| Феодосия. Источниками являются письма Лазаря Барановича к Выдубицкому игумену св. Феодосию и к Печерскому архимандриту Иннокентию Гизелю по делу о монастырских землях, оказавшихся спорными между Выдубицким и Печерским монастырями. Ответных писем св. Феодосия не имеется. Письма Лазаря Барановича обличают в авторе неравное отношение к противным в споре сторонам. Баранович всеми мерами вступается за Гизеля и решительно противится желанию св. Феодосия удержать спорную землю за монастырем Выдубицким. Но на чьей же стороне было право? Прочитав все дошедшие до нас по этому делу письма, ответ на поставленный вопрос нельзя дать иначе, как сказав: видимо, право оставалось на стороне Выдубицкого игумена. Если бы было иначе, Барановичу не было бы нужды в правовое дело вносить широковещательные в духе проповеди уговариванья и упреки по адресу Выдубицкого игумена, какими отличаются названные письма; не резоннее ли было и целесообразнее объявить св. Феодосию документальные данные, на коих основана претензия Гизеля, и потребовать от Выдубицкого игумена просто признания и уважения законности. Между тем этого-то и не касается Баранович ни единым штрихом, при всем страстном своем желании и упрямстве в преследовании цели сломить твердость св. Феодосия, упрямстве, доведшем Лазаря до употребления церковной кары в отношении к Выдубидкому игумену. В руках архиепископа Лазаря не было права, но была власть и решимость, по его собственному выражению, «перелезть стену» твердой справедливости, за которой видимо было поставлено св. Феодосием в безопасность дело интересов вверенной его игуменству обители. Из другого письма Барановича видно, что документально обоснованная претензия Выдубицкого монастыря и законного защитника этой претензии игумена, быв поставлена св. Феодосием на почву суда пред лице закона, оказалась для Иннокентия Гизеля «гробом его доброй славы», так что сам Баранович находил, что Гизель в этом деле оказался «лежачим» и что его не следует «бить» только ради того, что подлежавший битью сам лег «пред мощью благородного льва», т. |
| Лит.: Страдомский А., прот. Лазарь Баранович, архиеп. Черниговский и Новгород-Северский//ЖМНП. 1852. Ч. 75. Отд. 5. 7. С. 1-36; 8. С. 37-104; Строев В. Лазарь (Баранович), архиеп. Черниговский, и его проповеди//Черниговские ЕИзв. 1876. 3. С. 70-82; 4. С. 102-114; 5. С. 129-140; 6. С. 164-174; 7. С. 199-207; 8. С. 247-252; 10. С. 285-297; 14. С. 387-402; 15. С. 413-421; 17. С. 472-480; 18. С. 506-512; 19. С. 527-534; Сумцов Н. Ф. К истории южнорус. лит-ры XVII ст. Х., 1885. Вып. 1; М. М. «Ksilga mierci» Лазаря (Барановича)//Киев. старина. 1891. Т. 32. 1. С. 202-206; Петров Н. И. Киевская академия во 2-й пол. XVII в.//ТКДА. 1895. 8. С. 586-622; Перетц В. «Filar wiary», вновь найденное соч. Лазаря Барановича//Киев. старина. 1898. Т. 62. 7/8. С. 50-74; он же. «Ksilga mierci» архиеп. Лазаря Барановича//Там же. 9. С. 225-233; Эйнгорн В. О. Очерки из истории Малороссии в XVII в. М., 1899. Кн. 1; Харлампович К. В. Малороссийское влияние на великорус. церк. жизнь. Каз., 1914. Т. 1; В. Ю. Cycniльho-noлimuчhi погляди i дiяльhicmь Лазаря Барановича//З icmopiï bimчuзhяhoï фiлoc. та cycniльho-noлim. думки. К., 1959. С. 13-23; Каменева Т. Н. Черниговская типография, ее деятельность и издания (XVII-XVIII вв.)//Тр. ГБЛ. М., 1959. Т. 3. С. 224-384; Rolland P. A. «Nieskoro» prawi «monsztuk do tych trb otrymacie»: On Lazar Baranovy " s «Truby sloves propovednych» and Their Non-publication in Moscow//J. of Ukrainian Studies. Toronto, 1992. Vol. 17. N 1/2. Р. 205-216; Макарий. История РЦ. Кн. 7; Rady ewskyj R. P. Poezja polskojzyczna na Ukrainie w XVII w. Kraków, 1996. S. 41-60; Хижняк З. I. Баранович Лука akaдeмiя в iмehax: XVII-XVIII ст. К., 2001. С. 59-60; Флоря Б. Н. Митр. Иосиф (Тукальский) и судьбы православия в Вост. Европе в XVII в.//ВЦИ. 2009. 1/2(13/14). С. 123-147; он же. Борьба киевского духовенства за права православных в Речи Посполитой в первые годы после заключения Андрусовского мирного договора//Там же. 2014. 1/2 (33/34). С. 129-148; он же. Россия и попытки установления «новой унии»//Славяноведение. 2015. 2. С. 3-18. |
| Эйнгорном вопрос. а) Проф. Н.И. Петров в сравнительно недавнем своем труде: «Киевская Академия во второй половине XVII века. Киев, 1895 г.» (труде, заметим, кстати, очень обильном погрешностями, не оправдываемыми совокупностью обнародованных данных) утверждает, якобы Лазарь Баранович никогда не был профессором философии в киево-могилянской коллегии. Приводим рассуждения г. Петрова по этому поводу: «В 1646/7 учебном году – говорит он – профессором риторики в киево-братской школе был Лазарь Баранович. По естественному порядку вещей, в следующих 1647/8 или 1648/9 учебных годах, Лазарь Баранович должен был бы перейти на кафедру философии; но этого на самом деле не случилось, потому что непосредственный ученик Лазаря Барановича по инфиме и риторике Иоанникий Галятовский уже не был учеником его в философском классе. Следовательно, философию в 1647–1648 годах преподавал кто-либо другой и, всего естественнее, сам ректор Иннокентий Гизель. Что же касается Лазаря Барановича, то он, окончив в 1647 г. риторический курс, по всей вероятности, выбыл из Киева, может быть в ректоры Гойской коллегии на Волыни... Вероятно, Гойским ректором Баранович был после Луки Шашкевича» (см. упомянутого исслед. стр. 22–23). Разумеется, тот факт, что Иоанникий Галятовский, будучи учеником Барановича в инфиме и риторике, не слушал его лекций по философии, отнюдь не дает основания для категорического утверждения, что последний и не преподавал философии, ибо переход учеников из одного класса в другой далеко не всегда мог совпадать с таковым же передвижением их наставников. А что это имело место и в данном случае, свидетельствуется несомненными данными. Известие, что Галятовский был учеником Барановича в инфиме и риторике имеет своим первоисточником заявление самого Галятовского. Посвящая Лазарю Барановичу свое, уже упомянутое нами, сочинение Stary Koscio Zackodni... еат сает. (1678 г.), он в обширной посвятительной предмове, распространившись о благодеяниях, оказанных ему Барановичем, отмечает между последними и то, что «когда он – Галятовский – начал учиться в Киевском коллегиуме, велебный милостивый пан (т.е. |
| Черниговский и новгород-северский архиепископ и епископы польских областей царскими грамотами, а также условиями вечного мира подчинялись киевскому митрополиту. Но подчинение это не было добровольным. Его не с большой охотой принял Лазарь Баранович, еще с меньшей Шумлянский. Поэтому тот и другой постарались освободиться из-под власти киевского митрополита. Обстоятельства сложились не к выгоде Четвертинского. Неудачную войну Голицына с турками приписали измене гетмана Самойловича. Пошли доносы. Гетмана – приятеля Четвертинского арестовали и назначили Мазепу. По смерти Самойловича никто не хотел слушаться Гедеона. У Лазаря Барановича с самого перваго года вышли неприятности с митрополитом. Подчиненный владыка, по приезде своего начальника, попросил его подкрепить грамоту Дионисия Болабана на протопопии и пожелал посмотреть у него самого царскую грамоту, которой черниговский архиепископ подчинялся киевскому митрополиту. Гедеон не только не показал грамоты, но, улучив время, постарался отмстить маловерному и старому недоброжелателю. Он прежде всего отнял у Барановича титул архиепископа, потом отнял и три протопопии: Глуховскую, Конотопскую и Борзненскую. Этого мало, – Гедеон Четвертинский в укорительном письме к воронежскому священнику Глуховской протопопии называл Лазаря пастушком и похитителем некоторых приходов, будто бы принадлежавших митрополиту. Баранович воспользовался падением Самойловича и поспешил выйти из-под власти митрополита. 7 марта 1688 г. он писал Иоакиму, чтобы патриарх принял его со всею паствою под свое благословение наравне с прочими великороссийскими архиереями 1119 . 30 марта Баранович написал грамоту царям, в которой изложил все обиды митрополита ему старцу, прослужившему на кафедре тридцать лет, и просил милостивого разрешения быть под непосредственной властью московского патриарха так, чтобы и преемники его поставлялись в Москве, а не в Киеве. Мазепа поддерживал Барановича. О том же оба писали кн. В. В. Голицыну и сыну его Алексею 1120 . Все прошения и желания их были исполнены. Великие государи 24 июня 1688 г. своей грамотой возвратили Барановичу титул архиепископа и отнятые протопопии, подчинив его непосредственно московскому патриарху. Патриарх тоже согласился и 15 июня уведомил Барановича 1121 . Тогда же (9 июля 1688 г.) п. Иоаким сделал своей ставропигией Киево-печерскую лавру 1122 . Ослабляя власть киевского митрополита, московское правительство сильнее подчиняло его Москве. Право владеть южнорусскими епархиями и главнейшими монастырями было важнейшей привилегией киевского митрополита; оно напоминало об его прежней самостоятельности. Не бесцельно еще раньше, в январе 1688 г., Гедеону было запрещено подписываться митрополитом всея России 1123 . |
| В сентябре явился в Москву посланец от Лазаря Барановича и уведомил, что гетман в Смелой, между Путивлем и Ромнами, при нем царские войска, нежинской пехоты 300 человек да козацкие полки: Нежинский, Черниговский, Переяславский, Прилуцкий, Стародубский, при нем и Мурашка; к Смелой пошел гетман против Гамалеи и орды, потому что в Малороссии села и деревни жгут, людей побивают и в плен татарам отдают; с Гамалеею три полка – Миргородский, Полтавский, Лубенский, да при нем же 3000 татар: гетман черкас и татар многих побил; но, с другой стороны, Дорошенко собирается многим собраньем, и орда пришла к нему многая, пришли турки, волохи и молдоване. Баранович писал государю: «Многочастно и многообразно писал я к вашему царскому величеству о помощи ратными людьми, да не буду бессуден, потому что гетман Демьян Игнатович утруждает меня грамотами и сам в Чернигове, когда провожали святейшего папу и патриарха Паисия александрийского, говорил: «Мы, святыни твоей послушавшись, целовали крест царскому величеству в надежде, что к нам ратные люди будут на помощь. Теперь на нас орда наступает, а помощи нет: наше попрание ордам врата отверзет и в великороссийские города». Смилуйся, государь, прикажи боярину своему, князю Григорью Григорьевичу Ромодановскому, спешить на помощь Украйне, а гетман уже пошел из Батурина». Сильнее писал Баранович к Матвееву: «Государь указал князю Григорью Григорьевичу Ромодановскому стоять в Севске, но от этого гетману и Украйне какая помощь, когда под боком у этих войск бусурманы с козаками обеих сторон бедную Украйну, как хотят, пустошат, над гетманом Демьяном Игнатовичем и надо мною насмехаются. Если бы сначала, вскоре после статей Глуховских, как я твоему благородию советовал и к царскому величеству писал, силы государевы наступили, то давно бы уже Украйна успокоилась; и теперь еще не так трудно это сделать, если скорая помощь к гетману придет, потому что гетман – человек рыцарский, знает, как дело сделать, только было бы с чем». Баранович просил также царя и Матвеева и о своем деле, чтобы книга его «Трубы» была напечатана в Москве, «чтобы мог вскоре типом в царствующем граде Москве вострубити». «По нашему великому государя указу, – отвечал царь, – велено боярину князю Ромодановскому идти немедленно в малороссийские города и велено перед собою послать помощь к гетману 500 человек конных и пеших людей: книги «Трубы» отданы в свидетельство, и как из свидетельства выйдут, то наш указ о них будет». |
| 795 Архив Юго-З. России, I, 5, стр. 246 и 257. Лазарь давно недолюбливал Гедеона ибо прежде рассчитывал сам сделаться митрополитом. 796 Посланный от Лазаря архидьякон Антоний прибыл в Москву 30 марта 1688 г. (Моск. Арх. М. И. Д. дела мал. св. 75, 44). Проезжий лист Мазепы архимандриту Антонию с иеромонахом Игнатием и Виктором выдан 15 марта (Моск. Арх. М. И. Д. грам. мал. 535–517). Грамота Лазаря напечатана, кроме Архива, в Письмах Лазаря Барановича Чернигов 1865 стр. 228. 797 Кроме вышеприводимого письма Ясинского, о соборе свидетельствует и сам Гедеон (Архив ю.-з. России. I, 5 стр. 269). 798 Описание р. с. б. II, 3, стр. 306. Подлинный ответ, схожий с ответом Лазаря, в непер. сборн. моск. синод. библиот. в тетрадях, 1, л. 373–426; Архив, Ю. З. Р. стр. 269; рукоп. Ак. Наук F. 12, л. 48 об.–52 об. Моск. Арх. М. И. Д. дела мал. св. 78, 92. Так мы восстанавливаем хронологию этих писем. Иначе в Литовских Епархиальных ведомостях 1881, стр. 369 и др. сочинениях. 802 Действительно, иезуиты были в Москве в это время и пользовались покровительством князя В. В. Голицына. Один из них Вотта пишет в 1689 году: P. Schmid potra apprire scuola (в Москве) et avra casa propria:.. se il padre sapra fare et i superiori averano Ia cautela e desterita dovuta, molto s " avanzara la gloria di Dio. Theiner, Monuments historiques relatifs auf regnes d " Alexis Michaélowitsch, Feodor III et Pierre le Grand. Rome. 1859, p. 238, см. также 240, 295, Цветаев. К истории иностр. вероисповеданий, стр. 310 и сл. 803 Рукоп. Ак. Н. Щит веры F. 12 л. 58. При грамоте было и Обличение Выклада (рукоп. А. Н. 12 л. 61–72 об.). Опровержение это, кроме Щита, читается и в Остне, в несколько распространенном виде и принадлежит или Евфимию (Опис. с. р., II, 3, стр. 421) который переводил и сочинения Симеона Фессалонитского или грекам. Тут, кроме прочих обличений, обвиняются «младомудрецы, учившиеся у еретиков латин», приложившие прилог в литургии св. Златоуста (Остен 56– 57), между тем, как «архипастырие храплют, яко Иона в корабли, а о сицевом не радят и не возбраняют». |
| Во второй половине XVII века разрыв между Правобережной и Левобережной Украиной сложился окончательно. Правобережье с 1659 года находилось под юрисдикцией Польши и имело своего особого гетмана. В Левобережье, которое находилось под властью московского государя, шла борьба за гетманскую власть. Претенденты враждовали между собой, спорили, доносили друг на друга в Москву, производили смуты между казаками, волновали население. Чтобы получать достоверные сведения о положении этой страны, управлять делами ее для ее же блага, московское правительство остановилось на мысли иметь в лице церковного администратора в Киеве и политического деятеля человека, который бы не только вполне был верен московскому государю, но близко был знаком с духом и характером малороссийского народа, с тогдашним настроением его мыслей и желаний, со взаимными отношениями тогдашних главных лиц и партий между казаками и всем этим мог бы служить московскому правительству и благотворно содействовать ему в управлении краем. Таким человеком признали в Москве нежинского протопопа Максима Филимонова. Он обратил на себя внимание московских властей еще в 1654 году, когда Малороссия и Белоруссия присоединялись к Великой России, своими речами, в которых показал свою образованность, а еще больше свою приверженность к православной России. С того времени он всячески старался способствовать утверждению московской власти в Малороссии. Царь, которому передавались от отца Максима известия, видел и ценил его усердие, щедро награждал его, видел его близкое знакомство с краем, его способность к занятиям политическими делами, его находчивость и уменье заправлять ими. В этом отношении он казался гораздо выше и надежнее епископа Лазаря (Барановича, † 1692). Епископ Лазарь был человек весьма ученый и благочестивый, но всю свою жизнь провел в стенах училищ и в управлении разными монастырями, а с мирскою общественною жизнью в крае мало был знаком, практически и не обнаруживал никакой склонности следить за течением гражданских и политических дел. Не удивительно, что вместо Лазаря (Барановича) блюстителем Киевской митрополии, после совершения в Москве хиротонии, московским правительством был выбран протопоп Максим. |
| Духу “особне” 770 , а огнем называется в Писании не только Дух, но и вообще Бог (причем Максим ссылается на текст: “Бог наш – огнь поядающь”. Вообще, по мнению Максима, учением об исхождении Св. Духа и от Сына вносится в учение о Боге недостойное Его понятие внутреннего развития 771 . Такая основательная критика римско-католического догмата, естественно, нашла себе подражателей в позднейшем богословии. Так, трактат “о исхождении утешительного Параклита всесвятаго животворящего Духа от Отца единаго”, находящийся в сборнике о вере единой (на листах 28–109 на об.), напечатанном в Остроге в 1588 г., составлен под сильным влиянием Максима грека 772 ; в великом катехизисе Лаврентия Зизания по Максиму греку опровергаются учение латинян об исхождении Св. Духа от Отца и Сына, как единого начала 773 , и их доказательство, основываемое на сравнении Св. Духа с любовью Отца и Сына 774 . В дальнейшее время умозрительная критика данного римско-католического догмата впервые достигла наибольшего развития в сочинении черниговского архиепископа Лазаря Барановича “Nowa miara starey wiary” (Roku Panskiego 1676), во второй части которого – в отделе “u kogo schism takie sophisma” 775 опровергаются 44 возражения латинян, делаемые на основании разума. – Кроме умозрительного раскрытия учения об исхождении Св. Духа, в период богословия до Адама Зерникава мы находим и экзегическое раскрытие оного. Так, классический текст Ин. 15:26 объясняется в “Просветителе” 776 , в “слове на латинов” Максима грека 777 , в острожском сборнике о вере единой 778 , в Азариевой вере 779 , в “Nowa miara starey wiary” Лазаря Барановича 780 ; все шесть доказательств латинян, основываемых на св. Писании (опровергаемых у Феофана в lib. III cc. VI-XI), основательно опровергаются в великом катехизисе Лаврентия Зизания 781 ; доказательство латинян, основываемое на тексте Апок. 22:1 : “И показал мне чистую реку воды живой, исходящую от престола Бога и Агнца” (опровергаемое у Феофана в lib. III, c. XII §§ 155–186), опровергается в том же катехизисе Лаврентия Зизания 782 и в сочинении черниговского архимандрита Иоанникия Галятовского “Stary kosciol zachodni nowemu kosciolowi rzymskiemu pochodzenie Ducha S. |
| 4). Если же теперь этот перевод списан с подлинника, который существовал еще раньше 17 июля 1856 года, то для издателя в действительности и не было никакой надобности делать нового, своего издательского перевода с языка, который, как увидим ниже, почтенный профессор-ветеран в достаточной мере успел позабыть. Наконец, достаточно и самого беглого прочтения переводов в издании г. Федотова-Чеховского, чтобы убедиться, что язык их не современный «русский» и время происхождения этих переводов нужно отнести едва ли не к прошлому столетию. В интересах же науки было бы весьма полезным, если бы издатель поместил в своих «актах» древнейший перевод грамоты напр. патриарха Иакова, сделанный в XVII столетии и хранящийся между документами в греческой нежинской церкви, который в научном отношении весьма ценен и нередко может заменять и заменяет самый подлинник. Старый перевод грамоты кроме того имелся и в сборнике актов покойного о. Илиодора. Что же касается грамоты 10, то древнейшего перевода и даже самого подлинника на греческом языке мы не встречали доселе нигде и не знаем, откуда взял этот подлинник г. Федотов -Чеховский. Очевидно, подлинник этот в настоящее время утерялся, но раньше он с переводом хранился в магистрате вместе с прочими бумагами, как это можно видеть из упомянутого нами уже «регистра» грамот, составленного в 1798 году, в котором подлинник и перевод значатся под 9 и 12. Отступив от общепринятых правил, при издании всякого рода актов, опущением предисловия, г. Федотов -Чеховский продолжает свои отступления и дальше. Так в настоящее время, при повторительном издании актов новые издатели обыкновенно отмечают, где были напечатаны раньше эти акты, при чем иногда указывают и особенности в своем издании. Г. Федотов -Чеховский издает все акты в качестве новинки, не смотря на то, что грамоты архиепископа черниговского, бывшего фундатором престола митрополитанского, Лазаря Барановича уже обнародованы еще в 1865 году преосвященным Филаретом в книге под заглавием: «Письма Преосвященного Лазаря Барановича с примечаниями», изд. |
| Cедмица.RU Церковно-Научный Центр «Православная Энциклопедия» По Благословению Святейшего Патриарха Московского и Всея Руси Кирилла Функционирует при финансовой поддержке Министерства цифрового развития, связи и массовых коммуникаций Российской Федерации ГАЛЯТОВСКИЙ, РАДИВИЛОВСКИЙ И ЛАЗАРЬ БАРАНОВИЧ В истории схоластической литературы, возникшей в южной и западной Руси, после толчка, данного Петром Могилою умственному движению, особенно возбуждает внимание историка Иоанникий Галятовский по своему живому и сообразному с духом своего века и общества участию к вопросам, касавшимся важных сторон тогдашней политической и общественной жизни. Насколько нам известно, жизнь этого человека, как большею частью жизнь монахов, протекала довольно однообразно. Он родился на Волыни, учился в Киеве, слушая, между прочим, чтения Лазаря Барановича, постригся в монахи, был игуменом Купятицкого монастыря на Полесье; с 1659 года несколько лет занимал должность ректора киевских школ, потом жил в Москве и, наконец, в Малороссии, где был архимандритом, сначала Новгород-Северского, потом Черниговского, Елецкого монастырей. Он скончался в 1688 году. Галятовский находился под покровительством бывшего своего наставника Лазаря Барановича, архиепископа черниговского, и с его рекомендацией отправился в Москву, где был принят радушно. Как видно, это был человек неискательный, скромный, но вместе с тем более, чем многие его современники, неспособный вращаться в одних отвлеченностях и постоянно обращавшийся к жизненным вопросам. Оценивая Галятовского, нужно сравнивать его с другими писателями его времени, и тогда, при всех недостатках его, он представит для нас значительный интерес. Сочинения его могут без скуки читаться даже теперь. Слог его менее страдает напыщенностью; изложение у Галятовского везде толково, язык приближается к народной малорусской речи, хотя он употребляет такие польские слова, которые теперь забыты, но, вероятно, тогда были в ходу. Тогда самый польский язык не переставал еще быть для малоруссов культурным языком и занимал такое почти место, какое впоследствии занял книжный русский, а потому Галятовский написал несколько сочинений по-польски. Как монах, Галятовский вращается в области церковной и находится под влиянием тех взглядов, которые им были усвоены по воспитанию, но его живая, даже поэтическая натура везде проглядывает из-под гнета мертвящей схоластики. Сочинения его показывают большую, хотя одностороннюю начитанность, знакомство со многими византийскими и средневековыми богословскими и церковно-историческими писателями; он любил особенно ссылаться на Барония. Для придания силы своим доводам, он приводит отовсюду примеры и свидетельства, однако относится к ним без критики и вообще до наивности доверчив. Галятовский отличается сильным воображением, любит образы, рассказы, анекдоты, хватается за них при первой возможности и увлекается их художественною стороною, а потому явный вымысел нередко принимает за истину. |
|
|
