| М.К.Тенишева обладала великолепным художественным вкусом, чувствовала и любила искусство.Тенишева собирала акварели и была знакома с художниками Васнецовым, Врубелем, Рерихом, Малютиным, Бенуа, скульптором Трубецким и многими другими деятелями искусства. Ею была организована студия для подготовки молодых людей к высшему художественному образованию в Петербурге (1894-1904), где преподавал Репин. Параллельно была открыта начальная рисовальная школа в Смоленске (1896-1899). Во время пребывания в Париже Тенишева училась в Академии Жюлиан, серьезно занималась живописью, коллекционированием. Коллекция акварелей русских мастеров была передана Тенишевой в дар Государственному Русскому музею. Мария Клавдиевна субсидировала (совместно с С.И.Мамонтовым) издание журнала «Мир искусства», материально поддерживала творческую деятельность А.Н.Бенуа, С.П.Дягилева и других выдающихся фигур «Серебряного века». Заветной мечтой М.К.Тенишевой было эмалевое дело, в котором её ожидал огромный успех. Именно благодаря трудам Тенишевой было возрождено эмалевое дело, совместно с художником Жакеном были разработаны и получены более 200 тонов непрозрачной (опаковой) эмали, восстановлен способ изготовления «выемчатой» эмали. Труды Марии Клавдиевны были оценены по достоинству и во Франции она была избрана действительным членом Общества изящных искусств и членом Союза декоративно-прикладного искусства в Париже. После выставки своих работ в Риме Тенишева получила Почетный диплом от итальянского Министерства народного просвещения и была избрана почетным членом Римского археологического общества. Истинной страстью М.К.Тенишевой была русская старина. Собранная ею коллекция предметов русской старины была выставлена в Париже и произвела неизгладимое впечатление. Именно эта коллекция стала основой музея «Русская старина» в Смоленске (ныне в собрании Смоленского музея изобразительных и прикладных искусств им. С.Т.Коненкова). В 1911 году Тенишева передала в дар Смоленску первый в России музей этнографии и русского декоративно-прикладного искусства «Русская старина». |
| Новые обширные обязанности не ослабили напряжения научных изысканий ученого. За несколько лет он создал и опубликовал ряд фундаментальных исследований по богословию, церковной истории, церковному праву. Особый интерес архимандрита Макария в этот период к догматическому богословию во многом объясняется тем, что он читал лекции по этой дисциплине в Духовной Академии. Курс лекций, читанный студентам, лег в основу знаменитой книги «Введение в православное богословие» . Это был первый самостоятельный опыт отца Макария Булгакова в области богословской науки. Появление подобной книги долго ожидалось русской церковной наукой и просвещением, отсутствие собственно православного систематического богословского учения становилось все более тягостным. Поэтому книга архимандрита Макария была встречена весьма доброжелательно, а о читательском интересе может свидетельствовать тот факт, что в течение года вышли из печати и были раскуплены два издания книги. 31 октября 1847 г. Святейший Синод, рассмотрев сочинение архимандрита Макария Булгакова «Введение в православное богословие», присудил автору звание доктора богословия, весьма редкое по тем временам. Более того, желая ознакомить Государя Императора с достижениями новейшей церковной науки, Святейший Синод определил поднести книгу Государю Императору и Наследнику Цесаревичу. 6 декабря Государь Император наградил автора сочинения «наперсным крестом с драгоценными камнями из кабинета Его Величества», свою благодарность выразил также и Цесаревич. Большое внимание книге уделили и светские журналы: особо отметим рецензии «Московитянина» , «Журнала Министерства народного просвещения» , «Отечественных Записок» . Во всех отзывах подчеркивались православное содержание догматики архимандрита Макария, историческая конкретность его доказательств. Позднейшие исследователи отмечали, что, в отличие от других богословских систем, обычно построяемых на философско-теоретических основаниях, богословие отца Макария Булгакова было построено прежде всего на основаниях церковно-исторических. |
| С богатым и в высшей степени разнообразным научным содержанием этого труда весьма обстоятельно ознакомил русских учёных людей Г. С. Дестунис в своей критико-библиографической статье на эту книгу, напечатанной в апрельской книжке за прошлый 1891 год «Журнала Министерства Народного Просвещения», поэтому интересующихся мы отсылаем туда, а на себя берём задачу восполнить замеченную нами неполноту каталога, указать некоторые неточности и ошибки в описании самых рукописей и обратить внимание наших читателей на особенность состава библиотеки о. Патмоса, имеющую глубокий научный интерес. В бытность свою на о. Патмосе при ближайшем знакомстве с рукописными хранилищами патмосской библиотеки мы заметили, что изданная « Πατμιακ βιβλιοθκη» не обнимает всего количества тамошних рукописей. Так, например, в боковом помещении (не главном) рукописей среди бумажного хлама мы нашли совершенно не описанные следующие рукописи: 1) сборник слов в 8 долю листа, 261 лист, писанный скорописью 17 в; 2) рукопись в 4 долю листа, 191 лист, писанная почерком 14–15 в. под заглавием « Θεοδωρ του, πισκ που Κρου εις τ ζητομενα πορα τς παλα ας διαθκις κα ες τν Γνεσινρμηνε α»; 3) сборник слов на Великий пост до недели ваий 18 столетия в 8 долю, 263 листа; 4) Триодь цветная с субботы праведного Лазаря 15 века в лист, 281 лист; 5) смешанный сборник слов 18 века в 4 долю листа, 266 слов; 6) Ευχολγιον 15 в. в 4 долю листа, 253 листа, без начала и конца, в нём содержатся молитвы утренние и вечерние, апостольские и евангельские чтения, чины пострижений в монашество и чин елеосвящения; 7) помянник 16 столетия, заключающий в себе любопытные сведения и хронологические даты для истории Иоанно-Богословского монастыря на о. Патмосе. При более внимательном пересмотре упомянутого книжного хлама, несомненно, отыщутся и другие рукописи, не вошедшие в изданный каталог г. Саккелиона. Осталась совершенно не описанной патмосская типикарница, содержащая в себе немало рукописей, из которых своими подписями некоторые из них имеют важное историческое значение для монастыря. |
| В истории русской литературы князь Платон Александрович Ширинский-Шихматов (1790—1853) менее известен, чем его брат Сергей. Это о последнем сказал Пушкин в «Домике в Коломне»: «Так писывал Шихматов богомольный». Платон Ширинский-Шихматов был еще более богомольным поэтом, чем его брат, окончивший жизнь монахом. По словам биографа П. Ширинского, «он смотрел на перо как на средство прославлять имя Божие, распространять вдохновенное учение православной веры и умилять сердца вечными евангельскими истинами» . За исключением нескольких казенно-патриотических од все его стихи — это переложения псалмов и молитв. Из них состоит его книга «Опыты духовных стихотворений», вышедшая в 1825 г. Не прекратил он писания стихов и в более поздние годы: в 1840 г. вышла его «Военная песнь россиян». Не оставивший сколько-нибудь заметного следа в истории русской поэзии, Π. А. Ширинский-Шихматов более известен в истории русского просвещения как его гаситель, как самый реакционный министр народного просвещения николаевской поры. Чиновник министерства народного просвещения, он в 1833 г. становится директором департамента этого министерства, в 1842 — товарищем министра, а в 1850, в самый тяжелый для литературы и культуры вообще период царствования Николая I, назначается министром народного просвещения. С издателями «Москвитянина», профессорами Московского университета Погодиным и Шевыревым, он находится в постоянных деловых сношениях, и помещение его стихотворения в их журнале естественно, а публикация на почетном месте — на первой странице журнала — характерна для известного сервилизма Погодина и Шевырева в отношении начальства. Откуда могли появиться в списках стихотворения подписи Пушкина и Фета, об этом, разумеется, можно только гадать. Имя Фета, быть может, связано с тем, что Фет в 1842 г. поместил в «Москвитянине» около полусотни стихотворений, в том числе ряд стихов в соседних номерах журнала — 8м и 10м. Что до Пушкина,— путаница могла произойти от того, что из четырех букв криптонима три (п, ш, к) входят в фамилию Пушкина. |
| Феодора. Так как указанные исследования в общем составе своем представляли такой же законченный цикл, как и исследования по части униатских Богослужебных книг, то с напечатанием последних статей, Хойнацкий тоже решился собрать их воедино, из чего вышла обширная книга, озаглавленная автором: «Очерки из истории Православной Церкви и древнего благочестия на Волыни, изложенные в жизнеописаниях св. угодников Волынских и других православных святых, принимавших ближайшее участие в исторических судьбах земли Волынской». Под этим же названием книга эта в 1877 году была пожертвована Хойнацким для издания Житомирской женской гимназии на устройство при оной православной церкви, и в 1878 году комитетом по устройству означенной церкви напечатана в г. Житомире в количестве 1200 экземпляров с изображением св. угодников Волынских, также нарисованных самим автором (1 – 270; 1 –VI стр. ), и т. п. Автору же за труд Комитетом выдано было 1200 экземпляров из жития пр. Иова игумена Почаевского, вошедшего в состав той же книги. Как эта книга была оценена в нашем отечестве всего лучше свидетельствует об этом определение Свят. Синода, от 11-го 25-го июля 1879 г, напечатанное в 32 Церковного Вестника того же года, под заглавием: «О книгах священника Хойнацкого: – Очерк из истории православной церкви и древнего благочестия на Волыни с Журналом Учебного комитета при Св. Синоде». Вот это определение: «По указу Его Императорского Величества, Святейший Правительствующий Синод слушали: предложение господина синодального Обер Прокурора, от 28-го минувшего июня за 251, с препровождением журнала Учебного Комитета, коим составленная законоучителем историко-филологического института князя Безбородко, магистром богословия, священником А. Ф. Хойнацким книга, под названием: «Очерки из истории православной церкви и древнего благочестия на Волыни» (Житомир, 1878 года), одобряется для приобретения в библиотеки духовных семинарий и училищ, а равно и в библиотеки средних учебных заведений ведомства министерства народного просвещения. |
| В 1881 году почти одновременно появились две статьи об Арсении греке: одна – Н.Ф. Каптерева – в июльской книжке «Чтений в Обществе Любителей Духовного Просвещения» (с. 70 – 96), а другая – В. Колосова, в сентябрьской книжке «Журнала Министерства Народного Просвещения» (с. 77 – 93); обе написаны по документам Московского Главного Архива Министерства Иностранных Дел (по «греческим» делам). Н.Ф. Каптерев , излагая дело о приезде Арсения грека в Москву и ссылке в Соловки в 1649 году, сообщает сведения и о попытках Московского правительства во второй четверти XVII века, найти учителя для греческой школы и о самих учителях, являвшихся в Москву. С одной стороны, ничего не говоря о существовании школы Арсения грека при патриархе Филарете, а с другой стороны, сообщая сведения об его приезде в Москву в 1649 году, он тем дает понять, что, по его мнению, никакой греко-латинской школы Арсения грека при патриархе Филарете не было (свидетельство Олеария об этой школе он совсем обходит молчанием). Те же сведения им были повторены и в исследовании: «Характер отношений России к православному востоку в XVI – XVII веках» (М. 1885 г. с. 207 – 217. Сперва было помещено в «Чтениях Общества Любителей Духовного Просвещения» за 1883 – 84 гг.). Г.В. Колосов, излагая те же самые сведения об Арсении греке из «греческих» дел Московского Главного Архива Министерства Иностранных Дел, касается подробнее вопроса о школе Арсения грека. Арсений, по его мнению, сосланный в 1649 году в Соловки, был вызван оттуда в 1652 году и ему было поручено «риторское учение» русского юношества. Патриарх отдал ему под духовное заведывание, говорит В. Колосов, вновь устроенную им школу. Это происходило в 1652 году. Об этом самым ясным образом свидетельствует Олеарий... В издании 1647 года Олеарий ни слова еще не говорит об этой школе и свидетельство о ней впервые появляется только во втором издании 1656 года и затем перепечатывается в издании 1663 года. Отсюда становится более чем очевидным, что это свидетельство относится ко времени патриарха Никона и в частности к 1652 году, когда Арсений был освобожден из Соловок» (с. 87 – 88)... Таким образом и В. Колосов пришел к выводу, что при патриархе Филарете никакой греко-латинской школы Арсения грека в Москве не существовало, а она открыта уже при патриархе Никоне , именно в 1652 году, и что об этой-то именно школе (Никоновской) и говорит Олеарий во втором издании описания своего путешествия в Московию и Персию. |
| народ, просв. адмирал Шишков обратился со следующим отношением к графу Аракчееву: «Препровождаю к Вашему Сиятельству Москов. Ведомости, в которых изволите увидеть под статьей Москва 27 августа выписку из журнала Заседания Москов. Комитета Библейского Общества, где успехи оного превозносятся и вслед за сею статьей возвещается о церковных книгах, продаваемых от Библейского Общества на славянском, одном русском и славяно-русском языке. Делаются воззвания о семь, в противность всякого понятия о старообрядцах, не терпящих ни малейшего изменения в библейских текстах, возглашается, что они с радостью раскупают и читают Новый Завет на русском языке, и сей язык, как будто бы некий особый, назван их природным. Таковая, преимущественная пред настоящими христианами, похвала старообрядцам, т. е. раскольникам, и уверение, что русский язык им особенно природен, есть явная и совершенная ложь, очевидно для того только проповедываемая, чтоб возвысить расколы и уничтожить наш язык, на котором в церквах производится служба и читается Евангелие. Сии статьи печатаются в Моск. Вед. спустя 3 месяца после перемены министерства народного просвещения, и тогда, когда в С.– Петербурге ничего о Библейских Обществах не упоминается. Возможно ли Московскому Архиепископу не знать о сих расположениях и без особенного намерения допускать до подобного обнародования статей, прежний дух и прежнее стремление к потрясению общего спокойствия обнаруживающих? На втором приложенном листке Москов. Ведомостей Ваше Сиятельство усмотрите публичную продажу книг, из которых главную часть, яко противных всякой христианской вере и возмутительных против правительств, надлежало бы истребить. Некоторые из них были уже запрещены, но опять появились. Так, пронырливое злонамерение будет всегда стараться восставать и вновь усиливаться, если твердою рукою от покушений своих не удержится! Мне поручено министерство просвещения: но какое просвещение может быть там, где колеблется вера? Если Библейские Общества будут по прежнему существовать и, проповедуя пользу и распространие в христианском государстве христианства, в самом дел умножать только ереси и расколы, если церковные книги для того, чтобы уронить важность их, будут с высокого языка, сделавшегося для нас священным, переводиться неведомо кем и как на простонародный язык, каким мы говорим между собою в театре, если при распространении таких переводов (разве для того только нужных, чтобы со временем не разуметь церковной службы, или чтобы обедни служить на том языке, на каком пишутся комедии), еще сверх того с иностранных языков, вместо наших молитв и евангельских нравоучений, переводиться будут так называемый духовно-философические, а по настоящему их смыслу, карбонарские и революционные книги; если говорю,, все это будет продолжаться по-прежнему, то я министром просвещения быть не гожусь» 5 . |
| Владимир Соловьев с его апологией «исторических дел философии» сам пытался напрямую воздействовать на общество: для него это, конечно, прежде всего христианизация, преодоление раскола между евангельским идеалом и действительностью. Наиболее сильным символом этой работы Соловьева можно считать его призыв к царю помиловать убийц Александра II. Точкой, в которой эта проповедь скатилась в утопизм и фантазию, явились его теократические проекты. В этой книге представлены работы обоих направлений — первое представляет знаменитый «Национальный вопрос» — образец христианского отношения к национальным проблемам, второе, например «Великий спор и христианская политика» (впрочем, и эта работа заслуживает уважение за искреннее стремление к воссоединению христиан и христианизации политики). В I moм вошли следующие статьи: НЕСКОЛЬКО СЛОВ О НАСТОЯЩЕЙ ЗАДАЧЕ ФИЛОСОФИИ ТРИ СИЛЫ В РЕДАКЦИЮ ЖУРНАЛА «МЫСЛЬ» СМЫСЛ СОВРЕМЕННЫХ СОБЫТИЙ ПУБЛИЧНАЯ ЛЕКЦИЯ, ЧИТАННАЯ ПРОФЕССОРОМ СОЛОВЬЕВЫМ В КРЕДИТНОМ ОБЩЕСТВЕ О ДУХОВНОЙ ВЛАСТИ В РОССИИ ВЕЛИКИЙ СПОР И ХРИСТИАНСКАЯ ПОЛИТИКА НЕСКОЛЬКО ОБЪЯСНИТЕЛЬНЫХ СЛОВ ПО ПОВОДУ «ВЕЛИКОГО СПОРА», В ОТВЕТ НА ПРИМЕЧАНИЯ о. прот. А. М. ИВАНЦОВА-ПЛАТОНОВА СОГЛАШЕНИЕ С РИМОМ И МОСКОВСКИЕ ГАЗЕТЫ О РУССКОМ НАРОДНОМ РАСКОЛЕ ЕВРЕЙСТВО И ХРИСТИАНСКИЙ ВОПРОС НАЦИОНАЛЬНЫЙ ВОПРОС В РОССИИ. Выпуск 1-й НАЦИОНАЛЬНЫЙ ВОПРОС В РОССИИ. Выпуск 2-й Во II moм вошли следующие статьи: Чтения о Богочеловечестве Государственная философия в программе Министерства народного просвещения Как пробудить наши церковные силы? Открытое письмо к С. А. Рачинскому Новозаветный Израиль Письмо в редакцию газеты «Новое время» В разъяснение недоразумения (письмо в редакцию журнала «Церковный вестник») Грехи России Письмо к г. К. по поводу запрещения духовною цензурой книги «История и будущность теократии» Русская идея. Перев. с французского Г. А. Рачинского Владимир Святой и христианское государство. Перев. с французского Г. А. Рачинского Ответ на корреспонденцию из Кракова. Перев. с французского Г. А. Рачинского |
| Русско-византийские отрывки I. Два письма Византийского императора Михаила VII Дуки к Всеволоду Ярославичу 1 На страницах Журнала Министерства Народного Просвещения 2 мы имели случай говорить о «Средневековой греческой библиотеке» (Bibliotheca graeca medii aevi), издаваемой ученым греком г. К. Сафою (С. Sathas), и в частности, о четвертом томе ее, особенно важном для русской истории. Припомним, что в этом томе в первый раз явилась в свет «История» (правильнее было бы сказать: мемуары) Михаила Пселла , которая доселе была известна ученому миру только по кратким ссылкам и выпискам Дю-Канжа и Барония, но давно возбуждала любопытство и пытливость ученых, занимавшихся византийскою историей. Ее полное издание несколько раз было обещаемо Французскими эллинистами и византинистами, – в последний раз таким отличным и опытным знатоком дела, каков был К. Бенедикт Газе. Газе, как известно, имел щедрого мецената в лице знаменитого русского канцлера, графа Николая Петровича Румянцева. На счет Румянцева была им издана (в 1818 г.) история Льва Диакона, рассказывающего борьбу нашего Святослава с Цимисхием; материальное содействие того же русского сановника было обеспечено для издания «Истории» Михаила Пселла . Но вследствие разных случайностей этот важный и для русской истории памятник явился – в виде неожиданного сюрприза – только в 1874 году. В статье о Византийских Варягах мы привели из него несколько отрывков; в числе их особенного внимания заслуживал, конечно, довольно подробный рассказ о нашествии Руси на Константинополь в 1043 году. Точно так же давно было известно о существовании обширной переписки того же самого Пселла; и опять, по некоторым указаниям мы знаем, что в этой переписке идет речь, иногда, о русских делах и сообщаются новые подробности относительно тех русско-византийских событий, о которых теперь можно читать в «Истории» Пселла. Так, например, только из ссылки Газе на переписку Пселла известно, что Русские, при походе на Византию Владимира Ярославича, проникли, между прочим, в Никомидийский залив: в «Истории», или мемуарах, несмотря на значительную подробность рассказа, этой черты не отмечено. |
| Синтез опытной психологии и метафизики в духовно-академической науке второй половины XIX столетия: А.Е. Светилин и его ученики Источник 1 Имя профессора Санкт-Петербургской духовной академии Александра Емельяновича Светилина теперь мало кому известно даже среди специалистов; так, в солидной диссертации И.В. Цвык «Духовно-академическая философия в России XIX в.» 1 оно не встречается вообще. Русский биографический словарь утверждает, что научные заслуги его были незначительны, и скорее он был хорошим педагогом 2 . И. Чистович в своей монографии, посвященной истории Санкт-Петербургской академии, также уделяет Светилину буквально несколько формальных слов 3 . Все это вполне объяснимо. Во-первых, Светилин мало печатался – известны только «Учебник логики» 4 , критический разбор «Логики» Владиславлева на страницах «Журнала Министерства народного просвещения» 5 , речь «Об умеренном материализме» в «Христианском чтении» 6 и литографированные, но никогда не публиковавшиеся лекции по психологии 7 . Во-вторых, на все наложилась душевная болезнь Александра Емельяновича, ставшая причиной не только его отставки, но и трагической смерти. И хотя его отпели и похоронили на Никольском академическом кладбище неподалеку от могилы его учителя, профессора В.Н. Карпова, понятно, что самовольная смерть бросила тень как на его личность, так и на труды. Резким контрастом ко всему сказанному звучит произнесенная в 1888 году, в годовщину смерти Светилина, речь одного из его учеников – иеромонаха Антония (Храповицкого) , будущего митрополита. По его словам, покойный «преподавал две великие науки, из которых одна занимается самыми законами познания и называется наукой наук, а другая преследует важнейшую задачу познания, исследует духовный состав самого познающего» 8 . Причем, если вековое господство формальной логики оказалось губительным не только для порабощенного схоластической мыслью Запада, но и для русской богословской науки, и более того – послужило причиной отчуждения от веры русского общества в целом, то Светилина следует почитать в лице тех, кто осознал, что законы логики свое основание имеют в душевной жизни человека. Кроме того, его мысль указала «то положительное начало духовной жизни, из которого возникают законы и приемы нашего мышления и познания: это начало указано в воле» 9 . |
|
|
