| Когда академика Мстислава Всеволодовича Келдыша называли главным теоретиком космонавтики, то страна запускала нечто грандиозное. Действительно, успехи были поразительные. Мы открыли миру дорогу в космос. Сначала было понято, где есть точка прорыва. Далее удалось довести это понимание до руководства страны. И дальше осуществить прорыв. Сравнимых прорывов за последние десятилетия нет. Но тогда должны быть крупные инициативы, которые говорят следующее: мы знаем, как решить все острые проблемы, которые стоят сейчас перед нами. Четыре года «реформы» РАН писались бумаги - и разумные бумаги! Но не было того, когда бы первое лицо встало и сказало, что именно на этом надо сосредоточиться. Келдыш полагал, что у науки не может быть много приоритетов. Идеально - один. Максимум - два. Но это те приоритеты, которые поднимают общество на другой, более высокий уровень, с одной стороны. С другой стороны, они становятся поняты народом и элитами. А с третьей стороны, они в конечном итоге определяют и направление исследований. Во времена Келдыша это была космическая программа, это были ядерные исследования и то, что он не успел - становление компьютерной индустрии. Такие же крупные, значимые вещи должна выдвигать Академия. Не мелкотень, не удовлетворение личного любопытства за государственный счёт, как пошутил в своё время академик Арцимович, а действительно те вещи, которые бы показывали, для чего наука нужна, и давали бы шанс не учёным, а всей России. Пресса утверждает, что за всей историей по разгрому РАН с 2013 года высвечивается фигура президента «Курчатовского института» (он ещё много должностей имеет) Михаила Ковальчука, которого называют другом Путина или братом друга Путина. Заявления Ковальчука действительно звучат зловеще. Например, «Академия наук должна быть уничтожена как Римская империя» Ещё: «Академики привыкли к некой жизни, которая провалилась. Советское величие исчезло, а для того, чтобы потускневшие скрижали почистить, надо нагибаться. А они, с одной стороны, часть старые, а с другой стороны - часть уже полностью ленивы и недееспособны. |
| Огодай умер в 1241 году. Верховною властью завладела Туракина, самая влиятельная между женами Огодая. Она желала доставить престол своему сыну Гаюку, но на это требовалось согласие курултая. Так называлось собрание вельмож, созывавшееся в важнейших случаях. Однако при достижении цели Туракине предстояло преодолеть значительные трудности: в семье Чингиз-хана уже начались раздоры. Члены семейств Огодая и Джагатая с своими приверженцами боролись против потомства Джучи и Тулуя. Четыре года прошло прежде, чем Туракине удалось наконец утвердить на престоле сына своего Гаюка, при помощи торжественного избрания на великом курултае в 1246 году. Ярослав Всеволодович был свидетелем этого избрания и всех торжеств, последовавших за ним. Гаюк отличался воинственными наклонностями и уже намеревался собрать страшные полчища для покорения Западной Европы, но внезапная смерть положила конец этим замыслам (1247 год). Тогда Батый решил воспользоваться всем своим могуществом для возведения в достоинство верховного хана близкого к нему племянника Менгу, сына Тулуева. По его воле, в Туркестане собрался курултай, на котором и состоялось избрание Менгу, а вскоре затем – великий курултай на родине Чингиз-хана в Кара-Коруме подтвердил это избрание. Напрасно пытались помешать этому потомки Огодая и Джагатая: одни из них были умерщвлены, другие изгнаны. Утвердившись на престоле, Менгу отдал Персию своему брату Гулагу, в Китай назначил другого брата Кубилая, за Батыем остались его прежние владения. Вышеприведенными обстоятельствами всего вероятнее объясняется продолжительность путешествия Александра Ярославича, пробывшего в Азии около двух лет, так как верховный хан не мог принять его раньше своего избрания. Вполне возможно и то, что ему, подобно Ярославу, также пришлось присутствовать при церемонии возведения хана на престол на одном из курултаев, всего вернее на втором. Кара-Корум, столица верховного хана, был громадный город, опоясанный глиняною стеной с четырьмя воротами. Внутри находились обширные помещения для ханской свиты, вельмож, чиновников и прислуги. |
| Злой человек хуже беса; и бесу того не выдумать, что злой человек замыслит; а ты прав пред Богом и пред людьми; ведь тебе без нас нельзя было ничего замыслить, ни сделать, а мы все знаем твою истинную любовь ко всей братье; пошли сказать им, что ты крест целуешь, но чтоб они выдали тех, кто вас ссорит». Давыд не согласился выдать Бориславичей. «Кто же мне тогда что-нибудь скажет после, если я этих выдам», – говорил он. Несмотря на то, Мстислав целовал крест, и Ростиславичи оба поцеловали; однако сердце их не было право с ним, прибавляет летописец. В то же самое время Владимир Андреевич начал припрашивать волости у Мстислава; тот понял, что Владимир припрашивает нарочно, чтоб иметь только случай к ссоре, и послал сказать ему: «Брат Владимир! Давно ли ты крест целовал ко мне и волость взял?» Владимир в сердцах уехал в свой Дорогобуж. Этим всеобщим нерасположением южных князей к Мстиславу воспользовался Андрей Боголюбский, чтоб предъявить права свои на старшинство и на Киев: он так же не любил Мстислава, как отец его Юрий не любил отца Мстиславова Изяслава, и точно так же, как прежде отец его, начал открытую войну, удостоверившись, что найдет союзников на юге. Ждали только повода; повод открылся, когда Мстислав исполнил просьбу новгородцев и отправил к ним на княжение сына своего Романа; тогда все братья стали сноситься друг с другом и утвердились крестом на Мстислава, объявивши старшим в роде Андрея Юрьевича. Боголюбский выслал сына своего Мстислава и воеводу Бориса Жидиславича с ростовцами, владимирцами, суздальцами; к этому ополчению присоединилось 11 князей: Глеб Юрьевич из Переяславля, Роман из Смоленска, Владимир Андреевич из Дорогобужа, Рюрик Ростиславич из Овруча, братья его – Давыд и Мстислав из Вышгорода, северские – Олег Святославич с братом Игорем, наконец, младший брат Боголюбского, знаменитый впоследствии Всеволод Юрьевич и племянник от старшего брата, Мстислав Ростиславич. Не пошел Святослав Всеволодович черниговский, не желая, как видно, отнимать Киев у Мстислава в пользу князя, старшинства которого не мог он признать; не пошел и один из родных братьев Боголюбского – Михаил Юрьевич; его Мстислав отправил с черными клобуками в Новгород на помощь сыну своему Роману; но Ростиславичи – Рюрик и Давыд, узнавши, что рать Боголюбского и родного брата их Романа уже приближается, послали в погоню за Михаилом и схватили его недалеко от Мозыря благодаря измене черных клобуков. |
| Если бы кому-нибудь пришла в голову мысль ликвидировать «Старый Пловдив» с его кривыми узкими улочками и неповторимо оригинальными домами и поставить на этом месте несколько современных огромных зданий, это была бы ничем и никогда не восполнимая потеря. Ну вот, а в Москве район, который надо было бы ло принятому образцу называть «Старым городом», назывался Зарядьем. Нельзя сказать, что все предыдущее существование Зарядья было безоблачным. И раньше тоже при любом набеге или нашествии на Москву в первую очередь доставалось Зарядью. Люди могли уйти, спрятаться, переждать, пережить, а дома, лавки, терема и церковки спрятаться, увы, не могли. Они (у подножия Кремля) первыми принимали на себя ярость и разнузданность пришельцев, они горели. Г. Г. Антипин в своем очерке о Зарядье выписал в столбик тех, кто огнем и мечом прошел по Зарядью c XII no XV век. Вот этот выразительный столбик. 1177 г. – рязанский князь Глеб. 1209 г. – рязанский князь Изяслав. 1213 г. – владимирский князь Юрий Всеволодович. 1238 г. – татарский хан Батый. 1293 г. – татарский царевич Дуденя. 1308 г. – великий князь тверской Михаил Ярославич. 1368 г. – великий князь литовский Ольгерд. 1382 г. – татарский хан Тахтамыш. 1408 г. – татарский хан Едигей. 1451 г. – татарский царевич Мазовша. Да это еще рано остановился автор очерка. B XVII реке при Дмитрии Самозванце опять жгли Зарядье иноземные войска, ну и во время наполеоновского нашествия первым запылало оно же, тесное, деревянное, примыкающее к Кремлю. Однако откатывались набеги, отливали нашествия, и на пожарище снова бойко стучали топоры, сверкала на солнце сосновая щепа, пахло смолой, известкой, ложились в венцы обтесанные бревна, белый камень и кирпичи, опять поднимались островерхие хоромы и церковки с колокольнями. Постепенно в Зарядье стали селиться не только торговые, но и государственные люди, бояре. Их прельщала близость к Кремлю, к резиденции великого князя московского, которому они служили. «Поселение бояр в Зарядье накладывало свой отпечаток на его внешний облик. Каждый из боярских дворов представлял собой обособленное феодальное хозяйство… Хоромы бояр располагались в глубине улицы, посередине обширного двора; они состояли из ряда построек, чередовавшихся с частоколом. По-своему подобные комплексы были живописны». |
| 512. Василько (Василий) Рогволодавич , князь полоцкий, старший из трёх сыновей Рогволода Всеславича, князя полоцкого ), от брака с неизвестной, праправнук св. Владимира 54) и Рогнеды 164). Именуется летописно однажды, в числе тех (по тексту летописи Воскресенской) пяти князей «кривских» (полоцких), которых Мстислав I Владимирович, сын мономахов, великий князь киевский) 143), за их ослушание его воле: идти на Половцев, изгнал в Царьград (Константинополь), в 1129 г.; его же, как видно из последствий, касается другое летописное сказание: «Взыдоста (возвратились) княжича два из Царегорода; заточени были Местиславом», сказание, относящееся к 1140 г. – Время его смерти и место погребения тела – не указываются. – От брака с неизвестной, оставил сыновей: Всеслава, князя витебского 592), Брячислава 414), Володшу (Владимира 569), и Изяслава 915) князей полоцких, да еще дочь, неизвестную по имени, за Святославов Всеволодовичем, великим князем киевским ). – Примечание. Родословие князей полоцких, по всем источникам, отличается спутанностью почти неразрешимой. И не мудрено, если этот Васильке Рогволодович принимается некоторыми историками за Святославича 515), а его сын, Изяслав, напр. у г. Соловьева, не значится вовсе. – Слич. 515. 513. Василько (Василий) Романович 513. Василько (Василий) Романович , князь Владимиро-волынский, средний из пяти сыновей Романа Александровича, князя владимиро-волынского ), от брака с неизвестной. Именуется только в родословных, из которых видно, что он жил в XIII в. и, от брака с неизвестной, оставил двух сыновей: Владимира ) и Ивана ), князей владимиро-волынских. 514. Василько (Василий) Романович 514. Василько (Василий) Романович, князь волынский, младший из двух сыновей Романа Мстиславича, князя галичского (Галича-червенского. 165), от второго брака с неизвестной. Род. в Галиче, в 1203 г.; потерял отца, убитого Ляхами при Завихосте, в 1205 г.; вследствие призвания Галичанами князей Владимира и Романа. Велий, и помирился с Александром бельзским, в 1231 г.; из Бужска, вместе с Дании-, лом, преследовал Венгров, в 1233 г.; занял Галич, откуда послан братом оберегать Владимир-Волынский от Половцев и, соединенно с Ляхами, наступал к Галичу, бунтовавшему в отсутствие Даниилово в Венгрию, в 1234 т.; участвовал в войне брата Даниила сь их зятем, св. |
| Прими сию малую икону в благословение от меня, а также некое сладкое утешение для услаждения житейской [горечи 494 ]. 7. 21 июня 1931 года Сердечно благодарю, дорогой мой Коля, за твое поздравление. Я получил его как раз вовремя. На этот раз моя годовщина праздновалась особенно тепло. Монашенки откуда-то достали целую корзину цветов, а Федя с некоторыми сотрудниками целую ночь не спали, устраивая из цветов ковер во всю длину храма. К моему удивлению, прибыли с дачи, да еще пешком и под проливным дождем протодьякон Михайлов и Солнцев, и они общими силами устроили такое торжественное служение, какие редко совершаются, ибо все было совершено только по любви ко мне и поэтому отличалось особенным одушевлением и теплотой, каких за деньги не купишь. Говорилось много речей и духовенством, и прихожанами, и монашенками, много было слез радостных и печальных, ибо думалось иным, что на будущий год, может быть, не будет в живых старого и больного юбиляра! Да, здоровье мое очень неважное; в последнее время участилось головокружение. Приглашал доктора, советует ехать в деревню на свежий воздух. Но куда ехать? На несколько дней можно отправиться к игуменье на Лобню, а на долгий срок некуда. Получил несколько поздравительных писем от Маруси Злобиной, Верочки Келаревой, отца Митрофана, а одно даже из Владивостока от одного священника, моего ставленника и ученика. Жизнь всех моих друзей течет по-прежнему: между работой посещают мои службы, а иногда и меня в моем уединении. Хотя, надо сказать, теперь меня посещают реже, чем прежде, вследствие слабости моего здоровья. Михаил Всеволодович все на службе. Привыкает понемногу, хотя худеет и слабеет. Настя трудится во всю мочь, чтобы меня покормить из всяких скудных припасов. Постепенно сокращаются дни нашей разлуки, и наступит, наконец, день, когда я снова увижу моего дорогого, верного друга и сына, а пока прими от меня самую сердечную и искреннюю благодарность за твои милые строки. Ценю твои чувства, глубоко ими тронут, переживаю вместе с тобой все твои скорби и молю Бога, да даст он тебе и свет, и радость, и душевный мир. |
| До торгу, софьяном до тысяцкого, тысяцкому до вощник, от вощник посаднику до великого ряду, от великого ряду князю до Немецкого вымола, немцем до Ивана вымола, гтом до Гелардов вымола до заднего, от Гелартова вымола огнищаном до Будатина вымола, ильинцам до Матфеева вымола, а михаиловцем до Бардов улки, а видковцем до Климатиных сеней». В 1223 году Ярослав с новгородцами и псковичами ходил в поход под Ревель, который тогда принадлежал датчанам, выгнавшим со всей округи новгородских сборщиков дани. В 1217 году объединенное новгородско-эстонское войско совершило удачный поход в Южную Эстонию. Генрих Латвийский в «Хронике Ливонии» писал: «В 1217 году новгородцы собрали большое русское войско, с ним же был и король псковский Владимир со своими горожанами, и послали звать по всей Эстонии, чтобы шли эсты осаждать тевтонов». В 1218 году новгородско-псковское войско дошло до замка Венден и осадило резиденцию магистра Ливонского ордена. Почти тогда же, в 1219 году датскими войсками была захвачена Северная Эстония и на месте селения эстов Линданисе был основан «Датский город» – «Таани линн» – Ревель, впоследствии ставший Таллинном, и приказом епископа Рижского основано Эстляндское епископство. В 1221 году объединенное русское войско владимирского князя Юрия Всеволодовича из Новгорода ходило осаждать орденскую крепость Венден. В походе участвовало и 600 литовцев, которые после окончания похода ещё целый месяц оставались в Пскове. В 1222 году эсты, которым помогали отряды новгородцев и псковичей, уничтожили гарнизоны крестоносцев в Эзеле, Феллине и Оденпе. Однако уже через год, год первой битвы войска русских князей с татаро-монголами на Калке, крестоносцы разбили войско эстов на реке Имере и вернули все города. На помощь эстам двинулось русское войско во главе с новгородским князем Ярославом Всеволодовичем, которое дошло до Ревеля и «повоевало всю землю Чюдскую». Генрих Латвийский писал: «И послал король суздальский своего брата, а с ним много войска в помощь новгородцам; и шли с ним новгородцы и король Псковский со своими горожанами, а было всего в войске около 20000 человек». В Юрьеве и Оденпе были оставлены русские гарнизоны. Однако в 1224 году ливонскими рыцарями был взят город Юрьев-Дерпт, основанный в 1030 году Ярославом Мудрым в чудской земле, и в виде отдельного государства было образовано Дерптское епископство. Эсты были полностью разгромлены, а русские практически были вытеснены из Эстонии. Орденско-псковская граница стала проходить всего в 30 километрах от Пскова. Первое военное столкновение с новым врагом Руси – крестоносцами – состоялось в 1212 году – объединённое пятнадцатитысячное новгородско-полоцкое войско во главе с тогдашним новгородским князем Мстиславом Удалым совершило первый поход на опорные базы ордена крестоносцев в Ливонии. Немцы заключили сепаратный мир с Полоцким княжеством, и новгородцы, оставшись одни, вынуждены были пойти на перемирие с орденом. |
| Поэтому все верили, что его там опоили, чтобы свободнее и окончательное завладеть его землею. И доказательством этому служит то, что мать императора, без ведома бывших там его людей, поспешно отправила гонца в Руссию к его сыну Александру, чтобы тот явился к ней, так как она хочет подарить ему землю отца. Тот не пожелал поехать, а остался, и тем временем она посылала грамоты, чтобы он 1 явился для получения земли своего отца. Однако все верили, что если он явится, она умертвит его или даже подвергнет вечному плену. Тогда мы направились в обратный путь и проехали всю зиму, причём нам приходилось часто спать на снегу в пустынях, где не было дерев, а равное поле, иногда только могли мы прорыть себе место ногою. И таким образом к Вознесению Господню приехали мы к Батыю... И чтобы не возникло у кого нибудь сомнения, что мы были в земле татар, мы записываем имена тех, кто нас там нашёл. Король Даниил Русский со своими воинами и людьми. У Батыя мы нашли сына князя Ярослава, который имел при себе одного воина из Руссии, по имени Сангора, он родом коман, но теперь христианин, как и другой русский, бывший нашим толмачём у Батыя, из земли суздальской. У императора татар мы нашли князя Ярослава, там умершего, и его воина, по имени Темера, бывшего нашим толмачём у Куйюк-хана, то есть императора татар, как по переводу грамоты императора к Господину Папе, так и при произнесении речей и ответе на них; там был также Дубарлай, клирик вышеупомянутого князя, и служители его Яков, Михаил и другой Яков. При возвращению в землю Бессерминов, в городе Лемфинк, мы нашли Угнея, который, по приказу жены Ярослава и Батыя, ехал к вышеупомянутому Ярославу, а также Коктелеба и всех его товарищей. Все они вернулись в землю Суздальскую в Руссии, у них можно будет, если потребуется, отыскать истину. У Мауци нашли наших товарищей, которые оставались там, князь Ярослав и его товарищи, а также некто из Руссии, по имени Святополк и его товарищи. С нами из Комании выехал также посол князя Черниговского и долго ехал с нами по Руссии...» Глава 7. Обращение Ярослава Всеволодовича к детям перед смертью «О возлюбленные мои сынове, плод чрева моего, храбрый и мудрый Александре, и поспешный Андрею, и Константине удалый, и Ярославе, и милый Даниле, и добротный Михаиле! Будити благочестию истинные поборницы, и величествию державы русские Богом утвержденные настольницы. Божия же благодать и милость и благословение на вас да умножиться в роды и роды во веки. Аз уже к тому не имам видети вас, ни в земли суждальстей быта; уже бо сила моя изнеможе и жития кончина приближися. Вы же не презрите двоих ми дщерей, Евдокии и Ульянии, сестр ваших, иже бяше им настоящее сие время горчайше жельчи и полыны, понеже матери оставше, ныне же имени отца лишены суть; но обаче Бог есть сирым помощник и слава о всем праведным судьбам его». |
| К тому времени Муром был не только оплотом Руси против Великого Булгара, но и богатым торговым городом, так что князья не даром стремились обладать им. В это время княжеские распри сослужили Мурому дурную службу – в 1088 году город был захвачен и разорен волжскими булгарами. Сами же булгары объясняли свой набег огромным числом муромских разбойников, постоянно грабивших обозы булгарских купцов, направлявшихся на Русь и далее – в Византию и Европу. Согласно местным преданиям, очень часто разбойниками предводительствовали языческие волхвы, одинаково не одобрявшие и мусульман и христиан. Таким волхвом был и знаменитый Соловей-разбойник. Старший – среди братьев Святославичей – Давид – не любил Мурома, не в пример своим братьям Олегу и Ярославу. Он готов был поменять языческий Муром на любой более спокойный город. Этим воспользовался Владимир Всеволодович Мономах, который пообещал Давиду Святославичу Смоленск, а в Муроме посадил своего сына Изяслава. Но Смоленское вече не приняло Давида Святославича; и тогда его брат Олег, не желая терять родовой удел, пошел войной на Муром. В 1095 году необученное войско Изяслава Владимировича столкнулась с закаленной в боях дружиной Олега Святославича. В битве за Муром победил князь Олег, а Изяслав погиб. Похоронили князя Изяслава в СпасоПреображенской обители, находящейся в то время вне города. В конце концов, после неоднократных княжеских съездов, Муром остался во владении черниговских князей и достался младшему из братьев Святославичей – Ярославу. Это произошло около 1097 года. Именно с именем Ярослава Святославича, в святом крещении – Панкратия, а в иноческом постриге – святого Константина, с которым он и вошел в «Житие», связано крещение Мурома. Здесь надо заметить, что с житийным и летописными именами муромских князей существует большая путаница. Князь Ярослав прибыл в Муром со старшими сыновьями Михаилом и Федором, и супругой Ириной. Будучи человеком благочестивым, князь взял с собой не только семью, но и упросил митрополита поставить на муромские земли епископа. Приезд князя вместе с владыкой Василием и образом Богоматери, взятым из Чернигова, сильно встревожил местное языческое население. Они отказались принять не только епископа, но и самого князя, тем более что на муромские земли по-прежнему претендовали Мономашичи. |
| Такоже и прежде сех от нас Господь силу отня, а недоумение и грозу и страх и трепет вложи в нас, за грехи наша…» 61 С другой стороны, чтобы пролить целительный бальзам на национальную рану, рассказывались легендарные истории о подвигах горстки героев. Особенно богато такими легендами было Рязанское княжество. Один повествует о благоверной княгине Евпраксии, выбросившейся из окна высокого терема вместе с маленьким сыном, чтобы избежать рабства и насилия над собой. Главным же героем Рязани был Евпатий Коловрат, который с несколькими соратниками сражался против огромной армии Батыя до тех пор, пока все его люди не были перебиты. Будто бы сам Батый восхищался храбростью Коловрата и даже сказал с сожалением: «Если бы такой вот служил у меня, держал бы его у самого сердца моего» 62 . В эпических сказаниях Рязани мы находим отголоски рыцарских идеалов киевских времен, тех самых идеалов, что отражены в летописях XII века и в знаменитом «Слове о полку Игоревом». Некоторые из князей, убитые в битвах с татарами или в плену, были позднее канонизированы как святые мученики; среди них Юрий Всеволодович, великий князь Владимирский, его племянник Василий и особенно почитаемый князь Черниговский и Киевский Михаил. Позже у нас будет возможность изучить свидетельства их житий. Несмотря на удар, нанесенный татарами, русская национальная гордость нашла некоторое утешение в воспоминаниях о былой славе земли Русской; память о ней сохранялась в никогда не прерывавшихся трудах летописцев, равно как и в необычном литературном фрагменте, известном как «Слово о погибели земли Русской» 63 Но все же преобладала тема заслуженного наказания и необходимости покаяния. Призывы к покаянию составляют содержание пяти из семи сохранившихся проповедей Серапиона, епископа Владимирского, написанных около 1257 г. Подобно древним пророкам Израиля, он резок и неутомим в призывах осознать глубину постигшего Русь несчастья: «Сила наших князей и воевод исчезла, воины наши, страха исполнясь, бежали, множество братий и чад наших в плен увели; многие города опустели, поля наши сорной травой поросли, и величие наше унизилось, великолепие наше сгинуло, богатство наше стало добычей врага, труд наш неверным достался в наследство, земля наша попала во власть иноземным; в позоре мы были живущим окрест земли нашей, в посмеяние – для наших врагов» 64 . |
|
|
