| 1156) новгородцы на вече избрали А. во епископа, что положило начало традиции избирать Новгородских владык, до того назначавшихся из Киева, на месте. Избрание свидетельствует о высоком авторитете, каким пользовался к тому времени А. в Новгороде. Однако митрополия не спешила признать это новшество; прибывший в Киев летом 1156 г. митр. Константин I согласился на рукоположение А. только через 2 года, очевидно прошедших в переговорах; в результате А. был хиротонисан в Киеве 10 авг. 1158 г., а 13 сент. вернулся в епархию. Условия урегулирования конфликта неизвестны: возможно, непрочное положение Константина I на Руси (он не был признан в ряде епархий, продолжавших подчиняться митр. Клименту Смолятичу) заставило его пойти навстречу Новгороду, но архиепископского титула, к-рый имели святители Нифонт и Илия, предшественник и преемник А., последний так и не получил. О деятельности А. на Новгородской кафедре сведений нет. А. погребен на юж., Мартириевской, паперти новгородского собора Св. Софии (рака сохранилась). Учитывая приведенную выше датировку проложной записи об А., начало его местного почитания в Новгороде следует отнести ко времени вскоре после его преставления. Местная канонизация святого совершилась, очевидно, в 1439 г., когда свт. Евфимий II (Вяжицкий) установил на 4 окт. празднование памяти рус. князей и Новгородских епископов, погребенных в новгородском Софийском соборе. Имя А. входило в Собор Новгородских святителей, празднование к-рому под 10 февр. было установлено не позднее XVI в. (сохранялось до 20-х гг. XX в.). В «Палинодии» (1621) иером. Захарии (Копыстенского) память А. обозначена под 18 сент. (РИБ. Т. 4. С. 849-855). Имя А. включено в Собор Новгородских святых, установленный в 1981 г. по благословению митр. Ленинградского и Новгородского Антония (Мельникова) . Служба Собору была составлена ок. 1831 г., в 8-м тропаре 1-й песни канона утрени А. прославляется как просветитель Вел. Новгорода и непоколебимый столп Церкви (Минея (МП). Май. Ч. 3. С. 448). Ист.: НПЛ. |
| Возможно, знакомство с эсхатологическими идеями, сформулированными Лаврентием Зизанием, вызвало в русском обществе интерес к южнорусским произведениям соответствующей тематики. Речь идёт о сочинении Стефана Зизания «Казанье св. Кирилла» 1789 и «Палинодии» Захарии Копыстенского 1790 , с которыми русское общество познакомилось уже в первой половине XVII в. Всё это свидетельствовало о повышенном интересе к эсхатологической теме, и о расширении репертуара соответствующих сочинений. Кризисные явления в русском обществе всегда приводили к возрождению интереса к эсхатологическому учению, основу которого составляли тексты Священного Писания . Древняя Русь восприняла от Византии, в том числе и через южнославянское посредничество, комплекс эсхатологических сочинений, написанных авторитетнейшими отцами Церкви или связываемых с их именами 1791 . Острота эсхатологических ожиданий в конце XV в. усилила интерес русских книжников к этой теме, соответственно расширив и репертуар сочинений 1792 . Возродившийся в XVII в. интерес к эсхатологии актуализировал накопившийся к этому времени большой запас сочинений, обсуждающих вопросы о конечных судьбах мира и человека. Об этом свидетельствуют не только их рукописные списки, но и печатные издания, что ещё более показательно, поскольку издательская деятельность была отражением политики Церкви. В 1641 г. в Москве впервые был издан «Маргарит», включивший всё связанное в русской традиции с именем Иоанна Златоуста – сочинения, его житие и дополнительные материалы справочно-повествовательного характера 1793 . В основной своей части московское издание практически дословно копировало «Маргарит», напечатанный в 1595 г. в Остроге 1794 . Я.Д. Исаевич ввёл в научный оборот экземпляр острожского издания Маргарита, по которому текст набирался в Москве. Исследователь таким образом охарактеризовал внесённые в него киноварные исправления: «Подчёркнуты одни ударения и проставлены другие, устранены (правда, не всегда последовательно) орфографические болгаризмы, а также украинизмы в лексике (вм. слугующе – служаще, друковати – печатати) (...) московские наборщики очень точно воспроизвели правки» 1795 . Издатели в Москве ограничились этими изменениями, сохранив структуру и текст острожского издания, добавив дополнительные материалы. Повторили не только оглавление и сами тексты, но и предисловие, заменив 1796 или пропустив несколько слов 1797 , которые были бы непонятны русскому читателю. Естественно, что упоминание «князя» (Василия Острожского) также было исключено, а в этом месте указывалось имя «государя царя и великого князя Михаила Феодоровича всея Русии самодержца», а вместо Острога назывался «царствующий град Москва». |
| Вот первая книга, напечатанная в Киеве, в типографии Печерской Лавры – «Часослов» 1617 года. В предисловии к ней иеродиакона Захарии Копыстенского сказано: «Се, правоверный христианине и всяк благоверный читателю, от нарочитых мест в России Кийовских, сиречь Лавры Печерския»... Основательница Киевского Богоявленского братства Анна Гулевична Лозьина в своей записи о том 1615 года, говорит, что она учреждает его – «правоверным и благочестивым христианам народу Российского, в поветах воеводств Киевского, Волынского и Брацлавского будучим...». Окружная грамота 1629 года, напечатанная в Киеве, начинается так: «Иов Ворецкий, милостию Божией архиепископ Киевский и Галицкий в Всея России...». Но довольно о Киеве, обратимся к земле Галицкой. Там Львовское братство в своей типографии прежде всего издало «Грамматику» 1591 года в наставление «многоименитому Российскому роду»... Того же, 1592 года, Львовское братство обращалось в Москву к царю Федору Ивановичу с просительными посланиями, в которых именуют его «светлым царем Российским», вспоминают «князя Владимира, крестившего весь Российский род» и т.п. В земле Волынской находим то же… Такое же употребление имен Россия, Российский было тогда и на Северо-Западе русском». Какое же было подлинное отношение киевлян, волынян и львовян той эпохи к северной, Московской Руси? Следует отметить, что идеология национально-политического единства Южной и Северной России была выработана в большей степени именно в Киеве. Венцом ее стал знаменитый киевский «Синопсис», написанный предположительно Киево-Печерским архимандритом Иннокентием Гизелем (во второй половине XVII в.). Эта книга переиздавалась около 30 раз и стала первым учебным пособием по русской истории. Согласно «Синопсису», «русский», «российский», «славянороссийский» народ – един. Он происходит от Иафетова сына Мосоха (имя последнего сохраняется в имени Москвы), и он «племени его» весь целиком. Именно «Синопсис» утверждает главенство суздальско-владимирских князей после разорения Киева татарами. |
| Значительный вклад в дело духовного просвещения юго-западной митрополии был внесен в XVI в. выходцами из Московской Руси. Одним из них был игумен Сергиева Троицкого монастыря Артемий, несправедливо обвиненный в причастности к ереси Башкина и Косого (ересь жидовствующих). На Московском Соборе 1551 г. он был лишен сана и приговорен к ссылке в Соловецкий Спасо-Преображенский монастырь. Бежав из Московского княжества, Артемий обосновался в Слуцке в Свято-Троицком монастыре у князей Слуцких Олельковичей. Здесь он проводил большую работу по защите православного вероучения от протестантского влияния. Его послания, написанные против лютеран и тех, кто разделял их взгляды, являются памятником его просветительной деятельности. По свидетельству киевского богослова архимандрита Захарии Копыстенского («Палинодия», 1622), старец Артемий «в Литве от ереси арианской и лютеранской многих отвратил, а через него Бог соделал то, что и весь русский народ в Литве не испортился от этих ересей». Артемий хлопотал перед князьями Четвертинскими, Зарецкими и другими, чтобы в их землях были устроены православные школы для духовного просвещения. Другим выходцем из Московской Руси был князь Андрей Михайлович Курский, который в 1564 г. «от царского гнева бежал» на Волынь. Потомок ярославских князей А. М. Курбский жил на Волыни с 1564 по 1583 г. в дружбе и согласии со старцем Артемием. А. М. Курбский и игумен Артемий путем личной переписки вернули многих русских дворян из протестантства и латинства в лоно Православия. В то время как Артемий только поставил вопрос о том, что для полемики с инославными нужно расширять (или углублять) богословское образование, А. М. Курбский показал, как следует взяться за дело. По его убеждению, необходимо было знакомство со святоотеческой литературой, а для этого — знание греческого и латинского языков. «Однажды, — писал он, — бывши еще в России, спросил я Максима Грека: все ли сочинения великих восточных учителей переведены с греческого языка на славянский, есть ли они у сербов, болгар и других славянских народов? Максим Грек отвечал, что многие из этих сочинений не переведены не только на славянский, но даже и на латинский язык». |
| К., [не ранее 20 дек. 1616]; Анфологион. К., 1619; Литургиарион [Служебник]. К., 1620; Номоканон («Зинарь», «Зонара»). К., 1620, 1624), Псалтирь (К., 1624), труды свт. Иоанна Златоуста (Беседы на 14 посланий св. ап. Павла. К., 1623; Беседы на Деяния св. апостолов. К., 1624); полемические сочинения: направленная против католиков и антитринитариев «Книга о вере» (К., 1619, 2-е, расширенное издание по сравнению с изданием в Вильно ок. 1602), «Слова на латинов» прп. Максима Грека (К., [ок. 1620]). Была подготовлена антиуниат. «Палинодия» Захарии (Копыстенского). В лаврской типографии при Е. были напечатаны составленный Митурой панегирик Е. «Везерунк цнот превелебного в Боге... отца Елисея Плетенецкого» (К., 1618), «Верше на жалосный погреб Петра Конашевича Сагайдачного» Кассиана Саковича (К., 1622). Издания тщательно готовились, богослужебные книги сверялись с греч. текстами и подвергались исправлению. В печерском кружке было впервые переведено на церковнослав. язык неск. сочинений свт. Иоанна Златоуста: над переводом «Бесед на 14 посланий св. ап. Павла» трудился Лаврентий Зизаний, «Беседы на Деяния св. апостолов» были переведены «клириком церкви лвовскиа, дидаскалом в еллиногреческом языце» Гавриилом Дорофеевичем и иером. Иосифом Святогорцем, «проповедником и протосингелом патриарха Александрийскаго» (см.: Голубев. 1883. С. 396). Впервые в типографии Киево-Печерского монастыря на церковнослав. языке был напечатан Анфологион. В искусно оформленных изданиях Киево-Печерского мон-ря помещались гербы меценатов и посвященные им стихи, предисловия и послесловия с описанием подготовительных работ и указанием трудившихся над книгой переводчиков, редакторов, типографов. Е. ввел регулярное произнесение проповедей в мон-ре. Среди киево-печерских проповедников в 1-й четв. XVII в. значатся Захария (Копыстенский), Тарасий (Земка), прот. Лаврентий Зизаний, Памво (Берында). Немаловажной заслугой Е. было учреждение в Киево-Печерском мон-ре школы - предшественницы Киево-Могилянской коллегии . |
| Пользуясь правами, которые давал ему сан митрополита Киевского, Петр (Могила) приступил к возвращению православным храмов и монастырей, которые были захвачены униатами, в том числе Софийского собора и Выдубицкого монастыря. Он восстановил старинную церковь Спаса на Берестове, а также церковь Трех Святителей, которую отдал Братскому монастырю. В 1635 году были открыты и очищены от развалин остатки Десятинной церкви, под развалинами которой обрели мощи святого равноапостольного князя Владимира. Средства для восстановления разрушенных во времена унии храмов и монастырей митрополит Петр (Могила) брал отовсюду: от лавры, из своего личного имущества, из пожертвований благочестивых людей, обращался за помощью и к московскому царю. В своем духовном завещании митрополит Петр писал: «...видя, что упадок веры и благочестия в русском народе происходит не от чего иного, как от совершенного недостатка у него просвещения и школ, дал обет Богу моему: все мое имущество, доставшееся от родителей, и все, что будет оставаться от доходов с имений, принадлежащих вверенным мне по моему служению святым местам, обращать частию на восстановление разрушенных храмов Божиих, от которых остались жалкие развалины, частию на основание школ в Киеве и утверждение прав и вольностей народа русского...» Поэтому огромное значение митрополит Петр придавал изданию церковных книг. При Петре (Могиле) Киево-Печерская типография стала самой главной в ряду западнорусских типографий как по количеству, так и по достоинству ее изданий. Им был исправлен и издан в 1629 году Служебник, в котором впервые было дано изъяснение литургии для руководства священникам, чего в прежних Служебниках не было. Псалтирь и Триодь Постная были изданы дважды. При последнем издании Триодь была сличена с греческим текстом «тщанием» архимандрита Захарии (Копыстенского) и в ней помещены синаксари, переведенные с греческого Тарасием Левоничем Земкою «на общую российскую беседу», т. е. на простой общенародный язык. Два раза были изданы Акафисты. |
| после заключения Брестской унии с самого начала большое место заняло обращение к прошлому. Именно в нем деятели униатской Церкви искали обоснования и оправдания своих поступков, доказывая, что Русская Церковь постоянно стремилась соединиться с Римом. Эти доводы встречали упорные возражения православных и во время заключения Брестской унии, и в последующие столетия. В XVII–XVIII вв., в ситуации, когда именно униатская Церковь пользовалась правительственной поддержкой, униатская точка зрения прежде всего доходила до читателя через печатные сочинения по истории Церкви, начиная с опубликованного в 1617 г. трактата Льва Кревзы «Obrona jednoœci». Стоит отметить, что ответ на эту книгу с православной стороны — серьезный исторический труд «Палинодия» Захарии Копыстенского не был издан, он оставался в рукописи еще и в то время, когда митрополит Макарий работал над своей «Историей Русской Церкви». Высокопреосвященный автор должен был прежде всего проверить и оценить достоверность утверждений униатских историков Церкви о постоянном существовании в православной Церкви и православном обществе стремления к сближению с Римом. Результаты проведенного с этой целью тщательного исследования источников в полной мере сохраняют свое значение и в настоящее время. Как установил митрополит Макарий, поиски сближения с Римом вовсе не имели постоянного характера, предпринимались лишь в отдельные моменты, отнюдь не пользовались единодушной поддержкой православного духовенства и православного общества, но, напротив, наталкивались в этой среде на сопротивление. После исследования митрополита Макария в серьезных научных работах перестали появляться утверждения о постоянной связи между Западнорусской Церковью и Римом в период, предшествовавший Брестской унии. Кроме того, и это также очень важный результат исследования митрополита Макария, та часть православного общества и духовенства, которая действительно искала сближения с Римом, делала это, чтобы избавиться от неблагоприятных условий, в которых оказалась православная Церковь на территории великого княжества Литовского и Польского королевства. |
| Среди статей о святых с именем Ефрем следует отметить публикации, посвященные св. Патриарху Антиохийскому Ефрему (V-VI вв.); св. Патриарху Сербскому Ефрему (XIV в.), св. митрополиту Переяславскому Ефрему (XI в.); преп. Ефрему Новоторжскому (XI в.); преп. Ефрему Перекомскому (XV в.) и др. Ряд статей 19-го тома сообщает о крупных церковных деятелях, также носивших имя Ефрем. В частности, в томе присутствуют статьи, посвященные митрополиту Киевскому Ефрему (XI в.), митрополиту Казанскому и Свияжскому Ефрему (кон. XVI — нач. XVII вв.), Патриарху Иерусалимскому Ефрему II (XVIII в.), Патриархам-Католикосам всея Грузии Ефрему I (XVI в.) и Ефрему II (XX в.), деятелю старообрядчества Ефрему (Потемкину, XVII в.). О выдающемся деятеле духовного просвещения в Западной Руси начала XVII в. Захарии Копыстенском рассказывает статья О.Б. Неменского. В томе также присутствуют статьи о протопресвитере Российской армии и флота Александре Желобовском, священнике-правозащитнике Сергии Желудкове, выдающемся историке Церкви Платоне Жуковиче, известных историках и археологах Иване Забелине и Владимире Завитневиче, религиозном философе Льве Зандере, историке и канонисте Николае Заозерском. Из материалов тома, отражающих историю Русской Церкви в средневековый период, следует отметить публикацию А.И. Алексеева о ереси «жидовствующих» и статью Б.Н. Флори, которая рассказывает об историческом пути Западнорусской митрополии в 1468-1686 гг. Статья А.Д. Жалсараева посвящена деятельности Забайкальской духовной миссии во 2-й половине XIX — начале ХХ в. Материал, подготовленный священником Илией Соловьевым, «Живая Церковь» отражает деятельность одной из группировок раскольников-обновленцев в послереволюционные годы. Тематику обновленческого раскола продолжает статья Т.А. Богдановой и П.К. Доброцветова об одном из его крупнейших идеологов Сергее Зарине. Тема аскетики и монашества также широко представлена в материалах 19-го тома. Это, прежде всего, статья Д.Н. Артемкина «Затворничество». Следует также отметить ряд материалов, посвященных православным монастырям: Жаботинскому Онуфриевскому ( Черкасская епархия ), Жабскому Вознесенскому ( Кишиневская епархия ), Железноборовскому Иоанно-Предтеченскому ( Костромская епархия ), Желтикову Успенскому ( Тверская епархия ), бывш. Жидичинскому Никольскому (Волынь, Украина), Жировицкому Успенскому ( Минская митрополия ), Житину Осташковскому (Тверская епархия), Задонскому Богородице-Рождественскому ( Липецкая епархия ), московским Заиконоспасскому и Зачатьевскому, Закубанской Афонской пустыни ( Майкопская епархия ) и др. Также в томе присутствуют статьи о древнем монастыре Жалия ( Кипрская Православная Церковь ), монастырях Ждребаоник, Жича и Жупа ( Сербская Православная Церковь ), монастыре Зарзма ( Грузинская Православная Церковь ). |
| ссылок на источники сообщал, что мон-рь был основан в 1626 г. по благословению Киево-Печерского архим. Петра (Могилы) . Версия об основании И. М. м. в 1627 г. как памятника в честь почившего К. Ярмолинского представляется более вероятной, поскольку именно в нач. 1627 г. И. Ярмолинская впервые упоминается в источниках как вдова (Там же. С. 532). К тому же Петр (Могила) стал архимандритом только в 1627 г., после кончины архим. Захарии (Копыстенского) . В 1627 г. при поддержке прп. Иова Почаевского и на средства Ярмолинской были заложены каменная ц. во имя свт. Иоанна Милостивого (см. Иоанн V (III) Милостивый , патриарх Александрийский) и деревянные кельи. Строительство, к-рое благословил Киево-Печерский архим. Петр, было окончено к 1637 г., когда последний стал митрополитом Киевским. Возможно, по его настоянию И. М. м., как и др. строящиеся в то время волынские обители, был изъят из ведения Луцкого епископа и переведен в непосредственное подчинение Киевской митрополии. Впосл. И. М. м. по примеру Низкиничского мон-ря был изъят из частного патроната. Вероятно, И. М. м. был построен на месте бывшего замка Боговитинов, подтверждением чему служат сохранившиеся вокруг Монастырской горы рвы и валы. По преданию, изложенному исследователем истории И. М. м. иером. Анатолием (Ключарёвым), ранее в Загайцах существовала жен. обитель, настоятельницей к-рой была близкая родственница Ярмолинской. По предположению иером. Анатолия, духовником этой обители мог быть некий Феодосий Высоцкий, имя которого стоит 1-м в списке правосл. игуменов, внесенных в помянник мон-ря. Характерно, что в соседних населенных пунктах - местечках Шумск и Рохманов - еще в нач. XVII в. существовали правосл. муж. мон-ри (Шумский Симеоновский и Рохмановский Свято-Троицкий). И. Н. Боговитинова-Ярмолинская. Копия с портрета. Кон. XX — нач. XXI в. (Загаецкий мон-рь) И. Н. Боговитинова-Ярмолинская. Копия с портрета. Кон. XX — нач. XXI в. (Загаецкий мон-рь) Ярмолинская была известна своей благотворительностью. В 1618 (1619) г. |
| Этот статус, как и Московское Патриаршество (патриарх Паисий в середине 17-го века утвердил за московским престолом статус Патриархата Великой, Малой и Белой России), были утверждены Соборами Восточных Патриархов 1590 и 1593 годов. Таким образом, современной России принадлежат все века, наследие и правопреемство Ромейской и Российской империй, точнее, одной непрерывной православной вселенской империи, а статус Катехона – обоснованием битвы за полноту суверенитета России и исполнение ее обязанности встать во главе всех мировых сил, выступающих против, скажем без политкорректности, «антихристова» проекта глобализации или «великой перезагрузки». Имперское правопреемство и функция Катехона мотивируют служение современному Российскому государств и борьбу с его противниками не только как гражданский, но и религиозный долг православного христианина. Почему же провозглашение Российской Империи де-юре произошло только в 1721 году? Все очень просто. Потому что без возвращения в «родную гавань» Киева – первой русской столицы, это было делать нелогично. Статус Киева как первой русской столицы, начала русских идентичности, Церкви и государственности был закреплён как в статусе русских Царей и Патриархов, так и прикреплён в многочисленных просьбах запорожских гетманов (Иеремии Вишневецкого, Петра Сагайдачного и киевских и Малой России митрополитов (Иова (Борецкого) и Исайи (Копинского) о воссоединении Великой, Малой и Белой России (профессор Виленского университета Иван Лаппо насчитал только у двух вышеупомянутых митрополитов 14 таких просьб). Но это были не только просьбы. Малороссы написали всё обоснование и русского воссоединения, и Российской Империи. Достаточно вспомнить первые учебники русской истории, такие, как «Палинодия или Книга обороны» киево-печерского архимандрита Захарии (Копыстенского) и «Синопсис» киево-печерского архимандрита Иннокентия (Гизеля), «Орел Российский» еп. Симеона Полоцкого, прямые идеологемы архиепископа Феофана (Прокоповича) о русском «триединстве» и российском имперстве. Архиепископ Феофан составляет масштабные панегирики Полтавской победе («Епиникион, или песнь победная на преславную победу Полтавскую»; «Слово похвальное о преславной на войсками свейскими победе, пресветлейшему Государю Царю и Великому Князю Петру Алексиевичу..., в лето господне 1709 месяца июня дня 27 Богом дарованной»), которая была предшественницей провозглашения Российской Империи. Без Полтавской Победы не было бы победы в Северной войне, которая и стала непосредственным поводом к провозглашению Империи, которое Феофан обосновал в своих трудах «Слово о власти и чести царской», «Правда воли монаршей в определении наследника державы своей». Сами богослужения в память о Полтавской победе созданы малороссами – архиепископами Феофилактом (Лопатинским) и Гавриилом (Бужинским) . |
|
|
