| Нечего сказать, папская критика киевских святынь есть мудрая критика... Из писателей Православно-Восточной Церкви новейшего времени в индексе почти никого не находится. Достойное внимания исключение составляет лишь граф Д. А. Толстой (теперешний министр внутренних дел). Его сочинение на французском языке под заглавием «Римский католицизм в России», появившееся в печати в 1864 г., через два года, в 1866 г., очутилось в индексе с редкой аттестацией: «opus praedamnatum» – с аттестацией, которая выдается в индексе лишь сочинениям самых страшных еретиков. Замечательно, что редактор индекса по невежеству принял имя автора, Димитрий, за его фамилию и поместил графа Толстого в алфавитном порядке индекса под буквой Д. Что касается протестантских теологов XVIII и текущего столетия, то в индексе их очень немного. Очевидно, индекс-конгрегация махнула на них рукой. В индексе стоит Мосгейм, «Жизнь Иисуса» Штрауса, но нет ни имени, ни сочинений Фердинанда Баура. Зато указаны в числе запрещенных ничтожные протестантские теологические сочинения – таких несколько. К немалому удивлению знакомых с протестантской богословской литературой, почему-то в индекс внесена Реальная теологическая энциклопедия Герцога–Плитта, сравнительно неважное сочинение в ряду других протестантских сочинений. Впрочем, вообще нужно заметить, что случайность и непоследовательность составляют самую характерную черту индекса: одно здесь запрещено, другое нет, ничтожное подвергнуто каре, о важнейшем умолчано. Еще больше случайности и меньше последовательности в индексе, когда дело касается небогословских сочинений. О небогословских сочинениях и отношении к ним индекса мы теперь и поведем речь, но по этому вопросу мы не намерены пускаться в подробности. На философскую литературу прежнего времени индекс обращал еще довольно внимания, а на ту же литературу новейшего времени – мало. Из сочинений Декарта запрещены не все и притом с мягким добавлением: «пока автор не исправит их». Мальбранш безусловно запрещен. О Лейбнице и Вольфе в индексе ни слова. |
| только самому герцогу и его наследнику Максимилиану, «во уважение их благочестия и их ревности к католической вере». Отметим некоторые характерные факты того же рода в истории Испании. В сочинении Кордоны, епископа Дертозского, о библиотеке в Эскуриале от 1587 г. замечается: нужно было папское разрешение, чтобы испанские короли могли хранить в библиотеке книги, запрещенные папами и инквизиторами, и притом эти книги должно было держать в потаенном месте, куда вход никому не был позволен без специального позволения на то инквизиции. Каково было при таких условиях положение профессоров теологии в католических университетах, об этом красноречивее всяких слов говорит следующий факт. Андрей Залль, профессор der controversen (т. е. профессор обличительного богословия) в знаменитой Саламанке, в июне 1652 г. получил позволение читать запрещенные книги лишь на один год, причем на него была наложена обязанность: если он встретит в книгах подозрительные места, не отмеченные в индексе, то он должен известить об этом инквизицию. Когда тот же профессор просил позволение, чтобы ему можно было еще в течение года заниматься запрещенными книгами, то инквизиция выразила ему свое неудовольствие за то, что он не указал ни одного соблазнительного места в прочитанных им книгах. Протестантских сочинений профессор «контроверсов», как он сам говорит, впрочем, совсем не видел в Саламанке. В 1554 г. испанский генерал-инквизитор, архиепископ Севильский Фернандо Вальдес издал второй индекс. Этот индекс замечателен тем, что он представляет собой первый экспургационный индекс, так как им приказывалось некоторые книги отбирать у владельцев, а потом по исправлении (expurgatio) снова возвратить их последним. Дело касалось различных изданий Библии. Вот что говорит Вальдес в своем индексе: «В обращающихся среди публики и напечатанных большей частью с 1528 г. изданиях Библии содержатся очень многие заблуждения. Инквизиция распорядилась было подвергнуть их сожжению. Но так как заблуждения внесены не в самый библейский текст, но содержатся только в суммариях, примечаниях и указателях и так как многие церкви, монастыри, университеты, книгопродавцы и частные лица жалуются на потери, какие им причиняет уничтожение книг, то инквизиция после совещания с членами Саламанкского университета и другими учеными лицами и с разрешения регента принца Филиппа определила изготовить “цензуру”, в которой будут указаны ошибки и подозрительные слова, по уничтожении коих Библии и Новый Завет будут снова оставляемы у их собственников. |
| Чтение же книг по церковной истории или книг, излагающих опасную философию, разрешалось с великой осторожностью, а чтение догматических запрещенных книг дозволялось лишь самым знаменитым богословам и не иначе, как с целью полемики. Папские нунции получали также, вследствие папского бревэ, позволение читать запрещенные книги, но с выразительным ограничением: «В видах опровержения еретиков и под условием, что книги не будут вывозимы из данной провинции». В XVII в. нунции приобрели полномочие дозволять другим читать запрещенные книги, но лишь на пять лет, да еще с условием, чтобы получившие позволение читать запрещенные книги, в случае смертельной опасности, употребили все меры к тому, как бы после их смерти книги не попали в руки посторонних людей. Замечательно условие, на котором давалось иногда позволение читать вышеуказанные книги мирянам: они должны были делать «такое употребление из этого позволения, какое присоветует им их духовник», т. е. они должны были читать только такие книги, какие позволит им этот последний. Генерал ордена иезуитов в продолжение долгого времени имел полномочие давать позволение читать внесенные в индекс книги зависящим от него иезуитам, но позднее при папе Урбане VIII и генерал ордена иезуитов был лишен такого права. Впоследствии он должен был испрашивать позволение читать запрещенные книги даже для себя лично перед инквизицией. Укажем теперь, как поступали католические князья, если они домогались права читать запрещенные книги или иметь их в своих библиотеках. Когда кардинал Моронэ в 1576 г. был назначен папским легатом в Регенсбург, то герцог Баварский Альбрехт V начал хлопотать перед ним о снисхождении (indult) относительно запрещенных книг. Герцог не имел в виду читать каких-либо ex professo еретических книг о религиозных предметах; он интересовался, кажется, лишь историческими сочинениями и другими книгами в том же роде, относящимися к запрещенным. А главное, такого дозволения иметь запрещенные книги он добивался для своей библиотеки, в которой, без сомнения, находилось много книг, внесенных в индекс; притом же библиотека должна была пополняться разными книгами, а следовательно, и запрещенными. |
| Альберт Великий (Albertus Magnus), Альберт фон Больштедт (1193–1280) – немецкий теолог, философ, ученый-естествоиспытатель. Родился в Швабии. Учился в Падуе. Преподавал в Париже, Кельне и др. городах. Имел множество учеников, среди которых – Фома Аквинский. Получил известность как комментатор Аристотеля, работы которого он интерпретировал с позиций католического богословия. Монах-доминиканец, Альберт стал в 1254 г. провинциалом этого ордена в Германии, а в 1260 г. епископом Регенсбурга. Вскоре, однако, Альберт добился от папы сложения с него епископского сана, решив посвятить себя всецело науке. В соч. «Сумма теологии» и «О причинах и о возникновении всеобщего» Альберт пытался создать единую систему католического богословия. Альберт неустанно боролся как против прогрессистских течений в схоластике (напр., у Сигера Брабантского, Давида Динанского и др.), так и против «еретического» прочтений Аристотеля. Альберт принадлежат многие труды по логике, этике, физике, естественнонаучные трактаты (ботаника, химия, механика). За энциклопедичность познаний Альберт получил от Католической Церкви титул «doctor universalis». Канонизирован в 1931 г. 482 Первым внешним признаком такого разложения мы, конечно, должны признать отделение государства от церкви, а внутренним его признаком – понижение политических и социальных идеалов. 489 [Johann von Hontheim (1701–1790), викарный епископ, напечатавший в 1763 г. знаменитое сочинение «De statu ecclesiae et legitima potestate romani pontificis», в котором выступил решительным противником папских притязаний]. 491 Индекс запрещенных книг (лат.). «Индекс запрещенных книг» – издававшийся Ватиканом в 1559–1966 гг. список произведений, чтение которых запрещалось верующим под угрозой отлучения от Церкви. Одна из форм борьбы Католической Церкви с антикатолическими движениями. В «Индекс» включались тысячи названий, среди которых находились произведения таких мыслителей, ученых, писателей, как, например, «Божественная комедия» Данте, «Декамерон» Боккаччо, книги О. Бальзака, Ж. П. Сартра, соч. Абеляра, Экхарта, Мальбранша, Спинозы, Канта, книга Д. Штрауса «Жизнь Иисуса» и мн. др.. С 1966 г. издание «Индекса» прекращено. |
| Если книги переданы цензорам на рассмотрение, то это уже значит, что они осуждены. Но не все цензоры, хотя быть может и учены в других отношениях, основательно знакомы с теми вопросами, о коих идет дело у Тильмона. Здесь нет никого, кто мог бы защищать автора, а цензоры по самой своей обязанности более склонны обвинять его, и, конечно, для них не составит большого труда найти у автора что-либо достойное осуждения; цензоры находят, что книги им даются для того, чтобы отыскать в них заблуждения, а не для того, чтобы защитить автора, они даже считают это средством отличиться». Кроме того, сделавшийся впоследствии кардиналом Пассионеи представил папе еще докладную записку от своего лица и от лица других римских ученых, а равно также и другие влиятельные особы делали представления папе в пользу Тильмона. Ввиду этого папа приказал прекратить дело. В 1691 г. испанской инквизиции было донесено, что в «Acta sanctorum» заключаются заблуждения. Вследствие этого названная инквизиция внесла в индекс 14 томов «Acta sanctorum», в которых заключались жизнеописания святых, падающих по календарю на март, апрель и часть мая. Инквизиция издала четыре декрета, во всех них запрещаемые тома признаны заключающими заблуждения, ереси или наклонность к еретичеству. В самом Риме обращено было внимание на издание болландистов. Здесь обращено было внимание лишь на один том, где помещено было propylaeum, предисловие, трактовавшее по вопросу об истории пап; между прочим речь шла тут и о некоторых папских конклавах, о которых сообщались известия далеко не назидательные. Некоторые находили, что папа должен издать по поводу этого тома столь же строгий декрет, как будто бы дело касалось Лютера или Кальвина. Рассмотрение тома перешло в руки индекс-конгрегации. Злополучный том попал в индекс в 1700 г. Но еще раньше этого в обязанность болландистам было вменено припечатывать к издаваемым ими томам, в начале и в конце их, так называемое protestatio. В этом protestatio говорилось следующее: «То, что здесь изложено, опирается на человеческий авторитет, а не на божественный авторитет римско-католической Церкви и святого апостольского престола». Такого рода протест стоит по крайней мере при первом апрельском томе «Acta sanctorum» болландистов. Известно, что громадное издание болландистов – «Acta sanctorum» – и доныне еще не доведено до конца. При папе Пие IX появился, между прочим, 12 том за октябрь, том, который вызвал неудовольствие в папской курии. Под 29 октября иезуит Виктор де Бук исследует мученичество трех святых – Евсевии, Домна и Домниона, и доказывает, что сказание об этих мучениках лишено достоверности. Об этом было донесено «конгрегации обрядов», которая при всем уважении к заслугам болландистов объявила, что аргументы против мучеников, приводимые де Буком, ничего не доказывают. Это было в 1870 г. Папа Пий IX утвердил этот декрет, назначив его опубликовать для сведения «всех занимающихся церковной историей и церковной археологией». |
| Но кардинал Гуссэ сказал автору: «Вы проводите антиримские тенденции, обратите на это внимание. Если вы не будете расходиться с нами, то в этом вы не раскаетесь, а если нет, то мы раздавим вас». Когда Геттэ узнал, что его сочинение запрещено папой, он жаловался на то, что, вопреки правилам папы Бенедикта XIV, ему наперед не было сообщено, в чем заключаются его ошибки, и просил, чтобы ему показали замечания консультанта, вследствие которых состоялось запрещение книги. Но его просьба не была уважена. Некоторые ультрамонтанские газеты объявили Геттэ бунтовщиком, так как он не изъявил покорности в отношении к папскому запрещению книги; Геттэ написал было объяснение по этому поводу и напечатал его, но, по желанию архиепископа Парижского, изъял из продажи это свое объяснение. В 1854 г. архиепископ потребовал, чтобы Геттэ выразил согласие подчиниться запрещению; Геттэ послал ему объяснение, но оно не удовлетворило архиепископа. После того, как были запрещены первые семь томов «Истории Французской церкви», автор сам послал 8 и 9 тома той же «Истории» префекту индекс-конгрегации, а 10 том – нунцию. Так как автору не было сообщено, что найдено соблазнительного в его книгах, то он послал в Рим проект изменений, какие он намерен был сделать в своем сочинении. Но на это ответа не последовало. В 1885 г. были запрещены 8–10 тома аббата Геттэ. Об остальных томах в индексе нет упоминания. – Когда Геттэ представил свое сочинение в Академию (наук) для соискания Гоберовской премии, то Десальванди прямо объявил автору, что его сочинение не может получить премии, так как это значило бы выразить осуждение против индекс-конгрегации. Книгопродавцы братья Гюйо в Париже, у которых книги Геттэ были на комиссии, объявили подчинение индексу и отказались продавать сочинение Геттэ; за это названные книгопродавцы получили от папы в награду золотую медаль (но вскоре обанкротились). Парижский коммерческий суд со своей стороны объявил, что договор автора, пишущего религиозные книги, с книгопродавцом нужно считать уничтоженным, как скоро книга попала в индекс. |
| 7) Таким путем образовались и распространились те апокрифические сказания, которые мы встречаем как в отдельных апокрифических книгах, так и в разных сочинениях иудейской и христианской письменности. Одни из этих сказаний послужили основою для самих апокрифов, другие уже выродились из них, будучи переделаны, или же просто заимствованы. Возникнув из отдельных сказаний, образовавшихся первоначально в народном предании, апокриф иногда снова раздроблялся на отдельные сказания, которые становились источником других апокрифов, а иногда превращались в народную сказку. 8) К какому времени относится появление первых апокрифических книг, определить трудно. Первое указание на них можно видеть в 3-й книге Ездры (14:47–48), где кроме 24-х древних канонических книг упоминается еще 70 книг новых и последних, под которыми древние христианские писатели разумели древнеиудейские апокрифы. Очень может быть, что в числе этих книг были некоторые из тех апокрифов, которые перечисляются в индексах апокрифических книг. 9) Как у иудеев, так и у христиан апокрифы сначала совсем не имели такого дурного значения, какое они получили в последствии. Возникнув из религиозных преданий, под влиянием священных библейских книг, и заключая в себе интересные и поучительные рассказы, предлагавшиеся от лица древних патриархов и пророков, они читались не только простыми, но и образованными людьми. Осуждению и запрещению апокрифические книги стали подвергаться тогда, когда начали злоупотреблять ими разные еретики для распространения своего учения, переделывать их и составлять из них новые книги. Отсюда возник индекс запрещенных книг, или правило, в котором апокрифические книги перечисляются, запрещаются и подвергаются осуждению, наряду с еретическими книгами. Индекс этот, хотя составился на основании соборных определений и отеческих сочинений, запрещавших чтение апокрифических книг, но в настоящем своем виде не принадлежит тем соборам и св. Отцам, именем которых надписывается; он сам имеет апокрифическое происхождение. |
| В заключение (Schluss) своего сочинения Рейш делает следующие общие выводы: целью индексов было препятствовать распространению еретических и других неугодных католической Церкви сочинений и поставить все книгопечатание под надзор римской курии. Но эта цель и с самого начала мало достигалась: она преследовалась лишь там, где существовала инквизиция. Рейш рассказывает следующий анекдот, свидетельствующий, что сожжение книг даже могло более содействовать их распространению: в Майнце один книгопродавец высказал сожаление перед иезуитом, что наступил застой в книжной торговле, что стало очень мало покупателей книг. Иезуит велел ему все лютеранские книги, какие только у него были на складе, сжечь, но лишь только было узнано об этом, как в несколько дней книгопродавец продал больше книг, чем прежде мог продать во многие недели. Как строго исполнялись католиками предписания индексов – трудно сказать, но зато, несомненно, у иных из них развилась страсть к запрещенному плоду, следуя латинскому изречению: «nitimur in vetitum». Один католический писатель XVI в. говорит о парижских теологах, что многие из них прежде и не слышали о тех книгах, которые признаны запрещенными, а узнали о них из индексов; узнав же, старались добыть их для себя, о чем они раньше и не подумали бы. Протестантские ученые внесение их сочинений в индекс считали своего рода рекомендацией. Вообще Рейш находит, что хотя индекс мог предохранять католиков от чтения книг, признанных вредными, однако эта выгода приобреталась дорогой ценой: 1) чтение Св. Писания было более или менее затруднено; 2) изучение Библии и отцев Церкви через запрещение некоторых изданий сделалось затруднительным для ученых; 3) вообще научные занятия католиков вследствие этого встречали большие препятствия; 4) в странах, где была инквизиция, пользование для ученых иностранной литературой стало невозможным; 5) Паллавачини говорил, что страх перед индексом удерживал писателей от литературного труда, а типографов – от печатания книг. Как много книг ради страха перед индексом остались ненаписанными, а написанные – ненапечатанными! Ведь книга из-за одного выражения могла очутиться в индексе. |
| В Испании особенно деятельную роль в преследовании книг играла инквизиция. От нее дошло до нас множество предписаний относительно книжного дела, явившихся в XVI в. Испанские инквизиторы имели право осматривать все библиотеки и еретические книги истреблять. Они уполномочены были подвергать отлучению тех, кто противится мерам святого учреждения, тех, кто имеет в своих библиотеках запрещенные книги, читает их или не доносит на лиц, позволяющих себе это. В 1549 г. сами инквизиторы были лишены права давать кому-либо позволение иметь и читать запрещенные книги; даже консультанты инквизиции не должны были читать запрещенные книги, не исключая и таких, какие находились у них на руках по причине их должности консультантов инквизиции (но спрашивается: как же можно было после этого определить, вредна ли книга и насколько?). Испанский генерал-инквизитор Фернандо Вальдес (Valdés) опубликовал в Испании индекс, в основу которого был положен Лувенский индекс. Очень интересные сведения собраны Рейшем для характеристики положения книжного дела во Франции. Распоряжения относительно этого дела обыкновенно издавались королем или парламентами, особенно парижским. В 1525–1555 гг. являются очень деятельными в данном отношении несколько инквизиторов, в качестве инициаторов по части запрещения книг, но это были не церковные сановники, а двое парламентских советников и двое докторов теологии. Они-то и побудили войти в их план архиепископа Парижского и других епископов. Запрещения определенных книг публиковались Парижским парламентом, по настоянию епископов или инквизиторов. Выдающуюся роль в данном случае играла Сорбонна. В 1521 г. король Франц I, по настоянию Парижского университета, приказал, чтобы никакие новые латинские и французские книги, касающиеся религии и Св. Писания, не были печатаемы, прежде чем они будут исследованы теологическим факультетом или его депутатами. В 1523 г. Парижский парламент определил: все сочинения Лютера, под опасением изгнания и конфискации имущества, в ближайшую пятницу должны быть добровольно выданы и сожжены на площади перед храмом Парижской Богоматери; кто учение Лютера защищает или держит его книги, тот, как человек, подозреваемый в ереси, должен быть представлен епископу; это определение следовало возвестить при трубном звуке на улицах Парижа, Лиона и других городов, а также там, где это будет найдено нужным. |
| Представляя собой третий отдел статьи патриарха Анастасия Синаита († 599), перечисляющий апокрифические книги, а потом, вероятно, в XI в. среди южных славян в эпоху развития Богомильской ереси дополненный апокрифическими статьями греческими и болгарскими, список отреченных книг встречается у нас впервые в Номоканоне XIV в. и был распространен в России в то время, как стали расходиться в древней русской литературе и еретические апокрифы греческого и славянского происхождения, за- —362— прещавшиеся в нём. Митрополит Киприан дополнил болгарский индекс новым отделом «богоотметных и ненавидимых книг», книг светского содержания, в которых излагались суеверные приметы, не одобряемые служителями христианской церкви (громовники, колядники и разные другие гадательные книги). В молитвеннике Киприана первый раз неканонические книги ставились на одну доску с богоотметными суевериями; слово «апокрифическая» книга смешалось с понятием «запрещенной» книги. Статья этого митрополита имела обязательную силу для последующих пастырей русской церкви; она и разрасталась в направлении, им указанном. XV и начало XVI века на Руси, по мнению Тихонравова, были временем «самого полного и блистательного развития богословской литературы». Отсюда список книг этого времени в отделе истинных увеличивается указателем к своей духовной литературе, к переводным произведениям отцов и русским писателям и писаниям, а в отделе книг ложных исключен перечень гадательных книг, в то время не особенно обширный. С конца XV века влияние византийской догмы на Руси слабеет. В нашу словесность робко пробивается новое латинское начало. Приверженцы и питомцы старины, Стоглав и Домострой предостерегают благочестивых христиан от этих западных новизн. От того индекс отреченных книг пополняется указанием на западноевропейские народные книги. Горячая полемическая деятельность приверженца византийской науки преподобного Максима Грека оставляет также ясные следы в статье о книгах истинных и ложных. В неё вносятся книги западного происхождения, против которых он вооружался. Гададательная литература развивается особенно в это время, так как византийская образованность слабела, а западноевропейская была еще слаба. Отсюда статья расширяет главу о гадательных книгах и суживает объем книг истинных, исключая из них такие, которые прежде пользовались непререкаемым авторитетом. – В конце XVI века обработка статьи об истинных и ложных книгах была кончена; в XVII статья не подвергалась никаким переделкам и дополнениям и в таком виде была за- |
|
|
