| М. был 1-м рус. переводчиком трудов мч. Иустина Философа на рус. язык. В 1783 г. в университетской типографии Н. И. Новикова на средства М. была опубликована хрестоматия, которая включала «Апологию за христиан к Римскому сенату», «Апологию вторую за христиан к Антонину Пию», часть «Диалога с Трифоном иудеем» («каким образом дошел он до познания Бога и Христа») и приписываемые св. Иустину труды «О единовластительстве Божием» и «Повествование о древнем публичном христианском священнослужении», а также письмо свт. Василия Великого к свт. Григорию Богослову о пустынножительстве. В том же году и в той же типографии М. опубликовал словарь новогреч. языка с краткой грамматикой и указаниями на происхождение некоторых слов. В 1791 г. по представлению митр. Платона, к-рый указал на заслуги М. в преподавании богословия и назвал его «умом проницательным и ученым» (ЧОЛДП. 1877. 3. Мат-лы. С. 54), назначен ректором и «богословия учителем» Славяно-греко-латинской академии. 11 дек. 1791 г. утвержден в должности ректора. Множество прежних студентов М. устремлялись туда, чтобы послушать лекции любимого наставника. М., «хотя и очень близко подражал Феофану Прокоповичу, но гораздо больше всех своих предшественников сумел развить элемент исторический и освободиться от скучного хлама схоластических тонкостей» ( Знаменский. 1881. С. 761-762). 1 янв. 1792 г. М. был возведен в сан архимандрита ставропигиального училищного Заиконоспасского в честь Нерукотворного образа Спасителя московского мужского монастыря . По др. сведениям, в нач. 90-х гг. XVIII в. возведен в сан архимандрита и назначен ректором ( Первухин. 1901. С. 163). В том же году по распоряжению имп. Екатерины II участвовал в комиссии по рассмотрению сомнительных и подозрительных печатных и письменных книг. Тогда же гр. К. Г. Разумовский пожертвовал Академии 3500 р. В нач. 1793 г. ряд англ. богословов через рус. посланника в Лондоне гр. С. Р. Воронцова обратились к митр. Платону с вопросами об отличии правосл. Церкви от западной, о крещении, о почитании святых и икон по книге франц. |
| Между тем в начале XVIII столетия церковь сия от древности своей обветшала и, как гласит ее летопись, «в землю углубилась «так что в дождливое время вода в ней стояла.» В таком положении церковь Гребневская сделала воззвание к доброхотным дателям, которое от ее имени писано прозой и стихами Святителем Стефаном и скреплено его рукой. Между вкладчиками читаем в книге имена Царевны Наталии Алексеевны, сестры Петра Великого и его любимца Князя А. Д. Менщикова. Царевна сия, украсив чудотворный образ от своих сокровищ, пешая сопровождала его из Преображенского села в церковь Успения Божия Матери на бору, и там совершив молебное пение, поставила святыню на свое место. Возобновлению сей церкви особенно содействовал Стефан Яворский из усердия к чудотворному образу и из любви к протопопу брату своему Стефану Ананьину. Им освящен возобновленный и украшенный дом Пресвятой Богородицы 1711 г. Ноября 21; им засвидетельствованы и чудеса, явленные от ее иконы, между коими заметим следующие: 1) В дому прихожанина стольника Феодора Степанова Салтыкова невидимая сила кидала в живущих камни, и там же была вдова, одержимая тяжкою болезнию. Когда поднят был св. образ в дом с молебствием, бесовское страхование прекратилось и больная выздоровела. 2) В дому девицы Арсеньевой 1712 г. одержимая бесом девица освобождена от него помощию Богоматери, к которой она приведена была. «Сии все чудеса», гласит летопись, «свидетельствованы Преосвященным Стефаном, Митрополитом Рязанским и Муромским; и в истинное уверение его Архиерейскою рукою подписано еще: сия вся известие испытавши, свидетельствую тако быша. Смиренный Стефан Митрополит Рязанский и Муромский. 1712 года. Марта 17 дня.» Близь этой церкви, на Рязанском подворье, 1722 г. Ноября 27, кончил деятельную жизнь свою Святитель Стефан, блюститель Патриаршего Престола, первый Протектор Московской Славяно-Греко-Латинской Академии; и колокол у Гребневской возвестил жителям Москвы, что не стало великого ревнителя Православия, сотрудника и друга Св. Димитрию Ростовскому . С подворья, 20 Декабря, Синодальные Архиереи и Архимандриты вынесли усопшего Святителя в церковь Гребневския Богоматери, где после литургии, отпевали его всем Синодом. (5) |
| Наиболее вероятно, что " Академическая привилегия " была подписана царем Феодором Алексеевичем уже в 1682г.; однако открытие школы произошло позже, ввиду, главным образом, отсутствия надлежащих кандидатов на пост ее руководителей. Дело по созданию Академии стало быстро продвигаться лишь с приездом в Москву ученых братьев-иноков Иоанникия и Софрония Лихудов, рекомендованных Иерусалимским Патриархом Досифеем. 12 декабря 1685г. Патриарх Московский и всея Руси Иоаким благословил в Богоявленском монастыре новую школу святым образом, после чего сразу же без каких-либо особых церемоний ученая корпорация в составе братьев Лихудов и учащиеся в количестве пяти человек приступили к занятиям. Но число учащихся быстро росло. К Рождеству 1687г. в Академии числилось уже 76 человек. Через два года она получила новые, лучшие помещения в Заиконоспасском монастыре. Официально ее именовали в то время " Спасские школы " или просто " школы " (слово " Академия " применялось по отношению к ней как неофициальное название). В структурном отношении Академия представляла собой как бы трехступенчатую пирамиду, состоящую из трех отделений или школ: верхней, средней и нижней, предваряемых общим для них основанием - так называемой " школой словенского книжного писания " или просто " русской школой " . Академический курс, таким образом, начинался с обучения русской грамоте, а затем уже в " школах " , каждая из которых была разбита на классы; последовательно изучали греческий, славянский, латинский, польский языки, грамматику, риторику, диалектику (логику), физику или естественную философию, пиитику, этику. Завершающим классом являлся богословский. Сами братья Лихуды, к сожалению, до этого класса школу не довели, так как вынуждены были покинуть Академию в 1694г. Продолжали чтение лекций уже их первые ученики: Феодор Поликарпов и Николай Семенов-Головин. Направление и уровень преподавания при Лихудах заслуживают высокой оценки. Один из исследователей писал, что " тип обучения в Славяно-греко-латинской Академии воспитывал и распространял образованность в собственном смысле церковную " .4 Хотя Лихуды и их преемники следовали в целом системе, принятой в Падуанском и других европейских университетах, между ними и Академией имелось по меньшей мере одно существенное различие. На Западе богословие уже стало служанкой философии, а, следовательно, в значительной степени и продуктом чисто человеческого творчества. Лихуды же в новосозданных Спасских школах в основу богословского преподавания стремились положить в первую очередь изучение опыта древнего святоотеческого наследия. Эта добрая лихудовская " закваска " , несмотря на все превратности дальнейшей судьбы МДА, определила ее лицо на всю последующую историю. |
| Недолго, однако, блаженный Иннокентий подвизался в Киевской лавре. В 1710 году он был вызван в Москву Стефаном Яворским для преподавания в Московской славяно-греко-латинской академии. Эта академия находилась в Заиконоспасском монастыре. Здесь святой Иннокентий преподавал словесность и поучал своих учеников искусству церковного витийства. В 1714 году святой был назначен префектом академии. Его обязанностью было наблюдать за порядком внутренней и внешней жизни воспитанников, а кроме того он еще преподавал нравственное богословие и философию. Такую должность он занимал до 1719 года. В этом году он был вызван в звании соборного иеромонаха в Александро-Невскую лавру и назначен на корабль «Самсон», стоявший в Ревеле. Вскоре он был переведен обер-иеромонахом в город Або. Занимая сию должность, святой был начальником флотских иеромонахов, служивших в Финляндском корпусе, надзирал за их поведением, разрешал недоразумения и сносился о церковных нуждах с Святейшим Синодом. Так как святой Иннокентий по обязанности своей службы каждую неделю должен был посещать каждый корабль, то, вероятно, он хорошо был известен государю, так любившему созданный им флот. Но Господь назначил Своему угоднику новое, высшее служение. Он судил ему быть просветителем отдаленнейшей окраины русского государства – Восточной Сибири. Сибирь, завоеванная в 80-х годах XVI века, хотя медленно, но непрерывно заселялась русскими переселенцами. По берегам многочисленных рек они строили зимовья для сбора дани с инородцев, остроги для военной защиты от их набегов в города, где сосредоточивалось управление завоеванного края. Вместе с расселением русских по обширной Сибири распространялась и Христова вера: по зимовьям ставились кресты или часовни, по острогам строились церкви, а по городам – церкви и монастыри. В 1620 году была открыта Сибирская епархия в городе Тобольске. Но одного епископа, разумеется, было недостаточно для огромной страны, и церковная жизнь Сибири за все XVII столетие представляла грустную картину вопиющих беспорядков. Духовенства было недостаточно, и многие церкви стояли без пения; монастыри жили без устава, и монахи были таковыми только по имени. Среди верующих, не исключая и духовенства с монашеством, встречались такие пороки и царила такая распущенность, что неприлично и описывать. Сибирь нуждалась в апостолах веры Христовой. |
| Недолго, однако, блаженный Иннокентий подвизался в Киевской лавре. В 1710 году он был вызван в Москву Стефаном Яворским для преподавания в Московской славяно-греко-латинской академии. Эта академия находилась в Заиконоспасском монастыре. Здесь святой Иннокентий преподавал словесность и учил студентов искусству церковного витийства. В 1714 году святой был назначен префектом академии. Его обязанностью было наблюдать за порядком внутренней и внешней жизни воспитанников, а кроме того, он еще преподавал нравственное богословие и философию. Эту должность он занимал до 1719 года, пока не был вызван в звании соборного иеромонаха в Александро-Невскую лавру и назначен на корабль «Самсон», стоявший в Ревеле. С «Самсона» довольно скоро он был переведен обер-иеромонахом в город Або. Занимая эту должность, святой был начальником флотских иеромонахов, служивших в Финляндском корпусе, надзирал за их поведением, разрешал недоразумения и сносился о церковных нуждах с Святейшим Синодом. Так как святой Иннокентий по обязанности своей службы каждую неделю должен был посещать каждый корабль, то, вероятно, он хорошо был известен государю, так любившему созданный им флот. Но Господь назначил Своему угоднику новое, высшее служение. Он судил ему быть просветителем отдаленнейшей окраины русского государства – Восточной Сибири. Сибирь: картина вопиющих беспорядков Сибирь, завоеванная в 80-х годах XVI века, хотя медленно, но непрерывно заселялась русскими переселенцами. По берегам многочисленных рек они строили зимовья для сбора дани с инородцев, остроги для защиты от набегов. Вместе с расселением русских по обширной Сибири распространялась и Христова вера: по зимовьям ставились кресты или часовни, по острогам строились церкви, а по городам — церкви и монастыри. В 1620 году в Тобольске была открыта Сибирская епархия. Но одного епископа, разумеется, было недостаточно для огромной Сибири, и церковная жизнь представляла собой грустную картину вопиющих беспорядков. Духовенства было недостаточно, многие церкви стояли без пения; монастыри жили без устава, и монахи были таковыми только по имени. Среди верующих, не исключая и духовенства с монашеством, встречались такие пороки, и царила такая распущенность, что неприлично и описывать. Сибирь нуждалась в апостолах веры Христовой. |
| Некоторые историки Москвы XIX-XX вв. допускали, что именно З. м. изображен на ранних планах Москвы, «Петрове чертеже» ок. 1597-1600 гг. и «Сигизмундове чертеже» ок. 1610 г., составленном польскими военными инженерами и изданном Г. Герритсом в Голландии (РГАДА. Ф. 192. Картографический отдел б-ки МГАМИД. Оп. 1. Моск. губ. 151, 195, 198). Первый публикатор «Петрова чертежа» И. М. Снегирёв отметил, что на обнаруженном среди бумаг имп. Петра I плане Москвы на Никольской ул. изображен один мон-рь Николы Старого (Греческий), тогда как Спасский мон-рь, занимавший смежный с ним участок, не обозначен и не упомянут в экспликации. При этом на территории Никольского мон-ря показан не один, а 2 храма. Др. известные оттиски того же, казалось бы, оригинала, что и лист Снегирёва, также называемые «Петровым чертежом», фиксируют на той же территории уже 2 мон-ря, в центре каждого - храм. На них назван исключительно Никольский мон-рь, где, согласно экспликации, «целуют крест в сомнительных судебных случаях». Наименование обители и пояснение относительно 2-го мон-ря по-прежнему отсутствуют. К этому анонимному мон-рю вдоль Никольской ул. примыкал длинный корпус, к-рый на др. планах Москвы XVII в. обозначен как торговый Иконный ряд. Связь Иконного ряда со Спасским мон-рем документально прослеживается на протяжении XVII-XIX вв. Вероятно, что выделенная на планах кон. XVI - нач. XVII в. часть монастыря Николы Старого близ Иконного ряда и есть З. м. Наиболее ранние документальные сведения о З. м. содержатся в расходной книге Казенного приказа, в к-рой под 1614 г. записано: «Февраля во 2 день... по государеву цареву и великого князя Михаила Федоровича всея Русии указу и по приказу казначея Михаила Траханиотова по памяти за приписью дьяка Патрикея Насонова дано Спасу, что у Иконного ряду, на освященье фунт ладону, цена 4 алтына з деньгою, купли нынешнего 122-го году. Взял черной поп Макарей» (РГАДА. Ф. 396. Оружейная палата. Оп. 2. Д. 199. Л. 284 об.). В 1687 г. в присутствии патриарха Иоакима (Савёлова) в З. м. состоялось торжественное открытие Эллино-греч. академии (см. Славяно-греко-латинская академия ). С 1814 г. в бывших помещениях академии разместилось Заиконоспасское ДУ. В 1914-1917 гг. в зданиях уч-ща находилась Холмская ДС, эвакуированная в Москву в связи с событиями первой мировой войны. |
| – О чем, Господи, не подумаешь, чего не вспомнишь в дальней дороге под однообразный звон колокольчика! Давно и Чашниково осталось позади. Березовые перелески сменили желтеющие поля. Небо чисто. Солнце в зените. Коляска катила по дороге, поднимая пыль, а отец Платон мыслями пребывал в прошлом. Да ведь верно говорят: первую половину дороги человек думает о том, что оставил дома, а вторую – о том, что его ждет впереди. До Валдайских же гор, разделяющих большую московско-петербургскую дорогу надвое, оставалось еще далеко. ...На десятом году от рождения старанием отца определили Петра вместе с младшим братом Александром 39 в Славяно-греко-латинскую академию. Обоих привели в академию, и они предстали перед префектом. Тогда им был Иоанн Козлович, ставший впоследствии Переславским епископом. Префект ободрил представших перед ним отроков и сказал: – Детки, учитесь, после протопопами будете. Видно, сразу угадал, по какой дороге оба пойдут. В академии братья получили фамилию Левшиных. Жили вначале у своего старшего брата Тимофея, пономаря при церкви Софии Премудрости Божией, а потом у сродника их, диакона при церкви Спаса во Спасской, при которой отец их Георгий впоследствии был викарным священником. Из этой церкви Петр ходил пешком в бурсу с краюшкой черного хлеба за пазухой. Это был его обед. Денег в семье недоставало, потому летней порой хаживал в школу босиком. По праздникам голосистый Петр бойко читывал и стройно пел в Спасской церкви, так что однажды один из прихожан подарил ему сафьяновые коты с красной оторочкой, а другой дал поношенный бархатный камзол. «Я, – вспоминал позже митрополит Платон, – радовался этому едва ли не более, чем Андреевской ленте, и, любуясь ими, дорогой спотыкался; в школу ходил босиком, а коты нес под мышкою и обувал их, приближаясь к академии». Учение давалось легко. Левшин выучился латинскому языку, пиитике, риторике, философии и богословию. Чувствуя недостаток образования, сам изучил географию и историю, которую полюбил на всю жизнь. Постоянным чтением исторических книг он основательно изучил отечественную и всеобщую историю. Особое его внимание привлек греческий язык. Учебных пособий недоставало, а книги купить было не на что. «Но чего не преодолевает горячее прилежание и тщание?» – говорит святитель в своей «Автобиографии» 40 . Самые препятствия как будто усиливали в Петре Левшине твердое желание достичь намеченной цели. Он выпросил «услугою и ласкою» у состоятельного товарища грамматику Лащевского, переписал всю ее, тщательно срисовывая греческие буквы с печатных, и по этой грамматике учился языку. Для практики ходил в соседний греческий монастырь к Божественной службе. Познакомился там с греками и через какое-то время мог объясняться на чужом языке. Из греческих писателей Петр полюбил святителя Иоанна Златоуста . Говорил позже: «Для одного этого святителя можно учиться эллинскому языку». |
| Особое место в ряду сводов правил занимают « Апостольские постановления », « Правила святых Апостолов ». По мере развития богословского творчества, богословской науки церковные правила анализировались, систематизировались, сравнивались, исследовались на предмет соответствия современности и пр. В связи с развитием богословской науки появлялись и множились труды, направленные на изъяснение смысла церковных канонов. Среди них можно выделить « Канонические правила Православной Церкви с толкованиями (Зонара, Аристен, Вальсамон, Кормчая, Книга правил) », « Номоканон константинопольского патриарха Фотия с толкованием Вальсамона » « Правила Николая, патриарха Константинопольского c толкованиями епископа Никодима (Милаша) » « Правила Поместных Соборов с толкованиями », « Правила Святых Апостолов и Вселенских соборов с толкованиями » священноисповедника Никодима (Милаша) , « Правила святых Апостолов и Святых Отец с толкованиями » и др. В России преподавать Церковное Право начали в конце XVIII столетия, в Московской славяно-греко-латинской духовной академии. В начале XIX века Комиссия Духовных училищ предложила правлению Санкт-Петербургской духовной академии поручить способнейшему из преподавателей «выбрать из древних и новейших церковно-политических постановлений положения, касающиеся важнейших духовных дел, и представить их в особом хронологически-систематическом сочинении». В 1814 году Комиссия вновь обратилась к правлению Санкт-Петербургской духовной академии с предложением собрать в краткую систему канонического (церковного) права «коренные правила церковного управления с доказательством оных из слова Божия, соборов и отцов (Церкви), с прибавлением Духовного Регламента». Но ни то, ни другое предписание не было исполнено, так как на преподавателей церковного права в духовно-учебных заведениях возлагалась задача не только научной обработки всего материала, но и его сбора. Преподавание предмета обычно соединялось с преподаванием других богословских наук. Университетский устав 1835 года впервые ввел преподавание Канонического (Церковного) Права на юридических факультетах университетов. Наука первоначально носила чисто богословский характер: чтение лекций поручалось профессору богословия, а слушание было обязательно только для студентов-юристов православного исповедания. Не имея внутренней органической связи с другими предметами, она естественно оставалась в университетах как бы приемышем: ее преподавали и слушали только по требованию Устава. Примечательно, что первый полный учебник церковного права написал профессор богословия Университета св. Владимира прот. Скворцов. |
| Осуществляя учительную власть посредством книгопечатания, Церковь вполне закономерно использовала обе цензурные меры, не опасаясь появления антицерковных или просто сомнительных с догматической точки зрения изданий по инициативе государственных структур. Интересно, что при самом появлении Славяно-греко-латинской академии на её руководство была частично возложена и духовная цензура (свидетельством чему служит известное дело Сильвестра Медведева). В случае увеличения объёма полномочий учительной власти (за счёт территориального расширения как Русского государства, так и, соответственно, Русской Церкви) цензурные функции оговаривались особо. Так, уже после своего избрания на кафедру (1685 г.) киевский митрополит Гедеон при поддержке гетмана Самойловича специально ходатайствовал перед московскими государственными и, особенно, церковными властями о праве продолжения свободного книгопечатания в Киево-Печерской лавре. Опасения киевского митрополита понятны, если вспомнить, что одним из результатов русско-польской войны ещё при Алексее Михайловиче стало обязательство польской стороны «об истреблении печатных предосудительных для России книг». В число последних могли попасть и просто неугодные по различным причинам московским справщикам издания, необязательно погрешительные с догматической стороны [iv] : вспомним резко отрицательную реакцию Патриарха Иоакима на первую книгу Четьих Миней свят. Димитрия Ростовского, вышедшую именно в типографии Киево-Печерской лавры без предварительной московской цензуры. Жёсткая связка церковного законодательства с государственным правом периода Российской империи лишь отчасти компенсировалась существованием формально самостоятельных церковных правовых институтов, к числу которых принадлежала и духовная цензура. Как справедливо указывает известный правовед В. Н. Латкин, «рассматривая юридическое положение Синода, необходимо констатировать факт крайней неопределённости последнего... становился в равноправное положение с Сенатом, на что, между прочим, указывали его титул «правительствующий» и многие акты, определявшие его юридическое положение... И вдруг оказывается, с другой стороны, что Синод «есть коллегия, как и прочие коллегии», и в силу этого права его далеко не одинаковы с Сенатом» [v] . |
| Очевидно, что он любил много говорить обо всем, что сам знал, и говорил, как понимал, не скрывая своих убеждений; а так как ему случалось получать и отпор убеждениям, то он любил споры, которым и предавался со всем жаром увлечения. Близость к царскому двору давала ему еще больше самонадеянности, и неудивительно, если он иногда дозволял себе лишние, даже и не монаху не всегда простительные вещи. Видно уроки Полоцкого, любившего больше латинское образование, глубоко запали в сердце Медведева, обратились в его убеждения и потому он начал уже открыто распространять то, что скрывал или о чем говорил прикровенно его учитель; от того о Медведеве стали писать и уже простые из низшего класса люди (составители повестей о Медведеве). Что касается слов составителей повестей о Медведеве, будто «он был неук, только мня себе мудр быти», то нет сомнения, что они составляют чистейшую ложь. Напротив, Медведев был человек очень образованный, хотя, пожалуй, и односторонне, в известном направлении. Он хорошо знал латинский язык и отцы отдавали ему своих детей учить латинскому языку 4 . После Медведева осталась богатая библиотека 5 , в которой были кроме латинских и другие книги – славянорусские, польские и проч. Около десяти лет Медведев занимал должность справщика на московском печатном дворе, что также служит против этого мнения. По отзывам современников (Туманского записки т. I, 209), Медведев не только не был неук, а наоборот был «чернец великого ума и остроты ученой». Он хлопотал об открытии в Москве славяно-греко-латинской академии, думая быть ректором в ней. Перу Медведева принадлежит описание первого стрелецкого бунта (1682 г.); ему же принадлежит первое описание книг, какие были на Руси написаны и напечатаны до него 6 . Он таким образом и историк и «отец славянорусской библиографии», как называет его за последний, указанный нами, труд другой библиограф В. М. Ундольский. Из этих фактов видно, насколько справедливы слова составителей повестей о Медведеве, что он был необразованный, неук. Живя в Москве в Заиконоспасском монастыре, Медведев быстро подвигался по лестнице служебной иерархии; вскоре после своего приезда сюда – в Москву, он был назначен строителем Заиконоспасскаго монастыря и еще 7187 году назначен был справщиком на московский печатный двор и в то же время книгохранителем того же печатного двора. Эту должность он занимал вплоть до 7197 года, когда «ему монаху Сильвестру жалованье на 197 г. не было дано и у книжного правления быти ему не велено и 197 г. марта в 12 день по указу великих государей и по благословению святейшего патриарха у книжного правления велено быть в справщиках на его, Селивестрово, место иеромонаху Тимофею 7 . Этой должности на печатном дворе Медведев лишился, кажется, по той же причине, ради которой постигла его и смертная казнь впоследствии, т.е. за учение о времени пресуществления святых даров в таинстве евхаристии. |
|
|
