| В 1863 вспыхнул Польский мятеж. Шайки поляков прятались по лесам, разоряли и грабили русские поселки, вешали тех, кто оставался верен Царю. Смоленский резервный полк, в котором служил Трофим Магдебург, был направлен в Западные губернии. Рота прапорщика Магдебурга настигла отряд одного из предводителей восстания, литовского магната Свенторжецкого, и весь поголовно, вместе с начальником, взяла в плен, отобрала оружие и немалую сумму денег. Летом полк был востребован в Минск, в уезде которого усилился мятеж. Там, в белорусских лесах, получил Трофим Васильевич первое ранение и сабельный шрам. В 1863 году Государь повелел все новообразованные полки сделать трехбатальонными и дал им новые названия. Полк, в котором служил Трофим Магдебург, стал 117-ым Ярославским. Став командиром роты, Трофим Васильевич женился на дочери губернского секретаря Марии Александровне Васильковой. В Бобруйской крепости, которую называли самой полезной цитаделью Империи, родились у них трое сыновей – Владимир, Василий и Григорий. 12 апреля 1877 года Император Александр II издал манифест о войне с Турцией. Полк мобилизовался быстро и выступил с походом из Бобруйска в Киев. 15 июня 1877 года русские войска перешли реку Дунай по понтонному мосту, наведенному саперами у Зимницы, и вторглись на турецкую землю. Пройдя кампанию от Зимницы до Константинополя, Трофим Васильевич Магдебург серьезно ранен не был, шрамы не считал, однако легкие надорвал и, вернувшись с полком из Турции, вышел в отставку. Осел не в Бобруйске, а в теплом и уютном Нежине, где купил дом на берегу реки Остер. На покое прожил еще десять лет. Старших сыновей, Василия и Владимира, отправил в военные училища – не было это даже поводом для раздумий. Григория, который больше других братьев тянулся к учебе, отдал в знаменитый Нежинский лицей. В Нежине родились у Трофима Васильевича и Марии Александровны младшие дети: Яков, Павел, Константин и дочка Женечка. Трофим Васильевич говаривал, что долг свой перед Отечеством он выполнил, родив шестерых сыновей, а дочка – это уже для него, Божий дар. |
| Наш дом стоит на горе, и отсюда открывается очень красивый вид на Оптину пустынь, расположенную вдали за рекой. Отец Василий залюбовался видом и сказал: „Ну, вот, Петька, когда начнутся гонения, мы придем жить к тебе“. И тут же пошел с батюшкой по саду, намечая, где можно поставить часовню и молиться здесь, если монастырь из-за гонений закроют. Меня поразило тогда, что они говорят о гонениях как о чем-то реальном и даже ГОТОВЯТСЯ к ним». Таково устроение монашеской души, чутко улавливающей дыхание опасности, еще неведомой миру. Расскажем же о последних днях земной жизни трех Оптинских новомучеников. Инок Трофим. «Душа носит тело свое» Игумен Тихон вспоминает, как в понедельник второй седмицы Великого поста он задержался после службы в алтаре и увидел, как инок Трофим, прибрав в пономарке (он нес тогда послушание пономаря), взял просфору и, благоговейно вкушая ее со святой водой, сказал: «Слава Богу, неделя прошла. Теперь и разговеться можно». — «А ты что, всю неделю не ел, что ли?» — спросил Трофима о. Тихон. — «Ничего, я привычный», — ответил инок. «Признаться, я не поверил ему тогда, — рассказывал игумен Тихон. — А позже узнал, что о. Трофим имел привычку поститься, не принимая пищи, и куда более долгие сроки». Поверить в сугубое постничество о. Трофима было, действительно, трудно — он был всегда неутомимо-бодрый, радостный, а вид имел цветущий. И если бы в ту пору в Оптиной кто-то стал рассказывать, что о. Трофим тайный аскет, его бы переспросили с недоумением: «Это кто — Трофим, что ли?» Трофима все любили и, казалось, знали. А после убийства выяснилось — человек он был закрытый и сотаинников не имел. «Вспоминаю Трофима и сразу вижу такую картину, — говорит, улыбаясь, паломник Виктор Прокуронов, — вот приезжает Трофим с поля на тракторе, а к нему со всех сторон спешат дети и бегут, ласкаясь, собаки. А монастырские кони уже тянут шеи, норовя положить ему голову на плечо». Дети любили инока восхищенной любовью — он знал повадки животных, голоса птиц и «понимал» лошадей, а до монастыря работал на племзаводе, объезжая породистых скакунов. «Бывало, летит на коне через луг, — вспоминает оптинский штукатур Пелагея Кравцова, — а мы работу бросим и смотрим ему вслед. Красиво, как в кино! На коне сидел, как влитой. „Трофим, — говорю, — ты не из казаков ли родом?“ А он улыбается: „Конечно, казак“». |
| От многих я слышу теперь о нем. Вот есть у нас в Братске учительница музыкальной школы Муза Юрьевна. Ездила она в Москву и рассказала: „Сижу на вокзале, а рядом женщина другой говорит, что ездила она в Оптину пустынь и исцелилась на могилке новомученика Трофима. „Да он же, — говорю я им, — наш, из Братска. Вот ведь встреча!““» В монастырь о. Трофим пришел в 36 лет, а всего прожил на земле 39 лет, 2 месяца и 14 дней. О возрасте инока оптинцы узнали лишь после его смерти и удивились: не может быть! Он был по-юношески стремителен и всегда сиял такой радостью, какая свойственна лишь очень молодым или очень счастливым людям. Один человек даже сказал о нем: — Ну, какой он монах? — Нет, монах, — стала доказывать ему девочка Наташа Попова. — Вон афонские монахи какие веселые. И о. Трофим просто веселый монах. Новоначальные в ту пору старались быть крайне серьезными, и поводы для недоумения «веселый монах» им давал сполна. Вот, например, такой случай. Четырехлетняя девочка Александра, выросшая при Оптиной, однажды стояла в слезах у храма: мама на работе, детей в монастыре нет, и она плакала от одиночества. — Чего киснешь? — спросил ее Трофим. — Есть хочу. — А, у меня варенье есть. Варенье девочка съела да и забыла о нем, но надолго запомнила, рассказывая с восторгом, как дядя Трофим с ней в прятки играл. Иным казалось, что жизнерадостность Трофима проистекает из его легкого характера: мол, здоровье железное, силы избыток — вот и доволен всем человек. И лишь позже узнали, как же перемучился Трофим, пока не нашел Бога. Он был уже усталым путником, изнемогшим в поисках смысла жизни, когда ему открылся Господь. И отныне его жизнь была таким ликованием о Господе, что уже в Оптиной он говорил: «Да как же я раньше не знал о Господе? Я бы сразу ушел в монастырь». «Всех нас Господь осыпает несчетными дарами, — сказал на проповеди в Оптиной один иеромонах. — Но не подобны ли мы тем десяти евангельским прокаженным, из которых лишь один благодарил Господа за исцеление?» Жизнь инока Трофима была радостным благодарением Господу за Его великие Дары: православную веру, монашество и особый Дар — Оптину пустынь. «Вот иные стремятся на Афон, в Дивеево или в Киево-Печерскую Лавру, а для меня здесь и Лавра, и Дивеево, и Афон», — говорил инок Трофим об Оптиной пустыни. |
| Он был всегда радостный и не ходил, а летал, так что его светлые волосы и подрясник даже вихрились от быстрой ходьбы. Время о. Трофим ценил необычайно, и я все удивлялась: только что видела его в храме, а он уже выезжает на тракторе из монастыря. В те годы вышла книга „Христа ради юродивые“. Послушник Алексей стоял за свечным ящиком и читал ее. „Видишь, — говорит, — читаю — не оторвешься“. Он посоветовал мне купить ее, но денег на книгу у меня не было, и он по почте прислал ее мне. Уже после смерти о. Трофима с этой книгой вышла такая история. Один человек оклеветал меня, а батюшка, поверив, сказал мне такое, что я ужаснулась. Уныние было страшное. Наутро заказала панихиду об убиенных оптинских братьях, умоляя их помочь. А вечером батюшка вызвал меня к себе и, разобравшись во всем, так утешил, что я пришла домой ликующая. Взяла книгу „Христа ради юродивые“, а оттуда выпала записка, пролежавшая пять лет незамеченной: „Если в дальнейшем что-либо вам понадобится, сообщите. Алексей“. Рассказываю потом про эту записку батюшке, а он говорит, улыбаясь: „Теперь поняла, кто тебе помог?“ Когда я жила в Шамордино, местные жители рассказывали: там, где о. Трофим сажал картошку стареньким бабушкам, колорадского жука почти не было, хотя на соседних огородах его было полно. А у одной бабушки вообще не было, причем несколько лет подряд. Местные жители даже специально ездили в Оптину, чтобы узнать: какую молитву от жука читал о. Трофим? Но инока в Оптиной не нашли. А когда позже о. Трофима спросили про молитву от жука, он ответил: „Да я одну только Иисусову молитву читал“». Послушница Юлия рассказала: «После смерти о. Трофима некоторые местные жители брали земельку с его могилы и, разведя водой, кропили ею огороды с верой в помощь новомученика в избавлении от колорадского жука. Один человек сказал мне, что жуки у него после этого исчезли». «Именем Моим бесы ижденут» В Оптиной пустыни и поныне ходит легенда, будто инок Трофим отчитывал бесноватых, а возникла легенда так. Рассказывает Александр Герасименко: «В скиту в одной келье с о. Трофимом жил одно время бесноватый паломник. Во время приступов он взвивался в воздух и по-звериному изрыгал такое, что все убегали из кельи. А о. Трофим жалел болящего и старался ему помочь. Однажды, когда бесноватый стал извиваться, Трофим зажал его между колен, кропит святой водой и, что есть мочи, читает молитвы „Да воскреснет Бог…“ и „Живый в помощи“, и всех святых на помощь зовет. Особенно, помню он взывал о помощи к преподобному Серафиму Саровскому. А бесноватый кричит не человеческим голосом: „Не молись! Меня жжет!“ В общем, я от этого крика сбежал. А когда вернулся, они уже мирно пили чай. |
| Он, действительно, многое знал. И однажды я поймала себя на мысли, что стала готовиться к встречам с о. Трофимом, чтобы рассказать ему все мои сомнения. Открыться было непросто — я начинала говорить „по-умному“ и витиевато. А о. Трофим, бывало, выслушает и скажет: „Ладно, теперь давай по-простому“. — „Не могу по-простому“. — „Вот в том-то и беда, что не можешь“. Он был горяч и мог сказать: „Ну и дура ты, мать, — таких простых вещей не понимаешь?“ А следом воскликнуть: „Да ты же умничка! Ты все поняла!“ С ним было легко, как с родным человеком. „Для меня все сестры, как братья, — сказал он однажды, — а ты и подавно свой брат“. Это правда — он был мне братом. И я потом вдоволь наплакалась на его могилке, потеряв такого родного человека». Рассказывает москвичка Евгения Протокина: «Для меня Трофим был палочкой-выручалочкой. Уж каких только обидных слов я не наслушалась от моей неверующей родни! И если на дачу возле Оптиной мои друзья и родные приезжали охотно, то в монастырь их было не затянуть. „Ты просто ненормальная“, — говорили они. И таких вот „тугих“ людей я под разными предлогами знакомила с о. Трофимом. Они так полюбили Трофима, что в монастырь не просто идут, а бегут. Через эту любовь и началась для моих ближних дорога к Богу. Помню случай. Подвез нас до Оптиной один шофер и рассказал по дороге о своей беде. „Раз уж вы довезли нас до Оптиной, — говорю шоферу, — может, зайдете в монастырь? У меня здесь есть друг — инок Трофим. Он человек с большим жизненным опытом. Может, подскажет что вам“. После разговора с Трофимом шофер был в таком потрясении, что лишь повторял: „Да-а, вот это батюшка! Какой батюшка!“ Говорил Трофим кратко и образно. Один мой знакомый страдал унынием, а Трофим сказал ему: „Читай Псалтирь. Вот бывает небо в тучах, и на душе хмуро. А начнешь читать — вдруг солнышко проглянет, и такая радость в душе. Сам испытал, поверь“». «Я весь в Боге и живу только Им», — признался однажды инок Трофим. И когда стали собирать воспоминания о веселом, общительном иноке, то обнаружилось — житейских разговоров он ни с кем не вел, и мысль его всегда восходила к Богу. Но вот что запомнилось о нем. |
| Апостол из 70-ти Пуд, римский сенатор, происходил из знаменитого патрицианского рода; он выделялся своими личными добродетелями и отличался благочестием. Когда в Рим пришел апостол Павел с проповедью Евангелия ( Деян. 28:30–31 ), благая весть о Воскресении Господа из мертвых, прообразе нашего воскресения, поразила сенатора Пуда, одухотворила и наполнила новым глубочайшим смыслом его прежнее стремление к добродетели. Святой Пуд уверовал во Христа, принял Святое Крещение и стал исполнять заповеди Господни. Вспомним, как апостол Павел наставлял людей: «Чтобы они благодетельствовали, богатели добрыми делами, были щедры и общительны, собирая себе сокровище, доброе основание для будущего, чтобы достигнуть вечной жизни» ( 1Тим. 6:18–19 ). По такому правилу и стал поступать святой Пуд: он принял святых апостолов Петра и Павла в своем доме, где они были в относительной безопасности; вскоре его дом стал постоянным местом молитвенных собраний и богослужений, во время которых совершал литургию сам апостол Петр. Этот дом стали называть Пастырской церковью, ибо там служил Архипастырь Церкви Христовой. Летом 67 года святой Пуд был взят и предан смерти вместе с первоверховными апостолами. Апостол от 70-ти Трофим был по происхождению грек из города Ефеса. По всей вероятности, он последовал за апостолом Павлом во время его третьего путешествия, присоединившись к нему в Ефесе, где апостол Павел проповедовал в течение двух лет в греческом училище некоего Тиранна, куда допускались все, «как иудеи, так и эллины» ( Деян. 19:9–10 ). Впервые имя святого Трофима упоминается в рассказе о путешествии апостола Павла из Греции через Македонию в Троаду ( Деян. 20:3–5 ). Вместе с апостолом Павлом святой Трофим проследовал через Малую Азию, а затем по морю в Тир и по Палестинскому побережью Средиземного моря, через Кесарию, в Иерусалим. Здесь, как было предсказано апостолу Павлу ( Деян. 21:4; 21:10 ), иудеи сделали попытку ожесточить против него народ ( Деян. 21:28–29 ). Возмущение закончилось заключением апостола Павла под стражу и отправкой его в Кесарию. Святой Трофим вместе с другими учениками следовал за ним. Впоследствии, когда апостол Павел был отправлен по морю в Рим, святой Трофим снова последовал за ним. Во время продолжительного путешествия они едва не погибли ( Деян. 27:10–44 ). Апостол Трофим заболел, продолжать путь ему было невозможно – его оставили больного на острове Мелите (ныне о. Мальта) ( Деян. 28:1–2 ; 2Тим. 4:20 ). Здесь он пребывал, вероятно, в доме правителя острова Публия, почитавшего апостола Павла ( Деян. 28:7 ), до выздоровления. В Послании к Филимону апостол Трофим не упомянут, в это время он еще не успел присоединиться к апостолу Павлу. Но к 67-му году он уже был вновь рядом со своим учителем и наставником, с которым принял смерть и мученический венец. |
| — А ты чего здесь партизанишь? — Из монастыря выгнали. Неподходящий. — Пойдем со мной в партизанский налет, а то жена бутылку спрятала и не дает. А ведь праздник сегодня — положено. Правда, Николай, поселивший тогда Трофима у себя, утверждает, что никакой «партизанщины» в помине не было. Жена сама накрыла им праздничный стол, и был у них с Трофимом хороший, мужской разговор по душам. Ненадолго прервем здесь повествование, чтобы рассказать подробнее, каким был инок Трофим в застольях. Специальностей у Трофима в миру было много, а после армии он пять лет рыбачил на траулерах Сахалинского морского пароходства. За рыбкой ходили по полгода, а сойдя на берег, по матросскому обычаю шли в ресторан. Рассказывает Нина Андреевна Татарникова, мама о. Трофима: «Вшестером пойдут в ресторан, а всего 20 рублей прогуляют. Трофим был заводила и так красиво плясал, что всех заведет. Столы в ресторане сдвинут — и пойдут матросы в перепляс! Его со всех кораблей гулять приглашали — и деньги целы, и довольны все. А домой вернулся — нету отбоя, все его на свадьбу зовут: „С тобой хорошо — никто не напьется, и люди хвалят свадьбу потом“». Рассказывает местная жительница, бабушка Ольга Терентьевна Юрина: «Трофим был пахарь и косарь, а в деревне закон — в сенокос делать стол. И вот косил у нас Трофим. Сварила я курицу, колбаски купила и винца, само собой. Сели за стол, мужики разливают, а Трофим загляделся в окно: — Ох, и репка у вас уродилась. Репу люблю. Можно репку сорвать? — Эвон добра! Да хоть всю выдирай. Наелся он репы на огороде — вот и весь обед. Переживаю, что парень голодный, а смекнула уже, что он мяса не ест. В следующий раз нажарила Трофиму картошки и сливочного масла натолкла туда побольше — все ж посытней. Смотрю, он картошку мимо и лишь квашеной капустки поел. — Детка моя, — говорю я Трофиму, — чем тебя мне кормить? — Баба Оля, свари мне картошки в мундире. Мне жирного нельзя, а то молодость заест. А ведь работал-то как сердечный! Таких горячих в работе среди нынешних нет. За столом, да, все горячие — одной водки в сенокос, ой, сколько уйдет! А у Трофима застолье — квас да картошка. Даже яичек в карман ему не сунешь: „Баба Оля, я тружусь во славу Христа“. Что тут сказать? Одно слово: Трофим — человек Божий». |
| I • II • III • IV • V • VI • VII • VIII • IX • X • XI • XII • XIII • XIV • XV • XVI • XVII • XVIII • XIX • XX • XXI • XXII • XXIII • XXIV • XXV • XXVI Содержание Предисловие От издателей Конец 1877 г. 1878 весь и начало 1879-го года Июль 1877 года Август 1877 года Сентябрь 1877 года Октябрь 1877 года Ноябрь 1877 года Декабрь 1877 года Январь 1878 года Февраль 1878 года Март 1878 года Апрель 1878 года Май 1878 года Июнь 1878 года Июль 1878 года Август 1878 года Сентябрь 1878 года Октябрь 1878 года Ноябрь 1878 года Декабрь 1878 года Январь 1879 года Предисловие Настоящее издание – это первая публикация всех известных на данный момент дневников святого праведного Иоанна Кронштадтского (1829–1908). Дневники охватывают период с 1856 года по 1898 год. На настоящий момент отсутствуют тетради дневников за 1894–1896 годы и за период с 1898 года до середины 1908 года. Отсутствие тетрадей за эти годы нисколько не умаляет значения публикации, так как недостающие тетради добавили бы какие-то подробности, касающиеся жизни праведника, ничего не добавив по существу. В связи с публикацией дневников следует сказать, что они впервые предоставляют возможность составить подлинную биографию праведника как с точки зрения фактов, так и по существу его духовного подвига. Имеющиеся на данный момент биографии отца Иоанна Кронштадтского носят несколько упрощенный характер: они – и не икона, и не фотография, а скорее похожи на лубок. В качестве развлекательного чтения такие биографии имеют право на существование – но в качестве вспомоществования на пути ко спасению, в качестве духовного ориентира они могут принести скорее вред, нежели пользу, так как могут ввести читателя в заблуждение относительно жизни правеедника, рисуя такую картину окружавшего его мира, в которой было мало сходства с реальной, зачастую весьма суровой действительностью. Многие страницы дневника написаны отцом Иоанном с предельной откровенностью, так что у читателя может возникнуть помысел, а уж не обычный ли он человек, отец Иоанн, – хотя и священник, а, может быть, такой, как и мы, грешники. |
| 214. См.: Там же. - с.137. 215. Виталий (Устинов) первоиерарх РПЦЗ, в 1951 г. рукоположен в Лондоне в епископа Монтевидеосского (Канада), до 2000 г. был Председателем Синода Зарубежной Церкви. 216. Там же. - с.157. 217. См.: Там же. - с.163-226. 218. См.: Православная Русь. 1960. с.3; 1961. с.4. 219. Рей-Лохмач. У подножья Атласа. Касабланка. От нашего корреспондента. -//РМ, 1952, - с.4. 220. В Касабланке (от нашего корреспондента). -//РМ, 1952, - с.7. 221. Там же. 222. В.Б. Марокко. Русские спектакли. -//РМ, 1952, - с.6. 223. Марокко, успехи русской молодежи. -//РМ, 1952, - с.6. 224. Там же. 225. Там же. 226. Там же. 227. Там же. 228. См.: Р.Л. Русские волейболисты в Касабланке. -//РМ, 1952, - с.4. 229. Рей Лохмач. У подножья Атласа. Из русской жизни. -//РМ, 1952, - с.4. 230. Рей-Лохмач. У подножья Атласа. Касабланка. -//РМ, 1952, - с.4. 231. Там же. 232. Рей-Лохмач. У подножья Атласа. " Скетч " в пустыни. -//РМ, 1952, - с.4. 233. Там же. 234. Там же. 235. Историческая записка - ВХРМ. 236. Ярославцев М. Тетради. - ВХРМ. 237. Кончина архимандрита Варсануфия. Некролог. -//ВРЗЕПЭ. - с.26. 238. Зноско-Боровский М. Предисловие. - В кн.: Православие, римо-католичество, протестантизм и сектантство. 2 изд. - Св. Троице-Сергиева лавра, 1992. - с.3. 239. Отзыв на обращение Ук. соч. - ВХРМ. 240. Там же. 241. Церковные дела в Рабате. -//РМ, 1954, (16.02). 242. Архимандрит Хасапис Елпидис упоминается в качестве экзарха Александрийского патриархата, настоятеля Троицкого храма-подворья в Одессе в 1960 г. - См.: Петлюченко Виктор, протоиерей. Двадцати пятилетие Александрийского подворья в Одессе. -//ЖМП, 1981, 38. - с.30. 243. Протокол Приходского собрания от 25.02.1958 г. - ВХРМ. 244. Там же. 245. Письмо Общины РПЦЗ в Касабланке, 1952.29.4. - ВХРМ. 246. Письмо настоятеля Воскресенского православного русского прихода в Рабате, 1952.09.5. - ВХРМ. 247. Гитлер (Шинкльгрубер Адольф) (1889-1945 гг.), фюрер Национал-социалистической партии Германии с 1921 г., глава фашистского немецкого государства, инициатор второй мировой войны. С 1933 г. немецкое правительство принудило русские приходы в Германии перейти из подчинения митрополиту Евлогию (Георгиевскому) в юросдикцию карловацкого Берлинского епископа Тихона (Ляшенко). В 1938 г. правительство оказало помощь в ремонте 19 карловацких храмов в Германии (См.: Ципин Владислав, прот. История Русской Церкви 1917-1997. m.IX. - М.: Издательство Спасо-Преображенского Валаамского монастыря, 1997. - с.583.). Тогда же митрополит Анастасий (Грибановский) назвал Гитлера вождем " в мировой борьбе за мир и правду " (Троицкий С.В., проф. О неправде карловацкого раскола. - Париж, 1960.). Зарубежный митрополит Серафим (Лядэ) именовался в Германии " вождем всех православных в III империи " (Поспеловский. Русская Православная Церковь. - М.: Издательство " Республика " , 1995. - 203.). |
| Спустя четыре века всё это повторилось. Только на этот раз в масштабах огромной страны. Для кого-то эти перемены стали испытанием. Кому-то открыли новые перспективы. В 1990-е годы миллионы людей впервые переступили порог храма. Тысячи приняли священный сан и оказались перед задачей возрождения церковной жизни, восстановления храмов и монастырей. Возможно, им покажется важным и в чем-то поучительным эпизод из жития преподобного Трифона, о котором мы хотим рассказать подробнее. Однажды зимой, когда стоял мраз велий, яко невозможно лица своего явити , Трофим в худой и заплатанной одежде шел высоким берегом реки Камы. На беду, мимо проходили слуги Строгановых. Решив поглумиться над беззащитным странником, они толкнули юношу вниз с обрыва, да так, что сошедший с горы снег совершенно засыпал его. Обидчики испугались, думая, что убили странника. Каково же было их удивление, когда выбравшийся из сугроба Трофим стал кротко молиться за них, прося, чтобы Бог не вменил им во грех жестокого поступка. Трофим с такой кротостью и любовью смотрел на своих обидчиков, что те, устыдившись, попросили у него прощения. Вечером этот случай стал известен в доме Строгановых. На следующий день Трофим был в храме и, стоя у дверей вместе с нищими, прилежно молился Богу. В числе пришедших в церковь был и Яков Строганов. После заутрени Строганов подошел к Трофиму и стал просить его помолиться о больном сыне Максиме, пообещав, что в случае исцеления будет ему помощником на любое дело . Смиренный юноша сначала смутился, но затем уступил этой просьбе. И Господь, по его молитвам, исцелил наследника. А теперь представьте, что всё это произошло с вами и именно на вас обратил внимание один из самых могущественных людей мира сего . Какие перспективы открыло бы это покровительство! Сколько всего можно было бы построить и устроить! Как прочно можно было утвердиться в мире сем или по крайней мере сделать его более безопасным и успешным. Но не так думал Трофим. Перед ним в полный рост встал всё тот же выбор — между Царством Небесным, которое есть правда и мир и радость о Дусе Святе (Рим. 14, 17), и суетой мира сего . Только на этот раз мир сей олицетворяли не старшие братья, желавшие обманом привязать Трофима к имению, а могущественные Строгановы, покровительство которых неизбежно погрузило бы юношу в пучину страстей. |
|
|
