| Духу “особне” 770 , а огнем называется в Писании не только Дух, но и вообще Бог (причем Максим ссылается на текст: “Бог наш – огнь поядающь”. Вообще, по мнению Максима, учением об исхождении Св. Духа и от Сына вносится в учение о Боге недостойное Его понятие внутреннего развития 771 . Такая основательная критика римско-католического догмата, естественно, нашла себе подражателей в позднейшем богословии. Так, трактат “о исхождении утешительного Параклита всесвятаго животворящего Духа от Отца единаго”, находящийся в сборнике о вере единой (на листах 28–109 на об.), напечатанном в Остроге в 1588 г., составлен под сильным влиянием Максима грека 772 ; в великом катехизисе Лаврентия Зизания по Максиму греку опровергаются учение латинян об исхождении Св. Духа от Отца и Сына, как единого начала 773 , и их доказательство, основываемое на сравнении Св. Духа с любовью Отца и Сына 774 . В дальнейшее время умозрительная критика данного римско-католического догмата впервые достигла наибольшего развития в сочинении черниговского архиепископа Лазаря Барановича “Nowa miara starey wiary” (Roku Panskiego 1676), во второй части которого – в отделе “u kogo schism takie sophisma” 775 опровергаются 44 возражения латинян, делаемые на основании разума. – Кроме умозрительного раскрытия учения об исхождении Св. Духа, в период богословия до Адама Зерникава мы находим и экзегическое раскрытие оного. Так, классический текст Ин. 15:26 объясняется в “Просветителе” 776 , в “слове на латинов” Максима грека 777 , в острожском сборнике о вере единой 778 , в Азариевой вере 779 , в “Nowa miara starey wiary” Лазаря Барановича 780 ; все шесть доказательств латинян, основываемых на св. Писании (опровергаемых у Феофана в lib. III cc. VI-XI), основательно опровергаются в великом катехизисе Лаврентия Зизания 781 ; доказательство латинян, основываемое на тексте Апок. 22:1 : “И показал мне чистую реку воды живой, исходящую от престола Бога и Агнца” (опровергаемое у Феофана в lib. III, c. XII §§ 155–186), опровергается в том же катехизисе Лаврентия Зизания 782 и в сочинении черниговского архимандрита Иоанникия Галятовского “Stary kosciol zachodni nowemu kosciolowi rzymskiemu pochodzenie Ducha S. |
| грамот. IV, 227−229, 235. Таким доверием царя Баранович был уполномочен и в 1672 году при избрании гетмана Самойловича, – там же стр. 266. Блюстительство Киевской митрополии от архиепископа Лазаря продолжалось до того времени, как в ноябре 1685 года в Москве был хиротонисан в митрополита на Киеве Гедеон князь Четвертинский. Настольною ему – от 15 декабря того года – грамотою царь, подчиняя все малороссийское духовенство киевскому митрополиту, повелел черниговскому архиепископу с архимандритами Черниговской епархии: Новгородосеверским, Елецким и игуменами, также архимандриту Киевопечерскому находиться в повиновении и послушании у его, Гедеона, с правом ему поставлять только с повеления царского тех властей. Но Лазарь Баранович и Киевопечерский архимандрит не хотели повиноваться сему распоряжению и представили грамоты о зависимости их от одного только Константинопольского патриарха. По этому случаю 1688 года последовало новое распределение: грамотою Лавре от 31 мая, а Барановичу от 24 июня они изъяты из ведомства Киевского митрополита в непосредственную подчиненность Московскому патриарху; причем дано право Черниговской епархии считаться первою между российскими архиепископиями, a Лавре дано наименование Ставропигии Московского Патриарха; но чтобы на эту подчиненность патриарху всея России было соизволение и Константинопольского патриарха, то вскоре отправлено к нему посольство. Вследствие оного патриархи Константинопольский Дионисий и Иерусалимский Досифей со всем собором греческого духовенства утвердили все сии распоряжения касательно присоединения к Московской патриархии. Протоиерей Страдомский о последующих годах святительства архиепископа Лазаря говорит, что он заранее приготовил себе достойного преемника в Феодосии Угличском; в этой мысли его приближал к себе, определив его 1688 года настоятелем своей Елецкой архимандрии, потом вверил ему заведывание экономических и частью епаршеских дел своего архиерейского дома, наконец, важнейшие нужды епархии вверил исполнять греческому митрополиту Никодиму, проживавшему тогда в Батурине и поэтому именовавшемуся Украинским-Батуринским, что самое в Черниговской епархии не могло быть соединено с прежнею стройностью и порядком; о чем гетман Мазепа донося, у царей и патриарха просил нового архиепископа; что сам Лазарь, чувствуя изнеможение, письменно просил патриарха всея России Адриана посвятить ему Феодосия Угличского в помощника и преемника. |
| Обращает на себя внимание знакомство патриарха Никона с книгой Симеона Полоцкого «Жезл правления». Содержание этой книги, заключающей в себе обилие афоризмов и афористических выражений, было направлено против «новых буесловцов» – раскольников, чьи взгляды, как показывал автор книги, не соответствовали канонам официальной религии. Между тем цель Симеона Полоцкого была шире простого перечисления пороков его идейных противников: афористическая манера изложения соответствовала не только полемическим, но и просветительским задачам писателя 1262 . Предлагая читателю огромный познавательный материал, автор стремился приобщить своих современников к системе мышления, свободной от догматизма и буквализма, воспитать в читателях терпимость к чужому мнению. Особенно ярко эти идеи Симеона Полоцкого проявились в статьях о пригодности греческих книг, которые идеологи раннего старообрядчества называли «растленными» из-за того, что «печатаются во градех латинских», в Риме, в Париже и в Венеции; о равенстве перед Богом христианских народов – «многовидных цветов», каждый из которых «приятен» Богу, поскольку «своими обычаями» цветник христианских народов украшает «невесту Христову ризою... светлоупещренною» 1263 . Несмотря на то что «Жезл правления» был адресован широкой читательской массе, «не ахти как образованной» 1264 , книга с трудом расходилась и плохо распродавалась 1265 . Можно думать, что появление книги Симеона Полоцкого среди книг опального патриарха было связано не с его личными пристрастиями к творчеству «латинствующего» поэта и оратора, учителя царских детей и пропагандиста знаний и науки, а скорее всего с рассылкой печатной продукции московской типографии по монастырским библиотекам; так, например, патриарх Никон познакомился в Ферапонтовом монастыре с изданной в 1666–1667 гг. книгой Лазаря Барановича «Меч духовный». Об этом он в 1671 г. сообщал царю Алексею Михайловичу, когда описывал вызванный содержанием книги спор с приставом Степаном Наумовым: «И дошла рчь до книг Лазоря Барановича, что розосланы по твоему , государеву, указу по монастырям, а велено, де, за них деньги платить. И та книга//прислана от архиепископа и в Ферапонтовъ, и мн про неё ведомо учинилося, и я веллъ тое книгу себ принести, и Степан веллъ ту книгу принести, и я тое книгу смотрил» 7, л. 199–200). |
| Юрий Хмельницкий оказался ненадежным союзником. Молодой гетман сошелся с Дионисием и скоро изменил. Русские войска стали всюду терпеть поражения. Лазарь Баранович с Гизелем просили позволения избрать нового митрополита, соглашаясь одинаково принять поставленника московского патриарха или константинопольского 1042 . В Москве за удалением Никона произошли замешательства. Как-то все складывалось весьма невыгодно для Москвы. Но отступаться от того, на что было потрачено много энергии и из-за чего пролито много крови, было бы слишком необдуманно, при этом не все было потеряно. Юрий изменил, с ним изменила западная правобережная Украйна; восточная левобережная осталась за Моской, хотя и в ней шла борьба за гетманство. Малороссия разделилась, с ней разделилась на две неравные части Киевская митрополия. Митрополит Дионисий Балобан управлял польской половиной, в русской остался Лазарь Баранович. Москва всячески старалась удержать за собой левую сторону и при посредстве её влиять на правую, чтобы снова возвратить ее. Церковно-иерархическое влияние могло быть важным средством для правительственных целей. Придумали и способ такого влияния. Назначать особого митрополита в московскую половину Украины значило окончательно разделить Малороссию. Решено учредить московское местоблюстительство Киевской митрополии. Учредили. Местоблюстителем назначили не больного старика Лазаря Барановича, а давнишнего московского знакомца и приятеля – нежинского протопопа Максима Филимоновича, прекрасно знавшего ход церковных и политических дел в Малороссии 1043 . 4 мая 1661 г. Максим посвящен в Москве в епископа с именем Мефодия и номинальным титулом, «мстиславского и оршанского». Видимо, московское правительство наместничеством и таким титулом наместника формально пыталось удерживать за собой не одну Малороссию, но и Белоруссию. 16 июля Мефодий уже был в Киеве. Он тотчас принял от Барановича наместническое управление митрополией и стал называться епископом мстиславским, оршанским, блюстителем митрополии Киевской. |
| Лазаря (Барановича). 1865. С. 89). Причиной недовольства гетмана могли быть добрые отношения И. с правобережным духовенством и с антироссийски настроенным Киевским митр. Иосифом (Нелюбовичем-Тукальским) (последний 5 марта 1669 написал одобрительный отзыв на кн. «Мессия правдивый...»). И. был возведен в сан архимандрита между 14 апр. и 24 июня 1669 г.: в письме от 14 апр. Лазарь (Баранович) просил И. не подписываться под кн. «Мессия правдивый...» как архимандрит, поскольку «доколе Вы не будете посвящены, то наименование это будет голословное» (Там же. С. 83); в письме от 24 июня архиеп. Лазарь обращается к И. уже как к архимандриту (Там же. С. 91). В послании в Москву от 29 июля архиеп. Лазарь просил подтвердить для И. сан архимандрита. 27 июля того же года И. также написал письмо Алексею Михайловичу, сделав это скорее всего по совету Лазаря (Барановича). Письмо носило оправдательный характер: чтобы снискать царскую милость, И. должен был объяснить, почему он самовольно покинул Киев и во время польско-рус. вооруженного конфликта находился на Правобережье. Письмо И. подписал уже как архимандрит, и это противоречие в Москве было замечено, хотя и не повлекло за собой каких-либо последствий ( Эйнгорн. 1899. С. 663-664). Грамота царя Алексея Михайловича о прощении вины И. и о подтверждении его сана датирована 10 авг. 1669 г. Для подтверждения прав мон-ря на земельные владения и для получения средств на ремонт обители И. осенью 1670 г. побывал в Москве. Поездка состоялась по совету Лазаря (Барановича), к-рый дал елецкому архимандриту рекомендательные письма (И. также привез в рус. столицу письма от гетмана Д. Многогрешного). В предисловии к кн. «Stary Koció...» И. писал: «К его величеству царю Алексею Михайловичу он (архиеп. Лазарь.- Авт.) рекомендательные письма писал, и в Москву посылал, и большую мне милость у его царского величества своими писаниями снискал» (Stary Koció... Przedmowa. S. 4). И. выехал в Москву 14 сент. 1670 г., прибыл 25 сент., 3 окт. был принят Алексеем Михайловичем, произнес в его честь приветственную речь и поднес царю и царевичам экземпляры своего соч. |
| Иной тон встречаем мы у третьего малорусского писателя и, главное, проповедника – Лазаря Барановича. На жизненном пути он был не таков, как Галятовский и Радивиловский, которые не шагали далее скромного звания монастырских настоятелей. Лазарь достиг звания архиепископа черниговского и, после попавшегося в плутнях Мефодия, был много лет блюстителем митрополичьего престола. Он участвовал в политических делах своей родины и в особенности играл важную роль после измены Брюховецкого в 1668 – 1669 г. Под его настроением был избран в гетманы Многогришный и постановлены были глуховские статьи. Лазарь, сам малоросс, очень соболезновал о неправосудии и утеснениях, которые причиняло малороссиянам воеводское управление, и хлопотал о том, чтоб избавить малороссов от суда и расправы великорусских воевод, но не мог успеть, так как проекты его, при всем их красноречии, оказывались противными стремлению московской политики, хотевшей как можно теснее привязать к себе поступившую под ее власть страну. Лазарь был человек с житейским благоразумием, позволял себе говорить насколько было для него безопасно, умел и молчать и старался ладить с сильными и угождать им. Патриарх константинопольский, признавая Иосифа Нелюбовича Тукальского митрополитом, поручил Лазарю в духовное управление левобережную Малороссию и почтил его отличием, позволивши носить саккос, тогда как в то время архиереи, кроме митрополита, надевали при богослужении фелони, наравне со священниками, отличая себя от последних только омофором. Лазарь посвящал и посылал царю Алексею Михайловичу свои проповеди, украшая их заголовки затейливыми символическими рисунками, выражающими славу московской державы, и прилагая при них объяснительные вступления, преисполненные самой изысканной лести. Проповедник, отсылая в Москву таким образом свой сборник «Трубы словес», добивался, чтобы казна у него купила все издание; царь не согласился на это, приказавши только продавать его книгу обычным порядком; но все-таки ее навязывали по монастырям. Отношения Лазаря Барановича к гетману Многогришному скоро охладились; когда на этого гетмана сделан был донос, Лазарь не защищал его, и когда, после ссылки Многогришного в Сибирь, в 1672 году казацкая рада выбрала иного гетмана Самойловича, Лазарь находился на этой раде, приводил казаков к присяге и сблизился было с новым гетманом. Но прошло несколько лет, Самойлович невзлюбил Лазаря. |
| Феодосия в звании помощника архиепископа Лазаря по управлению Черниговской епархией, как ему снова пришлось вынести всю тяготу клеветы, возбужденной против него людской злобой и несправедливостью. Еще до поездки св. Феодосия в Москву между Киевским митрополитом Варлаамом Ясинским и Черниговским архиепископом Лазарем возник спор по определению смежных границ их епархий, собственно из-за трех протопопий – Глуховской, Конотопской и Борзенской. Трудно решить, кто из них был прав, но только несомненно, что Лазарь Баранович имел право претендовать на эти протопопии. Они были отданы Лазарю в управление в 1658 г. митрополитом Дионисием Балабаном; в 1688 году их пытался отобрать митрополит Гедеон, но они были опять утверждены грамотою царей за архиепископом Лазарем. Варлаам Ясинский не хотел уступить эти протопопии Лазарю Барановичу и вознамерился отнять их у него. Тогда архиепископ Лазарь, отправляя в Москву архимандрита Феодосия Углицкого для утверждения в звании помощника своего, послал вместе с ним письмо к патриарху Адриану. В нем он жаловался на митрополита Киевского, что тот отнимает от епархии его три протопопии, и просил патриарха укрепить них за Черниговскою епархией, потому что эти протопопии «малости ради епархии суть приданы ему, Барановичу, от их царского пресветлаго величества и милостивою утверждены грамотою за ним и наследниками его». «Сего ради, писал далее архиепископ «Лазарь, старчески и рабски припадая, молю: умилосердися, святейший архипастырю, и даждь мне со наследники моими благословение свое на тые протопопии, да не в печали скончаюоя». Но, предлагая патриарху такую просьбу, Баранович в том же письме очень колко дает заметить, что он знает о неблагосклонности к нему патриарха и благосклонности к другим, в частности к Киевскому митрополиту. Извиняясь пред Адрианом в том, что он последний приносит ему поздравление с вступлением на патриаршество, архиеп. Лазарь пишет: «не сужду себе большаго быти паче иных, вем бо, яко паче иных мний нарещися могу; им бо подобает рости, мне же малитися». |
| Полоцкий был по своему благочестив, строг, но и молитвы его составление выходили напыщенными... Полоцкий был односторонним латинистом, греческого, видимо, вовсе не знал, — “ниже малейше что либо знаяше”... “Книги латинские токмо чтяше, греческих же книг чтению не бяще искусен; того ради мудрствоваше латинская новомышления права быти” (Остен). Он всегда работал по латинским и польским книгам: “от измышлений Скотовых, Аквиновых, Анзельмовых и тем подобных,” в этих обвинениях его противники были правы. И даже Библия была для него более привычна в латинском, а не в славянском тексте... “Белорусец” родом, учился он, кажется, в Киеве, — и был здесь учеником Лазаря Барановича, с которым остался близок на всю жизнь. От Барановича он получил вводное письмо к Паисию Лигариду, когда тот переехал с юга в Москву. И в период суда над Никоном Симеон особенно близок с Паисием, служит для него толмачем, — с латинского, конечно... Паисий Лигарид (1609—1678), — образ очень показательный для Московской растерянности XVII-ro века. Воспитанник коллегии святого Афанасия в Риме, учившийся с большим блеском, рукоположенный здесь западно-русским униатским митрополитом Рафаилом Корсаком, “готовый пролить кровь и отдать душу свою за католическую веру” (по впечатлению и отзыву Алляция), Паисий вернулся в Левант миссионером. От Пропаганды он был послан и позже в Валахию. Здесь, однако, он встретился и сблизился с Иерулимским патриархом Паисием, и с ним уехал в Палестину. Вскоре он становится Гасским митрополитом. Все время Лигарид играет двойную роль. Корыстолюбие было его главной страстью. Он старается убедить Пропаганду, что остается ей верен, и выпрашивает восстановление прекращенной миссионерской стипендии. Ему не верят. Но не доверяют ему и православные, видят в нем опасного папежника. Он вскоре подпадает под запрещение... Он был под запрещением, когда приехал в Москву... Во время суда над Никоном, Константинопольский патриарх Дионисий, спрошенный о Паисии из Москвы, так отозвался о нем: “а Лигаридия лоза не Константинопольского престола, и я его православным не нарицаю, что слышу от многих, что он папежник и лукав человек...” |
| Московское правительство должно было с радостью принять содействие этого лица и сделало его главным агентом своим в Малороссии. Максим Филимонов своей деятельностью вполне оправдал надежды Московского правительства, помогал ему, чем мог. Московское правительство хотело вступить в мирные переговоры с поляками – Нежинский протопоп старался передать боярам, чтобы были осторожны. «Знаю подлинно, что ляхи призвали в Литву двенадцать тысяч татар и хотят подвести их изменою на царских полномочных» 113 . Затруднялось Московское правительство, кому отдать булаву гетманскую после Выговского – Переяславскому ли полковнику Самко, или Нежинскому полковнику Золотаренко, – Нежинский протопоп даёт благой совет: не давать ни тому, ни другому, потому что, «если будет гетманом Самко, то Золотаренко не будет ему послушен, а будет гетманом Золотаренко, то Самко станет под него подкапываться» 114 . Чтоб усилить значение Филимонова в Малороссии, московское правительство вызвало его в Москву. Там митрополитом Питиримом посвящён он был – с именем Мефодия, в сан епископа Мстиславского и Оршанского и вместо бездеятельного Лазаря Барановича назначен был блюстителем Киевской митрополии. Насколько близко должен был он входить в дела политические, видно из того, что когда он возвращался из Москвы, то с ним посланы были серебряные деньги малороссийскому козачеству, недовольному тем, что ему платили за службу деньгами медными 115 . Действительно, возвратившись, епископ Мефодий весьма энергично начал следить за политическими делами в Малороссии. Московское правительство постоянно обращалось к нему за советами и постоянно ими руководилось. По его совету московское правительство отказалось утвердить козацкую раду, где избран был в гетманы Самко и утвердило гетманом избранного на другой раде, рекомендованного Мефодием, запорожца Брюховецкого... Когда, вследствие борьбы Мефодия с преданным Москве гетманом Брюховецким, московскому правительству стало ясно, что на Мефодия ему нельзя полагаться, – оно стало искать благорасположенности со стороны Барановича. |
| Перед 237-м листом вплетена посторонняя тетрадь в шесть листов, с пометою по страницам снд– сз. В ней на 1-м листе рукою Симеона Полоцкого написаны: Орацїа на Рож: Хртво, – или краткая поздравительная речь благодетелю, и другая – родителю. К сим двум речам приписана другою рукою третья на день Богоявления, под названием: многолтное, от духовного лица царю Феодору Алексеевичу. На об. рукою Симеона же Полоцкого списано на Латинском языке письмо Лазаря Барановича, епископа Черниговского, к митрополиту Газскому Паисию Лигариду, из Новгорода Северского от 26 Апреля 1664 г. Здесь Баранович просит митрополита, чтоб он, пользуясь особенною милостью царскою, доставил случай воспользоваться ею и посылаемым братьям; вместе с сим выражает желание видеть его лично. На л. 2. другое письмо Лазаря Барановича к тому же Паисию от 16-го Авгус. того же года, также на Латинском языке. Здесь епископ Черниговский старается извинить тогдашний обычай в Малороссии рукополагать за одной литургией по нескольку священников и диаконов. Valetudine saniore ipsemet hunc Orientalem servavi ritum, nonnisi unum diaconum et alteram presbyterum ordinando. Sed succedente notabili valetudinis jactura invitus mutavi stylum, et ne crebris celebrationibus citius consumar, in una cum Christo ut gallina congrego В особой приписке потом изъявляет желание знать мнение Паисия о книге: Tribunal Patrum Orientalium de processione Spiritus s. et de primatu Romano, соч. иезуита, и просит сообщить ту же книгу Симеону Полоцкому , которого называет своим братом. Наконец спрашивает мнения Паисия о ненарушимости брака отведённых в плен. На 3. л. Письмо к епископу Мстиславскому и Оршанскому (Мефодию), на Польском языке, из Москвы, 1664 г. По содержанию оно незначительно; свидетельствует о готовности пишущего служить упомянутому епископу, чем может. Едва ли это не письмо самого Симеона Полоцкого : потому что он упоминает о своих трудах в обучении некоторых лиц Альвару, по указу царскому; да и не мог иметь никакого побуждения списывать своею рукою чужое письмо, столь не важное по содержанию. |
|
|
