| Кострома — костер — жесткая кора конопли, костер. (АМР) 14 Лепуны-щекотуньи — прозвище, детворе. Лепуны — лепетать, лопотать; лепает — говорит кое-как. (АМР) 15 Чувыркают-чивикают — воробьиное щебетанье. В песне говорится: Как на крыше, на повети, воробей чувыркал… (АМР) Бросаются все взахлес — один за другим безостановочно. Наседая, вцепляются в Кострому удавкой — так, что ей уж никакими силами не выбраться из петли детских рук. (АМР) 17 Проходят калиновый мост. — Калина — символ девичьей молодости; ходить по калиновому мосту — предаваться беззаветному веселью. «Ой, нагнала лета мои на калиновом мосту; ой, вернитеся, вернитеся хоть на часок в гости!» (АМР) 18 Зеленей зеленятся — зеленятся озимью; зеленя — озимь, зель в противоположность яровому (яри). (АМР) 19 По черным утолокам — Толока — пар, пустое поле. (АМР) 20 По пробойным тропам — по торным тропам. Пробой — выбоина. (АМР) 21 Гиблое болото — губящее, где погибло много народа. (АМР) 22 Леснь-птица — мифическая птица, живет в лесу, там и гнездо вьет, а уж начнет петь, так поет без просыпу. В заговоре от зубной боли «от зуб денной» говорится: «Леснь-птица умолкает, умолкни у раба твоего зубы ночные, полуночные, денные, полуденные…» Леснь-птица — птица лесная, как леснь-добыча — лесная добыча. (АМР) 23 Егорий кнутом ударяет. — Св. Георгий — скотопас, все звери у него под рукою. Егорий вешний — 23 апреля. (АМР) 24 Кошки и мышки игра известная. Выбирается Кошка и Мышка. Остальные берутся за руки и делают круг. В круг (на кон) пускается Кошка, а за кругом (за коном) бегает Мышка. У Кошки и у Мышки имеются условленные свои ворота, через которые можно им входить и выходить: одни пары играющих подымают руки только для Кошки, другие только для Мышки. Вся игра в том, чтобы Кошка поймала Мышку. (АМР) 25 Тащили кулек с костяными зубами. Есть такое поверье, когда у детей выпадает зуб, следует его бросить под печку мышкам, говоря: «На тебе, мышка, зуб костяной, а дай мне железный». (АМР) 26 Заячьи ушки — название ландышей. (АМР) |
| – Минули мои радости, – наконец произнесла она, – Виктор меня покидает! – Какие черные мысли, милая Жанни, – скорее замерзнет пламень, чем я изменю тебе! – Ах! зачем ты не изменишь мне? Тогда по крайней мере я бы в гневе и в презрении нашла отраду разлуке! Менее ли я несчастна теперь, теряя тебя невинного! – Не огорчайся, милая, будущим горем, оно далеко, еще все может перемениться к лучшему! – Не верю я, не хочу я верить ничему лучшему, когда все, что казалось таким, меня обмануло. Зачем я полюбила тебя, Виктор!.. – Я не понимаю тебя, милая! – Я бы рада была, чтобы ты не слышал и не понял никогда вести разлуки, если б это могло удержать тебя со мною. – Возможно ли: мне готовят отправление? – Оно уже решено. Батюшка сегодня поутру нанял рыбаков на большом боте, чтобы тайно провезти тебя на эскадру; завтра ночью ты отправляешься! Безмолвен и бледен стоял Виктор перед плачущею любезною; наконец вспомнил, что он, как мужчина, должен утешать ее; но Жанни, которую горесть сделала причудливою, с сердцем отвергла его изношенное красноречие. – Не огорчай меня, Виктор, своими утешениями, я не хочу и не могу быть покойна; с тобой вместе ладья показалась бы мне люлькою, но, воображая тебя на ней одного, я всякий час буду страшиться потопления… И потом, ты уедешь в Англию, в свою милую Россию, забудешь меня, изменишь мне, почему я знаю, может быть станешь смеяться над простотой Жанни, когда Жанни будет плакать, горько плакать!.. Рыдания прервали слова ее. Виктор не мог удержаться, чтоб не выронить пары две заветных слезинок, однако ж, лаская и уговаривая, уговаривая и лаская, ему удалось понемногу успокоить Жанни. – Я откроюсь твоему родителю, – говорил он, – и буду просить руки твоей; я не вижу причин отказа и потом невозможности возвратиться к тебе: война ведь не вечна, как любовь наша. Притом еще два дня могут принести много перемен!.. – Жанни поглядела исподлобья, как будто в нерешимости, утешиться ей или нет; наконец улыбка проглянула на милом лице ее, словно луч солнца сквозь вешний дождь; юность так охотно вверяется надежде и сама спешит навстречу обмана. |
| Духом Божьим вешний гений Осенился с первых лет, И утраченных видений Рано в нем проснулся свет. Слезы лья по небе ясном, Сквозь их радужный кристалл Он в величии прекрасном Чистых братьев созерцал. И любил, осиротелый, Думой в небо залетать. И замыслил кистью смелой К прочной ткани приковать Возвращенные виденья, Часто облаком живым В миг великого прозренья Пролетавшие пред ним. Вспоминал, как мир призванный Он на лоне свежих крил, Гость небес богоизбранный, За Создателем парил; Как с крылатым роем братий В день творенья нес дары; Как из Божеских объятий Всюду сыпались миры. Он означил, как стопами Бог раздвинул свет и тьму; Как повесил над звездами В небе солнце и луну; Как по остову планеты Океан перстом провел; Как из недр ее без сметы Сонм творений произвел. Раз, томясь своей утратой, Наяву он видел сон: Вдруг молитвою крылатой В небо был перенесен; Слышал ангелов напевы, Сонмы их изобразил, И в среде их образ девы Кистью быстрой уловил. Но любимое виденье, Что утратил серафим, В недоступном отдаленье Все туманилось пред ним. Тщетно не смыкались вежды И пылал молитвой взор: Погасал уж луч надежды, Не сходил к нему Фавор. Что земные краски тленья, Солнца пышные лучи? – Пред лучом Преображенья, Как пред солнцем блеск свечи. К смерти шествовал унылый, Не сверша души завет, И в расселинах могилы Что ж он видит? – Божий свет!.. Луч сверкнул... и воспылала Кисть Божественным огнем; Море яркого кристалла Пролилось над полотном... И уж Бога лик открытый Он очами ясно зрел; Но видением несытый Бросил кисть... и улетел! Там его виденье вечно; Там без горя и без слез Созерцает он безпечно Диво тайное небес. У Фавора величавый Стражем стал – и на крылах Свет Божественыя славы Блещет в рад ужных лучах. 13 декабря 1829 Рим На Голгофе слышен стон Умирающего Бога... Мир содрогся... ад ликует... Тухнет солнце... потемнела Риза неба... Звезды, месяц Не восходят... Пусто... мрачно... И земля – могила Бога – Бездна тьмы и тишины... Совершилось... Он воскрес. От могилы до небес Возблистали Этны света. |
| Цикл стихотворений 1914 года «Кармен», посвященный Л. А. Д., открывается оперной увертюрой, победной и радостной, как музыка Бизе: Как океан меняет цвет, Когда в нагроможденной туче Вдруг полыхнет мигнувший свет,— Так сердце под грозой певучей Меняет строй, боясь вздохнуть, И кровь бросается в ланиты, И слезы счастья душат грудь Перед явленьем Карменситы. Образ реальной женщины Л. А. Дельмас и образ, созданный искусством; романтическая Испания, приснившаяся Мериме; солнечная Севилья, таверна Лиллас-Пастья, сигарная фабрика, табор контрабандистов, бой быков, солдаты, гитаны, тореадоры; кинжалы и розы; и музыка Бизе, сегедильи и фанданго, песни и пляски, кастаньеты и бубны — все слилось для Блока в …дикий сплав миров, где часть души вселенской Рыдает, исходя гармонией светил. Явление испанской гитаны было подготовлено для него русской цыганщиной. Кармен — блистательное завершение цыганских ночей, «темного морока цыганских песен». В бред и исступление «развязанных страстей» она вносит романтическое очарование латинской грации. Среди хаоса — воплощенная гармония, среди воплей скрипок— «отзвук забытого гимна». Как не похожа на смуглую дикарку Ксюшу эта «царица блаженных времен»!.. И проходишь ты в думах и грезах, Как царица блаженных времен, С головой, утопающей в розах, Погруженная в сказочный сон. («Ты как отзвук забытого гимна») Нет больше бормотаний и вскриков гортанных напевов: поэт одевает свою Кармен в «вешний трепет, и лепет, и шелест», в сладостную мелодию о далекой, блаженной родине. О ней поет он соловьиными трелями, осыпает ее волшебным лунным блеском. Какая томная, изнемогающая музыка в этих строфах: Видишь день беззакатный и жгучий И любимый, родимый свой край, Синий, синий, певучий, певучий, Неподвижно-блаженный, как рай. В том краю тишина бездыханна, Только в куще сплетенных ветвей Дивный голос твой, низкий и странный, Славит бурю цыганских страстей. Он называет ее демоном утра. Дымно-светлый, золотокудрый и счастливый, он таит в себе «рокот забытых бурь». |
| Не знаю я, молодец, вины своей, не ведаю, за что друг раскручинился, ай, держит на меня великой гнев, Не может меня, миленькой, ныне навидети, да не токмо навидети, не хочет про меня и слышати. Ай, доселева мой милой друг как любил меня и жаловал, имел меня, как свою душу в белом теле. Бывало, мой сердечной друг, где услышит про мила друга – ой, не может наслышатись, где увидит мила друга – тут не может на мила насмотретися. Ай, нынечи милоя где услышит про мила друга – тут не может слышати. и где увидит – тут не может видети. Ой, Бог над молодцом прогневался, и сердечной друг раскручинился. Ой, не пламя разгорается, разрывается сердце ретивое, слышачи про друга милого ... неприятства друга милого, что покинула меня моя милая, друга старого, и выбрала моя сердечная друга нового, ой, друга себе верного. О, да и не то мне, молодцу, досадно, что на меня мой друг кручинится, о том мне, молодцу, досадно, что меня оставляет, бедную мою голову сокрушает, а иного себе друга выбирает. Ой, выбрала друга нового, друга верного, прельстилась моя милая на его слова лживыя. Или того мой милой друг не ведает, что живет он с тобою неправдою, и душею льстивою, о кольце он насмехается, говорит про мила друга безделицу. Ой, тошно ль мне, молодцу, замутошнилося и на сердце мне замутилося, и в очах мне, молодцу, помутилося, слышечи про мила друга небылишную безделицу. Уж я молодец, моя милая, я сокрушяюся, горчае ль мне пелыни вогорчилося, тошнее ль всякой тоски востошнилося, поминаючи любовь друга милого. Уж ведь я, молодец, сокрушился, там меня кручина с ног меня свалила, и со слез, мой друг сердечной, ясны очи помутилися, загорелась во мне сердечная искра, сожгла мое сердце, палит мою душу день и ночь непристанно! И, ай, вешний лед, друг, обломливой, а новой друг обманчивой Читать далее Источник: Библиотека литературы Древней Руси/РАН. Ин-т рус. лит. (Пушкинский дом) ; под. ред. Д.С. Лихачева и др. - Санкт-Петербург Наука, 1997-./Т. 15 XVII век. - 2006. - 530 с. Поделиться ссылкой на выделенное |
| Таким кажется мир для отшельника, для жителя пустыни, дальней и глубокой. Все живущие в мире представляются ему не как постоянные жители, а только как путешественники. И точно! Живем – путешествуем. Одни идут скромно пешком, другие скачут на конях, иные несутся на быстрых колесницах, конец – один для всех... Но уже мало житель уединения смотрит и этими взорами на мир, как мало житель Петербурга думает, заботится о Китае. Больше, существенно, единственно занимает его тот мир, куда он переселился: этот мир – вечность. Отворились широко врата его перед изумленными взорами души, и взоры души жадно устремились в эти беспредельные пространства, тонут в них, заглядываются на вновь открывшееся, доселе незнакомое, вполне неизвестное доселе зрелище, приковались к нему, не могут оторваться... Вечность!.. Туда утекли все предшествовавшие нам времена, в этой пропасти скрылись все миллионы людей, сменявшиеся поочередно на лице земли, перед нею, перед ее взорами родился мир, размножилось человечество, образовались племена, народы, царства; перед ее взорами уже многие цветущие царства обратились в пустыни, многие великие грады сравнялись с землей, вросли в землю, покрылись ею; перед ее взорами пустыни безлюдные, леса дремучие, болота непроходимые сделались цветущими жилищами человеческого общества, многочисленного, образованного, шумного... На все это смотрела, смотрит равнодушно, с холодной суровостью вечность. Ничто ее не насыщает и ничто не насытит. Все в ней должно исчезнуть: все – ее жертва; на все глядит она, как жаркое вешнее солнце на хрупкий, слабый вешний снег... А на вечность смотрит, засматривается в безмолвии, в тишине своего уединения отшельник. Наставленный этим зрелищем он признает, называет все временное, как учит называть его Священное Писание, суетой; он убеждается, что назначение человека – не для земли, а для Неба. И Небо открыло нам в Евангелии, каковы должны быть небожители. С этим законом Бога Вышнего справляется ежечасно Его истинный служитель – справляется, не уклонились ли ум и сердце куда в сторону, не исполняют ли какую другую волю, волю мрачную, волю злобную, волю тленную... |
| Разделы портала «Азбука веры» Художественная литература Самое популярное Библиотека св. отцов и церковных писателей Популярное: Сейчас в разделе 1186 чел. Всего просмотров 68 млн. Всего записей 2585 Подписка на рассылку поделиться: ©2024 Художественная литература к содержанию Спаси, спаси меня Спаси, спаси меня! Я жду, Я верю, видишь, верю чуду. Не замолчу, не отойду И в дверь Твою стучаться буду. Во мне горит желаньем кровь, Во мне таится семя тленья. О, дай мне чистую любовь, О, дай мне слезы умиленья! И окаянного прости, Очисти душу мне страданьем - И разум темный просвети Ты немерцающим сияньем. Притча о жадном богаче (Лк. 12:16-21) На ниве богача был урожай хлебов, Он думал: «Некуда собрать моих плодов, Как приготовить дом к такому урожаю? А вот, что сделаю: все житницы сломаю, Большие выстрою и соберу туда Мой хлеб, мое добро, и я скажу тогда Душе моей: «Душа простись навек с тревогой, Покойся, — у тебя лежит именье много На годы... Молитва о крыльях Ниц простертые, унылые, Безнадежные, бескрылые, В покаянии, в слезах, - Мы лежим во прахе прах. Мы не смеем, не желаем И не верим, и не знаем, И не любим ничего. Боже, дай нам избавленья, Дай свободы и стремленья, Дай веселья Твоего, О, спаси нас от бессилья, Дай нам крылья, дай нам крылья, Крылья Духа Твоего! О, Боже мой О, Боже мой, благодарю За то, что дал моим очам Ты видеть мир – Твой вечный храм - И землю, небо и зарю… Пускай мученья мне грозят, - Благодарю за этот миг, За все, что сердцем я постиг, О чем мне звезды говорят… Везде я чувствую, везде Тебя, Господь, в ночной тиши, И в отдаленнейшей звезде, И в глубине моей души.... Март Больной, усталый лед, Больной и талый снег… И все течет, течет… Как весел вешний бег Могучих мутных вод! И плачет дряхлый снег, И умирает лед. А воздух полон нег, И колокол поет. От стрел весны падет Тюрьма свободных рек, Угрюмых зим оплот, — Больной и темный лед, Усталый, талый снег… И колокол поет, Что жив мой Бог вовек, Что Смерть сама умрет! Детское сердце Я помню, как в детстве нежданную сладость Я в горечи слез находил иногда, И странную негу, и новую радость — В мученье последних обид и стыда. В постели я плакал, припав к изголовью; И было прощением сердце полно, Но все ж не людей — бесконечной любовью Я Бога любил и себя, как одно. И словно незримый слетал утешитель... |
| Вешний грач по свежей пашне Ходит с важностью всегдашней, Ходит чинно взад-вперед. Нету птицы богомольней, Звон услышав колокольный, Не спеша поклоны бьет. Строгий звон великопостный Понимает грач серьезный, Первым встретил ледоход, Первым видел половодье, Пост великий на исходе, Все меняется в природе, И всему свой черед… В самый светлый день весенний, В день Христова Воскресенья, С церкви зимнего Николы Разольется звон веселый И с пяти церквей в ответ То ли звон, то ли свет. Старший колокол – для фона: Звук тяжелый и густой В день веселый, день святой Оттеняет перезвоны Молодых колоколов. Солнце синий воздух плавит, Жарким блеском праздник славит На крестах куполов, И щебечут в поднебесье Малые колокола, – Светлый день! Христос воскресе! Всемогущему хвала! – То в распеве всей гурьбой, То вразброд, наперебой – Славят первый день пасхальный, Безтревожный, безпечальный. Этот день впереди, А пока погляди, Как под звон великопостный Ходит пашней грач серьезный, Ходит чинно взад-вперед, Не спеша поклоны бьет. 1975 Молитва (Из Атанаса Дальчева) Жил иль не жил я? Ужель и впредь даже этому остаться в тайне? Господи, не погуби, не дай мне до начала жизни умереть! Уведи от сложного и просто приобщи к блаженной простоте, чтоб гроши последние и те с легким сердцем я бы нищим роздал. Пусть я вновь обрел бы радость в том, что рассветный мир Твой свеж и звонок, и счастливым стал бы, как ребенок, что снежинки с неба ловит ртом. И еще молю Тебя о чуде – научи меня словам простым, чтобы, ото всех неотличим, жил бы я, как все на свете люди. Николай Глазков (1919–1979) Господи! Вступися за Советы, Сохрани страну от высших рас, Потому что все Твои заветы Нарушает Гитлер чаще нас. Оглуши фашистов нашей глушью, А мелькнула чтобы новизна, Порази врага таким оружьем, Враг которого еще не знал! Дай, Господь, такую нам победу Не давал какую никому! Заступись за своего поэта, Ниспошли веселие ему! Он в своем глазу бревно заметил, Опрокинулся весь мир вверх дном. Лоб фашизма, вылитый из меди, Этим самым проломи бревном. |
| Сегодня, 9/22 мая, мы празднуем не только память великого угодника Божия Николая , но и 100-летие со дня рождения замечательного архипастыря и проповедника — епископа Василия (Родзянко) . К этой дате издательство Сретенского монастыря выпустило книгу воспоминаний Владыки «Моя судьба», отрывок из которой мы и предлагаем своим читателям. Епископ Василий (Родзянко) у могилы княгини Марии Голицыной Прабабушка и ее иконка Как и у всех людей, у меня были предки. Как известно, в этот мир никто не приходит без них. Я хочу рассказать про мою прабабушку, которую я никогда не видел и которая меня тоже не видела, но которая тем не менее задолго до моего рождения дала мне имя. Через много-много лет, сравнительно недавно, я пришел к ней на могилу и совершил там панихиду. И хочу начать воспоминания именно с нее. А дело было так. Когда я родился, а это случилось в 1915 году в вешний Николин день, в мае месяце, по новому календарю 22 мая, 9-го — по старому, то мои родственники думали, что, конечно, меня назовут Николаем. Тем более что у меня и прадедушка был Николай, и дядя был Николай, и вообще в семье были Николаи. Но пришел отец и говорит: «Нет, ему уже дано имя. Девятнадцать лет тому назад. И даже иконка есть. На ней написано его имя — Владимир». Владимир Родзянко. 1919 г. Как же это произошло? Ну, вообще-то говоря, очень просто. Был у меня дядя, родной брат моего отца. И когда он родился, его крестили. На крестины пришла бабушка, княгиня Мария Голицына, которая жила в Николо-Урюпине, или Никольском, неподалеку от Москвы, рядом с Ильинским и Архангельским. Там было их родовое поместье. Там она, потеряв мужа, моего прадедушку, жила одна. Она пришла на крестины брата моего отца, Владимира Родзянко. Имя ему дали заранее. Все решили, что он будет крещен так. Была серебряная иконка Спасителя, на которой было написано: «Благословение бабушки княгини Марии Голицыной Владимиру Родзянко. 1896 год». Вот чем объясняется, что мне сейчас, согласно этой иконке, должен быть сто один год. Но на самом деле часть этого времени принадлежит не мне, а моему дяде. Как же так получилось? |
| Ваша воля, а и мне есть доля. Ваше дело чему пить быть, а и наше что говорить. Ваши играют, а наши рыдают. 10 Ваши крадут, а наши прячут. Ваша Парашка, а наша на ней рубашка. Ваши пьют, а наших пьяных бьют. Ваши слова во Евангелие писать, а наши в азбуку не годятся. Ваши слова в Библию, а мои, знать, ни в Пролог. 15 Ваш атлас не вались от нас. Ваш колокол, хоть разбей об угол. Вдовети всегда терпети. Вдовьи сени не стоят. Вдруг густо, вдруг и пусто. 20 Велеречье часто наносит увечье. Великой богослов! все праздники знает по перстам. Велика у дьявола сила, да воли ему нет. Великий учитель! Пролог наизусть. Велика кобыла, да воду возит; мал соболек, да на голове носят. 25 Велика Федора, да дура, а мал золотник, да дорог. Великим правду говорить не легче лжи. Великонек, да плохонек, а маленек, да уменек. Велик местом, а говорить не с кем. Велик смех не мал грех. 30 Велик Бог милостью. Велик, да дик, и мал, да удал. Велик осел, да воду возят, мал сокол, да на руках носят. Велик телом, да мал делом. Велел Бог свидеться, да нечего дать. 35 Верейцы сочевники. Весела наша компанья, а кто не хвалит, тот каналья. Веселие волку, как не слышит за собою голку. Веселие не вечно, и печальное конечно. Весна все покажет. 40 Весна красна цветами, а осень снопами. Веселой калиге не товарищ. Весь мир знает, да отец и мать не знает. Вешней порой и щепка на щепку ложится. Вешний лед обманчив, а новый друг не надежен. 45 Вешний пир штями подовляют. Вешний путь не дорога, а пьяного речь не беседа. Вешняя пора, поевши, да с двора. Вечер плач, а заутра радость. Взошла да пошла из кармана мошна. 50 Взвыла собака на свою голову. Вздор вздором помножить, так чепуха будет. Вздулся, что пузырь водяной, а лопнул, и стал ничего. Вздумали думу худую, увели корову чужую. Вздумал, да взгадал, да с чужого барана овчину снял. 55 Взойдет либо солнце и к нам на двор. Взойдет солнце и перед нашими воротами. Взойдет ясно солнце, прощай светел месяц. Взявшись за гуж, не говори, что не дюж. Взяв жену брюзгливу, утирай, что возгриву. |
|
|
