| Что является объектом богословия и каковы его методы? Каждая наука должна найти то поле, которое она возделывает. Что же является объектом богословия? Для того, чтобы ответить на это, нужно задать себе вопрос, что такое христианство. Именно отсюда надо начинать изучение богословия. Скажут, что это самоочевидно, элементарно. Между тем, происходит постоянное смешение понятий, ибо Христос и вера постоянно смешиваются. Верить в Бога — еще не значит быть христианином. Вера в Бога есть просто деизм, а не христианство. Людей, верующих в Бога, миллионы, и такие люди были и тогда, когда пришел на землю Христос, и тогда, когда проповедовали апостолы. Но с пришествием Христовым все стало иным, ибо христианство — не просто утверждение, что Бог есть, а проповедь того, что пришел Христос Сын Божий и спас людей, что это событие совершилось в нашей человеческой истории. С точки зрения историка, есть, может быть, факты важнее этого, но для христианина вера в то, что произошло спасение мира — в захолустье, где-то на задворках, в среде маленького народа — является самым важным и заключает в себе полноту всего. Для христиан христианство даже не религия, как это было в понятии римлян, т. е. связь человека с Богом, для христиан оно есть живая вера в Иисуса Христа Сына Божия. Когда я говорю, что я верую, то я этим утверждаю не новое учение, не новую мораль, не новый принцип. Я утверждаю, что акт этот веры спасителен и через это утверждаю некое богословие, за которым стоит определенный опыт, ибо только вера узнает, кто этот Спаситель, этот Мессия. То, что в этом утверждении уже есть богословие, мы видим из слов Христа, когда Он проповедовал ученикам перед своим Вознесением: «Идите, научите все народы, крестя их во Имя Отца и Сына и Святаго Духа» (Мф 28:19). Филарет Московский говорит, что, прежде чем христиане стали называться христианами, они назывались учениками, и если христиане ими быть не хотят, то не для них было проповедано Евангелие. Когда мы говорим: «Иисус Христос», мы исповедуем нечто. Если взять слово, которое можно найти в катакомбах, всего лишь слово или даже только знак, то оно одно уже было целым богословием. Слово это — IXQYS , а знак — рыба, ибо по-гречески оно значит «рыба». Древние христиане расшифровывали его как — I (Иисус), — Х (Христос), — Q (Божий), — Y (Сын), — S (Спаситель). В этом знаке заключено все последующее христианское богословие. «Иисус» было самое распространенное в те времена имя. Но к данному имени здесь прибавлено слово «Христос», т. е. «Помазанник», «Мессия». Сказать: «Иисус Христос», значит, утверждать, что Иисус, т. е. простой человек, есть Помазанник Божий. Ко дню явления Мессии, дню великому и страшному, шел весь Ветхий Завет. Но Ветхий Завет не узнал Его. А узнать Его — значит исповедать. Мессию ждали и знали, что Он будет от Бога. Но Христос пришел и сказал, что Он есть Бог. |
| Абсолютно очевидно, что князю Владимиру не было свойственно индивидуально-спиритуалистическое понимание Царства Божия, которое проявилось, в частности, в некорректном переводе с греческого известных слов Христа: «Царствие Божие среди вас есть», – получивших в церковнославянском варианте совершенно иной смысл: «Царство Божие внутрь вас есть». Данное искажение придало мессианской вести сугубо спиритуалистический оттенок как стяжание внутреннего мира души отдельным человеком в личном духовном делании. Несложно заметить, что такой тип эсхатологии совершенно игнорирует саму цель наступления мессианского времени Царства Божия (Царства Небесного) как всемирной теодицеи, решения проблемы сосуществования зла и несовершенства мира и благого Творца. Идея всеобщего восстановления справедливости продолжается и в новозаветном Благовестии. Обращает на себя внимание то, как в Назаретской синагоге Господь объяснил словами пророка Исаии цель Своего пришествия в мир: «Дух Господень на Мне, ибо Он помазал Меня благовествовать нищим и послал Меня исцелять сокрушенных сердцем, проповедывать пленным освобождение, слепым прозрение, отпустить измученных на свободу, проповедывать лето Господне благоприятное» (см.: Ис. 61: 1–2). Вспомним, что «Царство Божие несет с собой мессианское воздаяние, не только личное, но и социальное – согласно древним пророчествам Израиля. Мессия восстанавливает нарушенную на земле справедливость. Вот почему “блаженны нищие”, не только “нищие духом” и все “плачущие ныне”, ибо Мессия приходит их утешить… Бедность ценится в Евангелии не только или не столько как аскетическое состояние – свободы, несвязанности, беззаботности, – но как страдание, требующее награды. Было бы превратно понимать эту награду как только небесное воздаяние. Мессианские обетования имеют и земное значение. Царство Божие имеет в Евангелии по крайней мере тройной смысл: оно в сердце человека, оно в небесной жизни и оно же в земном царстве Мессии, пришедшего в славе. В Евангелии очень сильны мессианские чаяния Израиля. |
| Сначала человека привязывали к низкому столбику так, что он стоял согнувшись, и долго избивали так называемыми флагрумами, особыми бичами, которые делали из нескольких ремней твердой кожи и вплетали в них свинчатки и острые кусочки кости или камня, раздиравшие тело до костей. Делалось это с вполне обдуманной целью: люди должны были увидеть на кресте не гордого героя, но сочащийся кровью, обезображенный кусок плоти. Затем человека заставляли нести — на разодранной бичами спине — к месту казни горизонтальную перекладину того самого креста, на котором он должен был быть распят. Потом человека прибивали за руки и за ноги таким образом, чтобы гвозди проходили через разветвления нервов и человек все время испытывал невыносимую боль — особенно невыносимую оттого, что его грудная клетка вытягивалась, а для каждого вдоха он должен был приподниматься на пробитых конечностях. Те, кто выступал против римлян, надеялись на свою доблесть, на друзей и союзников, на своих богов — и послание, которое передавал крест с умиравшим на нем человеком, было совершенно ясным. Никакие друзья и союзники, никакие боги не приходили спасти обреченного от мучительной агонии. Никакая доблесть не могла помочь: сильный, гордый человек превращался во что-то, чему нет названия. Но в Иерусалиме, находившемся под властью римлян, поклонялись одному, истинному Богу — и надеялись на Него. На то, что Бог наконец воздвигнет Мессию (по-гречески — «Христа»), праведного Царя, Который, согласно ожиданиям людей того времени, изгонит ненавистных язычников и утвердит Царство мира и изобилия. Пророчества указывали на то, что времена Мессии уже вот-вот должны были наступить, и народные вожди, охваченные отчасти религиозным, отчасти патриотическим энтузиазмом, пытались поднять людей против римлян. Однако в результате восставшие оказывались на крестах, а их разочарованные последователи рассеивались. В самом деле, что могло быть убедительнее смерти на кресте: Бог Израилев допустил, чтобы этот человек потерпел полное поражение, оказался в руках язычников, умер худшей из смертей. Значит, это кто угодно, но не Мессия! |
| Сначала человека привязывали к низкому столбику так, что он стоял согнувшись, и долго избивали так называемыми флагрумами, особыми бичами, которые делали из нескольких ремней твердой кожи и вплетали в них свинчатки и острые кусочки кости или камня, раздиравшие тело до костей. Делалось это с вполне обдуманной целью: люди должны были увидеть на кресте не гордого героя, но сочащийся кровью, обезображенный кусок плоти. Затем человека заставляли нести — на разодранной бичами спине — к месту казни горизонтальную перекладину того самого креста, на котором он должен был быть распят. Потом человека прибивали за руки и за ноги таким образом, чтобы гвозди проходили через разветвления нервов и человек все время испытывал невыносимую боль — особенно невыносимую оттого, что его грудная клетка вытягивалась, а для каждого вдоха он должен был приподниматься на пробитых конечностях. Те, кто выступал против римлян, надеялись на свою доблесть, на друзей и союзников, на своих богов — и послание, которое передавал крест с умиравшим на нем человеком, было совершенно ясным. Никакие друзья и союзники, никакие боги не приходили спасти обреченного от мучительной агонии. Никакая доблесть не могла помочь: сильный, гордый человек превращался во что-то, чему нет названия. Но в Иерусалиме, находившемся под властью римлян, поклонялись одному, истинному Богу — и надеялись на Него. На то, что Бог наконец воздвигнет Мессию (по-гречески — «Христа»), праведного Царя, Который, согласно ожиданиям людей того времени, изгонит ненавистных язычников и утвердит Царство мира и изобилия. Пророчества указывали на то, что времена Мессии уже вот-вот должны были наступить, и народные вожди, охваченные отчасти религиозным, отчасти патриотическим энтузиазмом, пытались поднять людей против римлян. Однако в результате восставшие оказывались на крестах, а их разочарованные последователи рассеивались. В самом деле, что могло быть убедительнее смерти на кресте: Бог Израилев допустил, чтобы этот человек потерпел полное поражение, оказался в руках язычников, умер худшей из смертей. Значит, это кто угодно, но не Мессия! |
| Далее: «Духа, как голубя» – это прекрасный библейский мотив, который отсылает нас к самому началу Священного Писания, книге Бытия, где говорится, что «Дух Божий носился над водой» (в греческом тексте: «парил»). То есть происходит некий новый акт творения в Крещении Иисуса, Иисус – это Новый Адам. Последняя и самая важная иконографическая черта – тот голос с небес: «Ты Сын Мой возлюбленный, в Котором Мое благоволение». Перед человеком, знакомым со Священным Писанием, сразу возникает множество образов, где это есть. Например, книга Бытия, жертвоприношение Авраамом сына своего «возлюбленного»: «Возьми сына твоего, единственного твоего, которого ты любишь» или «Как ты не пожалел сына твоего, единственного твоего, для Меня, то Я благословляя благословлю тебя» (Быт. 22:16-17). Господь открывается здесь не как Вседержитель, Царь – Он открывается как жертвенный Агнец, раскрываются первые черты Мессии: Он идет освободить Свой народ – но как, но от чего? В моменте Крещения важно именно это – начало пути Сына Божьего на Голгофу. Событие Крещения Господня по-разному осмыслялось в святоотеческой литературе. Акт Крещения осмыслялся троически: Глас – Отца, послушание – Сына, помазание – Духом Святым. Также Крещение Христа осмыслялось как прообраз крещения всех христиан. Еще с древности крещение ассоциировалось с Искупительной Жертвой – принятие Крещения Христом понималось как принятие на Себя грехов, которые Господь принесет на Крест. Крещение осмыслялось и как акт нового творения: Адам своим грехопадением затворяет небо, а Христос, как Новый Адам, вновь отворяет эти ставни, открывая небо для нас. Для современной Церкви в центре богослужения этого дня должна быть, мне кажется, попытка поговорить именно об этом. До Крещения мы почти ничего не знаем о Христе – этот момент был переломным. Как мы можем применить это в своей жизни – об этом стоит говорить. «Играть» во Христа или подражать Христу? – Но мало кто из приходящих креститься людей может вместить все эти смыслы. Мне кажется, что смысл соумирания и совоскресения со Христом в крещении более понятен людям. Мне попалось рассуждение одного человека : « Может быть, стоит взглянуть на самоотождествление с Иисусом по-простому, без науки, а так, как дети играют в индейцев или солдат? Провозглашая «падай, а то я играть не буду», ребенок по-своему реагирует на ту же тайну смерти, которая является центральным пунктом нашей веры. Может быть, когда Иисус хочет, чтобы мы были «как дети», Он как раз и имеет в виду, что мы должны «играть в Него» как дети, просто потому, что так надо, что это здорово, что Он Сам этого хочет и помогает тем, кто так делает. |
| Уже говорилось о тождестве понимания Христа и креста в Церкви, традиции, восходящей к первым векам христианства. Так, святой Иустин Философ в толковании на пророка Исаию «Отрок родился у нас и юноша дан нам, коего начальство на раменах Его» (Ис. IX,6) говорит: «Слова эти предозначали силу креста, к которому распятый приложил рамена (плечи) свои» [xxiv] . Позднее это понимание обеспечит крещатый нимб с надписью «Сущий» на иконографии Христа. Арамейская традиция понимания знака Мессии в виде буквы Х (Тав) в соединении с , (Вав), знаком человеческого имени Мессии, стала прочитываться среди иудеохристиан в данной комбинации как знак Боговоплощения. А в контексте вышеуказанной традиции «знака Господня» воспринималась как Его печать [xxv] . В свою очередь для христиан из язычников Тав (Х) стала пониматься как её греческий эквивалент по начертанию - Χ «χι», а Вав (,) как греческая Ι - йота, собственно обозначая то же самое, что и у арамейцев - соединение знака Мессии (Χριστζ) и его человеческого имени (Ιησοζ). Однако позднее, дабы не смешиваться с похожим символом из языческой традиции, среди христиан из язычников эта монограмма постепенно замещается вторым типом . В наше время, когда прослеживается удаление знака креста из повседневной жизни, такая монограмма появилась на каретах скорой помощи. Вместо креста (исторически красного креста) появилась монограмма , вполне прочитываемая в иудеохристианской традиции как «знак Мессии». Криптографическое прочтение знака креста Граф А.С. Уваров в своём классическом труде «Христианская символика» пишет: «Что касается христианских монограмм, то в них замечается общая наклонность принимать форму, как можно ближе подходящую к форме креста. Если в них находится буква Т, то эта буква таким образом расположена в монограмме, чтобы явственнее выступать перед всеми другими, так как Т считался не только символом, но даже и самим изображением креста. Пример такой монограммы находится на саркофаге третьего века. Из имени усопшего TYRANIO составлена монограмма, в которой буквы T и Y превышают все остальные буквы (...), чем резчик хотел выразить равенство в их символическом значении. И действительно, к ак видно из надписей Синайских, буква Y также принималась за символ и за настоящее изображениекреста » [xxvi] . |
| Лк.2:25–27 . «Праведный и благочестивый»: см. Лк.1:6 . – «Чающий утешения Израилева»: т.е. Мессии или Царством Мессии, явление которого должно было принести утешение Израилю или народу еврейскому, во исполнение всех пророчеств о нем пророков. Это название дано было Мессии пред пришествием Его вероятно в соответствие начальным словам пророчества Исаии о явлении Мессии ( Ис.40:1 ), и так вошло в обыкновение иудеев пред явлением Его, что даже клялись утешением Израиля, т. е. ожидаемым Мессией. – «Ему было предсказано» и пр.: есть древнее, очень трогательное предание, что этот Симеон был одним из семидесяти переводчиков еврейской Библии на греческий язык, что на его долю выпал перевод книги пророка Исаии и он усомнился в пророчестве о рождении Еммануила от девы ( Ис.7:14 ); тогда явился ему Ангел и предсказал, что он не умрет до тех пор, пока не увидит своими глазами исполнения этого пророчества. Как бы то ни было, но что-нибудь важное случилось в жизни этого праведного старца, что ему дано было такое необычайное предсказание.– «Не увидит смерти»: образное выражение, означающее, что он не умрет ( Евр.11:5 . Ин.8:51 . Пс.88:48 ).– «Христа Господня»: Мессию Божия, Мессию, которого пошлет Бог (ср. Лк.9:20 ). – «По вдохновению»: по особенному, нарочитому на этот раз озарению Святого Духа, Указавшему ему, что ныне он узрит исполнение предреченного ему.– «В храм»: в тот притвор храма, где был жертвенник всесожжения, на котором приносились жертвы и женщинами, по миновании дней очищения и, вероятно, совершалось посвящение первородных Богу или поставление их перед Господом. Это было в так называемом дворе жен (см. прим. к Мф.21:12 ). Лк.2:28–32 . «Ныне отпускаешь»: теперь, с этой минуты порвалась связь, Привязывавшая меня к жизни, и теперь, Владыко, повелевающий всем миром и повелевший смерти не касаться моего бренного тела, несмотря на старость и дряхлость его, «отпускаешь» меня из этой жизни в другую новую жизнь, «с мир ом», с духовным спокойствием, какого я не мог иметь, если бы смерть постигла меня ранее. |
| В целом надо отметить, что русский (синодальный) перевод этого стиха апостола нельзя назвать удачным: «И бо не знавшего греха Он сделал для нас [жертвою за] грех, чтобы мы в Нём сделались праведными пред Богом». В то время как славянский перевод отражает смысл оригинала правильно: «Не ведавшего бо греха по насъ грехъ сотвори, да мы будемъ правда Божия о немъ». – Ибо Тот, Который не знал греха, для нас вменился греху, чтобы мы в Нём сделались праведными пред Богом. Монограмма Христа в иудеохристианской традиции Наложение Тав и Вав давало лигатуру . Описание такой монограммы мы встречаем у Блаженного Иеронима [xxi] . (Даниэлу реконструирует эту лигатуру в следующем виде – ) [xxii] . Блаженный Иероним считал, что линия, наклонённая слева направо, является буквою Вав, в то время как вертикальная – йота, а поднимающаяся слева направо – апекс, которые вместе образуют фигуру, традиционно обозначающую крест. Интерпретация Блаженного Иеронима особенно ценна тем, что он видит букву Вав, читающуюся в слитности со крестом. То есть в этом понимании Вав обозначает на монограмме имя Иисуса [xxiii] . Уже говорилось о тождестве понимания Христа и креста в Церкви, традиции, восходящей к первым векам христианства. Так, святой Иустин Философ в толковании на пророка Исаию «Отрок родился у нас и юноша дан нам, коего начальство на раменах Его» (Ис. IX,6) говорит: «Слова эти предозначали силу креста, к которому распятый приложил рамена (плечи) свои» [xxiv] . Позднее это понимание обеспечит крещатый нимб с надписью «Сущий» на иконографии Христа. Арамейская традиция понимания знака Мессии в виде буквы Х (Тав) в соединении с , (Вав), знаком человеческого имени Мессии, стала прочитываться среди иудеохристиан в данной комбинации как знак Боговоплощения. А в контексте вышеуказанной традиции «знака Господня» воспринималась как Его печать [xxv] . В свою очередь для христиан из язычников Тав (Х) стала пониматься как её греческий эквивалент по начертанию – Χ «χι», а Вав (,) как греческая Ι – йота, собственно обозначая то же самое, что и у арамейцев – соединение знака Мессии (Χριστζ) и его человеческого имени (Ιησοζ). Однако позднее, дабы не смешиваться с похожим символом из языческой традиции, среди христиан из язычников эта монограмма постепенно замещается вторым типом . |
| Древнее Церковное предание свидетельствует, что Симеон получил это обещание за 270 лет до Рождества Христова при следующих обстоятельствах. Египетский царь Птоломей Филадельф, по совету знаменитого Димитрия Фалерского, своего библиотекаря, пожелал собрать в свою библиотеку (Александрийскую) священные книги всех народов, а следовательно и еврейские, но только переведенные с еврейского на греческий язык. Еврейский первосвященник, исполняя доброе желание царя, отправил ему все книги на своем родном языке, а для перевода их на греческий язык послал туда – же семьдесят два переводчика или толковника (по шести человек с каждого колена). В числе этих семидесяти переводчиков свящ. Писания Ветхого Завета с еврейского языка на греческий и был праведный Симеон. Ему пришлось, между прочим, переводить книгу Исаии. Переводя эту книгу, он обратил внимание на то место в ней, где сказано: «се Дева во чреве приимет и родит Сына» (Исаии 17: 14). Считая слово – «Дева» ошибочным, могущим ввести в заблуждение, он хотел выскоблить слово – «Дева» и написать слова – «замужняя жена». Но вдруг пред ним явился Ангел Господень и, удержав его руку, сказал: «верь написанному, ты сам увидишь исполнение этих слов, и не умрешь, пока не узришь Христа Господа, рожденного от чистой Девы!» 13 . Симеон уверовал словам Ангела и Пророка и, предавшись, весь делам благочестия, стал с радостным нетерпением ожидать пришествия в мир Христа Спасителя. Обещано видеть Господа, рожденным от Девы, но не сказано–как, когда и где? Это, вероятно, потому, чтобы и вера и упование старца не ослабли, но постепенно увеличивались, дабы он достойным образом мог встретить Христа. Можно судить, чем сделалась после этого жизнь для Симеона, прожившего весь предел земной жизни, уставшего от жизни, исполненной множеством своих и народных испытаний; загорается у него сильнее, чем когда – либо, живая надежда избавления; с каждым часом он ожидает явления в мир давно желанного Мессии, с каждым восходом солнца старец ожидает востока с высоты, а с каждым заходом – вспоминает о своем западе и чем ближе к концу склоняется его жизнь, тем живее и напряженнее становится его ожидание. Когда Иисус был принесен в 40-й день Св. Девою во храме, то Симеон, будучи уже тогда 360 лет, как говорить предание, пришел во храм по внушению Св. Духа. |
| 22:1–38 Последняя вечеря 22:39–53 Моление о чаше и взятие Иисуса под стражу 22:54–71 Иудейский суд 23:1–25 Римский суд 23:26–49 Распятие Иисуса 23:50–56 Погребение Иисуса 24:1–53 Воскресение Иисуса Комментарий 1:1–4 Вступление В отличие от евангелистов Матфея, Марка и Иоанна, Лука по примеру греческих историков начинает свое Евангелие с краткого вступления, написанного на прекрасном греческом, которым пользовались в то время для создания исторических и философских трактатов. Евангелие от Луки обращено ко всему миру и позволяет христианскому учению занять достойное место в мировой истории; именно с этой целью автор избрал современный ему литературный стиль. События, известные нам из Деяний святых Апостолов, вновь пересказываются Лукой. Почему он счел необходимым создать еще одну книгу, посвященную основам христианского учения? Причина заключалась в том, что, по мнению Луки, следовало дополнить историю жизненного пути Иисуса Христа рассказом о событиях, которые произошли сразу же после Его распятия и воскресения. Проведя тщательные исследования, Лука смог упорядочить хронологию и изложить жизнеописание Иисуса Христа последовательно и четко. Подобно своим предшественникам, Лука черпал информацию из свидетельств апостолов и их соратников, которых считал достаточно надежным источником. Цель Луки – дать верную основу для веры в то учение, которое уже было преподано Феофилу, поэтому он стремится привязать к истории подвиг Иисуса Христа, чтобы Феофил увидел корни христианской веры. Кто такой этот Феофил, точно установить не удалось, слово достопочтенный может относиться как к занимаемой должности, так и быть просто вежливым обращением. В котором был наставлен означает, что Феофил не случайно узнал что–то о христианском учении, но состоял в раннехристианской общине. 1:5 – 2:52 Рождение и детство Иисуса Христа Лука начинает свое повествование о служении Иисуса с пролога, в котором рассказывает о Его появлении на свет как Мессии и Сына Божьего (1:35). Если Матфей основное внимание уделил Иосифу Обручнику, то Луку гораздо больше интересовала Мария. |
|
|
