| И. выступил против договора, заключенного 16 сент. 1658 г. в Гадяче между гетманом Выговским и Речью Посполитой, по к-рому в отмену решений Переяславской рады 1654 г. верхнее Поднепровье возвращалось под власть польск. короля в качестве автономного Великого княжества Русского. И. отказался от участия в сейме 1659 г., к-рый должен был утвердить Гадячский договор, поэтому кор. Ян Казимир обещал передать Киево-Печерский мон-рь митр. Дионисию; решение это, однако, не было реализовано. После того как недовольные Гадячским договором казаки в 1659 г. низложили Выговского, гетманом стал Ю. Б. Хмельницкий, поначалу признавший решение Переяславской рады 1654 г., но осенью 1660 г. присягнувший польск. королю. В 1661 г. И. убеждал Хмельницкого вернуться под власть царя. По Андрусовскому перемирию 1667 г. (и «Вечному миру» 1686 г.) Левобережная Украина вошла в состав России. И. ходатайствовал перед царем о том, чтобы, несмотря на условия Андрусовского договора, Киев не был передан Польше и об участии укр. стороны в переговорах России с Польшей. 16 сент. 1667 г. И. обратился к гетману П. Д. Дорошенко, стремившемуся к сближению Гетманства с Османской империей, с посланием, в к-ром призывал отказаться от попыток «искати себе обороны у бусурман», обращая внимание адресата на то, что «за таковою их обороною народы христианские великие греческие, словенские и многие выгублены, и наш народ руский во все концы земли в неволи запровожен и без милости мучитца». В послании, содержавшем идеи, которые легли позднее в основу «Синопсиса», И. предлагал вспомнить о древних временах, когда «народы... росийские украинские в славе доброй, в вере православной... и во всяком изобилии пребывали и всему свету страшны бывали... за державою православных християнских монархов - великих князей росийских», и выражал глубокое сожаление, что «наш народ украинскии, заченши между собою брань и несоюз», оставил «своего доброго и мочного заступника - единоверного монарха» (Там же. Т. 6. 68. С. 229). После смерти митр. Дионисия в 1663 г. киевское духовенство во главе с И. стремилось поставить на Киевскую кафедру Лазаря (Барановича), с к-рым И. связывали дружеские отношения. Предложение еп. Лазаря в качестве кандидата в митрополиты было направлено против местоблюстителя Киевской митрополии Мстиславского еп. Мефодия (Филимоновича) . Однако митрополитом был избран Иосиф (Нелюбович-Тукальский). Позднее между И. и еп. Мефодием установилось сотрудничество, и они выступали в защиту автономии Киевской митрополии. Однако, когда еп. Мефодия в 1668 г. обвинили в участии в антироссийском восстании под рук. гетмана И. М. Брюховецкого, И. дал против него неблагоприятные показания. |
| А между тем в Москву пришла весть, что только старшина козацкая желает вывода воевод московских; в том же январе прислал государю письмо известный нам протопоп нежинский Симеон Адамович, о котором так дурно отзывался Многогрешный. Протопоп знал, что на него донесли царю, обвинили в дружбе и сообщничестве с Мефодием, и потому начинает письмо свое оправданием: «Милости у вас, великого государя, не прошу, только свидетель мне Бог и вся Малая Россия, что от измены и невинного христианского кровопролития чиста моя душа пред Богом и пред вами, великим государем, и пред всеми людьми. После моих трудов я никак не хотел ехать из Москвы, зная непостоянство своей братии, малороссийских жителей; но ваше царское величество приказали мне ехать в Малую Россию с милостию вашею государскою и грамотами к архиепископу Лазарю Барановичу, гетману Демьяну Игнатовичу и полковнику Рословченку. Гетман северский сначала принял меня любовно, а потом, по совету преосвященного Лазаря, возъярился и с 27 ноября до 10 января мучил меня за караулом, за порукою и за присягою, не отпускал ни в Москву, ни в Киев, ни в Нежин, беспрестанно волочил меня за собою. Стал я писать к полковникам и городам, приводя их под вашу высокодержавную руку, писал и к воеводе нежинскому Ив. Ив. Ржевскому, чтобы он о всяких вестях писал к вам, великому государю, и отписку свою прислал ко мне; и с теми проходцами, которых я посылал в Нежин, воевода прислал отписки к вам, великому государю. Но как только проходцы пришли ко мне из Нежина, гетман велел их перехватать и в тюрьму посадить, а меня из Березны до Сосницы переслать ночью за караулом, отписки все мне же велел читать перед собою под смертною казнью и пожег их; если бы воевода Ржевский хотя мало не на их руку в этих отписках что написал, то гетман хотел меня тотчас расстрелять и запретил мне, под смертною казнию, ни в Москву, ни к воеводам отнюдь не писать. Потом потащил меня с собою в Новгородок Северский; туда съехалась из полков старшина, и, по совету архиепископа Лазаря, учинился Демьян Игнатович совершенным гетманом над тремя полками, точь-в-точь как покойник Самко в Козельце; нежинским полковником сделал Филиппа Уманца Глуховского, а Остапа Золотаренка отставил за то, что он в Нежине вашему царскому величеству присягнул. |
| Рано обнаружилась в Данииле склонность к жизни созерцательной и подвижнической. Воспитываясь в школе, он не принимал участия в детских играх, бегал товарищей, по легкомыслию и праздности позволявших себе нарушать правила благонравия. Любимым его занятием во время, остававшееся свободным от школьных упражнений было чтение Св. Писания, творений и житий святых мужей и молитва , преимущественно церковная 11 . Только иноческого образа недоставало ему, чтобы быть действительным иноком; и Даниил не долго, по выходе из училища, медлил принять монашество. На восемнадцатом году своей жизни (1668), испросив благословение у родителей, Даниил избрал для подвигов иноческих и ученых занятий Киевский Кирилловский монастырь , которым управлял тогда бывший его ректор по училищу Мелетий Дзик . Давно уже имевший случай знать Даниила, Мелетий теперь еще более мог усмотреть его достоинства и в том же году 9 июля постриг его в монашество, переименовав Даниила Димитрием . Подвижнические добродетели молодого инока, опыты его смирения, послушания и нищелюбия еще больше расположили к нему начальство, и он на другой год, марта 25, без сомнения по представлению игумена, посвящен был во иеродиакона нареченным на митрополию Киевскую Иосифом Нелюбовичем-Тукалъским , жившим в Каневе 12 . Иерархия Киевская находилась в это время в самом неопределенном положении. Тукальский, избранный на митрополию киевским духовенством и шляхетством в 1664 г., не признан был русским правительством, которое еще прежде назначило блюстителем митрополии Киевской Мефодия, Епископа Мстиславского, а по удалении его – (1668 г.) Лазаря Барановича, – Архиепископа Черниговского. Впрочем, Тукальский, страдалец за веру и отчизну, два года находившийся в плену у поляков, поддерживаемый гетманом правой стороны Днепра, Дорошенко, пользовался правами оспариваемой у него власти. Киевское духовенство иногда прямо обращалось по делам своим к нему, мимо московских наместников 13 . Вот почему и св. Димитрий посвящен во иеродиакона не Лазарем Барановичем, а Тукальским. – Последующие события заставляют думать, что св. Димитрий, преспевая в подвигах иноческих, в то же время продолжал свои ученыя занятия, особенно в роде проповедническом. Руководителя в этом он мог иметь в своем игумене Мелетии, который был искусным проповедником слова Божия 14 . |
| С этого времени начинаются его иноческие подвиги и неусыпная ученая богословская деятельность, которая продолжалась с лишком 30 лет. В разных местах и монастырях, в исполнении разных поручений и дел, которые постепенно возводили его выше и выше по степеням духовного сана и религиозно-нравственного совершенства. Печальная судьба Малороссии, как видно, содействовала такому настроению: кругом себя он видел кровь, слезы, нищету; одна беда влекла за собой другую беду, и не предвиделось исхода плачевному состоянию края. В Киеве даже учение не могло идти своим обычным порядком. Естественно было предаться мысли о непрочности земных благ и искать пристанище в иноческой жизни 23 . После принятия иночества свят. Димитрий «нача приходити иноком приличное житие, поучаясь смирению, послушанию и братолюбию, и елико возможно, тщашеся в добрых делах подражати преподобным отцам, Антонию, Феодосию и прочим Печерским чудотворцам, отнюдь же не печашеся о снискании имений и богатств временных, но все тщание ему бяше, дабы угодить Богу, и по званию своему верно Ему служити» 24 . Но кроме этих чисто иноческих трудов, свят. Димитрий не оставлял в монастыре и научных занятий. Он «в велии… писаше повеленная от игумена и от других высших начальников; прилежаше и чтению книг душеполезных» 25 . Из этих слов видно, что свят. Димитрий первые годы иноческой жизни употребил на самообразование, на чтение книг и составление различных сочинений под руководством игумена Мелетия (Дзика) и других «высших наставников». Принятие диаконского и священнического сана (25 марта 1669 г.) Через год после принятия иночества, свят. Димитрий по представлению игумена Мелетия (Дзика) был рукоположен во иеродиакона (нареченным на метрополию Киевскую) митрополитом Иосифом (Нелюбовичем-Тукальским), жившим тогда в Каневе 26 . Иерархия Киевская находилась в это время в самом неопределенном положении. Митрополит Иосиф (Тукальский), избранный на митрополию русским правительством, которое еще прежде назначило блюстителем Киевской митрополии епископа Мстиславского Мефодия, а по удалении его в 1668 г. Лазаря (Барановича), архиепископа Черниговского. Митрополит Иосиф Тукальский, два года находившийся в плену у поляков и поддерживаемый гетманом Дорошенко, пользовался правами оспариваемой у него власти. Киевское духовенство иногда прямо обращалось по делам к нему, минуя московских наместников 27 . Вот почему свят. Димитрий был посвящен во иеродиаконы не архиепископом Лазарем (Барановичем), а митрополитом Иосифом (Тукальским). |
| Но в случае, если в курсе русской патрологии будут изучаться исключительно творения писателей, прославленных Церковью, студенты рискуют вообще не узнать ничего о деятельности многих авторов, оказавших существенное влияние на развитие церковной письменности. Так, для XVI века одним из важнейших писателей, безусловно, является митрополит Даниил. Однако отношение исследователей к его церковной деятельности чрезвычайно неоднозначно. И если говорить о патрологии в строгом смысле слова, то он, конечно же, не является святым отцом и потому едва ли будет включен в программу нового предмета. Не менее сложная ситуация и с наследием XVII-XVIII веков. Вряд ли можно в полноте понять творения святого Димитрия Ростовского , если не учитывать сочинений его предшественников и современников (Иоанникия Галятовского, Лазаря Барановича, Стефана Яворского и т. д.). Однако в курсе истории русского проповедничества все эти персоналии присутствуют. И студенты, приходя на пятый курс, уже отчасти осведомлены об основных особенностях развития отечественной церковной письменности. Таким образом, сегодня, с одной стороны, есть опасность существенного дублирования материала в рамках курсов гомилетики и русской патрологии. Но, с другой, эти курсы не являются полностью тождественными. И введение в учебную программу русской патрологии ни в коем случае не должно повлечь за собой отказ от преподавания истории русского проповедничества. И пока учебная программа по новому предмету находится в стадии формирования, следовало бы учесть обозначенные выше проблемы. Необходимо сравнительное изучение двух программ с четким разграничением материала. Возможно, для этого следует создать методическую рабочую группу из преподавателей различных смежных дисциплин (о чем говорили еще на методическом семинаре в 2006 году). В завершение своего небольшого сообщения хотелось бы еще раз подчеркнуть особую ценность курса истории русского проповедничества, который традиционно существует в духовных семинариях еще со второй половины XIX века. И сегодня нам нужно стремиться так выстроить связь между двумя предметами, чтобы гомилетика стала подспорьем в изучении отечественного святоотеческого наследия. Читать далее Источник: Русская патрология: Материалы академической конференции. — Сергиев Посад: Московская Православная Духовная Академия, 2009. — 576 с. Поделиться ссылкой на выделенное |
| Как бы то ни было, но вот что говорит Иосиф, иконописец XVII века, в своем замечательном сочинении о живописи: «Еще и того злобнейше и нечестивых горше хулы на Бога обретаются на старых иконах. Писано бо есть таково неистовство: Христа в недрех Отчих на кресте у Саваофа, яко в пазусе, на втором пришествии, тако воображали прокудивии в старину иконописцы» 300 . Внимания заслуживает здесь свидетельство о том, что распятие в лоне Отчем писалось на иконах, изображающих второе пришествие. Рассмотренные нами изображения Иисуса Христа, на которые особенное внимание обратил Висковатый, могли быть писаны частью на иконе Верую, частью на других, вновь изготовленных вызванными мастерами. III. Висковатый не выразил своего недоумения по поводу иконы Сошествия Св. 52. Из печ. Псалтыри 1633 г. Духа, которая, без сомнения, была в числе прочих, в то время написанных. Она, вероятно, была помещена в изображении Верую. Надобно полагать, что смущать Висковатого не могла она потому, что была согласна с греческим преданием и с образцами древнерусской иконописи. Тем не менее, одна фигура на ней вызывала наших предков на различные толкования, дошедшие и до нас в иконописных Подлинниках. В дополнение характеристики религиозно-художественных идей XVI-ro века почитаю не лишним коснуться этих толкований. Еще в византийских миниатюрах древнейшей эпохи 301 изображение Св. Духа довольно сходно с нашими старинными иконами и гравюрами в старопечатных книгах. Апостолы сидят полукругом, в здании, сооруженном в форме амфитеатра. Соответственно размещению Апостолов полукругом, внизу их другой полукруг, очертанный аркою, поле которой покрыто черным цветом. На темном поле этой арки изображается или толпа народу, как на византийской миниатюре Х-го века, или, как в произведениях нашей живописи, фигура царственного старца, с греческой подписью космос, то есть, мир. Последнее изображение можно видеть, например, на реставрированной иконе Сошествия Св. Духа в Успенском соборе в Троицкой Сергиевой Лавре, в упомянутом выше образе Откровения и Примирения Бога с человеком, а в гравюре – в книге Лазаря Барановича Меч духовный, изд. |
| Старшина давали также знать, что Иван Серко, отделясь от Ханенка. гетмана королевской милости, приехал в полк Полтавский для всеяния между народом бунтов; но полковник Жученко схватил его и прислал в Батурин. Наконец, старшина били челом об указе Ромодановскому оборонять их от своевольников. Князю Ромодановскому и думному дворянину Ивану Ржевскому велено было отправиться в Конотоп на раду для гетманского обиранья; но в начале июня Ромодановский дал знать государю. что в Батурине между старшинами начинается бессоветство: да у Батурина стоят козаки табором, и 26 мая приходило их человек 400 в город к старшине и говорили: «Прежнего гетмана вы неведомо где дели, другого гетмана нет: мы под Батурином стояли для гетманского обиранья долгое время, испроелись, выходите с войсковыми клейнотами из города в поле на раду!» Старшины отказали, боясь, что в поле козаки их побьют. Козаки приходили к Неелову с тем же требованием; Неслов, видя шатость, велел запереть малый город и не пускать вперед козаков. Кроме того, пришла в Москву весть, что хотят выбирать в гетманы Серка. Знаменитого запорожца под караулом отправили в Москву, а оттуда подальше, в Сибирь. Ромодановский и Ржевский двинулись к Конотопу, и 15 июля верстах в трех от Козачьей Дубровы встретили их старшина и говорили, чтобы великий государь пожаловал, велел им сделать раду, не ходя в Конотоп, в Козачьей Дуброве, на речке Красене, потому что под Конотопом стояли козацкие войска и конские кормы потравлены около города верст по десяти и больше. «Что ж, – сказал боярин, – учиним раду и в Козачьей Дуброве, по вашему прошенью». Ромодановский стал по одну сторону Красены, старшина по другую. На следующий день старшина приехали к боярину с просьбою не медлить радою. «По указу великого государя надобно подождать архиепископа Лазаря Барановича», – отвечал Ромодановский. «Нельзя ли без архиепископа?» – просили старшина. Боярин согласился и велел сходиться для рассуждения о статьях. Старшина вошли в государев шатер, потом отобрали половину козаков, бывших при старшине, и велели им идти на раду; когда козаки собрались в шатер и к шатру, боярин объявил верющую грамоту и спросил старшину о здоровье, объявил, что государь милостиво похваляет их за неучастие в измене Демки и жалует прежними правами и вольностями. |
| Синод. Типогр. Библиот., на л. 57); во время составлевия означенного письма Ясинского Амвросий Быковский занимал в епархии Лазаря Барановича должность монастырского казначея (у Эйнгорна 235, 379). 19 Изыскания Legrand " a важны, преимущественно, для начального периода жизни Паисия. Помещенная в этом труде переписка Паисия значительно могла бы быть восполнена его письмами, хранящимися в Архиве Минист. Иностр. Дел в Москве. Некоторые из них, но не все, указаны гг. Каптеревым и Эйнгорном. 22 См. в Московской Синодальной Библ. по 3-му дополнительному реестру и каталогу 1823 г. 1 в тетрадях, л. 364 и след. 23 А не 13 февраля 1673 г., как значится у г. Каптерева. 13 Февраля Паисий только окончательно простился с государем; 14-го февр. им подана была в Посольский приказ роспись о жаловании, обещанном государем; 17-го числа состоялось государево решение по этой росписи. Время же выезда Паисия из Москвы и прибытия его в Киев точно определяется в донесении, посланном государю из Киева Яковом Трубецким «с товарищи». Здесь, между прочим, читаем: «И маия, государь, в 28 день Газской митрополит Паисий в Киев приехал, а с ним три старца черных; один сказался келарь, другой поп, третий дьякон, да бельцы: племянник его да челядников двенадцать человек. И сказал нам, холопам твоим, митрополит: по твоему Великого Государя указу отпущен он с Москвы в Палестину в нынешнем в 181-м году марта в 1-й день и ехал к Киеву малороссийскими городами на Глухов, на Батурин, и приехал в Батурин на Светлое Христово Воскресение, и жил святую неделю; из Батурина приехал в Нежин, и в Нежине за подводами неделю же; а из Нежина приехал в Боришевку, и в Боришевке жил шесть недель для того: сказал-де ему полковник Дмитрашко Райча, что за Днепр ему ехать не мочно». (Арх. Министер. Иностр. Дел. Дела Греч., 1, г. 7181 сент. 7-марта 4). 24 Мнение это высказано преосв. Филаретом Гумилевским в его «Обзоре духовной литературы» (см. 3-е изд. 1884 г. стр. 241) и за последнее время поддерживается проф. Н.И. Петровым (см. |
| 1 Внимательный просмотр всех старопечатных книг (за время изучаемое г. Эйнгорном), хранящихся в Московской Синодальной Типографской Библиотеке, независимо от содержания некоторых из них, мог бы быть не бесполезен автору для вящего уяснения отношений Лазаря Барановича к Симеону Полоцкому (о чем у автора о позднейшем периоде этих сношений заметно некое колебание; см. стр. 1018, особенно здесь же прим. 877). Мы имеем в виду присланные в дар (по всей видимости) Барановичем С. Полоцкому экземпляры своих сочинений в довольно изящных переплетах, хранящиеся в означенной библиотеке. См. по каталогу сей библиотеки: 4243/1 (ywoty witych, 1670 г.), 4187/1 (Lutnia Apollinova, 1671 г.). 4195, экзем. четвертый (Nowa miara starey wiary, 1676 г.), 4233/1 (Wienec Воеу Mamki, 1680 г.). Последняя книга с пометой Сильвестра Медведева; все остальные имеют собственноручные подписи С. Полоцкого. 2 По нашему мнению, автору не только следовало бы самому указать на места, им переделанные при выпуске своего исследования отдельной книгой, но и приложить перепечатанные страницы к Чтениям Общ. Ист. и Древ. Российских, где – как мы уже сказали – работа его первоначально помещалась. Думаем, что сделать это не поздно и теперь. 3 См. напр., статью П. П. Пекарскаго: «Представители киевской учености в половине XVII стол.». (Отеч. Записки за 1862 г.; см. апрел. кн. стран. 382). 4 Вся эта обширная книга заключает ценный материал для уяснения вопроса о подчинении киевской митрополии московскому патриарху. В книге находится много документов, касающихся означенного вопроса, доселе не обнародованных. Обнародованные же документы, хотя и по другой рукописи, см. в I ч. т. V Арх. Юго-Зап. России. 5 Исследование о С. Полоцком Л.Н. Майкова впервые появилось в журнале Древняя и Новая Россия за 1875 г.; затем, дополненное новыми данными из рукописных источников, помещено в его Очерках из истории русской литературы (Спб. 1889 г.). 8 Именно, не ранее 1660 г., ибо – как увидим – в сборник вошел черновик письма к Игнатию Иевлевичу, титулуемому архимандритом, каковое звание последний получил в январе 1660 г. |
| Мы видели, что Лазарь был одно время блюстителем Киевской митрополии и был сменен в этом звании Мефодием. Чтобы понять характер политической деятельности Лазаря, надобно припомнить, за какие главные интересы шла борьба в стране. Мы видели, что интерес войска или козачества рознился с интересом городового народонаселения. Старшина козацкая стремилась к тому, чтоб вся власть находилась в ее руках и чтобы над нею было как можно менее надзора со стороны государства: отсюда сильное нежелание видеть царских воевод в городах малороссийских. Иначе смотрело на дело городское народонаселение: ему тяжело приходилось от козаков и полковников их, и потому оно искало защиты у царских воевод и от врагов внешних, и от насилий полковничьих. Духовенство относительно этих двух стремлений не могло сохранить единства взгляда: взгляд архиереев, властей был отличен от взгляда городского белого духовенства. Архиереи сочувствовали стремлению старшины козацкой: для них важно было, чтобы страна удержала как можно более самостоятельности в отношении к Московскому государству, ибо эта самостоятельность условливала их собственное независимое положение. Оставаться в номинальной зависимости от константинопольского патриарха, а не подчиняться патриарху московскому, который не захочет ограничиться одною тенью власти, – вот что было главным желанием малороссийских архиереев; интересы их, следовательно, были тождественны с интересами старшины козацкой. Напротив, городское белое духовенство, по самому положению своему тесно связанное с горожанами, разделяло стремления последних, и это не случайность, что протопоп городского собора, лицо тогда очень важное, является в Москве представителем горожан, доносит великому государю о их желании видеть у себя воевод. С таким характером мы видели нежинского протопопа Максима Филимонова; теперь с таким же характером является другой протопоп, Симеон Адамович. Но архиерей черниговский Лазарь Баранович и прежде являлся в глазах московского правительства человеком, холодным к его интересам, и теперь, принимая на себя роль посредника, примирителя, он хлопочет, однако, о том, чтобы требования старшины козацкой относительно вывода воевод были исполнены. |
|
|
