| Мечтатель захотел проснуться; как Герман в «Песне Судьбы», он чуть не погиб в метелях, но услышал «победно-призывный» напев коробейника и исступленно захотел жизни, дела; свои новые мысли о долге, пользе, служении людям он немедленно приводит в исполнение. У него столько «идейных планов и намерений, что руки иногда опускаются»; ему нужно преодолеть свою замкнутость, аристократическую брезгливость, опрометью броситься в чужой и враждебный ему мир, писать статьи, проповедовать, читать доклады, выступать на общественных собраниях, действовать. Довольно быть декадентом и лириком, пора стать человеком и гражданином. Он пишет матери: «Мне надо сочинять лекции и статьи и вообще — проявлять себя часто, красноречиво и с сомнительными результатами». Весь 1908 год проходит в напряженной деятельности; стихи отходят на второй план; на первом — публицистика и общественная проповедь. В статье «Три вопроса» («Золотое руно», Блок отмечает три периода в истории нового искусства. В первый период был поставлен вопрос «как?» — вопрос о формах искусства. Упорным трудом мастеров (например, Брюсова) были достигнуты огромные результаты. Во втором периоде, всеобщего признания и опошления, возник вопрос «что?» — вопрос о духовном содержании художника. Этим вопросом были уличены многие фальсификаторы, подозрительно легко владевшие новыми формами. Теперь — в третий период — ставится самый опасный, но и самый русский вопрос: «зачем?» — вопрос о необходимости и полезности художественных произведений. «К вечной заботе художника о форме и содержании присоединяется новая забота о долге… В сознании долга, великой ответственности и связи с народом и обществом, художник находит силу ритмически идти единственно необходимым путем». Так резюмирует Блок свое новое credo — народника и общественника. В «Письмах о поэзии» («Золотое руно», 9 и 10), подробно разбирая стихи Минского, Сологуба, Кузмина, Бунина и С. Соловьева, поэт дает поразительное определение художественности литературного произведения. «Только то, — пишет он, — что было исповедью писателя, только то создание, в котором он сжег себя дотла, — только оно может стать великим. |
| Придя домой, в свою бедную хижину, она вынула золотое яйцо. «Тик-так!» — слышалось из него, точно яйцо было золотыми часами, но это было настоящее яйцо, и в нем билась жизнь. Вот скорлупа треснула, и из яйца высунул головку маленький лебедь, покрытый золотым пушком. На шейке у него было четыре золотых кольца, и так как у женщины было еще трое сыновей кроме того, который был с нею в лесу, то она сразу догадалась, что кольца эти предназначались ее детям. Только она сняла кольца — золотой птенец улетел. Женщина перецеловала кольца, дала каждому ребенку поцеловать свое кольцо, приложила их к сердцу каждого и затем надела на пальчики детей. — Я видел все это! — прибавил солнечный луч. — Видел и то, что из этого вышло. Один из мальчиков копался в канаве, взял комок глины, начал мять его между пальцами, и вышла статуя Ясона, добывшего золотое руно. Другой мальчуган сейчас же побежал на луг, поросший чудными, пестрыми цветами, набрал там целую горсть цветов, крепко стиснул их в ручонке, и цветочные соки брызнули ему прямо в глаза, омочили его золотое кольцо… В мозгу мальчика что-то зашевелилось, и в руках тоже, и несколько лет спустя в большом городе заговорили о новом великом живописце. Третий мальчуган так крепко стиснул свое кольцо зубами, что оно издало звук, отголосок того, что таилось в сердце мальчика, и с тех пор чувства и думы его стали выливаться в звуках, подниматься к небу, как поющие лебеди, погружаться в бездны мысли, как лебеди погружаются в глубокие озера. Мальчик стал композитором; каждая страна может считать его своим. — Четвертый же мальчик был заморыш, и на языке у него, как говорили, сидел типун; его надо было угощать маслом с перцем, да хорошими трепками, ну, его и угощали! Я же дал ему свой солнечный поцелуй! — сказал солнечный луч. — Да и не один, а десять! Мальчик был поэтическою натурой, и его то дарили поцелуями, то угощали щелчками, но он все-таки владел кольцом счастья, данным ему золотым лебедем, и мысли его взлетали к небу золотыми бабочками, а бабочка — символ бессмертия! |
| В усложнении кроется свое лукавство. Когда мы важно и глубокомысленно утверждаем, что «все не так-то просто», за этим часто стоит хитрость, стремление найти лазейку и ускользнуть от исполнения долга, нежелание следовать нравственному правилу. В другой своей трагедии — «Медея» — Еврипид убедительно показывает зло этического усложнения. Конфликт разворачивается вокруг судьбы героя Ясона, покрывшего себя славой во время похода аргонавтов в Колхиду. Добыть золотое руно ему помогла царевна Медея, ставшая его женой. К моменту начала действия трагедии с тех пор прошло уже много лет, супруги со своими детьми живут в Коринфе. Стать царем в родном городе Иолке Ясону так и не удалось, и тут ему улыбнулась судьба: его полюбила дочь коринфского царя. Он с легкостью оставляет семью и начинает готовиться к браку с царевной. Когда Медея горько обвиняет мужа в предательстве, напоминая ему и о том, что он совершил свой главный подвиг благодаря ее помощи, и о том, что она покинула отца и родину из любви к нему, и о том, что она мать его детей, Ясон отвечает: «Все не так-то просто». Затем он объясняет, что если и должен быть кому-то благодарен за золотое руно, то вовсе не Медее, а Афродите, ведь именно она, богиня, внушила Медее пламенную любовь к нему. То, что жена оставила ради него свою страну и семью, и вовсе не стоит благодарности, напротив, брак с чужестранкой осложнил его жизнь и доставил ему множество неприятностей. А что касается детей, так ведь он только о них и думает: вступив в брак с царевной Коринфа, он сможет как нельзя лучше позаботиться об их воспитании, образовании и достатке… Медея на мгновение теряет дар речи, а затем обращается к Зевсу: «Отец, ты научил нас отличать фальшивое золото от настоящего — о, если б ты дал нам мудрость так же твердо отличать подлинных людей от поддельных!» Настоящая простота свободна от ловушек упрощения и усложнения. Она позволяет человеку прямо и честно смотреть на жизнь и на самого себя. Простота предполагает открытость и исключает лукавство, двоемыслие, тщеславие и корысть. Поскольку простота основана на природе самих вещей, она связана с правильностью (соответствием законам естества и нравственности) и со свободой — опять же по той причине, что простота не является результатом интеллектуальных хитросплетений или психологических манипуляций, она исходит из устройства самого бытия. |
| —153— Как посвященный он молился богам Самофракии об избавлении от бури и побудил аргонавтов принять участие в мистериях. Неоднократно Орфей приносил умилостивительные и искупительные жертвы. При звуках лиры Орфея двигавшиеся скалы симплегады остановились на месте, чтобы дать пройти кораблю Арго, и с тех пор остались прикованными на своих местах, потому что было предсказано, что они станут навсегда неподвижными, как только пропустят один корабль. Звуками своей песни Орфей заглушил пение сирен. Сирены – девы чудной красоты с очаровательным голосом, звуками своего пения они очаровывали путников, затем раздирали их на части и пожирали. Сиренам было предсказано, что они погибнут, когда кто-либо пройдет мимо их острова, не поддавшись чарам их пения, и когда мимо них прошел Арго, они бросились в море и обратились в утесы. Благодаря волшебной жертве Орфея, пред аргонавтами раскрылись ворота той рощи, где хранилось золотое руно, и пением Орфея был усыплен дракон стороживший руно. По возвращении аргонавтов Язон посвятил Арго Посейдону и Орфей написал посвящение. По одной редакции (сохранено у Валерия Флакка 2, 426) Орфей вместе с другими аргонавтами принял участие в радостях любви на острове Лемносе, где аргонавты пробыли два года, но в orphica argonautica (480) он, напротив, представляется побуждавшим остальных покинуть Лемнос. Это стоит в большем согласии со всеми сказаниями об Орфее. Саги единодушно представляют, что он любил лишь одну Эвридику и с историей этой печальной любви связано схождение его в ад. Пением и игрою Орфей пленил Эвридику, прелестную нимфу пенейской долины. Счастье любящих продолжалось недолго. В день свадьбы Эвридика собирала цветы на лугу, её увидел бог Аристей и начал преследовать. Убегая от него, Эвридика наступила на ядовитую змею, которая ужалила её. Ужаление было смертельным, и Эвридика умерла. Орфей был безутешен. Он так оплакивал свою погибшую супругу в своих скорбных песнях, что ему внимала и сочувствовала вся природа: деревья и скалы, птицы и звери. Наконец, Орфей решил спуститься в ад и просить владыку |
| 1 . Священный текст определяет положение рая, сказавши, что Едем был на востоке ( Быт.2:8 ), и что река, которая протекала для орошения сада, разделялась затем на четыре течения, называемых Фисоном, Геоном, Тигром и Евфратом. Отождествление Тигра и Евфрата не представляет никакой трудности: эти реки были всегда известны под этим именем, напротив, название Фисона и Геона еще и в настоящее время служит загадкою. О Геоне сказано, что он окружает землю Куш, название означающее, по переводу LXX и Вульгате, Ефиопию, потому что Ефиопия, по рассеянии народов, была заселена кушитами; но эти последние обитали некогда в Азии, и Куш означает, конечно, здесь страну Азии. 2 . Большинство толкователей до последних лет верило, что земной рай был расположен в западной Азии. 992 Одни помещают Едем в Армении, другие близ Персидского залива, ниже течения Евфрата и Тигра, когда эти две реки образовали Шат-ель-Араб. Известное число новейших ученых думает, напротив, что его должно искать в Индии или на равнине Памирской. 993 По мнению их, страна Евилатская, которую орошает Фисон, и где находят золото, бдолах и оникс, есть Индия, которая для евреев представляет страну, простирающуюся неопределенно на юго-восток. Это изъяснение непримиримо с библейским текстом. 3 . Потоп и различные перевороты, которым подверглись известные части земли, значительно изменили топографию мест, в которых был расположен земной рай и сделали, таким образом, неразрешимым вопрос о его положении. Самым вероятным кажется мнение, помещающее его в Армении, в богатых долинах этой страны, еще и теперь одной из самых плодоносных в мире. 994 Евфрат и Тигр имеют свое начало в этой стране; Тигр берет свое начало на один час пути от Евфрата, на север от Диарбекира. Вот местность, где, надо полагать, был поселен Адам. Фисон, или точнее Фас классических авторов, 995 течет с востока на запад и впадает в Черное море или точнее Кур, Cyrus древних, которое берет свое начало в окрестностях Карса, недалеко от западного верховья Евфрата и впадает, затем, в Каспийское море, перемешавши свои воды с водами Аракса. Земля Евилатская, орошаемая Фисоном, есть Колхида, страна драгоценных металлов, куда Аргонавты отправились искать золотое руно. Что касается до Геона, то это теперешний Арас, древний Аракс, называемый арабами Djaichoun (или Геон) er Ras, 996 который исходит из соседнего западного верховья Евфрата и впадает, как мы уже сказали, вместе с Куром, в Каспийское море. Земля Куш, которую он, по кн. Бытия, проходит, есть страна коссеян, Cassiotis, regio Cossaeorum. „Что Едем... должно искать в источниках Евфрата и Тигра, говорит ученый немецкий филолог Эберс, это кажется выше всякого оспаривания; это подтверждают также этнография и география, еврейская история и армянские летописи, и в наши дни, с особенною важностью, сравнительная филология“, 997 Египтологи вообще теперь допускают, что Азия есть колыбель древней египетской цивилизации; из Азии также произошли домашние животные. 998 |
| Просветительная роль «Весов» усиливалась и усложнялась тем, что за все время своего существования «Весы» стояли в теснейшей идейной и внешней связи с книгоиздательством «Скорпион», разнообразная деятельность которого была вдохновлена той же идейной программой, которой держались «Весы»… «Весы» были тем гнездом, где вылупились из скорлупы и оперились целые поколения русских писателей… Эти две линии «Весов»— проповедь новых идей и культура молодых дарований— в результате и создали «символическое движение» в России. Возникшие позже журналы, как «Искусство», «Золотое руно», «Перевал», «Аполлон», и книгоиздательства, как «Гриф», «Оры», «Мусагет», оказались под несомненным преемственным воздействием идей, воспринятых и привитых русскому обществу «Весами». В свою очередь, служа новым веяниям, «Весы» никогда не были беспочвенным, оторванным от идейных традиций органом, являясь достойным преемником таких высококультурных и идейно-передовых органов, как «Северный вестник», «Мир искусства» и «Новый путь». «Вместе с победой идей символизма в той форме их, в какой они исповедовались и должны были исповедоваться „Весами“, ненужным становится и сам журнал. Цель достигнута и eo ipso средство бесцельно! Растут иные цели! В заключение же мы считаем необходимым еще раз высказать наше глубокое убеждение в том, что если другой, новый путь и поведет нас и других искателей в другие сферы и к другим целям, то все же начнется он от того места, где мы стоим сейчас, где кончился этот наш путь». В «Автобиографии» Брюсов пишет: «С прекращением „Весов“ я стал помещать свои произведения в „Русской мысли“ и через год, с осени 1910 г., был приглашен редакцией журнала заведовать литературно-критическим отделом. Эта моя деятельность в редакции „Русской мысли“ длилась более двух лет, до конца 1912 года». А в «Дневнике» мы находим краткую запись 1909 года: «Я оставляю „Весы“… Три тягостных месяца в Москве. Сотрудничество в „Русской мысли“. Знакомство с П. Б. Струве. Человек оригинальный. Меткие слова». Интересные подробности об этом периоде жизни Брюсова сообщает в своих воспоминаниях З. Гиппиус. «Очень скоро по возвращении в Россию, — пишет она, — мы поехали в Москву. „Русская мысль“ перешла тогда в заведование, П. Б. Струве, Кизеветтера, Франка и других… Струве пригласил меня и Мережковского заведовать литературным отделом „Русской мысли“, и для ознакомления с редакцией и нашими обязанностями мы в Москву и поехали. Московское кипение поразило нас еще более, чем петербургское. Не говорю о Воздвиженке, степенной редакции „Русской мысли“, — там была сравнительная тишина. Но где крутились Золотые руна, Альционы, да и Весы и Скорпионы, был сущий базар… |
| Гекуба – жена Приама, мать девятнадцати его сыновей, в том числе Гектора и Париса, и многих дочерей, в том числе – Кассандры. Сидон – крупный торговый город в Финикии. Сидония – Финикия. Сидоняне – финикийцы. Киссей – отец Феано. Этион – царь малоазиатских Фив, отец Андромахи. Плак – гора в Малой Азии. Гектор его называл Скамандрием, граждане Трои – Астианаксом… – Гектор называет сына в честь бога реки Скамандра, но троянцы зовут мальчика в честь отца Астианаксом, так как это имя значит “вождь города”. Ульм — вяз, платан. Мессеис – название родника, возможно, мифического; древние считали, что он находится в балканской Греции, но спорили, в какой именно области. Арейфоой – царь Арны, города в Беотии, всегда сражавшийся палицей и убитый в тесном ущелье, где он не мог размахивать своим оружием. Иардан (Ярдан) – 1) река в Элиде, в Пелопоннесе; 2) река на Крите. Саламин – остров у берегов Аттики, родина Теламона, отца Аякса и Тевкра. Щит семикожный – щит, составленный из семи слоев кожи. Тихий — не определение, а имя мастера, сделавшего щит; означает оно “удачливый”. Усмарь – кожевник, шорник. Денница – так Гнедич передает имя богини утренней зари Эос. Эвней – царь Лемноса, сын Ясона и Ипсипилы, привозивший ахейцам под Трою вино и припасы и скупавший у них военную добычу. Ипсипила – царица Лемноса; при ней лемносские женщины перебили за измену всех своих мужей. Когда на Лемнос прибыли аргонавты, они вступили во временный брак с лемниянками. От Ясона Ипсипила родила сына Эвнея. Ясон – сын Эсона. Он потребовал у Пелиаса вернуть отцу престол, а тот отправил его в Колхиду к царю Ээту за золотым руном. Ясон собрал в поход величайших героев Греции – Геракла, Кастора, Полидевка и др. – и снарядил корабль “Арго”. В Колхиде он добыл золотое руно с помощью дочери царя Ээта – волшебницы Медеи, влюбившейся в него. Ясон увез Медею из Колхиды и после долгих странствий вернулся в Грецию, где Медея умертвила Пелиаса. Из-за этого Ясон бежал с нею в Коринф. Там он задумал бросить ее и жениться на дочери коринфского царя, но Медея погубила девушку и ее отца, а затем убила и двух своих детей от Ясона. Умер Ясон в безвестности, раздавленный остатками “Арго”, разрушившегося от ветхости. |
| 480 Мужи вино проливали из кубков; не смел ни единый Пить, не возлив наперед всемогущему Кронову сыну. Все наконец возлегли и дарами сна насладились. Арейфоой – царь Арны, города в Беотии, всегда сражавшийся палицей и убитый в тесном ущелье, где он не мог размахивать своим оружием. Иардан (Ярдан) – 1) река в Элиде, в Пелопоннесе; 2) река на Крите. Саламин – остров у берегов Аттики, родина Теламона, отца Аякса и Тевкра. Щит семикожный – щит, составленный из семи слоев кожи. Тихий — не определение, а имя мастера, сделавшего щит; означает оно “удачливый”. Усмарь – кожевник, шорник. Денница – так Гнедич передает имя богини утренней зари Эос. Эвней – царь Лемноса, сын Ясона и Ипсипилы, привозивший ахейцам под Трою вино и припасы и скупавший у них военную добычу. Ипсипила – царица Лемноса; при ней лемносские женщины перебили за измену всех своих мужей. Когда на Лемнос прибыли аргонавты, они вступили во временный брак с лемниянками. От Ясона Ипсипила родила сына Эвнея. Ясон – сын Эсона. Он потребовал у Пелиаса вернуть отцу престол, а тот отправил его в Колхиду к царю Ээту за золотым руном. Ясон собрал в поход величайших героев Греции – Геракла, Кастора, Полидевка и др. – и снарядил корабль “Арго”. В Колхиде он добыл золотое руно с помощью дочери царя Ээта – волшебницы Медеи, влюбившейся в него. Ясон увез Медею из Колхиды и после долгих странствий вернулся в Грецию, где Медея умертвила Пелиаса. Из-за этого Ясон бежал с нею в Коринф. Там он задумал бросить ее и жениться на дочери коринфского царя, но Медея погубила девушку и ее отца, а затем убила и двух своих детей от Ясона. Умер Ясон в безвестности, раздавленный остатками “Арго”, разрушившегося от ветхости. Рекомендуем Самое популярное Библиотека св. отцов и церковных писателей Популярное: Сейчас в разделе 2391 чел. Всего просмотров 69 млн. Всего записей 2584 Подписка на рассылку поделиться: ©2024 Художественная литература к содержанию Входим... Куки не обнаружены, не ЛК Размер шрифта: A- 15 A+ Тёмная тема: Цвета Цвет фона: |
| – Нет, нет, надо сахару. Елена настояла на своем. Поставила стул, сама влезла, и, отворив дверцу, посыпала сахарного песку. Птичка сначала испугалась, забилась. Торговцы-татары, только что явившиеся, тянувшие чай с блюдечек, в углу, зашушукались. Когда Елена слезла, канарейка поняла, что дело не так плохо. Она стала пробовать. Ее настроение поднялось. Елена же через минуту о ней забыла. Казмин видел, что она в таком состоянии, что сейчас может заговорить с татарами, или выйдет на базар, или еще что сделает – ненужное, но дающее выход нервам. Он взглянул на часы и расплатился. На предложение ехать Елена не возражала. Они вышли и наняли извозчика. В пролетке Елена заложила ногу на ногу, поболтала узеньким носком и разговорилась. Неожиданно для Казмина довольно связно рассказала, что едет в имение, к бабушке, просто гостить. Это имение близко было от города, куда он направлялся. – Все степи там, очень просторно, – говорила Елена. – Буду верхом ездить. Или охотой заняться? На вокзал явились за полчаса. И вместе двинулись дальше: к далеким, непредвиденным целям странствия. III В вагоне было просторно. Елена вертелась, ходила беспокойно по коридору, опять в своей шляпе, за все задевая. Она теперь знала, что едут оба в один город, и зачем едет Казмин. Но взор ее так же был рассеян и быстр, как и там, на улице, в трактире. Наконец, она села. Из волос выскочила гребенка; золотое руно готово было рассыпаться. Она смотрела в окно, как-то по-детски, покачиваясь на диване, и чем дальше заходил поезд в степи, тем больше она слабела, никла. Казмин устроил ей подушку; она подобрала стройные ножки. Сложилась вдвое, как ленивая женщина, и, высунув из-под пледа ботинок, задремала. Казмин стал у окна. Опять шли поля, не совсем ему родные, все же наши, русские. Деревни были редки и огромны; церкви тяжеловаты, с серебристыми куполами. Пахать крестьяне выезжали таборами, за много верст; пахали еще сохами. Грачи ходили за ними. Далекие, ровные горизонты открывались, и казалось, туда, на восток, лежат все такие же необъятные земли: Скифия, кочевники, курганы в степях. Набегали с юга тучи, из-за Каспия; поезд погружался в полосу дождей; а потом вновь светило солнце, блестя в куполах церквей, в лужах на станциях. Открывались голубые дали; и все тот же русский пахарь в них ходил за древней сохой. Мужики сменялись мужиками, поля – дубовыми лесочками, оврагами; станции уходили назад с детишками, предлагавшими молоко. Не было этому конца-краю. |
| Разделы портала «Азбука веры» ( 11 голосов: 4.3 из 5) Зеленая дверь Вообразите, что после обеда вы шагаете по Бродвею и на протяжении десяти минут, потребных на то, чтобы выкурить сигару, обдумываете выбор между забавной трагедией или чем-нибудь серьезным в жанре водевиля. И вдруг вашего плеча касается чья-то рука. Вы оборачиваетесь, и перед вами дивные глаза обворожительной красавицы в бриллиантах и русских соболях. Она поспешно сует вам в руку невероятно горячую булочку с маслом и, сверкнув парой крохотных ножниц, в один миг отхватывает ими верхнюю пуговицу на вашем пальто. Затем многозначительно произносит одно лишь слово: «параллелограмм!» — и, боязливо оглядываясь, скрывается в переулке. Вот все это и есть настоящее приключение. Вы бы на это откликнулись? Вы — нет. Вы бы залились краской смущения, конфузливо уронили булочку и зашагали бы дальше, неуверенно шаря рукой по тому место на пальто, откуда только что исчезла пуговица. Именно так вы и поступили бы, если только не принадлежите к тем немногим счастливцам, в которых еще не умерла живая жажда приключений. Истинные искатели приключений всегда были наперечет. Те, которых увековечило печатное слово, были большей частью лишь трезвые, деловые люди, действовавшие новоизобретенными методами. Они стремились к тому, что им требовалось: золотое руно, чаша святого Грааля, любовь дамы сердца, сокровища, корона или слава. Подлинный искатель приключений с готовностью идет навстречу неведомой судьбе, не задаваясь никакой целью, без малейшего расчета. Отличным примером может послужить Блудный сын — когда он повернул обратно к дому. Псевдоискатели приключений — хотя личности яркие, отважные, — крестоносцы, венценосцы, меченосцы и прочие — водились во множестве, обогащая историю, литературу и издателей исторических романов. Но каждый из них ждал награды: получить приз, забить гол, посрамить соперника, победить в состязании, создать себе имя, свести с кем-либо счеты, нажить состояние. Так что их нельзя отнести к категории истинных искателей приключений. |
|
|
