| что существующей по вопросу обильный материал первоисточников в значительной мере остается доселе нетронутым. Наш автор «принужден искать дорогу собственными силами» и ведет свою работу исключительно по первоисточникам. «Чтобы выяснить существо диссолюции», говорит он, «надо прежде всего знать, чт было отнято государством у церкви». (Предисл. стр. 1). Ответ на этот вопрос автор думает найти в документах так называемой «Церковной оценки» (Valor ecclesiasticus), т.е. той описи монастырских имуществ, которая была сделана в 1535 г. специально назначенными для того агентами правительства. «И пришлось», говорит он, «взять на себя скучную критику сомнительного источника, сопоставить многочисленные и сухие описи, произвести длинные и надоедливые подсчеты, вообще проделать изрядное количество самой черной работы» (Пред. 1). Так как показания «Церковной оценки» многие признавали сомнительными, то всю первую главу своего исследования автор посвящает критическому разбору этого источника с целью определить степень его достоверности. Эта глава никак не для легкого чтения. Тоже можно сказать и о всей книге г. Савина, так как большая часть ее переполнена названиями и именами, цифрами и вычислениями; но, не смотря на эту видимую сухость работы, всякий достаточно знакомый с рассматриваемым предметом и серьезно им интересующийся несомненно прочтет ее с истинным удовольствием. Конечный вывод, к которому приводит первая глава книги, состоит в том, что «Церковною оценкой» можно пользоваться в качестве источника, а потому в следующей главе автор, на основании этого источника, и дает обстоятельную картину «монастырского хозяйства накануне диссолюции», чтобы таким образом посильно ответить на вопрос: чт было отнято государством у церкви. – Затем выступает пред автором другая задача – изучение социально-экономических последствий диссолюции. «Ответить на вопросы о том», говорить он, «как отразилась диссолюция на населении монастырских земель, как распределились монастырские земли между различными общественными классами, как повлиял на народное хозяйство переход большой части церковного землевладения в светские руки, по самому су- |
| Сообщенными теперь данными он с удовольствием воспользуется при пересмотре своей книги для второго издания, если в нём окажется надобность. 2905 В заключение всего Советом академии И. Μ. Громогласов единогласно был признан достойным искомой степени и торжественно провозглашен магистром Богословия, при дружных и продолжительных аплодисментах всех присутствующих. (Окончание следует). А. Покровский Барсов Е.В. Библиография. [Рец. на:] Коновалов Д.Г. Религиозный экстаз в русском мистическом сектантстве. Ч. 1. Вып. 1: Физические явления в картине сектантского экстаза. Сергиев Посад, 1908 [с предисловием редакции]//Богословский вестник 1908. Т. 3. 12. С. 653–654 (3-я пагин.) —653— (Статья и письмо к редактору Е.В. Барсова ) Предисл. редакции. Названная книга г. Коновалова, представляющая собою его магистерскую диссертацию, известной частью нашей печати (органами крайней правой) была встречена весьма несочувственно и даже прямо враждебно. Дело дошло здесь до того, что, как известно из газет, московскими монархистами послана была даже специальная телеграмма на имя Обер-Прокурора Св. Синода с просьбой кассировать решение Совета Москов. Дух. Академии, присудившей за эту книгу магистерскую степень её автору. Такой взгляд на диссертацию г. Коновалова, как на книгу «вредную» усиленно и проводился во многих летучих заметках, рассеянных в различных, малораспространенных и с трудом разыскиваемых даже заинтересованными лицами, листках. Хотя в заметках этих и делается попытка скомпрометировать достоинство книги г. Коновалова со стороны её «православия» и даже «научности», но в сущности, в них нет и тени серьезной, деловой, истинно-научной критики, а одна голословная, страстная полемика, проникнутая субъективными взглядами и определенной, непохвальной тенденцией их автора, каким, судя по содержанию и тону заметок, было одно и то же лицо. —654— В виду всего этого, нам особенно приятно было встретить серьезную, спокойную, и деловую оценку книги г. Коновалова, идущую со стороны такого беспристрастного и высокоавторитетного ученого, как Елпидифор Васильевич Барсов – известный собиратель и знаток памятников древнерусской письменности, 2906 историк, археолог и этнограф, многолетний секретарь Общества Истории и Древностей Российских и почетный член многих других ученых обществ и учреждений. |
| 120). Без сомнения, этот вывод получит ряд новых подтверждений в дальнейшем ходе исследования; но уже и теперь, в связи с ранее сказанным, он представляется, на наш взгляд, достаточно твердо обоснованным в данной части работы. А о важности его едва ли есть надобность распространяться. Не касаясь многого другого, укажем еще лишь содержащееся в предисловии к рассматриваемой книге (стр. III–VI) обширное примечание о Радаеве, которого принято считать знаменитым хлыстовским пророком, а его сочинения и показания – главнейшим источником сведений о вероучении хлыстовской секты. Не разделяя этого взгляда, г. Коновалов устанавливает, что Радаев не принадлежал к названной секте, а «представлял из себя религиозно-помешанного энтузиаста (параноика) с резко выраженной эротической окраской, страдавшего, при этом, припадками большой истерии; движение, поднятое им среди крестьян с. Волчихи и окрестных селений (в Арзамас. у. Нижегор. г.), было не чем иным, как религиозно-психической эпидемией». Не трудно понять, насколько существенно меняются ходячие представления о важнейшей из русских мистических сект с принятием этого положения. Помимо чисто-научной ценности своих преднамечающихся результатов, книга г. Коновалова, несомненно, будет иметь и важное практическое значение. Она неоспоримо доказывает, что религиозная экзальтация составляет жизненную основу нашего мистического сектантства. Как справедливо замечает автор, экстаз в русских мистических сектах является «действительным выражением существа их религии, как состояние, в котором сектанты непосредственно переживают мистическое общение с Боже- —441— ством, ощущают физически и чувствуют его могущественное воздействие на самих себя» (предисл., стр. III). Ставши на эту точку зрения, православный миссионер в беседах с сектантами-мистиками всё внимание сосредоточит на раскрытии их основного заблуждения – самообольщенной веры, будто экстатические состояния их исходят от Духа Святого, а в своих практических мероприятиях будет избегать всего, что могло бы поддерживать ненормальную религиозную экзальтацию среди сектантов. |
| Из этого ясно можно заключить, что, излагая историю церкви первых трех веков, Филипп делал выдержки из Евсевия, но, не довольствуясь его известиями, присоединял к ним еще другие известия в том же роде. Значит Филипп представлял собой очень не мудрого компилятора. Видно, что под руками Филиппа были сочинения: Папия, Игизиппа, Оригена , Пиерия и даже Златоуста; из этих сочинений он и извлекал те или другие сведения для пополнения рассказов Евсевия, когда эти рассказы историк V – го века вносил в свою «христианскую историю» 173 К сожалению, найденные отрывки все касаются первых трех веков, и потому они не могут указывать, как Филипп обрабатывал историю церкви после времен Константина, о чем собственно у нас идет речь при изучении труда Сократа. 174 – Во всяком случай, благодаря Сократу, Фотию и новейшим ученым, мы не лишены возможности составить себе приблизительно – ясное понятие о потерянном историческом сочинении Филиппа Сидита. На основании того, что мы знаем об этом сочинении, по-видимому, нет причин очень сожалеть об его утрате. В положении Сократа, который описывает частью свое время, частью время только что протекшее, большое значение должны были иметь, в качестве источников как его наблюдение, так и рассказы других лиц о том, что они сами видели на своем веку или слышали от кого-либо о событиях, недавно совершившихся. Этого рода источниками пренебрегать историк отнюдь не мог (см. предисл. к VI кн.). Качества его личной наблюдательности, конечно, зависали от степени его уменья подмечать существенное и относиться беспристрастно к наблюдаемому. В этом отношении Сократ не заслуживает упрека: он умел наблюдать и способен был ориентироваться в том, что ему удавалось видеть и узнать лично. К свидетельству посторонних лиц, сообщавших ему те или другие сведения, он относился с тою разборчивостью, без которой историк легко превращается в баснописца. Сократ часто говорит, что он «употребляет все старание узнавать о происшествиях от людей, которые знали их, и тщательно разведывать события, чтобы не написать чего-либо противного истине» (VI, 19). |
| Принципом деления служит отношение к иудейству – благоприятное или враждебное 610 – и к лицу И. Христа – признание Его реальным существом или принявшим только призрачное тело. Однако это деление не может быть проведено вполне последовательно. Николаитов, напр., Псевдо- Тертуллиан (с. V-VΙ), Епифаний причисляют к гностикам (ерес. 25 и 26) 611 . Иудео-христианские ереси, в лице елкезаитов, переходят в гностицизм 612 . Гностик Карпократ не свободен от иудейского элемента в воззрении на лицо И. Христа (ср. Ириней I, XXV, 1; Епифаний, XXVII, 2).– Гарнак 613 возражает против усвоения учителям и писателям церковным деления всех ересей на евионитов и гностиков. «Изследование словоупотребления у Иринея,– говорит он,– приводит к следующему результату. Для него существуют четыре отдельные группы еретиков: евиониты, маркиониты, гностики, валентиниане. Именем гностиков он обнимает сирийский гносис, дуалистический, антииудейский, примыкающий не прямо к Симону магу и непосредственно к Менандру, в то время как маркионитов и валентиниан он никогда не причисляет к ним, хотя он допускает происхождение последних от гностиков так же, как гностиков (происхождение) от языческих поэтов Симона и Менандра.“ Свой взгляд Гарнак основывает на следующих цитатах из Иринея: 1) III, 4, 3: Valentin,– Marcion– «reliqui, qui vocantur gnostici, a Menandro Simonis discipulo... accipientes inicia; 2) предисл. к кн. II, 1; 3) I, XI, 1; 4) I, XI, 5; 5) II, 31, 1: qui а Valentino sunt,– qui sunt a Marcione et Simone et Menandro,– qui sunt a Saturnino et Basilide et Carpocrate et reliqui Gnosticorum; 6) II, 35, 2; 7) III, XI, 2; 8) III, XI, 7; 9) III, XII, 12. Но из указанных мест вовсе не следует того, что нужно Гарнаку: резкого разделения между маркионитами, валентинианами и гностиками у Иринея вовсе нет. Здесь просто наиболее выдающиеся ересеучители, как Маркион и Валентин, выделяются из серой массы «остальных“ (ср. reliqui) гностиков 614 . В приведенном месте под 5 – Ирин. II, XXXI, 1 к Маркиону и Валентину присоединяются еще – Симон, Менандр, Сатурнин, Василид, Карпократ и только уже потом «et reliqui Gnosticorum“. |
| благоприятные условия для приобретения «определительного сознания», для богословского познания. И церковная практика совершается не без разумения, особенного духовного разумения. Но это – разумение специфическое, так сказать, профессиональное. Церковный деятель разумеет христианскую истину более с церковно-практической стороны, более в её практическом применении, чем в общем, основном содержании её. Практическая заинтересованность – пусть, в лучшем смысле этого слова – делает церковно-практического человека как бы смотрящим в одном направлении, как бы связанным. Эта профессиональная заинтересованность составляет его особую силу, составляет благоприятное условие его призвания, но она всё же есть одностороннее направление внимания, скрывает от него истину с той стороны, с которой она возвышается над границами места и времени. Некоторые уклоны церковно-практической заинтересованности наблюдаются чаще других. Таковы – желание церковного мира и единства, как отсутствия индивидуальных разнообразий и всяких волнующих вопросов, внимание к церковной обрядности до пренебрежения к духовной жизни, предпочтение церковно-канонических отношений пред духовной свободой, склонность отдавать в вопросах о сектантах и раскольниках, об отношении церкви к государству, исключительное внимание интересам текущего дня. Церковная практика по существу есть функция консервативная. От этих неблагоприятных условий в деле христианского ведения свободен богослов-теоретик. Богослов не заинтересован профессионально в церковной практике, и он свободно может видеть далее горизонта настоящего дня. Он может беспрепятственно, на полном просторе, проявлять свою любовь к духовной истине в её глубочайшей сути, во всей широте её перспектив. Он может смотреть на истину помимо призмы текущих событий, интересов ближайшего дня; он может избрать своим призванием познание и раскрытие чистой истины – чистое знание. Конечно, и в этом призвании также есть односторонность: мудрецу и теоретику свойственна непрактичность, но это односторонность знания, которою восполняется односторонность практики. Для знания практическая незаинтересованность – |
| —425— шестве. Предсоборный совет ответил на вопрос о патриаршестве очень быстро и решительно: патриаршество будто бы противоречит началу соборности, а потому его и не следует восстановлять. «Всероссийский церковно общественный вестник» едва не в каждом номере печатал фельетоны и статьи против патриаршества. Даже одно из синодальных учреждений (издательский совет) напечатало недобросовестный листок под заглавием: «Нужен ли нам патриарх?» Листок отвечает на этот вопрос отрицательно, а последний синод, созванный последним обер-прокурором, по обычаю безмолвно «принял к сведению» это непозволительное издевательство над священной идеей патриаршества. Наконец, у нас господствует «революционная» охлократия, которой всегда можно сделать донос на мнимую контр-революционность патриаршества. И что же? Несмотря ни на что, мы говорим о патриаршестве. Первый большой вопрос, который мы обсуждаем, есть вопрос о патриаршестве. Мы не могли и в отделе о высшем управлении удержаться, чтобы не говорить о патриаршестве прежде всего. Не удержались от этого и здесь, на общем собрании нашего собора. Сердце радостно уже переживает препразднество великого церковно – народного торжества восстановления патриаршества. Те, кто в наших собраниях возражают против патриаршества, сами в прошлый раз признались, что они берут на себя неблагодарную задачу и говорят безнадежные речи. Почему это? Откуда это? Не значит ли это, что церковное сознание, как в 34-м апостольском правиле, так и на московском соборе 1917 года говорит неизменно одно: «епископам всякого народа, в том числе и русского, подобает знати первого в них и признавали его яко главу». И хочется мне обратиться ко всем тем, кто почему-то считает еще нужным возражать против патриаршества. Отцы и братие! Не нарушайте радости нашего единомыслия! Зачем вы берете на себя неблагодарную задачу? Зачем говорите безнадежные речи? Ведь против церковного сознания боретесь вы. Бойтесь, как бы не оказаться вам богоборцами ( Деян.5:59 )! Мы и так уже согрешили, согрешили тем, что не восстановили патриаршества два месяца назад, когда приехали в Москву и в прошлый раз встре- |
| Отчет г. Нечаева о его стипендиатском годе находится при делах Совета Академии за 1909 г. Четыре приложения его к этому отчету я представляю при моем настоящем докладе. В этих приложениях он подробно излагает прослушанные им курсы в Берлине по истории философии, логике, психологии и педагогике Штумифа, Риля, Николаи, Дессуара, Лассона, Зиммеля и Деринга. У последнего г. Нечаев прослушал курс Pädagogik und pädagogishe Systeme seit dem 16 Jahrhundert. Положим, все эти профессора принадлежат к враждебной нам нации, но если во время Петра Великого русские с пользою учились у тогдашних своих врагов – шведов, то и в настоящее время можно с пользою учиться у наших теперешних врагов – германцев». б) Предложение экстраординарного профессора Академии священника П. А. Флоренского и и. д. доцента Академии Ф. К. Андреева: «Имеем честь предложить Совету Императорской Московской Духовной Академии кандидатом на освободившуюся кафедру Педагогики преподавателя Московской Духовной Семинарии, магистранта богословия, Петра Васильевича Нечаева. О способностях его свидетельствует оставление —133— его профессором Алексеем Ивановичем Введенским в качестве стипендиата и одобрительный отзыв того же профессора его отчету о заграничной командировке. Его интерес к научной работе доказывается, помимо ряда журнальных статей, его обширной монографией: «Теизм, как проблема разума, Герман Ульрици. К вопросу о методологии научно-философского обоснования теизма», представленной им в печатном виде на соискание степени магистра. В качестве официальных рецензентов этой книги нижеподписавшиеся свидетельствуют об обширных познаниях ее автора, о его умении обращаться с источниками, о философской проницательности его мысли и о его большом трудолюбии. Указываемые достоинства этой книги будут в свое время мотивированы и раскрыты в подготовляемых рецензентами отзывах о книге. Едва ли надо указывать на необходимость систематической и историко-философской подготовки для занятия педагогикой: из книги г. Нечаева видно, что таковая имеется у него в достаточной степени. Но, у него имеется и специально-педагогическая подготовка, как теоретическая, так и практическая. Теоретически он занимался педагогическими вопросами во время своей заграничной командировки и в последующее время, практически он знаком с педагогическим делом из восьмилетнего опыта, состоя преподавателем в Семинарии по философским и словесным предметам. Один из нижеподписавшихся, как товарищ г. Нечаева по академическому курсу, из личных наблюдений знает о его изумительной трудоспособности, которая может служить залогом успешности его профессорской деятельности, в особенности на кафедре, требующей, согласно новому уставу, самых разнообразных сведений по методике всех наук семинарского курса. В виду всего сказанного мы считали бы желательным, в интересах научной академической жизни, избрание на кафедру Педагогики г. Нечаева». |
| Справка: 1) В числе студентов Императорской Московской Духовной Академии состояли к началу текущего учебного года (на III курсе) два болгарских уроженца: турецкий подданный иеродиакон Гавриил (Мануилов) и болгарский подданный Иван Малинков. – 2) Относительно первого из них в делах Совета Академии имеется указ Святейшего Синода, от 3 сентября с. г. за 10982, коим отклонено личное ходатайство иеродиакона Гавриила (Мануилова) о разрешении ему продолжать образование в Императорской Московской Духовной Академии (никаких дальнейших распоряжений об иеродиаконе Гаврииле в указе не содержится); относительно же Малинкова, до получения настоящего циркулярного указа Святейшего Синода за 40, никаких распоряжений в Академию не поступало, хотя он, во избежание каких-либо недоразумений и неприязненных столкновений с товарищами, тем не менее удален был из Академии еще в начале минувших летних каникул. – 3) Подробные сведения о названных болгарских уроженцах и их настоящем положении сообщены Г. Московскому Губернатору, на официальный запрос последнего от 3 сего декабря за 24345, отношением И. д. Ректора Академии архимандрита Илариона, от 9 декабря с. г. за 749. —149— Определили: Болгарских уроженцев – турецкого подданного иеродиакона Гавриила (Мануилова) и болгарского подданного Ивана Малинкова исключить из списков студентов III курса Академии, о чем и сообщить Правлению Академии – для зависящих распоряжений. III . а) Сданное Его Высокопреосвященством с надписью: «22 ноября 1916. В Совет Академии для исполнения» – предложение на имя Его Высокопреосвященства из Святейшего Синода, от 16 ноября за 71: «Из Святейшего Синода настоящее прошение препровождается к Вашему Преосвященству для доставления Святейшему Синоду по содержанию оного сведений и заключения Епархиального Начальства». б) Прошение на имя Святейшего Правительствующего Синода священника Орловской епархии, Болховского уезда, села Березуя Феодора Турбина: «С самого детства своего имел я склонность к учению. Шести лет я уже знал грамоту, а восьми лет был принят в приготовительный класс Севского духовного училища, откуда перешел для учения в Орловскую Духовную Семинарию. С большой любовью я занимался науками и даже подумывал о высшем образовании, но жизненные обстоятельства часто бывают сильнее людей. Отец мой был сельскими псаломщиком, да еще в наибеднейшем селе, а нас его детей училось сразу четверо, да и дома еще оставались. Получали мы пособие, но содержаться на него было трудно и потому приходилось заботиться о себе самими же. Необходимо было иметь посторонний заработок. |
| —157— Из представленного обзора Отчета г. Бельчикова видно, что читатель напрасно стал бы искать в этом Отчете признаков живой научной работы, проявлений особенного трудолюбия, самостоятельных выводов или намечающихся перспектив по какому-нибудь частному вопросу. Перечень курсов, выслушанных г. Бельчиковым в Университете, ушел не далеко от официального «Обзора преподавания» на 1915–16 г. Более подробная передача содержания курса проф. В. К. Поржезинского по Введению в языковедение (стр. 2–3 Отчета) оказывается почти дословно совпадающей с оглавлением в печатном издании этого курса. Суждения о других отдельных курсах лишены оригинальности. Что касается занятий над Святосл. Сборником 1073 г., то, даже принимая их в том сильно суженном районе, который дается его лексикой, можно было бы ожидать от бывшего стипендиата каких-либо обобщений или интересных наблюдений, подсказываемых процессом работы. С внешней стороны Отчет отличается небрежностью. Таким образом, по особенностям своего содержания рассматриваемый Отчет не может быть предметом серьезного разбора. В нем нет достаточно данных для суждения о степени успешности стипендиатских занятий г. Бельчикова. Категорические заявления его о годичных занятиях могут быть приняты или не приняты лишь по доверию к г. Бельчикову, не действуя на читателя Отчета неотразимой силой своей внутренней убедительности. Я не имею оснований оспаривать заявления автора Отчета. Но я не могу не поставить ему в вину того, что, давая перечень прослушанных в Университете курсов, он в Отчете не отозвался на них ни одной живой мыслью, ни одним живым впечатлением, а занимаясь одним из важнейших памятников древнерусской литературы, он не ощутил в себе побуждений ни подвести итоги своей годичной работе, ни вскрыть какие-либо дальнейшие виды своего исследования». Определили : Принять к сведению. XI . Отношение (на имя Преосвященного Ректора Академии) о. протоиерея Московской Скорбященской, при больнице Бр. Бахрушиных, церкви Сергия Косминкова, от 7 ноября: |
|
|
