| Подобною же скудостию отличаются и сведения об отношениях Симеона к Иоанникию Голятовскому, хотя существование этих отношений и их общий дружественный характер не подлежат ни малейшему сомнению. О них можно заключать уже из приведенной нами просьбы к Симеону архиепископа Лаврентия относительно передачи чрез него какого-то «писаниица» Иоанникию Голятовскому и из упоминания о последнем в письме Лазаря Барановича как об уважаемом и хорошо известном Симеону человеке. При этом известно, что в 1671 году Иоанникий Голятовский посетил Москву и здесь, без сомнения, возобновил старые отношения свои к Симеону, установившиеся еще в Киевской коллегии. Последнему он, может быть, обязан тем, что в 20-ю неделю по Пятидесятнице говорил при дворе проповедь и затем поднес ее государю с приветственною речью 254 . В бумагах Симеона можно находить косвенные указания на существование между ними дружественных сношений и в последующее время. Между прочим, в некоторых позднейших произведениях его находятся следы пользования сочинениями Иоанникия Голятовского, очевидно, присылаемыми ему этим последним, по мере выхода 255 . Эти близкие отношения Симеона к южно-русским ученым могут служить, как мы сказали, прямым доказательством значительного влияния, приобретенного им в Москве; и действительно, из представления их очевидно, что со стороны последних они основывались главным образом на сознании той пользы, какую он чрез это влияние мог доставить им в том или отношении 256 . Но пользуясь в Москве силою и значением, достаточными для содействования в предприятиях давнишних друзей своих, Симеон, несомненно имел здесь и многих недругов, с зависитию и недоброжелательством относившихся к его успехам и деятельно стремившихся подорвать их в самом основании. Правда, при известной ловкости его и несомненных заслугах, все усилия их в этом отношении оказывались тщетными; но все-таки, очевидно, что «житье его близ солнца, близ его величества царя» вовсе не было таким светлым и тихим, каким оно представляется доселе и каким оно казалось даже его ближайшему другу, Лазарю Барановичу. Враги Симеона были многочисленны, и их нетерпимость к нему была тем ожесточеннее и непримиримее, что основывалась не на каких-либо личных отношениях и счетах, а на радикальной разности образовательных начал, разделявших здесь враждующие стороны. |
| Признание законных прав разума сказывалось еще в стремлении излагать догматический материал систематически: в данный период богословия мы находим опыты систематического изложения как учения о Боге в Себе Самом (главы 56–70 великого катехизиса Лаврентия Зизания 809 ), так и всего богословия (“Зерцало богословии” Кирилла Транквиллиона 810 ), хотя обыкновенно употребляемым способом изложения в данный период богословия мы находим способ изложения по трактатам, не имеющим между собой внутренней связи (по такому способу изложены, например, все известные четыре книги о вере – острожская, киевская, Кириллова и московская). Что же касается употребления частных логических приемов изложения, в которых также обнаруживается признание прав разума, то относительно этого нужно заметить, что в рассмотренных нами богословских произведениях чаще встречаются – форма вопросо-ответов на возражения (в “Послании многословном” Зиновия Отенского , великом катехизисе Лаврентия Зизания, «Nowa miara starey wiary» Лазаря Барановича, «Stary kosciol zachodni» etc. Иоанникия Галятовского и др.) и форма беседы (например, в сочинении Галятовского “Мессиа правдивый”), чем форма строго логического рассуждения (примером чего могут служить трактаты, составляющие “слово на латинов” Максима грека 811 . Сравнивая (на основании сказанного) Феофана с предшествовавшими ему богословами с методологочиской стороны изложения догматического материала, мы находим, что по вопросу об отношении между верой и знанием он вполне согласен с ними. Главное различие Феофана от них, и вместе с тем заслуга его, состоит 1) в том, что он внес в отечественное богословие строго научное отношение к св. Писанию (но не к преданию, которое и раньше его было разрабатываемо научно) и 2) в том, что он дал отечественному богословию новую лучшую систему, выработанную в лучшем римско-католическом богословии (Беллярмина) и в богословии протестантской схоластики (тогда как до него в московской академии и киевской коллегии господствовала римско-католическая система). |
| III. Антииудейской теме посвящено опубликованное в 1669 г. в типографии Киево-Печерского мон-ря соч. И. «Мессия правдивый Иисус Христос Сын Божий, от початку света през все веки людем от Бога обецанный, и от людей очекиванный, и в остатныи часы для збавеня (спасения.- Авт.) людского на свет посланый…» - 1-е антииудейское произведение, созданное в Западнорусской митрополии. Трактат при жизни автора был издан на 2 языках: на простой мове (К., 1669) и по-польски (Mesjasz (Messyasz) prawdziwy Jezus Chrystus Syn Boy, od pocztku wiata przez wszystkie wieki ludziom od Boga obiecany... К., 1672). Польск. версия, являющая собой переделанный вариант, вышла по благословению настоятеля Киево-Печерского мон-ря архим. Иннокентия (Гизеля). Об актуальности своего сочинения автор рассуждает в предисловии, где пишет, что на Украине, в Литве и в Польше в 1665-1666 гг. получило широкое распространение учение Саббатая Цеви (Шабтай Цви, Сабет Себи, Забатай Зеби), который большинством евр. общин в Европе и в Азии в 1-й пол. 60-х гг. XVII в. был провозглашен мессией. И. писал о том, что обещания Цеви восстановить Иерусалим и возродить Израильское царство нашли благодатную почву не только среди евреев, к-рые либо торжествовали, покидая дома и имущество, либо целыми днями постились, готовясь к наступлению царства мессии, но и среди христиан «малого сердца и достатка», многие из которых, отринув веру в истинного Мессию Иисуса Христа, стали склоняться к вере в лжемессию. Движение саббатиан оказало значительное влияние на христиан в т. ч. благодаря эсхатологическим ожиданиям, связанным с 1666 г. И. своим сочинением стремился опровергнуть известия о мессианстве Цеви и убедить как евреев, так и христиан, что истинный Мессия - это Иисус Христос. Сочинение создавалось после отъезда И. из Киева, до осени 1668 г. (отзыв архиеп. Лазаря (Барановича) на законченный текст датируется 6 нояб. 1668), когда И. находился на укр. Правобережье. В предисловии автор сообщает, что он собирал материал для книги во время поездок по городам и селам Украины и Литвы, ведя беседы о Мессии в т. ч. с учеными евреями. Предположительно И. мог быть свидетелем евр. погрома во Львове и ознакомиться с распространявшимися погромщиками антисемитскими текстами. |
| Тот же Медведев во время расцвета власти Софьи Алексеевны, когда ее наперебой хвалили искатели милости, обратился к ней лишь раз (в 1685 г.): чтобы добиться, наконец, учреждения московской Академии. Но в 1688 г. и начале 1689 г. он пришел на помощь слабеющей и уже покинутой придворными панегиристами царевне, прославив ее в «Созерцании кратком» и политической гравюре: первых на Руси плакатах, пропагандирующих царскую власть Софьи (и заодно — политический вес Федора Шакловитого). Портрета Василия Васильевича Голицына не было в московской серии плакатов, подготовленной по инициативе Шакловитого и при участии Медведева. Парадный портрет канцлера с родовым гербом и хвалебными виршами был издан на Украине в типографии Лазаря Барановича, горячо поддерживавшего политику Москвы на южных рубежах . Разумеется, возглавляемый Голицыным Посольский приказ энергично пропагандировал его политику на международной арене, стараясь поддержать единство раздираемой тайными противоречиями Священной лиги, заодно подчеркивая роль канцлера и его успехи внутри страны. Однако пламенные речи сторонников политики князя, вроде Игнатия Римского–Корсакова, выражали не столько точку зрения правительства, сколько устремления российского дворянства и украинской старшины (отразившиеся также в летописных и эпистолярных источниках) . Правительство ставило перед армией более ограниченные задачи, чем захват Крыма или освобождение Константинополя. Но оно нуждалось в публицистике и Медведева (которого лично поддерживал Голицын), и Римского–Корсакова, укреплявшей политический курс Софьи, Голицына и Шакловитого . В панегирическом «Свидетельстве ко образу… Софии — Премудрости Слова Божия о Российском благословенном царствии» Игнатий показал, что хорошо понимает зависимость направления внешнеполитической активности России от состава ее правительства, в особенности связывая свои надежды с мудростью царевны Софьи. «Свидетельство» Римского–Корсакова, содержащее наивысшую для всей панегиристики периода регентства оценку Софьи Алексеевны , было написано к 15 августа 1689 г. (предварительный вариант, возможно, раньше). Это было время, когда авторы похвальных сочинений адресовались уже к Петру и его приближенным, самый решительный момент борьбы за власть «в верхах», начало свергнувшего царевну переворота. Неизвестно, успел ли Игнатий публично прочесть свое сочинение, но нам доподлинно известно, что он его не скрывал: буквально в эти дни книжный, подписанный автором вариант «Свидетельства " " был переписан для Афанасия Холмогорского — видного сторонника Петра . |
| 846 Письма Лазаря Барановича, стр. 246; Опис. р. с. б., II, 3, стр. 512–513. По началу послания, говорится в Описании – видно, что к Лазарю было семь грамот от патриарха по сему предмету, но мы знаем только четыре: по моему, Лазарь говорит о семи хартиях – семи столбцах бумаги, на которых было написано обширное послание Иоакима. Видно, что грамоты не всегда аккуратно приходили в Москву (если это только не выдумка, ради извинения). Рук. Акад. Наук, F. 12, л. 110. 849 Царским судом истязан по гражданским законам огнем и бичем до пролития крови. (Синод. сб. непер. V, л. 370 об.). 851 Остен, 82. Унд. 478. Подлинное в Син. сборн. непер. I, л. 307 и сл. Любопытно, что подлинное покаяние Медведевым не подписано, а подпись Саввы и др. есть. Действительно ли все было так, как рассказывает «Щит веры»? 852 Среди книг Иова Новгородского упоминается соборное извещение о сложении перстов и о поклонении св. тайнам на литургии, но что это такое мне неизвестно. (Описание документов и дел, хранящихся в архиве Святейшего Синода, т. I, С.-Пб. 1868, ст. XCIII). 853 Рукоп. Яхонтова л. 12 об.; Яхонтов, Иеродиакон Дамаскин, стр. 27. Домецкий говорит, что слово написано по смерти патр. Иоакима, но Дамаскин отвергает это известие и говорит, что «председящу патриарху в своей крестовой палате, слово то было от его св. патриарха написанне дано протопресвитеру Успенския великия церкви Иоанну Григорьеву, и чтено во услышание всех собранных пресвитеров парохиальных, елицы в царствующем граде Москве тогда обретахуся». (Рук. Яхонтова, л. 182–183). 857 Сенка паки по градскому закону огнем и бичьми и прочими испытаньми истязан и объявися зломыслив и с волхвами и чародеи содружествовав и совопрошався гадательства о себе превеликая и превысокая... главы отсечен. (Син. сбор. непер. V, л. 372 об.). 858 Gordon Tagebuch II, 283. Эти казни вдохновили какого-то из тогдашних поэтов, не особенно расположенного к пораженной партии, и он написал «Краесогласнии пятерострочии о прелести суетнаго мира сего... обличителныи и укоризненныи зело самим себе великим людем, судиам неправедным, хитрым и притворным лицемером, хищником злым и мздоимцам... написанныя лета [зрчф – 7199] в общую всех пользу». Размышляй си выну,//О человечь сыну,//И умствуй то себе,//Яко вмале требе//В персть внити!//...// Днесь в число палатных,//В правительство бранных,//Людей тя мир строит,–//Утре ти готовит//Секиру!// Днесь повелителя//Тя и властителя//Страшна творит многим,–//Утро со убогим//Верстает!// Днесь тя пророк лику//Ставит и владыку//Всем народом творит,–//Утро в ссылку гонит//Безчестно!//К тому присмотрися//Всяк и вразумися,//Что и в наша лета//Коло (колесо) сего света//Показа!//Кия бо напасти//Вельможи и власти//Скор предел си знают,//Ибо изменяют//Си дивне!//...//Ох, ох, ох, коль злая//О коль безчестная//О коль сановитым//О коль превеликим//Бысть людем!//Не токмо бо странно//Изрещи, но страшно//Бе и помышляти//Кто бы мог отъяти//Честь оным. (Рук. Унд. 467 л. 466–469). |
| “Зане совокуплени с латинами и приемлют многие нравы и догматы оных,” заключает Иерусалимский патриарх... Об этих перенятых у латинов “нравах” и “догматах” мы можем судить как по сохранившимся записям лекций или уроков, преподанных в Киевской коллегии в разные годы, так и по литературным трудам наставников и питомцев этой коллегии. Достаточно нескольких имен. Иоанникий Галятовский (ректор в 1658—1662), писатель очень производительный, проповедник и полемист, и сам не скрывает, что работает по латинским пособиям, приспособляя их для своих целей. К одному из своих проповеднических сборников, “Ключ разумения,” Галятовский приложил краткое руководство о составлении проповедей: “Наука короткая албо способ зложеня казаня” (первое изд. 1659, в последующих расширено). Для Галятовского так характерен этот упадочный классицизм, вся эта натянутая и напыщенная риторическая символика в толковании и выборе текстов, “с фемами да наррацыями.” Особенно характерен совет “читать книги о зверях, птицах, гадах, рыбах, деревах, травах, камнях, о разных водах, которые в морях, реках и колодцах находятся, узнавать их натуру, свойства и отличия, и то себе отмечать и применять к той речи, которую хочешь сказывать.” Это загружало речь мнимыми аналогиями и примерами. Еще Мелетий Смотрицкий издевался над привычкой православных проповедников повторять латино-польские образцы. “Один на кафедру с Оссорием, другой с Фабрицием, а третий со Скаргою.” Всего сильнее и привлекательнее был пример Фомы Млодзяновского, польского проповедника XVI-ro века ... Правда, Галятовский резко спорит и состязается с иезуитскими полемистами, но спор касается только отдельных вопросов (о папской власти, еще об исхождении Духа Святого), стиль же богословствования остается у Галятовского римский. Еще болезненнее это чувствуется у Лазаря Барановича (ректор в 1650—1658, позже Черниговский архиепископ). Он тоже борется с иезуитской пропагандой и отвечает на спорные темы (см. его Nowa miara starey Wiary, 1676). Но по типу мысли и слова он вполне остается в пределах польского Барокко. “Обилие острот и игра словами,” — “концепты” и “перлки,” то есть, выдумки и забавки, — это характерно не только для его литературной манеры, но и для его манеры или навыка мысли. “Тогда не считалось неприличным святые предания Церкви мешать с баснословиями мифологическими...” |
| «Сочинение...» включает 4 трактата: по диалектике и логике, по физике, по метафизике и т. н. диспут о Боге и ангелах. Это единственный полностью сохранившийся восточнослав. лекционный курс натурфилософии сер. XVII в. В труде заметно влияние скотизма и схоластического аристотелизма в его новоевроп. версии. В рукописи сохранилось полемическое соч. «Prawdziwa wiara stara Cerkwie Wschodniey prawosawno-catholickiey» (НБУВ ИР. Ф. 312. 480/302с - 484/306с), написанное как ответ на работу польск. иезуита, преподавателя моральной теологии в Академии и ун-те виленского Об-ва Иисуса Б. П. Бойма ( Boym B. P. Stara wiara, albo Jasne pokazanie, i ci, co w dizuniey trwai, starey wiary nie maj. Vilnae, 1668), в к-рой иезуит обосновывал примат Римского понтифика и учение о Filioque. Составить возражение Бойму убеждал И. Лазарь (Баранович) (письмо от 31 авг. 1668). Первоначальная версия ответа И. была готова, вероятно, к 1671 г. и просмотрена Лазарем, к-рый просил И. смягчить резкий тон сочинения, а также отказаться от нек-рых неточных выражений (напр., что «Дух Святый исходит от Отца чрез Сына») (письма от 13 мая и 13 авг. 1671). Сохранившиеся 6 кодексов (надиктованные, по всей видимости, И. своему секретарю И. Армашенко) отражают этапы работы И. над текстом. По-видимому, И. предполагал издать это сочинение в приложении к трактату Лазаря (Барановича) «Nowa miara starey wiary, Bogiem udzieona», также написанному как ответ Бойму, однако архиеп. Лазарь этому воспротивился (письмо от 13 мая 1671). Соч. «Nowa miara...» было опубликовано впосл. типографией в Новгороде-Северском (1676). Рукопись И. была хорошо известна современникам. Предположительно ею пользовался Симеон Полоцкий, составляя «Беседы об исхождении Св. Духа». Известен слав. пересказ работы И., составленный в 1705 г. иером. Товией (Петрашкой-Гуторовичем). Авторство И. в отношении традиционно приписываемых ему сочинений на церковнослав. языке и на простой мове ставится под сомнение, поскольку нет данных о том, в какой степени И. |
| Симеон – приятный учитель, облекавший науку в привлекательные формы. В его виршах можно видеть стихотворный конспект его уроков. Здесь он касается и политических предметов, стараясь развить в своих царственных питомцах политическое сознание: «Како гражданство преблаго бывает, Гражданствующим (правителям) знати подобает». Он рисует своим ученикам политический идеал отношений царя к подданным в образе доброго пастыря и овец: «Тако начальник должен есть творити – Бремя подданных крепостно носити, Не презирати, не за псы имети, Паче любити, яко своя дети». Интерес к переводным и даже подлинным польским книгам вместе с польским языком при помощи домашних учителей проникает во дворец московского царя и в дома московского боярства. Старшие сыновья царя Алексея, как я сказал, обучены были языкам польскому и латинскому; царевич Федор выучился даже искусству слагать вирши и был сотрудником С. Полоцкого в стихотворном переложении Псалтыря, переложил два псалма. О нем говорили, что он был любитель наук, особенно математических. Одна из царевен, Софья, также обучалась польскому языку и читала польские книги, даже букву у писала по-латыни. По свидетельству Лазаря Барановича, архиепископа черниговского, в его время «царский синклит польского языка не гнушался, но читал книги и истории ляцкие в сладость». Иные из московского общества старались черпать западную науку из первых источников и тем усерднее, что она стала считаться необходимою для успехов на службе. Боярин Матвеев учил своего сына латинскому и греческому языку. Предшественник его по управлению Посольским приказом Ордин-Нащокин окружил своего сына пленными поляками, которые внушили ему такую любовь к Западу, что соблазнили молодого человека бежать за границу. Первый русский резидент в Польше Тяпкин отдал своего сына в польскую школу. В 1675 г., посылая его в Москву с дипломатическим поручением, отец представил его во Львове королю Яну Собескому. Молодой человек произнес перед королем речь, в которой благодарил его «за хлеб, за соль и за науку школьную». |
| 15 Это видно из почерка тех собственноручно писанных святителем систем, которые остались после него в Иркутской семинарской библиотеке. 16 Собственноручно писаны им; I) риторика Стефана Яворского под названием: Concha... 1698 г. II) словесность в Москве под заглавием; Flumen eloquentiae, 1706 г. и III) перипатетическая философия Феофана Прокоповича , ч. 1 и 2, 1707 г., ч. 3, 1708 г. метафизика и физика и ч. 4 этика на лат. яз. Феофана же Прокоповича, IV) богословские диспуты о добродетели и покаянии препод. в Моск. академии 1710 г., V) богословские диспуты о вере, надежде и любви препод. в М. д. академии 1711 г. Обе системы Феофилакта Лопатинского (См. о проповед. св. Иннокения. – Иркутск 1873 г., стр. 82–83 примечания). – Собственноручно св. Иннокентием писана в Москве книга: Венец веры Симеона Полоцкого 1670 г. Она вместе с другими находилась в библиотеке Иркутской духовной семинарии. 17 В числе книг приобретённых св. Иннокентием от других лиц, в библиотеке Иркутской духовной семинарии находятся следующие книги: 1) Риторика Лазаря Барановича, списанная в 1647 г. воспитанником Киевской коллегии Тимофеем Топоровым, при профессоре поэзии Василевиче. В конце риторики написано «Finis Rhetoricae Patris Baranovicz». Затем сделано обращение к Барановичу, что он имеет великого патрона на небе: «Твой патрон не имеет обиды, что ты носишь его имя, потому что ты приобрёл не только имя, но и святость его жизни. Стоя у престола Божия, он молится, чтобы и ты, последуя его путям, получил место в вечности там, где и он находится». II) Богословские трактаты Иоасафа Кроковского, писанные неизвестно кем, не Степаном ли Яворским? потому что после этих трактатов в одной книге помещены, одной, как и прежние, рукой писанные: 2) словесность под заглавием: Iesus Christus Petra, Mohilecenis muniat rostris ac tulliano rhetorum tyrocinio oppugnandà… 1695, octobr. 26 die 2. Triumphus cum annui laboris victoria. 1696 Mens. Novembris 2 die. Это триумф на взятие Азова 3, Azoviensis expeditro… 1697 стихотворная элегия. 4, Majestas novzajasniacego Pheba Barlaama Iasinskego, Metropolity Kijowskego, 1695, 24. Decembr. Вероятно как словесность, так и триумф, элегия и маестас принадлежат Стефану Яворскому . |
| Еще при Богдане Хмельницком, духовенство неохотно шло под московскую протекцию. Привычные к польскому образу управления и польскому обряду, происходя из шляхты, духовные, особенно знатные, слишком много имели в себе польского. … Образование их роднило с Польшей и удаляло от Московии. Религиозные распри на время вооружали их против католической Польши, но когда дело дошло до отторжения от Польши, тут увидели они, что, несмотря на единство веры, они далее отстоять нравственно от единоверческой Московии, чем от католической Польши. В эпоху присоединения кое-как заглушались нерасположение и боязнь, но вскоре начались с московской стороны такие движения, которые возбудили прежнее недоверие. Сильвестр Коссов умер. Бутурлин, по наказу московского правительства, сейчас же изъявил духовным – епископу Лазарю Барановичу и печорскому архимандриту Гизелю – царское желание, чтоб духовенство малороссийское «поискало милости государя и показало совершенно правду свою к великому государю: захотело бы идти в послушание к святейшему Патриарху Московскому». Украине предстоял выбор митрополита. По древним обычаям, не нарушаемым со стороны поляков, надобно было избирать нового архипастыря вольными голосами. Воеводы настаивали, чтоб избрания не было, пока не испросят благословения патриарха и царского дозволения. Лазарь и архимандрит печорский должны были поневоле показать вид согласия. Это было тотчас по смерти Хмельницкого, еще до погребения его тела. Но сам покойный Хмельницкий на дело это смотрел не так, и по стародавним обычаям написал к епископам луцкому, перемышльскому и львовскому, чтоб они ехали для выбора нового митрополита в Киев. Украина с Киевом отдалась московскому господарю, а эти епископы русские остались под польским владением, но в то же время под духовным первенством киевского митрополита. Признать над собой власть Московского Патриарха они ни за что не хотели, да и не могли, если б даже и захотели. Требование московского правительства должно было разорвать связь в Южно-юрской Церкви. В то время как Бутурлин в Киев старался склонить Лазаря и киевское духовенство к зависимости Никону, епископы польско-русские испрашивали у короля дозволение ехать в Киев для избрания митрополита, и король дозволил им по старым их обычаям, за которые они всегда так крепко держались. Еще тело Хмельницкого не было погребено, Бутурлин писал к Выговскому, выставляя указ государя, чтоб не допускать епископов до избрания митрополита; а писарь ссылался на старые права, и, не говоря о покорности Никону, извещал, что пошлет казацких послов на избранье митрополита, а потом уже о новоизбранном напишет к государю. |
|
|
