| Обращение Острожского к протестантам и сам текст его послания съезду в Торуне 823 были использованы польским правительством как предлог, чтобы открыто отказаться об обещания разрешить созыв православного собора. Зная корреспонденцию между Римом и Краковом, легко понять, что такой собор был бы запрещен в любом случае. Стоит обратить внимание и на то, что нунций, который в своих донесениях часто писал о торуньском съезде протестантов, ни разу не упомянул в это же время вопрос о созыве православного собора. «Луцкая декларация четырех епископов» от 27 августа 1595 г. Нежелание польской стороны допустить созыв православного собора вполне понятно не только в свете контактов Острожского с протестантами, но и в связи с нараставшей внутри самого православного общества оппозицией против унии. Но позиция многих представителей православного духовенства оставалась – по крайней мере внешне – удивительно непоследовательной. Митрополит Рагоза, с одной стороны, заявлял о себе как о противнике унии, с другой – почти одновременно писал Николаю Христофору Радзивиллу о своем стремлении к «единству со святой католической церковью» 824 . 18 августа перемышльский епископ Михаил Копыстенский подал протест против подготавливаемой унии 825 , но 27 августа он вместе с другими епископами, в том числе и с Гедеоном Балабаном, подавшим аналогичный протест 1 июля, подписал в Луцке (резиденция Кирилла Терлецкого) новую унионную декларацию. Луцкая декларация была подписана и скреплена печатями четырех епископов – Кирилла Терлецкого, Михаила Копыстенского, Гедеона Балабана и Дионисия Збируйского. В ней говорилось, что епископы вместе с митрополитом Рагозой вторично подтверждают решение о «святом соединении» и будут держаться этого решения до смерти. Противники унии подвергались отлучению («тоею грамотою нашою спольною их откидаемо»). Опираясь на июльскую грамоту Сигизмунда III, который запретил мирянам вмешиваться в церковные дела, епископы грозили отлучением тем прихожанам своих епархий, которые посмеют «вдаваться в справы духовные» 826 . |
| Память К. помещалась в святцы с 3-й четв. XVI в. (РНБ. Мих. Q.6, 60-е гг. XVI в.), однако не систематически (встречается под 9 янв., 19 июня, 9 июля, 9 дек.). Память К., тропарь и кондак святому находятся в 1-м офиц. издании месяцеслова - в святцах 1646 г. ( Карбасова Т. Б. Святцы 1646 г.: Памяти рус. святых//Рус. агиография: Исслед., мат-лы, публикации. СПб., 2011. С. 288-289). К. упоминается в Стихираре месячном певческого нотированного сборника кон. 80-х - нач. 90-х гг. XVI в. (РНБ. Кир.-Бел. 586/843; см.: Рамазанова. 2004. С. 47, 284, 315). Поскольку в месяцесловах служебников и уставов ( Голубинский. Канонизация святых. С. 236, 238), а также в Служебных Минеях память К. отсутствует, некоторые исследователи считают, что до кон. XVII в. преподобный общерусским святым не считался ( Лебедь. 2011. С. 200). Память К. под 19 мая включена в Палинодию Захарии Копыстенского (РИБ. Т. 4. Стб. 853). Об особом почитании К. и его мон-ря во 2-й пол. XVI - нач. XVII в. свидетельствует именование обители лаврой (напр., в Житии св. Адриана Пошехонского). К ученикам преподобного причислены святые Кирилл Новоезерский, Геннадий Костромской, Адриан Пошехонский, Филипп Ирапский, Иродион Илоезерский, Даниил Шужгорский, Симон Сойгинский, Зосима Ворбозомский (единственное известие о Зосиме, содержащееся в грамоте кн. Михаила Андреевича, ставит под сомнение ученичество Зосимы). Имя К. использовалось и для создания поздних агиографических легенд, напр. в Житии Кирилла Челмогорского (XVII в.). Мощи К. находились в арке сев. стены под спудом в церкви его имени, возведенной в 1856 г. на месте древней ц. во имя Феодора Стратилата, к-рая была пристроена в кон. XVI в. к юж. стене Введенского собора (согласно описи 1657 г., в храме Феодора Стратилата существовал придел во имя К.). На месте погребения святого находилась деревянная рака, украшенная в 1821 г. серебряной чеканной ризой с позолоченным венцом. В XIX - нач. XX в. в Воскресенской ц. обители находился чудотворный образ преподобного; с этой иконой жители г. Грязовца (бывш. монастырского с. Грязивицы) проводили крестные ходы во времена неурожаев, эпидемий. В ризнице хранились фелонь из белой камки и часть власяницы, по преданию принадлежавшие К. ( Зверинский. Т. 2. 884). В монастырских описях 2-й пол. XVII в. упоминались «судки чудотворца Корнилия деревянные». |
| Патриарх Иеремия, отправляясь в Москву, назначил, чтобы к возвращению его из Москвы Митрополит собрал собор для рассуждения о благочинии. Собор не был собран: Кирилл заставил слабого Рогозу бояться за самого себя. Патриарх ждал собора в Замостье с потерей времени и издержек, тяжелых для его скудного престола. Отзываемый делами в Валлахию, он послал доверительную грамоту к Митрополиту в Вильну; но Кирилл на дороге отнял ее у иеромонаха Григория, с которым она была послана. Патриарх, узнав о том, послал грамоту к Мелетию, Епископу владимирскому, поручая ему и экзарху своему созвать собор, а на слабого Митрополита возложил уплату издержек Замостья. Кирилл дружески посетил Мелетия и тайно похитил у него грамоту Патриарха. Таким образом собор опять не состоялся; союз с Патриархом был сильно ослаблен. В 1590 г. Иезуиты открыли дело свое тем, что Скарга издал ловкий панегирик унии, посвятив его «духовному сыну своему», королю Сигизмунду. Для Кирилла найден ловкий помощник в Сенаторе Поцее, которому ничего не значило менять одну веру на другую, а нужно было избавиться от долгов. Иезуиты выпросили у Короля обещание доставить Поцею доходное епископство владимирское – и Кирилл постриг Ипатия в монахи. В то же время по настояниям Иезуитов открылись новые притеснения православным 133 . На Соборе 1591 г., вследствие определений предшествовавшего собора, доставлены были грамоты и привилегии данные в разные времена православию. Положено было просить короля, дабы им возвращено было значение действующего закона. Хитрый Терлецкий, который «яко бес не преста клевеща на Патриарха», успел получить в свои руки белые бланкеты с приложенными печатями Епископов, выданные для ходатайства пред королем о защите Церкви. После того Кирилл и Ипатий, уже епископ владимирский, объехали города для приготовления умов к унии. Они старались склонить на свою сторону Михаила Копыстенского, Епископа Перемышльского: но тот тогда же протестовал против унии. Легче казалось расположить к унии Гедеона Балабана Епископа Львовского, – так как он сильно недоволен был решениями спора своего с Львовским братством о правах Епископа: но и он далек был от унии 134 . Кн. Острожский в письме к Поцею от 21 июня 1593 г. писал, что он не прочь от мира с немиролюбивым Римом, по желанию облегчить участь православия; но желает только такого мира, на который могли бы согласиться Патриархи восточные и московский, к которым и надобно прежде всего отнестись по сему делу. Патриархи александрийский и константинопольский прислали увещания не прельщаться новыми учениями, – а последний грозил отлучением от Церкви каждому, кто захотел бы изменить православию. Голос востока произвел сильное впечатление на всех. Но тем решительнее стали действовать Ипатий и Кирилл 135 . |
| Первая книга, вышедшая из Лаврской типографии в 1617 г., Часослов была издана «тщанием и попечением» архимандрита Елисея Плетенецкого, как свидетельствует в предисловии архидиакон Захария Копыстенский, вероятно непосредственно трудившийся над изданием книги, и издана по просьбе правоверных, чтобы удовлетворять потребностям киевского училища и других. Этот Захария был будто бы сыном или родственником Перемышльского епископа Михаила Копыстенского и получил образование, вероятно, во Львове или Остроге. Другая книга, вышедшая из той же типографии в генваря 1619 г., была Анфологион, или избранная Минея на весь год Ее предварительно исправили чрез сличение с греческим текстом игумен Киево-Михайловского монастыря Иов Борецкий, «учитель сый благочестия и достоверен в Божественных писаниях», и отчасти архидиакон Захария Копыстенский, «муж ревности презельныя в благочестии, словесен же и премудр в богословии и исповедании православныя веры», как сказано в предисловии к книге. А над печатанием ее потрудился известный уже нам типограф Памво Берында, перешедший сюда из Львова . Третья книга, напечатанная в Лаврской типографии в том же году, называлась «Книга о вере единой, святой, соборной, апостольской Церкве» Книга эта, слагающаяся из двух главных частей, из которых в первой говорится «о Пресвятей Троици и о иных артикулех веры», а во второй — «о образех (т. е. иконах), о Кресте... и о иных артикулех веры», составлена неизвестным в конце XVI или в самом начале XVII в., направлена против протестантов и в первый раз была издана в Вильне, по догадкам, в 1602 г. Теперь вновь издал ее в Киеве Захария Копыстенский, сделав в ней некоторые изменения, более или менее значительные, и дополнив ее статьями против латинян, каковы статья о чистилище и две статьи Максима Грека об исхождении Святого Духа . В 1618 г. напечатана была в Лаврской типографии небольшая книжка, имевшая более частный характер, под заглавием «Везерунк цнот (образец добродетелей) превелебнаго отца Елисея Плетенецкаго» Это панегирик в стихах достославному архимандриту, восхваляющий его род, ревность по вере, заслуги для Церкви и, между прочим, основание им типографии и написанный каким-то Александром Митурою,— не был ли это один из учителей киевской братской школы? |
| Первая книга, вышедшая из Лаврской типографии в 1617 г., Часослов, была издана «тщанием и попечением» архимандрита Елисея Плетенецкого, как свидетельствует в предисловии архидиакон Захария Копыстенский, вероятно непосредственно трудившийся над изданием книги, и издана по просьбе правоверных, чтобы удовлетворять потребностям киевского училища и других. Этот Захария был будто бы сыном или родственником Перемышльского епископа Михаила Копыстенского и получил образование, вероятно, во Львове или Остроге. Другая книга, вышедшая из той же типографии в генваря 1619 г., была Анфологион, или избранная Минея на весь год. Ее предварительно исправили чрез сличение с греческим текстом игумен Киево-Михайловского монастыря Иов Борецкий, «учитель сый благочестия и достоверен в Божественных писаниях», и отчасти архидиакон Захария Копыстенский, «муж ревности презельныя в благочестии, словесен же и премудр в богословии и исповедании православныя веры», как сказано в предисловии к книге. А над печатанием ее потрудился известный уже нам типограф Памво Берында, перешедший сюда из Львова. Третья книга, напечатанная в Лаврской типографии в том же году, называлась «Книга о вере единой, святой, соборной, апостольской Церкве». Книга эта, слагающаяся из двух главных частей, из которых в первой говорится «о Пресвятей Троици и о иных артикулех веры», а во второй – «о образех (т. е. иконах), о Кресте... и о иных артикулех веры», составлена неизвестным в конце XVI или в самом начале XVII в., направлена против протестантов и в первый раз была издана в Вильне, по догадкам, в 1602 г. Теперь вновь издал ее в Киеве Захария Копыстенский, сделав в ней некоторые изменения, более или менее значительные, и дополнив ее статьями против латинян, каковы статья о чистилище и две статьи Максима Грека об исхождении Святого Духа. В 1618 г. напечатана была в Лаврской типографии небольшая книжка, имевшая более частный характер, под заглавием «Везерунк цнот (образец добродетелей) превелебнаго отца Елисея Плетенецкаго». |
| По его словам, Перемышльская епархия была обширнейшею из всех западнорусских епархий; приходских церквей считалось в ней до трех тысяч. И Крупецкий, вступивший на Перемышльскую кафедру тотчас после православного епископа Михаила Копыстенского, хотя епископствовал здесь сряду 43 года, едва успел приобресть для унии до 600 церквей, т. е. одну пятую часть всех церквей епархии, а четыре пятых — 2400 церквей, значит, принадлежали еще православным. Вследствие такого преобладания православных не они терпели притеснения от униатов, а будто бы униаты от них, и более всех сам униатский епископ Афанасий Крупецкий. Несколько раз он был прогоняем с своей кафедры и опять возвращался на оную. Еще чаще, когда он путешествовал по епархии, православные и встречали и провожали его бранью, насмешками, камнями и грязью. Не раз он подвергался тяжким побоям, почти до смерти. Даже в 1640 г. жители Самбора и других мест покушались умертвить его, и он едва спасся от смерти . Православные, жившие в тех епархиях, которые остались под властию униатских епископов, именно в Пинской, Владимирской и Холмской, были причислены, сколько можно догадываться, к соседней епархии, Луцкой, и отданы в ведение православного епископа Афанасия Пузины, хотя иногда действовал по отношению к ним и сам непосредственно митрополит Петр Могила как экзарх патриарший. Положение этих христиан в разных местах было неодинаковое, но большею частию плачевное. В Пинске они имели две церкви: святого Феодора Тирона, переданную им в 1633 г., и Богоявления, которую соорудили вновь и при ней основали свой монастырь и братство по королевской грамоте 1634 г. Наблюдение за этими церквами и монастырем Петр Могила поручил настоятелю Купятицкого монастыря, находившегося в одной миле от Пинска, Илариону Денисовичу, который потому и назывался игуменом купятицким и пинским . Жители Каменца Литовского, состоявшего во Владимирской епархии, воздвигли в своем городе церковь Воскресения Христова, снабдили ее всеми церковными принадлежностями, наделили грунтами, пляцами, огородами и просили митрополита Петра Могилу, чтобы благословил устроить при той церкви монастырь. |
| По содержанию это то же, что Канонник 1641 г. Разность в том, что в Святцах первое место занимает Месяцеслов. Сахарова 472. 502. Но в Каноник 1651 г. сверх Канонов Псалтыри 1649 г. внесены Каноны Покрову Богородицы, Иконам Знамения, Казанской, Тихвинской и Владимирской, Преподобному Сергию, М. Антонию, Пр. Марою. 330 В сочинителе послесловия к апостолу 1644 г., рассуждающем о пользе грамматики, виден человек, знакомый с грамматикой. 331 Что иосифовские книги наиболее других несходны с прежними по прибавкам, убавкам и переменам, это знают и раскольники, напр. Семен Денисов. См. его вертоград российский. Иное неосторожно перенесено из униатских книг, напр. в требнике 1651 г. несколько раз читается исповедание грехов пред Богом, Богоматерью и святыми (л. 155. 156. 161. 164. 170. 174), тогда как по греческому требнику покаяние совершается пред единым Господом, как и Давид исповедовался: Тебе Единому согреших. 332 Она изд. 1644 М. Диакон Феодор в послании к Максиму: «а еже печатная московская Кирилова книга глаголемая, и та несть Кирилова, но собирал ее черниговский протопоп Михаил Рогов с прочими избранными мужи». Неронов говорит, что Патр. Никон черниговского протопопа Михаила проклял дерзостно и скуфью с него снял, за то, что в книге Кирилла иерус., в двоестрочии не делом положил, что Христианам мучения не будет, сице: аще Бог грешником и мукою претит, обаче своего создания в конец не погубит. Записка о жизни Неронова. 333 Сочинитель предисловия говорит о себе, что он едва не совращен был в латинство в иезуитских школах, и, следовательно, он жил на Юге. Все сочинение направлено против униатов, а это опять показывает в сочинителе жителя южного. В состав сочинения внесены 10 глав из палинодии Копыстенского (пр. 191). После 30 главы внесена глава о крещении погружением, а не обливанием, от прения с Капланом Волдемара. Подлоги в книге грубы. Заглавие девятой главы такое: о животворящем кресте и о славе и о пользе его. По московскому изданию в этой главе говорится о нужде ношения на себе креста, о том, что такое значит носить крест свой, как различны бывают кресты. |
| Помимо русских источников большую ценность для исследования истории Русской Церкви, особенно начального ее периода, имеют источники иностранного происхождения. Это прежде всего источники византийского происхождения – акты Константинопольского патриархата, в канонической зависимости от которого на протяжении всего рассматриваемого нами периода находилась Русская Церковь , сочинения духовных и светских писателей, например, беседы св. патриарха Фотия на нашествие росов, трактаты императора Константина Багрянородного и др. – летописи и исторические сочинения Георгия Амартола, Константина Кедрина, Иоанна Зонары, Иоанна Малалы, Льва Диакона и др., жития свв. Георгия Амастридского, Стефана Сурожского, патриарха Игнатия и др. Немалую ценность представляют источники восточного, арабского и персидского происхождения – сочинения арабских географов VIII-X вв. (Аль-Масуди, Аль-Идриси, Ибн-Фадлан и др.), хроника Яхьи Антиохийского, летопись Ибн-Мискавейха. Большую группу источников представляют документы римо-католической церкви – папские послания русским князьям и западно-европейским правителям, отражающие восточную политику папства; донесения папских посланцев, побывавших на Руси и в Золотой Орде и др. Многие важные сведения содержатся в хрониках и исторических сочинениях IX-XV вв., написанных в Польше, Венгрии, Германии, Ливонии, Швеции (Хроника Титмара Мерзебургского, Ливонская хроника Германа Ватберга, “Хроника польская, литовская, жмудская и всей Руси” Михаила Стрыйковского, “Летописи или хроники славного королевства Польского” Яна Длугожа и др.). Историография древнего и средневекового периодов истории Русской Церкви Первые сочинения по русской церковной истории возникли в Юго-Западной Руси, в начале XVII в. Они были порождены насущной потребностью защиты исторической истины от сознательного стремления ее исказить, предпринимаемого униатскими церковными писателями с целью доказательства исконности канонического подчинения Русской Церкви Римскому папе. Первым сочинением, последовательно излагающим историю христианства в Киевской Руси был труд архимандрита Киево-Печерской Лавры Захарии (Копыстенского) “Палинодия”. В этом трактате была достаточно обстоятельно описана история русской иерархии до середины XV в. и история иерархии Киевской в XV-XVI вв. Книга обнаруживает поразительную эрудицию автора, равно, как и его владение методом критического анализа источников, позволяющих ему отвергать в них подложное, указывать сомнительное и выявлять подлинное. |
| Потей игнорировал проект К. К. Потей и второй инициатор унии - Луцко-Острожский еп. Кирилл (Терлецкий) , также креатура К. К., считали, что уния возможна лишь на территории Речи Посполитой, к переговорам о ней не нужно привлекать вост. патриархов и др. лиц. Киевского воеводу перестали информировать о ходе подготовки унии, хотя он знал о переговорах, и в окт. 1594 г. папский нунций в Речи Посполитой Германико Маласпина характеризовал его как главного противника единства Киевской митрополии с католич. Церковью. Исключение К. К. из процесса подготовки унии окончательно преградило путь к соглашению правосл. архиереев с князем. И хотя позже Потей и различные католич. магнаты пытались убедить К. К. в необходимости унии, это было безрезультатно. В июне 1595 г. на съезде правосл. архиереев в Бресте были приняты условия, на к-рых должно было произойти подчинение Киевской митрополии Римскому папе. Эти условия от католич. иерархии предварительно одобрил Львовский архиеп. Я. Д. Соликовский. Новая уния прямо связывалась с унией Флорентийской (1439) (см. Ферраро-Флорентийский Собор ). По окончании съезда Ипатий Потей и Кирилл (Терлецкий) намеревались отправиться к Сигизмунду III, а потом в Рим, чтобы получить согласие короля и папы. К. К. начал открытую борьбу против униат. планов сразу же после июньского съезда архиереев. Сохранилось письмо Потея киевскому воеводе, из которого следует, что Потей отправил князю текст принятых епископами решений и К. К. ответил, что не признает его епископом и будет бороться против унии. 24 июня 1595 г. кн. Острожский направил православным Речи Посполитой окружное послание, напечатанное в острожской типографии, с призывом следовать вере отцов и не признавать епископов, согласившихся на унию с Римом. Он писал, что не следует опасаться выступления против унии, поскольку в Речи Посполитой свобода вероисповедания защищается законом. Кн. Острожскому удалось привлечь на сторону противников единства 2 из 8 правосл. епископов: Львовского Гедеона (Балабана) и Перемышльского Михаила (Копыстенского) . Во время примирения еп. Гедеона и Львовского братства в нач. июня 1595 г. архиерей дал запись К. К. с обязательством «мощне стать» против сторонников унии. |
| Православие в ней вполне сохранилось, благодаря ревности Михаила Копыстенского. Крупецкий не нашел там ни одного униата, когда прибыл на свою кафедру. В то время, как для всей православной западнорусской церкви остался один владыка, на небосклоне униатской церкви взошли новые звезды. Поцею († 1613 г. 18 июля) наследовал его наперсник Иосиф Рутский, занявший только митрополию. Владимиро-волынская кафедра досталась другому ученику и сотруднику Поцея Иоакиму Мохровскому. Через четыре года в 1617 г. выступил молодой ревнитель унии друг Рутского и воспитанник Поцея Иоасафат Кунцевич, назначенный первоначально коадъютором старцу, архиепископу полоцкому Гедеону Брольницкому, разочаровавшемуся в унии. Добрый по отношению к православным старец сразу уступил место приехавшему коадъютору, отойдя в вечность, и Кунцевич сделался самостоятельным 956 . Рутский оказался способным организатором епархиального управления униатской церкви. Основатель базилианского ордена, которому вверялось управление всеми униатскими монастырями и вновь учрежденными школами, возвысил умственный уровень униатской иерархии – она явилась с богословским образованием. Внутреннее устройство униатской церкви особенно занимало Рутского. Несомненно, все это направлялось к ослаблению все еще сильной православной церкви. По свидетельству Рутского в его время в русских епархиях под властью польского короля числилось до 8000 приходских храмов, кроме соборов и монастырей, и число христиан греческого обряда равнялось числу христиан римского обряда во всем польском государстве. Рутский не говорит, сколько христиан греческого обряда приняло унию и сколько из этих 8000 приходских храмов сделалось униатскими; он лишь не без удовольствия объявляет, что мы (униаты) имеем семь епископов, которые занимают кафедры почти всех русских епархий, тогда как у схизматиков остался только один епископ львовский. Почти 30 городов приняли унию: Вильна, Новгородок, Луцк, Владимир и пр. Но и при таких успехах унии, по замечанию преосвящ. Макария, православие в западнорусском крае в то время было сильнее унии 957 . |
|
|
