| По сравнению с трактатом против манихеев, «Беседа сарацина с христианином» представляет другую сторону полемического дарования св. Иоанна Дамаскина . Несмотря на то, что его авторство небесспорно, поскольку рукописи не содержат имени автора, кроме одной, которая приписывает сочинение некоему грамматику Сисиннию, все ученые согласны в том, что основные идеи трактата восходят к св. Иоанну. И если, «Против манихеев» нацелено на самые глубокие мировоззренческие основы этой религии, без отвлечения на излишние подробности, то в «Беседе» разбираются как раз те конкретные вопросы, вокруг которых велась наиболее ожесточенная борьба в раннеисламском богословии. Как показал Д. Сахас (Sahas D. J. John of Damascus on Islam. The «Heresy of the Ismaelites». Leiden, 1972), автор трактата проявляет удивительную осведомленность в исламе вообще и в современных ему мусульманских идейных течениях в частности. Вот лишь два примера: Христианин доказывает, что Бог не есть причина зла, и сарацин вынужден принять его доводы: именно в это время в исламе возникла секта кадаритов, которые отрицали один из фундаментальных догматов ислама – что зло, как и добро, происходит по воле Аллаха. В конце гл. 5 есть следующее место: «Христианин: ...Я спрошу у тебя и вот что: «Прежде чем Бог сотворил Дух и Слово, Он не имел ни Духа, ни Слова?» И он побежит от тебя, не имея, что отвечать тебе, – ведь такие люди для сарацина еретики, и весьма отвратительные и отверженные – и если ты захочешь разгласить о нем остальным сарацинам, он будет тебя очень бояться». Речь здесь идет об исламских сектах мутазилитов и джахмитов, которые учили о сотворенности Корана (т.е. «Слова Аллаха» в мусульманском понимании) и за это нередко подвергались жестоким преследованиям. Следует учитывать, что спор о вере с мусульманином был для христианского подданного Халифата вещью небезопасной: Поэтому чтобы снабдить своих единоверцев надежным полемическим арсеналом, св. Иоанн показывает, как они могут использовать внутренние разногласия в исламском богословии. Кроме того, сам избранный им жанр не позволял св. Иоанну высказать все, что он думает об исламе, так что «Беседу сарацина с христианином» лучше всего читать, имея в виду главу 100 его же трактата «О ересях», где можно найти всеобъемлющую и систематическую критику этой религии. О драконах и привидениях |
| Игумен, закованный в цепи, находился в темнице 18 месяцев (с лета-осени 815 до весны 817). Прп. Феодор Студит в одном из писем Игнатию, еп. Милетскому, к-рое скорее всего было написано в это время, называет настоятеля Кафарского монастыря в числе монахов и епископов, подвергшихся преследованиям ( Theodorus Studita. Ер. 267// Idem. Epistulae. 1992. Vol. 2. P. 394-395). И. принимал участие в борьбе за восстановление иконопочитания, возглавляемой прп. Феодором Студитом: он упоминается среди составителей 2 писем, адресованных прп. Феодором папе Римскому ( Idem. Ер. 271, 272//Ibid. Vol. 2. P. 399-403). Кроме того, об их переписке известно из письма прп. Феодора прп. Михаилу , исп., еп. Синадскому ( Idem. Ер. 364//Ibid. Vol. 2. P. 497-498). Затем И. снова был доставлен в К-поль; он предстал перед императором и после долгих споров с ним был, согласно синаксарному сказанию, отправлен к патриарху Иоанну VII Грамматику . Однако известно, что Иоанн Грамматик занял кафедру в 837 г., а ок. 817 г. он являлся игуменом мон-ря святых Сергия и Вакха в К-поле. Т. о., И. был отправлен либо к патриарху Феодоту I (815-821), либо к Иоанну Грамматику в мон-рь, который тогда был местом заключения иконопочитателей. В течение долгого времени И. морили голодом, после чего он вновь был приведен к императору. Не в силах сломить сопротивление игумена Лев V велел сослать его в крепость Криотавр в феме Вукелларии (Вифиния и зап. часть Галатии), где святой с 818 по 820 г. находился в подземелье. Имп. Михаил II Травл (820-829) после восшествия на престол издал указ о возвращении всех сосланных иконопочитателей. При имп. Феофиле (829-842) И. вместе с другими игуменами-иконопочитателями был арестован патриархом и отправлен в ссылку на о-в Афусия (ныне Авша, Мраморное м.), где провел 2,5 года. В видении И. был указан день его смерти, о чем он сообщил находившимся при нем монахам, и через 3 дня предал душу Богу. День памяти И.- 27 апр., вероятно, является датой его смерти. По мнению Стьернона, под 4 февр. в Синаксаре К-польской ц. отмечен день перенесения мощей И. в 843 г. в Кафарский монастырь или в К-поль (SynCP. Col. 444). |
| Пытаясь переубедить исповедников Православия, а может быть, и сам сомневаясь в правоте иконоборчества, Феофил не раз устраивал собеседования с ревностными почитателями икон либо направлял их для вразумления к своему наставнику Иоанну Грамматику, в ту пору занимавшему должность игумена дворцового монастыря Святых Сергия и Вакха и патриаршего синкела. Об одном из таких «прений о вере» рассказывает Продолжатель Феофана, не называя монаха-исповедника по имени, но характеризуя его как подвижника, «дошедшего до вершин святости» : после того как Императору не удалось переубедить этого монаха, он «отправил его к своему учителю и наставнику Иоанну, которому приказал одолеть монаха диалектическими доводами. Однако сей доблестный ревнитель и Иоанна обратил в существо рыбы безмолвнее, причем не софистическими и диалектическими доводами, а апостольскими и евангельскими речениями» . Посрамленный в этом диспуте, Иоанн Грамматик, вдохновитель репрессий против почитателей икон, в 837-м г., после смерти Антония Кассимата, был возведен на Патриарший престол в столице, достигнув вершины своей карьеры. Впрочем, источники расходятся в указании даты начала патриаршества инициатора иконоборческого реванша, называют и 832 и 834 г. Иоанн, подобно многим другим светским и церковным сановникам той эпохи, имел армянское происхождение. Его брат, носивший армянское имя Аршавир, был женат на сестре царской супруги, святой Феодоры, – Каломарии. Отец Иоанна и Аршавира Панкратиос (по-армянски Баграт) пал в проигранном сражении с болгарами в 792-м г. вместе с отцом Императора Льва Армянина стратигом Вардой. И дружба между будущим василевсом Львом и Иоанном Грамматиком началась еще до восшествия Льва на престол. Иоанн, убежденный иконоборец и при этом образованный человек, обладающий обширными знаниями в богословии и внешних науках, подтолкнул Льва, когда тот захватил власть в империи, к возвращению на стезю иконоборчества. Молва приписывала ему колдовское искусство. Что стоит за этим – сказать трудно, но астрологией и алхимией он точно увлекался, а у своих сторонников почитался за предсказателя и даже пророка. Иоанн был учителем сына Михаила Феофила, неизвестно, когда он принял постриг, и потом стал игуменом. В последний год правления Михаила он занял должность патриаршего синкела. |
| Превознесение Абу Курры как «блаженнейшего и любомудрейшего епископа Харрана» говорит, с одной стороны, о том, что Иоанн записывал свои воспоминания уже после смерти Феодора, а с другой, что сам Иоанн, скорее всего был диаконом именно в Харране и прислуживал Феодору. Диалоги, записанные Иоанном, имеют одно характерное отличие от известных арабских работ Феодора: они гораздо более откровенно враждебны к исламу, хотя некоторые имеют очень близкие параллели с арабскими трудами. На основе анализа сохранившихся рукописей Lamoreaux доказал, что работа Иоанна первоначально включала только предисловие и девять диалогов (18–25, 32) 14 . Остальные (3, 8, 9, 35–38) не принадлежат этому собранию. Из этих девяти диалогов два (21 и 25) имеют прямые параллели с арабскими сочинениями Феодора, причём иногда почти дословные. Lamoreaux предположил, что Иоанн являлся лишь переводчиком, компилятором арабских сочинений Феодора, кое-что, по-видимому, написавшим от себя и переложившим в форму диалога. Однако нам представляется более достоверным, что Иоанн действительно записал преимущественно то, что слышал сам и помнил по памяти, иногда, возможно, сверяясь с арабскими писаниями Абу Курры. Не менее вероятно, что впоследствии сам Феодор записывал в повествовательном изложении те аргументы, которые сформулировал именно в диалогах с мусульманами, когда они и были услышаны Иоанном. Иоанна Диакона следует признать, как он и сам пишет, лишь писцом, стенографом Абу Курры. В передаче мыслей Абу Курры он не более самостоятелен и оригинален, чем Михаил Синкелл, переведший с арабского на греческий послание, которое Феодор написал для патриарха Фомы (4). Наконец, оставшиеся семь антимусульманских диалогов не зависят от сборника Иоанна и написаны, по-видимому, самим Абу Куррой. Из этих семи 35–38 диалоги Абу Курры совпадают с «Разговором Христианина с Сарацином», приписываемым прп. Иоанну Дамаскину 15 . Собственно упомянутое сочинение во многих списках встречается анонимно, а в одном надписано именем некоего Сисиния Грамматика. Только публикация в греческой патрологии Миня с атгрибуцией прп. Иоанну Дамаскину послужила основой весьма распространённого ошибочного убеждения, что это сочинение принадлежит перу прославленного Отца Церкви. |
| Всякий, ненавидящий брата своего, есть человекоубийца; а вы знаете, что никакой человекоубийца не имеет жизни вечной, в нем пребывающей. 1 Ин. 3,15 АНТОНИЙ КАССИМАТА Статья из энциклопедии " Древо " : drevo-info.ru Антоний I Кассимата (греч. Αντνιος Κασσυματς; + 837), б. патриарх Константинопольский (январь 821 - январь 837?), иконоборец В миру Константин, родился в семье сапожника (на что указывает прозвище, от греч. κσσυμα - ремень сандалии), но получил хорошее образование и около 800 года был юристом и преподавателем в константинопольском квартале Сфоракия. Впоследствии постригся в монашество в Митрополитовом монастыре в Константинополе и стал там игуменом . Между 806 и 814 годами патриарх Никифор рукоположил Антония Кассимату, бывшего к тому времени уже в летах, митрополитом Силейским (в Памфилии). Однако около Пятидесятницы 814 года Антоний, которому имп. Лев V Армянин , возможно, обещал патриаршество, присоединился к возглавляемой Иоанном Грамматиком (впоследствии патриархом Константинопольским) иконоборческой комиссии, располагавшейся в императорском дворце и занимавшейся подбором святоотеческих цитат и аргументов для опровержения иконопочитания. В течение нескольких месяцев Антоний Кассимата оставался единственным архиереем, принявшим сторону иконоборцев. Узнав о его деятельности, патриарх Никифор призвал Антония к себе и потребовал объяснений. Тот подписал клятвенную грамоту с провозглашением анафемы тем, кто отвергает иконы, а сам доложил Льву, что " посмеялся " над патриархом и другими епископами . Такое лавирование объяснялось тем, что императору нужно было выиграть время до планируемой им дискуссии между иконоборцами и иконопочитателями, в которой имп. Лев собирался выступить посредником, чтобы решить дело в пользу первых. До этого никто из членов комиссии Иоанна Грамматика не должен был быть низложен или отлучен. Однако в конце 814 года, после провала попыток поставить на обсуждение вопрос о священных изображениях, император разрешил Антонию Кассимате и Иоанну публично выступить с критикой почитания икон. |
| Всякий, ненавидящий брата своего, есть человекоубийца; а вы знаете, что никакой человекоубийца не имеет жизни вечной, в нем пребывающей. 1 Ин. 3,15 КОНСТАНТИНОПОЛЬСКИЙ СОБОР 815 Статья из энциклопедии " Древо " : drevo-info.ru Константинопольский Собор 815 года , иконоборческий После разгрома и гибели имп. Никифора I в Болгарии летом 811 года Византийская империя , в одночасье лишившаяся большей части армии и военно-политической элиты во главе с императором, оказалась на грани катастрофы. Сын и наследник Никифора имп. Ставракий был тяжело ранен и уже в октябре того же года отрекся от престола. На престол в Константинополе взошел зять Никифора Михаил I Рангаве . Между тем болгарский хан Крум перешел в контрнаступление. Во время переговоров имп. Михаил, убежденный сторонник иконопочитания, отверг ультиматум Крума о выдаче пленных болгар, перешедших в христианство (на родине их ждала казнь за измену). 22 июня 813 года византийская армия потерпела сокрушительное поражение при Версиникии (близ Адрианополя), вскоре в войске произошел мятеж. Новым императором был провозглашен полководец Лев V Армянин (по слухам, сам и спровоцировавший поражение). Михаил отрекся от престола и принял монашество вместе с женой и сыновьями (среди них - будущий патриарх Игнатий ). Лев V, по всей видимости, сочувствовал иконоборческой политике Исаврийской династии. Поэтому при его коронации патриарх Константинопольский Никифор I взял с него письменное свидетельство приверженности православию. Весной 814 года хан Крум, подготовивший новую грандиозную экспедицию против Византии, оснащенную мощными осадными орудиями, внезапно скончался. В Болгарии началась борьба за власть, что дало империи неожиданную передышку. Летом 814 года имп. Лев V Армянин поручил своему советнику молодому и амбициозному Иоанну Грамматику подготовить материалы для реабилитации иконоборчества . Замысел императора был вызван не столько его личными симпатиями, сколько настроениями в византийской армии и некоторых общественных кругах. Военные и политические катастрофы императоров-иконопочитателей контрастировали с достижениями иконоборцев Льва III и Константина V. Трудно было удержаться от соблазна истолковать происходившие события в ветхозаветном ключе, как проявление гнева Божия за идолопоклонство. Комиссия Иоанна, работавшая во дворце под покровом тайны, получила поддержку еп. Антония Силейского ; но, когда его вызвал патриарх, тот отрицал свои иконоборческие симпатии и поклялся в верности православию. |
| Иоанн получил блестящее и очень широкое образование, был философом и грамматиком, историком и проповедником, и даже песнописцем, но по преимуществу богословом. Богословско-церковное раскрытие истины Христова учения было для Иоанна Дамаскина главной задачей и целью земной жизни; за него он готов был пожертвовать и самой жизнью. «Истина Христова дороже для меня всего на свете, – говорит преподобный, – дороже самой жизни; готов я с нею жить, но с радостью готов и умереть за неё... В этой ревности за веру Христову я и полагаю надежду моего спасения... Что бы со мною ни случилось, я никогда не заброшу вверенный мне от Господа талант знания и слова». И этот талант знания и слова Иоанн «уплодоносил» сугубо. Достаточно здесь указать на его многочисленные сочинения, в которых так сказались его глубоко озаренный и просвещенный веянием Св. Духа ум и тонкая психологическая наблюдательность аскета; довольно назвать между ними его «Точное изложение православной веры», в котором так изящно, просто и понятно выявились глубокая проникновенность и искусство богослова-систематика. А сколько он положил этого «знания и слова» в борьбе с еретиками, которые своими богопротивными учениями нарушали мир Церкви и старались поколебать самые основы православия, готовые, кажется, рухнуть! Ведь тогда не только простые верующие, но и императоры, и даже епископы и патриархи, склонялись на сторону еретиков, увеличивая своим отступничеством от Церкви злобную радость диавола и его многочисленных видимых и невидимых слуг. Все ереси, даже народившиеся в предыдущие века, подняли тогда свои головы и, как мифическая гидра, у которой по отсечении одной головы вырастали две новые, произращали ядовитые порождения по своему роду и семени (ср.: Быт. 1:11 ). И Иоанн с такою ревностью обличал эти ереси, с такою силою доводов и красноречием опровергал все их диавольские софизмы, что получил от Церкви прозвание Златоструйный, златочивый. Честь, которая немногим выпадала на долю, а подобная по наименованию только другому не менее знаменитому Иоанну – Златоусту. Нет особой нужды разъяснять, что во всех своих поступках, словах и сочинениях Иоанн Дамаскин был строго православным, что изучать его богословие – это значит напояваться струями подлинного православия, погружаться в самую стихию церковности и кристально чистой Истины. И сама Церковь это засвидетельствовала как на своих соборах, так и в песнопениях, назвав его «наставником православия». |
| Эта история выглядит довольно странно, если вспомнить, что она исходит из уст церковной власти. Ведь косвенным образом из нее вытекает, что не только «юноши неции», но и священноначальницы были тогда «святых Отец Преданием невежди», иначе как бы могли они тогда так легко поверить невеждам-юношам? Но действительно, как будет показано ниже, до определенного момента почти все на Москве, даже будущие защитники православия, придерживались латинской точки зрения на предмет. Исключение составлял, быть может, только Епифаний Славинецкий, но и он вовсе не бил тревогу 267 . Правда, «Остен» содержит рассказ о беседе, бывшей между старцами Епифанием и Симеоном в крестовой палате патриарха. Во время этой беседы Симеон спросил будто бы, право ли веруют западные о времени пресуществления Даров, и получил ответ, что нет, неправо, ибо восточные отцы учат, что только после призывания Духа Святого «претворяется хлеб и вино, и бывает сущо истинное тело Христово и кровь Христова» 268 . Но и это известие кажется не вполне достоверным. Хотя текст этот, помимо «Остна», входит и в рукописный сборник сочинений Епифания Славинецкого, но не принадлежит ему самому, так как сам он упоминается здесь в третьем лице, как «муж многоученый, не токмо грамматики и риторики, но и философии и самыя феологии известный... испытатель и искуснейший разсудитель» 269 . Следовательно, скорее всего, беседу Симеона и Епифания сохранил для нас тот же Евфимий, автор «Остна». Но именно этот общепризнанный сегодня факт и понуждает усомниться в подлинности беседы. Епифаний умирает в 1675 году, а между 1675 и 1678 годами Евфимий по повелению патриарха Иоакима составляет первую редакцию «воумления священником» 270 (в своем окончательном виде, который оно приобретает уже в конце столетия, известного как «Известие учительное»). В ней он ясно излагает латинское учение о пресуществлении 271 . Того же учения держался, очевидно, и сам патриарх, приказавший царям Иоанну и Петру во время коронации творить земные поклоны на словах Спасителя «Приимите, ядите» 272 . |
| Такой обзор русской духовной литературы считаем нужным для настоящего времени. «Словарь о бывших в России писателях духовного звания» в свое время был весьма полезным; но в настоящее время оказывается он очень недостаточным, чтобы не сказать бесполезным. На пространстве времени 862–1720 г. в нем найдете известия только о 160 писателях и почти о таком же числе сочинений, которых писатели не известны по имени. Период первый. 862–1239 1. Кирилл и Мефодий – славянские просветители. Они перевели Чтения из Евангелия и Апостола и необходимые богослужебные книги. Последний окончил перевод всех канонических книг Ветхого и Нового Завета. Известно и Исповедание святого Кирилла. О жизни и трудах их подробно в сочинении: Кирилл и Мефодий в Чт. Моск. Общ. Ист. Прибавим здесь: а) В Волокол. ркп. 74 написана: «Молитва Кирилла Философа и учителя Словеном и Болгаром, иже Греческую грамоту в Русскую приложи, скытского покаания. Сия молитва о покаании, о исходе души и за вся крестьаны и за усопшая и на победу врагом видимым и невидимым прочитают на утешение души и на оставление грехов, егда ю хотети». Начало: «Благодарю Тя Пресвятая Троица, за Твое великое милосердие и человеколюбие, за Твою премногую благодать и утешение» и проч. Вся молитва написана на 31 странице. б) «Осьмь часть грамотикия переложи» с еврейского на греческий язык, говорит о св. Кирилле биограф его Климент. Этот перевод ныне неизвестен, как и сочинение его – спор его с раввинами, переведенный Мефодием на славянский язык; известно только, что в IX веке уже писаны были опыты еврейской грамматики (Gesenius, Hebraische Gramm., 1842, § 3). 2. Св. Климент , ученик Кирилла и Мефодия, епископ Величский, в земле дряговичей и сакулатов, родом болгарин, скончавшийся в 916 г. По словам биографа, ученика его (Vita S. Clementi, Viennae, 1847): а) писал «языком простым и ясным» поучения; б) писал похвальные слова Богоматери «на все Ея торжественные дни» и похвалы Крестителю; в) описывал жития святых и перевел Цветную Триодь. Доныне отысканы по рукописям сочинения св. Климента епископа: а) поучения: на воскресный день, на день апостола, или мученика, на день святого, на Преображение Господне; б) похвальные слова: на Успение Богоматери, Иоанну Крестителю, на день св. Захарии отца Крестителева, св. Лазарю, великому Димитрию, архистратигам, св. Клименту папе Римскому, св. Кириллу Славянскому, «славным учителям славян, переложившим Новый и Ветхий Закон на славянский язык, блаженному Кириллу и Мефодию»; в) два жития – одно св. Кирилла первого учителя славянского, другое св. Мефодия архиепископа Моравского (Чт. Моск. Общ. Ист. 1848, 7. Бодянского, О времени происхождения славянских письмен. М. 1855 г. ст. 37–49, XIX–XXVIII). |
| И все же богословие — лишь «надстройка» над глубинным религиозным опытом. Характерно, что Православная Церковь только трем святым усваивает имя «богослова»: апостолу Иоанну Богослову, святителю Григорию Богослову, который жил в IV веке, преподобному Симеону Новому Богослову, который жил в XI веке. Все трое — никоим образом не сухие схоластики, а мистики и поэты. Для всех троих их богословие — высшее выражение невыразимо глубокой внутренней духовной жизни. Важно, однако, что в христианстве, в отличие, скажем, от разнообразных эзотерических учений, религиозный опыт — достояние традиции, Предания, а не достояние отдельного мистика. В конечном счете, субъектом богословского познания выступает не отдельный подвижник, осмысляющий свой религиозный опыт, а Церковь как таковая, осмысляющая свой религиозный опыт, являющийся совокупным опытом всех верующих. И к этому осмыслению, являющемуся делом Церкви, призваны все христиане — и великие святые, и те рядовые члены Церкви, до которых ее глубочайший духовный опыт дошел, пусть и «отраженным светом», в творениях подвижников предшествующих веков. Этот духовный опыт наших предшественников отражен в иконописи, в церковном искусстве, в литургическом предании, но прежде всего в текстах — ветхозаветных, новозаветных, святоотеческих, литургических, которые используются за богослужением. Здесь у богословия возникает точка пересечения с дисциплинами историко-филологического цикла. Ведь эти дисциплины тоже изучают тексты. Когда богослов всерьез обращается к тексту Библии или Святых Отцов, он должен, прежде всего, выяснить, какова та форма текста, с которой ему придется работать. Здесь его работа, его методология, инструментарий — такой же, как у светского текстолога. Более того, богослов должен проанализировать текст с точки зрения грамматики, языка, стиля, т.е. он работает как филолог, лингвист, литературовед. Он должен понять историко-культурный контекст изучаемой книги, и в этом его работа ничем не отличается от работы историка или культуролога. |
|
|
