| Но слава Киева была тесно связана с жизнью Ярослава. Со смертью своей он унес во гроб не только счастье Киева, но и могущество Руси. Некоторые из преемников Ярослава до того увлекались родовыми счетами и до того преследовали свои личные выгоды, что не только не щадили «матери городов русских», но даже часто пренебрегали интересами всей Руси, и сами водили в нее врагов ее и вместе с ними разоряли как ее, так и первопрестольный город Киев. В 1169 году Суздальский князь Андрей Боголюбский взял Киев приступом; грабил его сам и потом отдал на расхищение своим союзникам: «победители, к стыду своему, забыли, что они россияне, в течение трех дней грабили не только жителей и дома, но и монастыри и церкви; похитили иконы драгоценные, ризы, книги и колокола 8 . Так Киев навсегда потерял свои права первопрестольного города в Русской земле. Тем не менее и после этого Киев по временам все-таки еще продолжал быть яблоком раздора между южнорусскими князьями и соседними кочевниками, которые один за другим в конец разоряли его. В 1240 году настала для Киева самая тяжелая пора за все время его существования: разом прекратилось на многие годы все древнее бытие приднепровской столицы, все ее величие и вся красота. В декабре этого злосчастного года подступил к Киеву с несметными своими полчищами Батый и превратил первопрестольный град всея Руси в груды развалин. В первое десятилетие после нашествия Батыя, по свидетельству одного путешественника, в Киеве почти совершенно никто не жил. Только потом уже несколько иноков Печерской обители, из привязанности к святому месту, стали по временам собираться из соседних лесов по унылому и протяжному звону колокола, раздававшемуся по ночам, в уцелевший среди развалин придел церкви. И долго еще Киев представлял собою вид бедной деревни. В конце первой четверти XIV столетия сменяют татар в Киеве литовцы. В 1471 году Киевское княжество, по повелению великого князя Литовского и короля Польского – Казимира, было переименовано в воеводство Киевское, а Киев обращен в поветовый (уездный) город. Так был унижен Киев. С введением в Киеве так называемого Магдебургского права здесь завелись новые порядки, совершенно чуждые русскому народу и устранявшие из его жизни многие обычаи и узаконения, которые не сходились с немецким правом. Особенно заметно стало такое ослабление старобытной русской жизни в Киеве и усиление иноземного влияния с того времени, как в 1569 году на люблинском сейме произошло соединение Литвы с Польшей, и Киев был объявлен польским городом. С этого же времени в Киеве начинает делать громадные успехи и католическая церковь – в особенности, когда она почувствовала за собой силу, после того как в 1596 году была объявлена церковная уния. |
| В этом ряду назван и Иван Попьян, который «седев 20 лет, отвержеся архиепископья» . Более ранний состав данного перечня, принадлежащий первой четверти XIV в., содержит Замойский список, но в нем, как и в тексте Новгородской I летописи, все новгородские владыки начиная с Иоакима считаются имеющими архиепископский титул . Летопись отражает изменения, которые происходили в течение XII в. в процедуре поставления главы Новгородской епархии. В сообщении начала XII в. об Иоанне говорилось только о приходе его из Киева (6618/1110 г.: «Приде архепископ Иоанн в Новъ-город месяця декабря в 20» ), относительно его наследника указано: «…поставиша архепископа Нифонта… и приде Нову-городу…» (1131) г.]; нужно, естественно, предполагать, что «поставиша» его митрополит с князем в Киеве, а не новгородцы. Относительно Аркадия нет сомнения, что его кандидатура возникла в Новгороде, а не в Киеве. «... Събрася всь град людии, изволиша собе епископь поставити мужа богомь избрана Аркадия» (1156) г.]. В формирующемся обряде введения его в Софийский собор участвовали не только «весь народ», но и клирос св. Софии, и городские попы, игумены и чернецы . Предлогом, который позволил выработать новый принцип выбора главы новгородской кафедры, была борьба за кафедру между Юрием Долгоруким и его ставленником митрополитом Константином, с одной стороны, и Мстиславом и непризнанным митрополитом Климентом — с другой. Это и позволило Новгороду порвать с традицией назначения нового епископа из Киева и перейти к выборам владыки на месте с последующим утверждением его в Киеве. Аркадий «поставлен бысть от митрополита Костянтина» только 10 августа 6666 (1158) г. Относительно поставления епископа Ильи в летописи содержится два сообщения: сначала о первом поставлении в Киеве, т. е. хиротонии, и затем о присвоении титула архиепископа. Сначала 28 марта 6673(1165) г. «поставлен бысть Илия архиепископ новъгородьскый от митрополита Иоанна, при князи Русьстемь Ростиславе» (т. е. в Киеве), после чего 11 мая он пришел в Новгород. |
| По Хронике Титмара Мерзебургского, некий «архиепископ» (как иногда титуловались митрополиты Руси) был в Киеве в 1018 г., он встречал вступившего в Киев польского князя Болеслава в соборе св. Софии, а затем был послан к Ярославу в Новгород на переговоры ( Титмар Мерзебургский. Указ. соч. С. 177, 178). Согласно патериковому «Слову о Моисее Угрине», уходя в Польшу, Болеслав увел с собой насильно двух сестер Ярослава и его бояр (Древнерусские патерики: Киево-Печерский патерник. Волоколамский патерик. М., 1999. С. 49). Та же судьба могла постигнуть и митрополита, как, безусловно, виднейшего представителя киевской элиты. Принципиальным вопросом в истории Русской митрополии является период строительства кафедрального киевского Софийского собора, возведение которого могло быть предпринято, конечно, только при условии активно действующей митрополии. А. Поппэ датирует киевский кафедрал 1037–1046 гг. ( Poppe A. The building of the church of St Sophia in Kiev//Journal of Medieval History. 1981. Vol. 7. P. 15–66; Поппэ А. Кто и когда строил каменную Софию в Киеве?//Древняя Русь. Вопросы медиевистики. 2013. 2(52). С. 17–24; этой же датировки придерживался Я. Н. Щапов ( Щапов Я. Н. Государство и Церковь… С. 23–25). Действительно, в 1036 г., если доверять тексту ПВЛ, каменного Софийского собора в Киеве еще не было, поскольку на его месте («поле вне града») состоялась битва Ярослава с печенегами (ПВЛ. С. 66–67). По С. М. Михееву, мнение которого основывается на эпиграфических данных, каменный кафедральный собор Св. Софии строился в Киеве либо с середины 20-х по середину 30-х гг. XI в.. либо в 1033–1039 гг. ( Михеев С. М. Когда был построен Софийский собор в Киеве?//Именослов. История языка. История культуры. М., 2012. С. 231–240). Не исключено, что после окончания в середине 20-х гг. межкняжеской смуты какой-то неизвестный нам по имени митрополит на Русь все же прибыл. Но по совокупности данных последний период возможного строительства собора представляется более вероятным. ПВЛ. С. 67. |
| 74–82 по изд. 1823 г. и стр. 92–102 по изд. 1836 г.). Но список этот нового ничего почти не дает сравнительно с помещенным в «Описании Киево-Софийского собора», если не иметь ввиду большей положительности в хронологии и того обстоятельства, что здесь первый киевский митр. Михаил без всяких оговорок признается и митрополитом всероссийским и что пребывание м. Леона в Переяславле предположительно объясняется его исканием «спокойствия или неимением еще в Киеве устроенного жилища» (стр. 74–75 по изд. 1823 г. и 93 по изд. 1836 г.). Припоминая же, что сам Евгений не убежден был в справедливости хронологических дат, здесь указанных, и в правдоподобности предположений, здесь высказанных, – так как он в 1825 г. изменил уже свои взгляды 1823-го года 375 , – мы должны заметить, что «летосчислительный список» более любопытен для характеристики составителя его, чем для исследователя в области истории отечественной иерархии. Что касается «Хронологического списка всех преосвященных архиереев, управлявших киевскою паствою от начала до ныне, помещенного на страницах «Месяцеслова» (480–490), то и он отличается большею хронологическою положительности) сравнительно с «Описанием Киево-Софийского собора», – все «сомнительные» митрополиты выпущены и, что особенно характерно, Евгением опущены на этот раз свидетельства касательно времени святительства того или другого митрополита, находящиеся у Коссова и в Никоновой летописи, и приведены лишь свидетельства киевского каталога с московскими остальных летописей и Палинодии. Кроме настоящего списка, для истории киевской иерархии не бесполезны помещенные в «Месяцеслове» статьи: 2) «Особенный месяцеслов киевских храмовых и других в Киеве совершаемых праздников» (стр. 341–361); 3) «Указание таковых же праздников в Киеве по пасхалии совершаемых» (стр. 362–364); 5) «Указание крестных ходов в Киеве» (стр. 366); 14) «Ведомость о числе церквей каменных и деревянных в г. Киеве, и киевской епархии в уездных городах и селениях» (стр. 502); и 13) «Краткое историческое сведение о монастырях киевской митрополии» (стр. |
| Из описания его видно, что не было на нем Епископов, а были только Архимандриты, Игумены и прочие низшие Духовные чины. В описании сказано: «Мартин же, аще весьма пред всем Собором обличен о его неправде и о его лживом учении, обаче любопряшеся и не покаряшеся о своей неправде всему освященному Собору». Далее сказано в описании: «Архимандрити же и Игумены и весь Собор отцев возгласиша сице к Митрополиту» и пр. б) Собор сей не раз называется в описании «Собором от всего Духовного чина»; причем, без сомнения, подразумевать надобно – «находящегося в Киеве», как сейчас будет виднее. в) Посланный от Киевского Собора в Константинополь Иеромонах Исаия отправился туда 19 июня 1157 года и возвратился с ответом Патриаршего там бывшего Собора в 7 день Октября 1158 года: а в 13 того же месяца было уже Духовенство наше снова в собрании для исполнения определения о Мартине. Могло ли же собрание всего Российского Духовенства столько времени (около 16-ти месяцев) оставаться в Киеве вне своих епархий? А если Духовенство расходилось; то могло ли оно так скоро, в 6 дней опять собраться, когда б было не из Киева только, а из всей России? г) Во всем описании Собора нашего упоминается так только: «и во граде Киеве Собор от всего Духовного чина»; а о Соборе бывшем в Царьграде при Патриархе, пишется: «и по некоторых днех повел Патриарх собратися множайшим Архиереем и Архиепископом и Епископом, Архимандритом же и Игуменом, и прочим от Духовного чина». д) Когда Собор в Киеве на Мартина был столь частный, и подлинное Деяние оного было послано на рассмотрение в Константинополь, как местное епархиальное определение: то, без сомнения, Митрополит Константин не имел и причин ни собирать к себе всех Российских Архиереев (их, впрочем, было в то время еще не много, но на больших расстояниях), ни сообщать решения своего и Патриаршего Собора во всеобщее сведение. Последнего тем более не следовало делать потому, что и заблуждения Мартина были известны только в Киеве, притом одному Духовенству, а не народу, как ясно упоминается в деле. |
| Явление замечательное, бывшее необходимым следствием преобладания сильнейшего северного князя и вместе старшего в роде, который перестал жить в Киеве: Всеволод, враждуя с Рюриком, не хочет поддерживать его против Романа и, по уговору с последним, отдает Киев младшему из Мстиславичей, не имевшему никакого права даже пред Романом, не только пред Рюриком. Сам Роман не мог сесть в Киеве: очень вероятно, что и Всеволод не хотел позволить этого, не хотел допустить соединения Киевской, Владимиро-Волынской и Галицкой волостей в руках одного князя и особенно в руках такого князя, каков был Роман; а с другой стороны, и сам Роман не искал чести сидеть в Киеве: его присутствие было необходимо в новоприобретенном Галиче. Но Рюрик не хотел спокойно перенесть своего изгнания и видеть в Киеве племянника: в следующем (1203) году он опять соединился с Ольговичами, нанял множество половцев и взял с ними Киев. Как видно, союзники, не имея чем заплатить варварам, обещали отдать им Киев на разграбление: Рюрику нечего было жалеть киевлян, которые отворили ворота Роману: и вот половцы, рассыпались по городу, пожгли не только Подол, но и Гору, ограбили Софийский собор, Десятинную церковь и все монастыри, монахов и монахинь, священников и жен их, старых и увечных перебили, а молодых и здоровых повели в плен, также и остальных киевлян; пощадили только иностранных купцов, спрятавшихся по церквам, – у них взяли половину имения и выпустили на свободу. После этого страшного опустошения Рюрик не хотел сесть в Киеве: или не хотел он княжить в пожженном, ограбленном и пустом городе, ждал времени, пока он оправится, или боялся опять прихода Романова; как бы то ни было, он уехал назад в Овруч, где скоро был осажден Романом, пришедшим, по выражению летописца, отвести его от Ольговичей и от половцев; Рюрик принужден был целовать крест великому князю Всеволоду и детям его, т. е. отказался от старшинства в роде и по смерти Всеволода, обещался снова быть в воле великого князя суздальского и детей его, после чего Роман сказал ему: «Ты уже крест целовал, так отправь посла к свату своему, а я пошлю своего боярина к отцу и господину великому князю Всеволоду: и ты проси, и я буду просить, чтоб дал тебе опять Киев». |
| Автор статьи: Краевский Алексей В Киеве, в одном из «спальных» районов с необычным названием Приорка, на холме стоит православный храм. Странно выглядит собор неорусской архитектуры среди «доминошной» застройки. Несколько лет назад прихожане храма довольно скромно отметили его столетний юбилей. По киевским меркам, совсем незначительная дата. Но история этого места и храма не ограничивается последним веком. События, которые разворачивались вокруг этой местности и её храма удивительным образом отражают историю как Украинской Церкви, так и самой Украины. До XVII века земли нынешних киевских местностей Приорки, Куреневки, Минского массива, Виноградаря и собственно Оболони представляли собой сенокосы жителей Подола, необитаемую, болотистую, подтопленную весенними разливами Днепра Оболонь. Первую попытку заселения этих плодородных земель под Киевом сделала армянская диаспора купцов из Львова. На Куреневке тогда и стояла деревянная армянская церковь. Но дальнейшее заселение этого предместья проходило под руководством представителей католического монашеского ордена доминиканцев, которые в королевском суде отсудили эти земли себе. Когда появились доминиканцы в Киеве точно не установлено. Сами они утверждали, что позвал их еще удельный киевский князь Владимир Рюрикович в 1228 году, а в 1381 г. при последнем удельном князе Киева Владимире Ольгердовиче доминиканцы снова вернулись в Киев после уничтожения города монголами. Монахи-доминиканцы в XVII веке имели на Подоле свой Николаевский монастырь, со своим руководителем - приором, а земли, которыми они владели на Оболонских лугах, назывались с тех пор Приорка, или по-народному Преваркою. Один из приоров ордена Петр Розвидовский в своих «Записках», которые он вел с 1634 г. до 1664 г., пишет о заселении слободы Приорка крестьянами (около 200 домов) и «там же за советом патеров конвента разрешено построить церковь русскую». Поскольку для католиков после унии 1596 года единственной законной Русской церковью была униатская Церковь, то на своей территории в Приорке они могли позволить построить только униатский храм. Во время революции Хмельницкого в Киеве в 1649 г. все латинские и униатские кляшторы, костелы и церкви были разорены. Не обошла эта участь и деревянную церковь святых Георгия и Димитрия на Приорке. Земли Приорки специальным универсалом от 11 января 1651 г. Богдан Хмельницкий передал православному Братскому Богоявленскому монастырю, а Николаевский доминиканский монастырь на Подоле, центр католичества в Киеве, стал сначала просто казацким кабаком, а затем, уже в 1691 году, православной Петро-Павловской церковью. В 1660 г. грамотой царя Алексея Михайловича из Киева были вообще высланы все поляки, армяне и евреи. Только через 134 года, в 1794 г. им разрешено вновь селиться в Киеве. |
| Кажется в конце того же века, основано Епископство в России ЗВЕНИГОРОДСКОЕ, о котором, так как тогда же уничтожившемся, только что мимоходом здесь упоминается, однако в конце XVII столетия оно возобновилось, но опять и упразднилось. В 1383 году, по указу Великого Князя Московского Димитрия Иоанновича, Пимен Всероссийский Митрополит послал в ПЕРМЬ к новообращённым Пермякам и Зырянам первого Епископа, коего преемники почти через целые полтора века там продолжались. После, в начале XVI столетия, переселились они в Вологду. Епархия же Пермская возобновлена уже в 1799 году, и Епископы оной именуются Пермскими и Екатеринбургскими (смотри ниже). В 1415 году утвердилось разделение во Всероссийской Митрополии. В России с самого начала был один только главный Митрополит, живший в Киеве, который по причине нашествий от Татар, оставив в Киеве своего Викария, переехал во ВЛАДИМИР, как выше сказано, а оттуда в МОСКВУ. Пока Митрополиты жили в Киеве и Владимире, то всё было спокойно, а по переселению в Москву Католики и Униаты беспокоить начали Киевские Церкви, и поставляли, или, по крайней мере, выбирали особых Митрополитов; и часто в одно время было их по нескольку, но все были супротивны Московскому. Во время св. Феогноста один был Митрополит, во время св. Алексия – три, а при св. Киприане – четыре. От сего крайне возмущаема была Всероссийская Митрополия и Церковь . Один из них неизвестно куда девался в Киеве, другой в Литве и Волыни по многим возмущениям имел Митрополию, третий за Днепром скитался, четвёртый умер на пути в Константинополь, пятый и шестой были малоизвестны, седьмой умер, будучи позван в Константинополь, наконец, последний бедственно скончался в Киеве в темнице. А при Митрополите св. Фотии совершенно разделилась Митрополия на две части, потому что Великий Князь Литовский Витовт Кестутьевич повелел в Новгородке Литовском православным Малороссийским, Волынским и Литовским Епископам в 1415 году, хотя и против их воли, избрать особенного Митрополита, приказав именоваться ему Митрополитом Киевским и всея России. |
| Едва он появился на кафедре, как раздались задушевные, долго не смолкавшие, рукоплескания, повторившиеся с удвоенной силой после речи его, прерывавшие затем самые прения. По окончании же диспута шумным и сердечным овациям не было конца. Чтобы дать некоторое понятие о книге, служившей предметом этого диспута, тем, которые ее не читали, мы представим здесь общие ее положения или тезисы. Они формулированы автором книги в следующем виде: 1) Первое насаждение христианства в Киеве усвояют первым варяжским его князьям Аскольду и Диру. Но чтобы в неизвестных Россах греческих летописцев, нападавших на Константинополь в правление импер. Михаила III и потом обратившихся в христианство и пожелавших иметь своего епископа, действительно нужно было видеть наших киевских русских, с Аскольдом и Диром во главе, это весьма сомнительно. Гораздо вероятнее, принимать сих россов за русских азовско-таврических. 2) Действительное поялвение христиан в Киеве между варягами имело место не позднее начала правления вел. Кн. Игоря. В конце правления Игоря христиан между варягами в Киеве было очень много, и при этом необходимо думать, что сам князь с княгинею (св. Ольгою) внутренно принадлежал к их стороне. Ольга (после смерти Игоря и после достижения совершеннолетия сыном ее Святославом) приняла крещение, как необходимо заключать из читаемого у Константина Порфирогенита рассказа об ее пребывании в Константинополе, не в сем последнем случае, а в Киеве или вообще в России. 3) От смерти Игоря и до св. Владимира христиане не исчезали в Киеве, но постоянно продолжали оставаться в нем в более или менее значительном числе, представляя собою иноверческую общину рядом с господствующим язычеством. Они не пользовались расположением вел. Кн. Святослава, но не подвергались от него и открытым гонениям. 4) Повесть о крещении Владимира, помещенная в летописи и представляющая дело таким образом, что к великому князю киевскому приходили послы от разных народов с предложением вер, – что князь посылал своих послов для осмотра вер на местах и что потом он крестился в завоеванной им Корсуни, должна быть признаваема за позднейшую легенду. |
| Все, что происходило в Киеве, что свидетельствовало о ненависти киевлян к унии и приверженности их к православию, очень огорчало униатского митрополита Рутского. И он, перебирая разные меры, как бы подчинить Киев своей духовной власти, составил в 1619–1620 гг. следующий проект: 1) необходимо иметь союз с Киевскими бискупом и воеводою и с ними обо всем сноситься. 2) Так как митрополит (униатский) сам не может жить в Киеве, получая там доходу не более тысячи злотых и не имея никакой мызы, то рукоположить бы в Киев епископа-суфрагана, который, живя в Киеве, заведовал бы униатскими попами в имениях латинских бискупов и помещиков и, вступая в близкие сношения с жителями, старался бы распространять между ними унию. 3) В помощь суфрагану содержать при святой Софии монастырь добрых униатов, людей благочестивых, ученых, и при монастыре училище. 4) Стараться занять этими униатскими монахами киевские монастыри Николаевский, Кирилловский, Златоверхий Михайловский и другие; одни из них могут быть заняты по смерти теперешних игуменов, а другие, особенно Златоверхий, на который у митрополита есть право, теперь же, пусть только киевский воевода спросит каждого игумена, по какому праву он управляет монастырем, и, кто не представит королевской привилегии, у того отнимет монастырь, а митрополит именем короля пусть предаст суду игуменов за такое незаконное владение монастырями. 5) Не может быть в Киеве ничего доброго для унии, если подвоеводою будет еретик или схизматик, как доселе показывал опыт, и потому нужно стараться об устранении этого неудобства. 6) Наибольшею помехою для унии в Киеве служит новое братство, основанное схизматиками три года тому назад, без привилегии от короля. Они имеют там свои сходки и совещания, следствием которых было то, что, во-первых, официал митрополита (Антоний Грекович) был утоплен, потом слуга, собиравший двойной сбор, был схвачен с деньгами, отведен в дикое поле и прикован к пушке, а теперь схвачен также униатский поп, который один только был здесь, и неизвестно куда запрятан. Трудно думать о чем-либо добром, если это братство не будет уничтожено; уничтожить же его можно как властию воеводы, так и позывом в задворный королевский суд . |
|
|
