| Покойный о. протоиерей Александр Михайлович Иванцов-Платонов принадлежал к числу студентов ХХІІ-го курса Московской духовной академии (1856–1860 гг.). Этому курсу впервые читал я свои лекции по библейской истории и еврейскому языку, начавшиеся с 1858 года. Алексей Петрович Лебедев был моим слушателем позднее: он принадлежал к составу XXVII курса (1866–1870 гг.). Прослужил я в академии тридцать пять лет и оставил академическую службу почти совсем одновременно с А. П. Лебедевым , в том же 1895 году. Значит, все двадцать пять лет своей академической службы он прослужил вместе со мною. Не мудрено, что у меня наберётся немало материала, пригодного для суждения о тех укорах, отчасти учёного, a отчасти совсем уже неучёного свойства, какие раздались из уст одного церковного историка, младшего, против другого церковного историка, старшего. Раздались они сначала, к немалому моему прискорбию, на страницах академического журнала («Богословский Вестник», август 1899 года), издания, близкого мне по весьма уважительным причинам, a затем перешли на страницы «Московских Ведомостей», приняв форму полемики с священником И. П. Добронравовым. Отец Добронравов пожелал отразить укоры, доставшиеся A. М. Иванцову-Платонову (см. «Моск. Вед.» 279–281, 1899 г.). A. П. Лебедев пожелал и поразить защитника, и усилить укоры покойному о. протоиерею. («Моск. Вед.» 1899 г., 279–300, 302, 303,305). Я с своей стороны имею возможность внести некоторый свет и в это дело, и в некоторые другие, находящиеся с ним в более или менее близкой связи. Чтобы он не погас вместе с светом моей жизни, – мне 64 года, – я и захотел поговорить о том, что мне хорошо известно, чего другие не знают, a кто и знает, но говорить, по тем или другим причинам, не захочет. Правдивый историк, может быть, скажет мне спасибо не столько за надлежащее освещение дела А. П. Лебедева с A. М. Иванцовым-Платоновым, – дела имеющего интерес весьма преходящий, – сколько за правильные сведения о делах, соприкосновенных с ним и неизбежно имеющих встретиться мне на моём пути, ведущим к разъяснению дела А. П. Лебедева с A. М. Иванцовым. |
| Определили: Поручить библиотекарю Академии Н.А. Колосову выписать для академической библиотеки, по справке с её наличностью, означенные в записках книги и о последующем представить Правлению Академии. VI. Представление и. д. Инспектора Академии иеромонаха Кирилла, ординарного профессора А.П. Лебедева и экстра-ординарного профессора А.Д. Беляева : «Честь имеем представить на благоусмотрение Совета Академий проект правил касательно значения неудовлетворительных баллов по ответам и сочинениям студентов Академии, составленный по поручению Совета от 8-го Июня 1894 года». Справка: 1) По определению Совета Академии от 8-го Июня минувшего года для выработки правил касательно значения неудовлетворительных баллов по ответам и сочинениям студентов Академии составлена была комиссия из и. д. инспектора иеромонаха Сергия, ординарного профессора А.П. Лебедева и экстра-ординарного профессора А.Д. Беляева . 2) Вместо иеромонаха (ныне Архимандрита) Сергия, определенного на должность настоятеля церкви при русской миссии в Афинах, в состав комиссии для выработки правил назначен был Советом Академии и. д. Инспектора иеромонах Кирилл. Определили: Относительно студентов, которые будут получать с текущего 1894–5 учебного года неудовлетворительные отметки по ответам и сочинениям, руководствоваться следующими правилами: —50— § 1 «В случае получения студентом на каком-либо сочинении, за какую-либо из проповедей, или на устных испытаниях по какому-либо предмету балла ниже 3, но не ниже 2½ (т. е. 2½ или 3–), считать этот балл удовлетворительным для степени кандидата лишь в том случае, когда средний балл по сочинениям и ответам будет равняться баллу не ниже 4. § 2 Получивший в течение академического курса по одному какому-либо предмету балл ниже 2½, но не ниже 2, или по двум предметам балл 2½, –по окончании полного курса удостаивается звания действительного студента с правом на получение степени кандидата богословия при окончании курса или в продолжение следующего учебного года, под условием удовлетворительного ответа на новом устном испытании (при чем балл должно получить не ниже 4), если неудовлетворительный балл поставлен за устный ответ, или по представлении удовлетворительного сочинения (при чем балл должен быть получен не ниже 3), если неудовлетворительный балл поставлен был за сочинение. |
| Профессор Курганов состоит при Казанской академии и славится многостороннею эрудицией, хотя его научные взгляды отличаются излишним ригоризмом и некоторым архаизмом: более всего он посвящает свои труды разработке вопроса об отношении церкви и государства на Востоке и на Западе; человек очень мощный в области критики. Из числа личностей, принадлежащих собственно университетской среде и отдающих себе изучению нашей науки, в качестве профессоров её, упомянем только двоих. А остальных исключаем, частью потому, что они в то же время состоят профессорами академии и, следовательно, их деятельность входит в историю собственно этих последних; а частью потому, что они мало известны в специальной области нашей науки. Двое же, о которых мы считаем долгом упомянуть здесь – это Иванцов и Лебедев. Протоиерей Иванцов, теперь уже покойный, мой предшественник по здешней кафедре, был питомцем Московской академии и впоследствии доктором богословия моей промоции. Но о нём еще столь недавно и так много в стенах здешнего университета было высказано похвального, 3132 что, если бы я и пожелал, не мог бы прибавить ни одного слова в том же роде; говорить же о нём в другом роде и тоне (известно, что совершенства нет в мире) считаю в настоящий раз неуместным. Не принимаю на себя задачи произвести оценку и другого, сейчас названного нами лица – Лебедева. Лебедев, профессор церковной истории Харьковского университета, питомец Московской академии и магистр её, был одним из моих наставников по части церковно-исторической науки, а потому приговор над его ученой деятельностью —317— предоставляю другим. Скажу о нём одно: строгое единство направления, гуманность взглядов, брезгливость ко всему лицемерному, показному, напускному, лжеименному – составляют характеристические черты нравственного лика этого мужа. Как видим, мы немного насчитали людей, выдающихся в сфере нашей науки даже лучшего периода в её развитии. Что ж делать? Еще время, должно быть, не пришло… Правда, под влиянием уставов шестидесятых и восьмидесятых годов появилось в свет много церковно-исторических учебников. |
| Поэтому, «поучаясь (...) на днях древних», Лебедев откликался на все главнейшие запросы текущей церковной современности «с одушевлением и жаром самой живой заинтересованности, без археологической холодности антикварных справок, подобранных ad hoc " 327 . [ для данного случая (лат.)]. При этом Николай Никанорович отмечал, что в Лебедеве «всегда жил только историк», стремившийся «говорить в качестве ученого, который слушает историю, а не подсказывает ей», что исключало как «окаменелый консерватизм», так и «преднамеренный либерализм», и что делало его чуждым «конфессиональной тенденциозности» 328 . В числе главных заслуг Глубоковский выделял и отношение к ученикам, отмечая, что А. П. Лебедеву была соприсуща атмосфера «гармонической взаимности», которая служила почвою «для последовательного воспитания целых академических поколений в определенном научном духе. Если это не была «школа» в техническом западном смысле, то вполне несомненно здесь одно выдержанное церковно-историческое направление, которое устами Ад . Гарнака западная наука с особенно лестною похвалой констатировала именно для разработки церковной истории в Московской Духовной Академии времен профессорства Ал. П. Лебедева» 329 . По убеждению самого Глубоковского, наличие «хорошей специальной школы и широкой образованной аудитории» являлось необходимым условием развития науки 330 . Он отмечал заслуги Лебедева как в создании «школы», так и в воспитании обширной читательской «аудитории», назвав его «исключительной феноменальностью для нашего специального богословия» за издание сочинений, предпринятое им «на свой страх» (и за свой счет), благодаря чему труды его не погибли «во мраке научных святилищ и их жрецов» 331 . С 1 сентября 1895 г. А. П. Лебедев стал профессором Московского университета, заняв после смерти о. А. М. Иванцова-Платонова († 12 ноября 1894 г.) кафедру церковной истории и сосредоточив усилия на издании своих «Сочинений». 15 ноября 1896 г. он был уволен из МДА, последняя его лекция была прочитана 13 января 1896 года 332 . |
| Алексей Петрович был одним из самых популярных в Академии и любимых студентами профессоров. Его лекции всегда охотно посещались, и довольно просторная академическая аудитория 2), в которой он читал, никогда не страдала у него обилием пустых мест. Алексей Петрович, как мы уже имели случай отметить и раньше, обладал драгоценным для лектора талантом – излагать серьезную науку в живой и интересной форме. Большинство его лекций теперь уже увидело свет в виде десяти томов полного собрания его сочинений. Но это все же не совсем то, что он преподносил нам в аудитории, где он мог говорить гораздо свободнее и откровеннее, а главное – где он допускал гораздо больше оживляющих внимание вставок, замечаний, а иногда даже и остроумных каламбуров. Сравнительно более близкое представление о его подлинных лекциях могут дать его последние статьи, напечатанные в «Богословском Вестнике» под заглавием «Из моей учено-литературной автобиографии», где у него серьезное пересыпано со смешным, и где чуть не трагическое чередуется с комическим. Но особенно оригинальна была внешняя манера чтения лекций у Алексея Петровича. При своей солидности, представительной фигуре, из которой ожидаешь если не порядочного баса, то, по крайней мере, хорошего баритона, А.П. Лебедев читал каким-то высоким, жиденьким тенорком, и притом всегда в одну комариную ноту, нисколько не модулируя голосом. Впрочем, у него были и своеобразные модуляции, но они имели совсем особый смысл: ими Алексей Петрович делал вставочные замечания, которые и произносил каким-то особенным, ненатуральным басом, точно так же на одной ноте, только с искусственным растягиванием слов. И эти басовые примечания, вторгавшиеся в монотонный фальцет его лекций, уже самым своим тембром, независимо от содержания, производили на нас известное впечатление и сильно оживляли аудиторию. Наш выпуск был последним, слушавшим его академические лекции. И даже нам уже не пришлось держать переходных экзаменов у Алексея Петровича, так как с конца 1894 г. он сильно заболел глазами, а в середине следующего 1895 г. и вовсе оставил службу при Академии из-за перехода в Московский университет. |
| Профессор Лебедев был одним из самых любимых преподавателей Академии. Аудитория 2, где он читал свои лекции, никогда не страдала обилием свободных мест. Одной из причин такой популярности было умение Алексея Петровича излагать серьезную науку в живой и интересной форме. Яркий портрет А. П. Лебедева как лектора мы находим у его ученика, будущего известного профессора Н. Глубоковского : «Грузная фигура лектора, ходившего мелкими, неуверенными шажками, нахмуренное подслеповатое лицо, резкий голос, с круглыми, негармоничными переходами от пронзительных верхов к глухим низам, манера читать по тетрадке – все это не было привлекательным. А сам профессор по внутренней застенчивости не умел увлечь аудиторию, да и не стремился к этому. Чтение было чуждо риторских украс и иногда довольно тягуче. Привлекало студентов умение глубоко захватить слушателей своим предметом. Аудитория всегда видела перед собой живую историю, раскрывавшую устами Алексея Петровича тайны своего бытия». 53 «Студенты тянулись к профессору и как к научному руководителю, и хотя он был очень требовательным к кандидатским сочинениям, но всегда со вниманием и должным почтением изучал их. Таким образом, между учителем и учеником возникала та самая гармоничная взаимосвязь, которая послужила основой для дальнейшего процветания церковно-исторической науки в стенах Академии. То же самое в дальнейшем произошло и в Университете, после перехода туда А. П. Лебедева . Итак, имя профессора А. П. Лебедева , бесспорно, значительно в русской церковно-исторической науке и в отечественном византиноведении. Его труды нуждаются в новом издании, дабы тот мощный пласт церковно-исторической мысли, который по известным причинам был забыт, вдохновил новых исследователей заниматься изучением истории церкви, которую так любил Алексей Петрович. В самом конце хотелось бы привести слова А. А. Спасского, ученика профессора, занявшего, после ухода А. П. Лебедева в Университет в 1895 г., кафедру истории древней церкви в МДА, сказанные им на похоронах ученого: «Знамя науки ты всегда держал высоко и не склонялся ни перед какими идолами. В своих лекциях ты не поднимался ни в заоблачные высоты философии, и не спускался в глубины мистицизма: ты предлагал лишь реальные факты, историческую истину в чистом ее виде». 54 . |
| История Греко-восточн. церкви от падения Константинополя до конца XIX века; 9. Небольшие сочинения церковно-исторического содержания для более образованных читателей; 10. Краткие сочинения церковно-исторического содержания для читателей разных степеней образования; 11. Избранные сочинения критического содержания по церковно-исторической науке последнего времени; 12. Автобиография. Из этого перечня открывается, что я имею в виду главным образом перепечатать свои прежние сочинения. Начинаю же с третьего тома: “Вселенские соборы IV и V веков”, потому что это сочинение уже очень давно разошлось. Одним из побуждений заняться изданием собрания своих сочинений, для меня послужило следующее заявление составителя статьи: „Двадцатипятилетие учено-литературной деятельности проф. А. П. Лебедева ” (Богослов, Вестник, 1895, ноябрь), составителя, принадлежащего к коллегии достопочтенных наставников Моск. Дух. Академии и скрывшего свое имя и фамилию под очень прозрачными инщиалами: И. К.: „в виду важности (за точность этого выражения возлагаем ответственность на автора статьи) сочинений Α. Π. Лебедева для науки в различных отношениях весьма желательно было бы их издание в полном собрании, тем более что почти все и отдельные книги его сочинений теперь вышли из продажи (Этими словами заканчивает вышеуказанный автор свою цитированную нами статью). Быстрота предпринимаемого нами издания будет зависеть – добавлю я – от степени сочувствия, с какой собрание моих сочинений будет встречено соответствующей публикой. 1896 года, Мая 28. Сергиев Посад. Вместо предисловия Речь перед публичной защитой этого сочинения на степень доктора богословия, произнесенная 1879 г., апр.24 1 Пользуюсь принадлежащим мне правом речи, но считаю себя не вправе утомлять ваше внимание, мм. гг., длинными объяснениями. Главных вопросов, касающихся моей диссертации, каковы вопросы о достоинстве научных взглядов, какие я провожу в ней, о степени правильности и основательности научных выводов, о том – полно ли и верно ли воспользовался я теми источниками, которые относятся к моему делу и пр., всех этих первостепенных вопросов я не имею намерения рассматривать в настоящую минуту. |
| В нашей краткой статье мы не имели возможности рассмотреть многие факты творческой биографии этого замечательного ученого. И.И. Соколов , например, зарекомендовал себя прекрасным переводчиком агиографической литературы 11 . Блестящая филологическая подготовка и церковно-историческая эрудиция позволили ему принять участие в издании Православной богословской энциклопедии, для которой им было написано около 80 статей, и т.д. Но нельзя здесь не отметить те тесные контакты, какие у него установились с представителями светской византинистики Петербурга. Не случайно В.Г. Васильевский пригласил его участвовать в работе «Византийского временника». В течение девяти лет – с 1895 по 1903 гг. – И.И. Соколов вел в нем отдел «Библиография России», поместив там около 700 своих материалов. Отдел библиографии «Временника» предполагал краткое аннотирование текущей литературы, но большая часть публикаций И.И. Соколова представляла собой пространные рефераты книг и статей, а на издания выдающихся памятников византийской литературы, например, Константина Багрянородного, а также на фундаментальные труды отечественных византинистов, он откликался развернутыми многостраничными рецензиями. И.И. Соколов охватывал издания по всему спектру византиноведческих проблем церковной и светской истории – догматике и литургике православия, церковной археологии и иконографии, палеографии и нумизматике, географии и истории быта, русско-византийским связям и паломничеству, праву и суду, литературе и школьному образованию и т.д. Им же также учтено более 400 рецензий в отечественных и зарубежных изданиях на труды русских византинистов. Все это не только свидетельствует об огромной эрудиции и работоспособности ученого, но и наглядно демонстрирует органическую связь деятельности И.И. Соколова со светской наукой. О И.Е. Троицком , выдающемся историке церкви, профессоре Санкт-Петербургской Духовной Академии, который оказал сильное влияние на формирование его научных интересов, И.И. Соколов писал, что он «объединил науку духовную и светскую в их стремлении к изучению Византии». Правомерно обратить эти слова и к самому И.И. Соколову 12 . |
| (Перевод творений мужей апостольских доступен русскому читателю в издании: Писания мужей апостольских: В рус. пер. Введ. и прим. прот. П. Преображенского . – М., 1860 (второе издание – СПб., 1895). Это издание, частично устаревшее, дополнено прот. В. Асмусом и А. Г. Дунаевым: Писания мужей апостольских. – Рига, 1992, Большим достоинством последнего является приложение обширной библиографии). Глава I. Вероучительные и литургико-канонические памятники первохристианской церкви 1. «Учение двенадцати Апостолов» («Дидахе») Первый перевод этого произведения на русский язык, снабженный примечаниями, появился всего год спустя после публикации текста памятника: Попов К. Учение двенадцати Апостолов//Труды Киевской Духовной Академии. – 1884. – Т. И. – С. 344–384. Затем появляется солидное исследование этого памятника, с приложением текста и перевода его: Карашев А. О новооткрытом памятнике «Учение двенадцати Апостолов». – М., 1896. Новый перевод «Дидахе» приводится и в дополненном прот. В.Асмусом и А.Г.Дунаевым сборнике «Писания мужей апостольских» (см. с. 11–38 указанного издания). Практически одновременно с последним изданием появился и наш перевод, снабженный параллельным греческим текстом, обширными комментариями и пояснительной статьей. См.: Учение двенадцати Апостолов Пер. и коммент. А. Сидорова//Символ. – 1993. – 29. – С. 275–305; Сидоров А. И. «Дидахе:» Вероучительный и литургико-канонический памятник первохристианской эпохи//Символ. – 1993. – 29. – С. 307–316. Этот памятник раннехристианской письменности был открыт в одной из Константинопольских библиотек митрополитом Никомидийским Филофеем Вриеннием в 1873 г. и спустя десять лет им же издан (1883). (О самом Вриеннии, «высокопоставленном греческом архиерее, вполне знакомом с западной наукой», и об открытии им «Дидахе» см: Лебедев А. П. История открытия в последнее десятилетие древних церковно-исторических памятников//Прибавления к изданию творений святых отцев в русском переводе. – 1889. – Ч. 43. – С. 354–357.). В полном виде он сохранился лишь в одной греческой рукописи, точно датированной 1056 г. |
| б) Преподавателя Вифанской Духовной Семинарии, кандидата и профессорского стипендиата Академии выпуска 1911 года, Алексея Сперанского : „Честь имею почтительнейше просить Совет Московской —657— Духовной Академии разрешить мне переработать моё кандидатское сочинение для представления его на соискание степени магистра богословия, озаглавив его: „Законодательство императора Юстиниана по вопросам высшего церковного управления перед судом источников канонического, права“. Справка : 1) Тема кандидатского сочинения профессорского стипендиата Нечаева формулирована была именно так, как означено в его прошении. – Профессорский стипендиат Сперанский писал курсовое сочинение на тему: „Законодательство императора Юстиниана по церковному управлению перед судом источников канонического права“. – 2) Оба сочинения отмечены были высшим балом 5. – 3) Указом Святейшего Синода от 5 июля 1895 года за 2565 Советам Академий предписано было: „дозволять удостоенным степени кандидата переделывать их кандидатские сочинения в магистерские диссертации с большой осторожностью и не иначе, как с особого разрешения Епархиального Архиерея“. Определили : 1) Дозволить кандидатам Академии Петру Нечаеву и Алексею Сперанскому переработать их кандидатские сочинения в магистерские диссертации, первому – с таковым изменением формулировки темы: „Теизм, как проблема разума. Герман Ульрици (К вопросу о методологии научно-философского обоснования теизма)“, а второму – с оставлением прежней темы кандидатского сочинения („Законодательство императора Юстиниана по церковному управлению перед судом источников канонического права“). – 2) Постановление сие представить предварительно на Архипастырское утверждение Его Высокопреосвященства. XX . Прошение кандидата LIII курса Московской Духовной Академии, священника Можайского Николаевского собора Димитрия Лебедева: „Год тому назад обращался я в Совет Московской Духовной Академии с просьбой разрешить мне представить на степень магистра богословия исследование под заглавием: „Из истории древних пасхальных циклов. 19 летний цикл Анатолия Лаодикийского“. Совет Академии в |
|
|
