных иноплеменных народов, от которых и апостолы, по причине невежества их в вере и застарелых обычаев языческих, ничего больше не требовали, как только «воздерживаться от идоложертвенного и крови, и удавленины, и блуда» ( Деян. 15:29 ), когда при таком снисхождении к христианам из язычников мало-помалу начало приходить в упадок совершенство даже и Иерусалимской церкви и когда при ежедневном возрастании числа верующих из туземцев или пришельцев начала ослабевать ревность первоначальной веры, тогда не только вновь вступившие в христианскую веру, но даже и предстоятели церкви уклонились от прежней строгости жизни. Ибо некоторые, почитая и для себя позволительным, что христианам из язычников дозволено было по причине их слабости, думали, что нисколько не повредит чистоте их веры обладание имуществом. Но те, в коих еще пламенела ревность апостольская, помня прежнее оное совершенство, удалялись от своих сограждан и общения с ними, стали пребывать в подгородных уединенных местах и отдельно жить по тем уставам, которые апостолами даны были первенствующей церкви. Те, кои мало-помалу с течением времени отделялись от общества верующих по той причине, что воздерживались от брака, удалялись сожительства с родными и общения с миром, названы монахами – единожительствующими (от уединенной, одинокой жизни). Монахи эти, живя многие совокупно, назывались киновитами, а кельи и жилища их – киновиями (общежитием). Следовательно, такой род монахов был самый древний и не только по времени, но и по достоинству первый, и оный в продолжение очень многих лет, даже до времени аввы Павла Фивейского или Антония Великого , пребывал неизменным. После чего из числа таковых совершенных – от сего, так сказать, плодоносного корня – произрастали цветы и плоды – святые анахореты. Основателями такого образа жизни были, как нам известно, святые Павел Фивейский и Антоний Великий , которые не по малодушию, как другие, а по желанию большего преуспеяния в Божественном созерцании удалились в сокровенные места пустыни, хотя первый из них сначала ушел в пустыню по нужде, избегая наветов от своих родственников во время гонения. |
| В этом тоне говорилось, что патриархи, воскреснув, преизобилием своих заслуг могли бы вызвать Мессию раньше назначенного срока (А. Edersheim, The Life and Times of Jesus the Messiah I, p. 107, 1 , и у о. M. П. Фивейского I, стрн. 135), который фактически определяется покаянием Израиля (см. еще R. Н. Charles, The Assumption of Moses, p. 8. A. Edersheim ibid. I, p. 169, и у о. M. П. Фивейского I, стрн. 216. Dr. Aug. Wünsche, Der Babylonische Talmud II, 3, S. 196; cp. в гл. ІV-й) и вообще зависит от человеческой воли по времени и характеру (ср. в гл. V-й). Al. Bragin даже свидетельствует, что мессианская идея почти совершенно исчезла из иудейского сознания во время персидского и греческого периодов (Die freireligiösen Strömungen im alten Judenthume, S. 50), была потом у фарисеев, родственных им зилотов и народной массы (S. 52), свободно применялась к разным лицам или совсем отрицалась (S. 52–53). Поэтому автор полагает, что ранее разрушения Иерусалима иудеи не имели (догмата о) Мессии (S. 54) и, сосредоточивая все внимание на обеспечении земного счастья, совсем не интересовались этим образом (S. 55), а стали разыскивать (S. 59) своего «гоэля» только по уничтожении храма (S. 54) для утешения в бедствиях (S. 57) и – особенно – ради народа (S. 57–58); посему «в школе могли думать о Мессии, как угодно, но для последнего нужно было намыслить такого Мессию, который удовлетворял бы фантазии и явление которого оказывалось бы предреченным самим Свящ. Писанием... Учение о Мессии есть лишь часть учения фарисеев вообще и существенно входит во всю систему этой школы. Но различие этой мессианской веры от бывшей до 135 г. по Р. Хр. (с которого она получает новый вид: S. 57–58) заключается единственно в том, что теперь прибавился «личный Мессия», а в остальном сохранялась прежняя основная мысль, что будет время, когда Израиль поменяется ролями с язычниками. Мессия, как личность, есть привзошедший элемент» (S. 59–60). По всему этому якобы и «теперь нужно принимать за истину слова Гиллеля: «для иудеев нет более Мессии " » (S. 63; ср. еще Dr. Aug. Wünsche, Der Babylonische Talmud II, 3, S. 203–204» а у нас выше к прим. 1121 и в прим. 1318), как прежде его усматривали в разных исторических личностях, напр. в Бар-Кохбе (см. выше; ср. еще у Bischof D. Friedrich Мüптег, Der Jüdische Krieg unter den Kaіsern Trajan und Hadrian, Altona und Leipzig 1821, S. 48 ff. 72–73, и у A. Wünsche op. cit. II, 8, S. 167). Конечно, во всех данных рассуждениях не мало субъективизма, однако достаточно и откровенной правды в обрисовке господствовавших настроений, выражением которых служило и пренебрежение ученого иудейства к апокрифам, поскольку в них так или иначе проводились мессианские идеи (см. А. Edersheim, Тне Life and Times of Jesus the Messiah I, p. 37, 2 , и у о. M. П . Фивейского I, стрн. 47, 2 ; ср. Prof. R. H. Charles, А Critical History of the Doctrine of a Future Life, 274). |
| Бесчисленные серебрено-золотистые блестки искрились на поверхности моря и, казалось, соперничали с звездами, ярко горевшими в безднах неба. Я сперва погрузился в безотчетное созерцание велелепия природы, потом воспел, Тебе Бога хвалим, и по окончании сего песнопения укрылся в палатке. 10, Середа Во всю ночь пустынный ветер выл и наносил к нам песок. Утро было холодное и ясное. В пять часов солнце показалось из-за Синайской горы Хаммам Фараон. В ярких лучах его исчез тамошний полуостров. Так в воле Бога исчезает воля того человека, которого Он избирает и посылает в мир пророком, или апостолом, преобразователем, или бичем. В половине шестого часа поезд наш двинулся с места, и долго тянувшись вдоль моря в юго- западном направлении к горной цепи, вступил в долину, называемую Уади Дер, т. е. монастырскую. Эта долина устьем своим обращена к северо-востоку, а у средины поворачивает под прямым углом на запад к горному кряжу. После поворота холмы и утесы ее становятся выше, толще, слоистее, угрюмее и смуглее. Они сгромождены из песчаника, как глыбы и скалы в долине Мукаттеб на Синайском полуострове. Уади Дер чем ближе подходит к монастырю преподобного Павла, тем более подобится огненной юдоли св. Саввы. В ней, как и там, видишь те же острые углы их, те же слои и тот же обожженный цвет их. Разница в том, что по обеим сторонам здешней долины встречаются большие наплывы глины, то у русла, то высоко меж скал, камни же, одни торчат стоймя, другие плашмя, иные скатились к дороге и покоятся мертвыми исполинами, а многие разбились в дребезги. Видно, тут работали две силы, сперва огненная, и потом водная Гора, к которой ведет Уади Дер, имеет вид вогнутого полукруга. Темя ее увенчано огромною отвесною скалою, которая издали кажется укреплением, пошатнувшимся от ветхости. А туловище ее подперто многими отсыпями белопепловидного цвета, коя вверху уже, а внизу шире. Смотря на эту обнаженную гору и на смуглую долину Дер, я думал: точно, таков был мир языческий во время преподобного Павла Фивейского. |
| Сейчас же Карла решила задать, на ее взгляд, более важный вопрос, который следовало бы задать еще в прошлом полугодии, после изучения периода Неронова правления: «Существует мнение, что неограниченная власть портит и развращает правителя государства. Подтверждается ли это мнение на примере Нерона?». Отвечать на этот вопрос Карла вызвала Павла Фивейского, отличника, своего любимчика, того самого, у которого все списывали математику, да и не только ее. Прямо перед Карлой, за первым столом, сидел новенький (первый день сегодня), чудноватый мальчик со странной фамилией — Собирателев. Карла заметила, как вздрогнул он, когда произнесла она фамилию отличника. Павел Фивейский на вопрос ответил кратко и бойко: — Неограниченная власть отвратительна. В цивилизованном обществе ей вообще не должно быть места. Отличник выделил голосом слово «отвратительна», а про «цивилизованное общество» ввернул оттого, что это было любимым словосочетанием Карлы, которую знал уже давно. Карла и его мама — давнишние подруги, закончили один и тот же педагогический институт, но, в отличие от Карлы, мама отличника занималась домом — так распорядился папа, которого Карла в шутку называла деспотом. Да, папа Павла Фивейского имел в своей семье власть неограниченную, что взрослеющему подростку «очень нравилось», а точнее, совсем не нравилось. С двумя вопросами из учебника про Сенеку и поучения Христа отличник разделался столь же быстро и категорично. Он заявил, что некоторое сходство имелось в учениях Сенеки и Христа — о милосердии и великодушии, но Сенека несравненно выше Христа, ибо Сенека опирался на гордость и честь в человеке, а посему ни одно из поучений Христа для сегодняшнего дня не годится, ибо в них нет места ни гордости, ни чести — человеку нельзя возвышаться, следует прощать всех подряд и невозможно никого судить. — И остальные поучения Учителя христиан такие же, — Павел пренебрежительно пожал плечами. — Возлюби врагов… Врагов бить надо! — Успокойся, успокойся, Павлик, — Карла мягким жестом показала, чтобы он садился. — Ты молодец, и я вижу, что в каникулы ты время не терял, дополнительную литературу почитывал. Ну что ж, отметок в этот день обычно не ставят, но нарушим обычай, поставим за четкость и убежденность — первую в этом полугодии пятерочку. |
| 42), хотя он был согласен с талмудическими правилами, что в Пмсании нет ни одного слова и частицы без определенного смысла или цели (A. Edersheim, The Life and Times of Jesus the Messiah I, p. 41 и у о. М. П. Фивейского I, стрн. 52). Далеко не то видим у благовестника, и этими принципиальными наблюдениями должны соизмеряться все ближайшие параллели. Так, для Гaл. III, 16 не перестают убеждать, что, основываясь лишь на случайной особенности греческого перевода LXX-mu (W. E. Ball, St. Paul and the Roman Law and other Studies, p. 146), св. Павел дал здесь «истинный обращик раввинистической диалектики», (ср. стрн. 147. 424), где известны самые близкие аналогии (Rev. David Smith, Recent New Testament Criticism VI в «The Expositor» 1901, XI, p. 387), но с другой стороны тут яко бы несомненно совпадение и с Филоном, который – в свою очередь – был солидарен с иудейскими книжниками (Prof. D. Oscar Holtzmann, Die judische Schriftgelehrsamkeit zur Zeit Jesu, Giessen 1901, S. 21). Во всем этом забывается внутреннее существо дела, почему формальное сходство необходимо преувеличивается (ср. выше на стрн. 49 сл.). Апостол исходит из понятия единства откровения божественного по источнику в последовательно развивающихся и сменяющихся стадиях исторического промышления. Естественно, что между различными моментами этого процесса должна быть внутренняя гармония взаимного разъяснения и подкрепления позднейшим раннейшего. Посему «в Новом Завете не пророчества указывают на факты, но факты на пророчества» (A. Edersheim, The Life and Times of Jesus the Massiah I, p. XV и у о. М. П. Фивейского I, стрн. XIII в предисловии к I – му изданию). По силе этого неизбежно, что не менее солидарны и самые библейские памятники. Тогда получаем, что в существе своем и по своей основе Ветхий и Новый Завет одно и тоже (Rev. Prof. James Denney, The Theology of the Epistle to the Romans IV: The Gospel a Divine Righte – ousness в «The Expositor» 1901, VI, p. 441), откуда вытекает, что «когда выражения первого употребляются во втором, они ipso facto перестают быть ветхозаветными и получают новозаветный смысл» (ibid. |
|
|
