| Но на этом борьба не кончена. Из недр Матери вырывается исполинский дракон Тифей — последняя попытка Природы восторжествовать над Духом. Но сила Зевса непреодолима. Изуродованной грудой катится по земле издыхающий Тифей. Застонала побежденная Земля. С этого мгновения она признала победу Зевса. По ее совету боги избирают громовержца своим властителем навеки. Так в сознании ахейцев совершился переход от хтонического, природно-стихийного к разумному, человечно-гармоничному богопониманию. Именно в это время человек, быть может впервые в истории, ощутил возможность своей победы над природой. Тогда, когда она была священна, он не мог и помышлять о борьбе с ней. А теперь, когда хтонические чудища с шипеньем отступили в Тартар, — человек, покровительствуемый дружественными Олимпийцами, идет в наступление на природу. Победа Зевса над титанами есть залог победы человека над природой. Здесь с необычайной отчетливостью выявляется зависимость хозяйственной, трудовой деятельности человека от того, как он понимает и оценивает мир. Вера в Зевса вдохновляла грека на подвиги: ревущий и стонущий мир хаоса должен был уступить место разуму, энергии, труду. В циклах сказаний, возникших в ту эпоху, мы находим поэтическое воплощение этого природоборческого настроения эллина. Славная армия героев устремляется на дикий первобытный мир. Геракл побеждает болотную Гидру и других чудовищ; Минотавр сражен Тезеем; Персей добирается до отдаленных берегов Океана и отрубает голову горгоны Медузы — уродливого существа, один взгляд которого мог обратить человека в камень. Эдип разгадывает загадку Сфинкса, и тот бросается в бездну. Ум и хитрость Одиссея побеждают все препятствия в его удивительных скитаниях. Навеки останавливаются плавучие Симплегадские скалы, после того как корабль аргонавтов ухитрился проскользнуть мимо их смертельных тисков. Повержен дракон, охраняющий «Золотое руно». Издыхает Химера, пронзенная стрелами Беллерофонта. И много других устрашающих детей Матери-Природы попрано триумфатором-человеком. Казалось бы, мы на пороге полной победы над хтонизмом. |
| С немногими сими словами обращаюсь я к антиквариям; они лишь могут дать значение находкам сего рода. Прочим читателям моим, ежели не для назидания, то развлечения ради скажу: как на Енисее, Бирюсе, Тунгуске, так и на Вилюе, превзошедшем собою Ахерон, суетность человеческая в сердце и в устах одну носит тему: – золото, золото! И мой скромный хозяин о том же предмете заговаривал. Да кажется у него наготове уже целая партия, снаряженная с аргонавтовскою целию. И действительно, золотое руно нисколько не лишне для скудного и хладного края. Но, к сожалению, Ленские Язоны наделялись доныне от капризной фортуны не руном, а сумою с прибавками тоски и недугов. Тут вполне сбывается сказанное об Аврелие: Aurelius Dum sperat avrum, luditur carbonibus. – Где золота он чает, Горящи угли обретает. Мурьинское, иначе Мургур-ярское, отстоит от Мухтуя на 29 веррст. В деревне восемь дворов, раскинутых напопад. Левый берег реки завален наносным булыжником, по правому же тянется гора, углаженная льдами и водою. Русло отличается здесь сколько широтою, столько и прямизною. Посему на местности этой ветры бушуют с особою силой и поднимают большие волны. То и другое испытали мы на себе. Даже и при полной тишине на пути к Мурьинскому не следует дремать. Ибо две реки, впадающие слева, наносами своими образуют подлинные мели. У последней засела в песке одна из наших лодок и наделала нам много хлопот. Батомайское не больше и не лучше Мурьинского. Я заглядывал в здешние огороды – и увы! Не только нет следа посеянной, или посаженной овощной зелени, но даже крапива отказывается расти. Зато соседняя речка Батомка представляет собою ледники, и мы без малейшей опасности могли пройтиться по льду вдоль и поперег. Это 23-го июня! Мерзлая речка имеет начало свое в горах и течет среди отвесных скал. На них, со стороны деревни, налегает песчаный хребет, тянущийся версты на две. Доколе хребет сей покрыт величавою Ленскою растительностию, стихии не причиняют ему большой убыли. Но чуть чело исполина обнажится, Аквилоны разнесут его по частям, и тогда витающие у подножия его, и уже испытывающие невыгодность положения своего, принуждены будут искать себе нового приюта. |
| Эпеос (Эпей) – сын Панопея, художник, находившийся в рядах ахейского войска и построивший деревянного коня, с помощью которого была взята Троя. Эпеяне – древнее племя, жившее в Элиде. Эпидавр – город в Арголиде, в Пелопоннесе. Эпикаста – мать Эдипа ( см .). Эпир – область на севере Греции. В “Одиссее” словом “Эпир” Жуковский неверно переводит название сказочной страны Апира. Эпит – мифический аркадский царь. Эреб – царство мертвых, вечно погруженное во мрак. Эревфалион – силач-аркадец, побежденный в юные годы Нестором. Эрембы – мифический народ, обитавший, по Гомеру, на востоке Средиземноморья. Эретрия – город на острове Эвбея. Эрибея – мачеха Отоса и Эфиальтеса. Эримант – горы в Аркадии, в Пелопоннесе. Эринии – богини мщения, преследующие человека за пролитую им кровь. Эриопа – жена Оилея, мать “быстроногого” Аякса. Эрифила – жена Амфиарая, мать Алкмеона (см. Алкмеон и Амфиарай). Эрмий – Гермес. Эсон – сын Тиро и Крефея, брат Пелиаса и Нелея, отец Ясона. Был царем в Иолкосе, но потом Пелиас лишил его престола (см. Пелиас). Этеокл – сын Эдипа, брат Полиника ( см .). Этион – царь малоазиатских Фив, отец Андромахи. Этна – вулкан в Сицилии, под которым лежит, согласно мифам, побежденное Зевсом чудовище Тифей. Этолия – область на западе Средней Греции. Эфиопы – мифический блаженный народ, который населяет два “края земли”, на востоке и на западе, возле самого Океана. Эфир – воздух, небо. Эфира – древнее название Коринфа и многих других городов. Эфра – мать Тесея, захваченная в плен Кастором и Полидевком и отданная ими в рабство Елене. С Еленой Эфра попала в Трою. Эхалия – город в Этолии. Ээт – сын Солнца и дочери Океана Персы, царь Колхиды, мифической страны, которая позже была отожествлена с областью на Черноморском побережье Кавказа. У Ээта хранилось золотое руно, за которым совершили поход аргонавты. Эя – остров, на котором живет Цирцея. Древние не сомневались в его местоположении: это небольшой скалистый островок у самых берегов Лация (в Италии). Теперь этот островок благодаря речным наносам соединился с сушей, но до сих пор еще называется Monte Circeo – Гора Цирцеи. |
| Едва можно было успеть заглянуть внутрь. В правом углу кареты виднелись откинутое на белые атласные подушки широкое, твердое, свежее лицо, свеженапудренные волосы с хохолком, гордый, жесткий, лукавый взгляд, умная улыбка, два толстых эполета на гражданском платье, Золотое Руно, крест Людовика Святого, крест Почетного легиона, серебряная звезда Святого Духа, большой живот и широкая голубая лента – вот каков был король. Вне Парижа он держал свою шляпу с белыми перьями на коленях, закутанных в высокие английские гетры; но когда въезжал в город, он надевал шляпу и кланялся мало. Холодно смотрел он на народ, который платил ему тем же. Когда он впервые появился в квартале Сен-Марсо, все впечатление, произведенное им, высказалось в замечании одного жителя Фобурга своему товарищу: «Вон этот толстяк, представляющий собой правительство». Итак, неизбежное появление короля в один и тот же час составляло ежедневное событие бульвара л’Опиталь. Прохожий в желтом сюртуке, очевидно, был не местный житель, быть может, даже был новичок в Париже, потому что не знал этой подробности. В два часа, когда королевский экипаж, окруженный эскадроном лейб-гвардии, расшитой серебряными галунами, появился на бульваре, обогнув Сальпетриер, он казался удивленным и почти испуганным, он был один в боковой аллее и поспешно скрылся за угол ограды, что Не помешало герцогу Гавре заметить его. Герцог Гавре, как капитан лейб-гвардии, дежурный в тот день, сидел в карете против короля. Он заметил его величеству: «Вот человек подозрительного вида». Полицейские, караулившие по дороге, также заметили его; одному из них было поручено проследить за ним. Но человек углубился в узкие захолустные улицы предместья, а так как начинало смеркаться, то агент потерял его след, как и значилось в донесении, поданном в тот же вечер графу д’Англесу, министру и префекту полиции. Человек в желтом сюртуке, отделавшись от агента, ускорил шаг, оборачиваясь несколько раз, чтобы удостовериться, что никто за ним не следит. В четверть пятого, то есть когда уже совсем смерклось, он прошел мимо театра Порт-Сен-Мартен, где давали в тот день пьесу «Два каторжника». |
| В одном только отношении В. Иванов напоминает прежних русских писателей, искавших миросозерцания и ходивших за ним, вольно или невольно, в отдаленнейшие страны мира, как в старину аргонавты ходили за Золотым руном в Колхиду. В. Иванов продолжает утверждать, что миросозерцание – оно же и истина – может быть только единым. И именно потому оно может и должно быть всеобъемлющим. В этом смысле между ним и даже позднейшими потомками русских властителей мысли, марксистами, нет совершенно никакой разницы. Недаром в последнее время новая школа так упорно настаивала на том, что марксизм есть не теория, а религия. В этом кроется большая правда, раскрывающая сразу и сущность марксизма, и – пожалуй, в еще большей степени – сущность возвещенной в последние годы «религии». Подробно мы здесь об этом говорить не можем, но нельзя не подчеркнуть, что в гносеологическом смысле (да не подумает читатель, что слово «гносеологический» недопустимо в статье о В. Иванове: оно вполне допустимо, он сам его часто употребляет, у него даже встречается недавно только отчеканенное слово «феноменология») у В. Иванова особенно много родства с марксистами. Как марксисты, так и В. Иванов убеждены, что миросозерцание должно быть вполне исчерпывающим, т. е. так построенным, чтоб давать возможность человеку получать определенные ответы на все вопросы. Конечно, тут близость только логическая, формальная. По существу, В. Иванов мало в чем сговорится с марксистами, их Золотое руно представится ему обыкновенной немытой бараньей шерстью, а в их Колхиде он никогда не бывал и ему там делать нечего. Но ведь и это в высокой степени замечательно, что люди, во всех смыслах столь различные, проявляют такую неожиданную близость. Я должен прямо сказать, что только от марксистов и от В. Иванова (как главы школы) мне приходилось слышать такие исчерпывающие, уверенные, определенные и исключающие всякую возможность противоречия ответы. Так что «религия» марксистов – простая и элементарная – до некоторой степени помогала мне проникнуть в сложную и запутанную «религию» В. Иванова. Правда, хоть это марксистам покажется обидным, я должен признать, что В. Иванов имеет теоретически больше прав на самоутверждение, чем представители других течений нашей литературы. Его «истина» действительно может претендовать на суверенитет: ее права, как я выше указывал, бесспорны по самому ее происхождению. В противоположность обычному аристотелевскому пониманию истины, права которой определялись ее соответствием с действительностью, В. Иванов считает истину самозаконной и потому существующей совершенно независимо от какой бы то ни было действительности. Задача философа – мифотворчество, как он говорил прежде, или феургия, как он говорит теперь. Та действительность, о которой обыкновенно говорят, обязательна только для обывателей. Философ же сам создает действительность. Поэтому, чтобы знать настоящее, прошедшее и будущее, ему вовсе нет надобности куда бы то ни было заглядывать и с чем бы то ни было справляться. III |
| На каждое слово майора, вроде и опережая его приказания, Одинец угодливо твердил: — Есть! Есть! Будет сделано!.. Опять к телефону потребовали бойца Шестакова. «Ну, прямо спрос, как на шептунью Соломенчиху в Шурышкарах!» — усмехнулся Лешка и услышал шлепающий голос комиссара Мусенка — готов ли он, боец Шестаков, к выполнению ответственного задания? — Готов, готов! — резко отозвался Лешка на призыв военного тыловика, привычно распоряжающегося чужой жизнью. — Вот и хорошо! Вот и правильно! Так и должны поступать советские бойцы! А вы — пререкаться… — Да не пререкался я. — По-вашему выходит, дивизионный комиссар говорит неправду? Так выходит? — построжел Мусенок. — Одинец! Не слишком ли разговорчивы у тебя бойцы? Но выполняя задание Зарубина, начальник штаба полка Понайотов, на дух не принимающий важного политрука, оборвал его — по линии идет непрерывная боевая работа. — Извините! — вежливо заключил Понайотов. — Пожалуйста, пожалуйста! Я уже кончил, — бодренько, как ни в чем не бывало, откликнулся Мусенок и передал трубку дежурному телефонисту, укладываясь досыпать в своем, должно быть, сухоньком, с печуркой, блиндаже. Залезая под чистую шинельку, может, и под одеяльце. На столике у него, среди недочитанных газет, недопитый стакан с чаем, табачок «золотое руно» запахи извергает, может, и машинистка Изольда Казимировна Холедысская под боком. Уют, одним словом, соответствующий должности. У печурочки клюет носом шофер, этакий толстобокий, опрятный дядька по фамилии Брыкин, люто ненавидящий своего начальника и презирающий машинистку Изольду Казимировну, которая печатает-то вовсе не машинкой. Кровей в этой труженице фронта намешано много, и она, не глядя на чин, кусает, можно сказать, загрызает начальника своего, жарко повторяя: «Зацалуе пши спотканю! Зацалуе пши спотканю». «Ну, ничего-то человек не понимает. Никакой войны для него нет», — горестно возмущался начальник штаба Понайотов, угрюмо спрашивая у Шестакова — доплывет ли? — Туда-то, к вам-то я доплыву, с радостью. А вот обратно?.. |
| Что же накопали «культурологини»? Процитируем Е. Дайс: «Ключевым элементом, связующим тексты малой традиции, является образ Лилит — царицы Савской — Марии Магдалины — Черной Деи — гностической Софии — Елены (спутницы Симона Мага), в символическом смысле превращающийся в Ковчег Завета — Чашу Грааля — Золотое Руно — Философский Камень». Сравнивая образ «Навигатора» у Гребенщикова и мотивы Каина и Авеля у Кормильцева («Наутилус Помпилиус»), Дайс справедливо отмечает у рокеров «проявление манихейского сознания, характерного для представителей малой культурной традиции, когда хорошими объявляются только свои убийцы». На мой взгляд, одним из важнейших источников фемино-мистицизма Гребенщикова стало учение Алистера Кроули, обладающее явными чертами сатанизма, хотя самими сатанистами и не признаваемое. К примеру, гребенщиковская Лилит (первая жена Адама, демоница, оставившая многочисленное потомство демонов) не слишком похожа на тот образ, который нарисован в основном источнике традиционных сведений о ней – иудейском трактате «Алфавит Бен-Сиры». Зато с кроулианством – много общего. Кроули, глава «Ордена Восточных Тамплиеров» дал своего рода образец мифотворчества – создавая синтез из различных еретических, герметических и гностических учений, увязывая мифы в новый узел. Влияние Кроули на рок-музыку (в частности, любимого Гребенщиковым Дэвида Боуи, а также Дэвида Тибета, Пи-Ориджа и др.) весьма велико. В учении Кроули о Телеме нет различения между волей Бога, человека и дьявола, человек понимается как ипостась Бога, а дьявол, что весьма характерно – вообще отсутствует. Верховным Божеством в кроулианстве является богиня Нюит, символ бесконечно расширяющейся вселенной. Ниже нее располагаются несколько мужских божественных сущностей (Хадит, Гор, Гарпократ), есть в пантеоне Телемы и другие божества, в том числе соответствующие Вавилонской Блуднице и восседающему на ней Зверю из Апокалипсиса. При желании в песнях Гребенщикова можно найти многое из этой альтернативной христианству мифологии, которую он, безусловно, с большим интересом изучал. Но для понимания, что такое «Белая Богиня», важна в первую очередь Нюит. Она представляет собой высшую форму женственности и символ «небесного эротизма» и оказывается тесно связанной с гностическими Барбелло и Пистис-Софией, индуистской Шакти, иудейской Шехиной и т.д. |
| Все герои гибнут; сам Ясон – под обломками Арго, и миф заканчивается. Так никто никогда и не узнает, куда спрятано от людей золотое руно аргонавтов. Это миф о некоем райском бытии: вот оно, как будто здесь, но все время выскальзывает между пальцев. Без небесной помощи ты его никак не обретешь (Арго – божественный, волшебный корабль), но если пользуешься услугами чародеев (Медея), сам идешь по пути лжи и предательства (измена Ясона Медее, коварство царя Пелия, неописуемая жестокость самой Медеи), то все обращается против тебя. Сотериологическая идея, связанная со шкурой золоторунного барана, явно переплетается с христианским пониманием Агнца, закланного от сложения мира. Вот вам и языческий миф, который за тысячелетия говорит о Христе. Понимали это древние греки? – Ни в коем случае. Я полагаю, что меня могут обвинить в подтасовке фактов, но это рассуждение – всего лишь попытка показать, что мифологическое сознание не является ущербным сознанием. И оно безусловно присутствует в каждом из нас. И через этот пример очень хорошо видно, что прочтение одного и того же мифа может быть совершенно различным: или узконациональным и узковременным, то есть языческим, или вселенским, касающимся не только Ясона и его сородичей и потомков, но и всего человечества 5 . И тогда становится понятным непреходящий интерес всего мира к этим сказаниям. И тогда не только Ветхий Завет (что является хрестоматийным для христианского сознания) можно рассматривать как перст, указующий на Новый Завет, но и в светлых языческих чаяниях, обросших шелухой кровожадности и неправдоподобности, можно разглядеть ожидание истинного спасения, связанного с камнем, отвергнутым строителями ( Пс. 117:22 ; Мф. 21:42 ; Мк. 12:10 ). М. Ж.: Непониманию зерна языческой мифологии весьма способствует то, что в сознании людей плохо совмещаются атеистическая модель истории религии (от нуля к нынешнему состоянию) и собственно религиозная история человеческих верований, начавшаяся в Эдеме, где бессмысленно было бы спрашивать первых людей, верят ли они в Бога, поскольку они с Ним общались. |
| Послевоенные политические процессы не обошли стороной и Г.: под лозунгом борьбы с влияниями зап. буржуазной культуры идеологическим нападкам подверглись грузинские ж. «Мнатоби» и газ. «Литература да хеловнеба». Критические постановления были приняты в отношении нек-рых областей науки - философии (1947), биологии (1948), физиологии (1950), языкознания (1950), политэкономии (1951). Параллельно проходили политические репрессии, направленные в Г. в основном против интеллигенции и молодежи. Так, в 1951 г. ок. 20 тыс. чел. было выслано в Ср. Азию и Казахстан. В связи с т. н. мегрельским делом были репрессированы руководящие работники мегрельского происхождения, обвиненные в сотрудничестве с иностранной разведкой. В 1952 г. было полностью обновлено руководство республики и началась широкомасштабная чистка. Г. в период «оттепели» и 70-80-х гг. XX в. Начавшиеся в СССР после смерти в марте 1953 г. И. В. Сталина политические изменения коснулись и Г.: партийное руководство республики было заменено новым - 1-м секретарем ЦК КПГ в 1953 г. был назначен ген.-лейтенант В. П. Мжаванадзе. С 1954 г. началась реабилитация жертв политических репрессий. В нач. марта 1956 г. в Тбилиси и др. городах прошли выступления с требованием реабилитации И. Сталина и отставки 1-го секретаря ЦК КПСС Н. С. Хрущёва, часть участников выступлений требовала восстановления гос. независимости Г. 9 марта участники многотысячного митинга в Тбилиси были расстреляны (погибло более 150 чел.). Мартовские события вызвали усиление национально-политических настроений. Образованная в 1976 г. Инициативная группа по защите прав человека, к-рой руководили З. Гамсахурдия и М. Костава, в том же году основала Хельсинкскую группу, а позднее - Союз. Диссидентское движение в Г. базировалось на национальной почве и выдвигало требования вывода советских войск и признания независимости Г. Союз выпускал «Сакартвелос моамбе» (Вестник Грузии), «Окрос сацмиси» (Золотое руно) и др. периодические издания. Деятельность Хельсинкской группы оказала большое влияние на формирование национально-политического сознания общества. |
| В пику «Весам», находившимся под односторонним влиянием французских символистов, зародился на Пречистенском бульваре, против памятника Гоголя, определенно германофильский «Мусагет»; тут царствовали тени Гете, Вагнера и немецких мистиков. Главный редактор «Мусагета» Эмилий Карлович Медтнер, брат знаменитого композитора, подписывал руководимый им отдел «Вагнериана» псевдонимом Вольфинг. В противовес обоим европейским, но отнюдь не западническим, в старом смысле этого слова, издательствам, сразу же выдвинулся на старые, но заново укрепленные славянофильски–православные позиции морозовский «Путь» с Булгаковым, Бердяевым и Трубецким в качестве редакторов и главных сотрудников. Позднее, уже, кажется, перед самой войной, появились в витринах книжных магазинов необычно большие желтые обложки «Софии», богато иллюстрированного роскошного журнала, ставившего своею задачею ознакомление русской публики с Россией 14–го и 15–го веков, «более рыцарственной, светлой, легкой, более овеянной ветром западного моря и более сохранившей таинственную преемственность античного и первохристианского юга». Наряду с этими, во всех отношениях высококачественными, идейными издательствами и журналами, начали появляться и более конъюнктурные органы — купечески–модернистическое «Золотое руно», формалистически выхолощенный петербургский «Апполон» и, наконец, «На перевале», орган первой встречи старого натуралистического искусства с новым, модернистским. Все эти издательства и журналы, не исключая даже и последних, не были, подобно издательствам Запада, коммерческими предприятиями, обслуживающими запросы книжного рынка. Все они осуществлялись творческим союзом разного толка интеллигентских направлений с широким размахом молодого, меценатствующего капитала. Поэтому во всех них царствовала живая атмосфера зачинающегося культурного возрождения. Редакции «Весов» и «Мусагета», «Пути» и «Софии» представляли собою странную смесь литературных салонов и университетских семинарий. Вокруг выдающихся мыслителей и выдвинувшихся писателей здесь собирался писательский молодняк, наиболее культурные студенты и просто интересующаяся московская публика для заслушивания докладов, горячих прений по ним и ознакомления с новыми беллетристическими произведениями и стихами. |
|
|
