| Чтобы сохранить психическое здоровье. Чтобы выйти из этой камеры полезным для общества человеком. И читал он так много, что у наблюдавших за ним специалистов создалось впечатление, что Титов знает наизусть всего «Онегина». Но он и Маяковского знал, и еще что-то. Эрудит был и умница. Одним словом, вышел он из камеры полезным для общества космонавтом. И попробуй теперь скажи, что для освоения космоса нужна только физика, только инженеры, только сложная техника. Для того, чтобы к звездам летать, надо прежде на звезды смотреть. А смотреть на звезды – это уже поэзия , при отсутствии которой ты всю жизнь будешь только в землю смотреть, словно потерял что-то. Больше ничего в тот день я вспомнить не успел, потому что мне недалеко идти было от места высадки из машины Гамлета. А если честнее, то я ничего больше пока про жизнь Онегина вне классной комнаты по литературе не помню. «И больше не было чернил, и карандаш сломался». Вот вспомню или узнаю, тогда расскажу. Честное слово. скрыть способы оплаты Смотри также Комментарии Смельская Татьяна 1 октября 2016, 06:29 Спасибо о.Андрею за пищу для ума и души. ЕН 30 сентября 2016, 12:50 Валентине: и ещё док.фильм " Храм для Онегина. Татьяна Городчанинова 29 сентября 2016, 14:52 Прочитав эту статью. получила огромное эстетическое удовольствие! Спасибо, Ирина 27 сентября 2016, 22:40 Имя Гамлет часто встречается у армян- не в честь того Гамлета - а просто, оно им нравится. А у меня была знакомая, которую звали Дана, ее братьев звали: Елпидифор, Джек, Ибрагим и Емельян. А их родителей - Толя и Наташа. Что у людей в голове, когда они детям имена придумывают- непонятно Армен 27 сентября 2016, 20:42 Мир всем. " Песня, перешедшая в молитву " есть такая книга про Гаджикасимова Автор Ольга Соколова. алексей 26 сентября 2016, 22:19 Отец, Андрей, благодарю Вас от сердца за Ваши слова!И еще раз благодарю! 26 сентября 2016, 21:16 Помню такого поэта-песенника (бывало, по радио: " Музыка Тухманова, слова Гаджикасимова " ...). А что звали его Онегином (именно так: когда это имя, то окончание -ом, а не -ым, как у фамилии) -- не знала. |
| По рассказам слушателей, когда бывало он увлечется, начнет ходить и философствовать, бери перо и пиши сколько угодно. Как сам он, так и его слушатели забывали при этом время и просиживали в классе по два и по три часа после звонка. Однажды в присутствии митрополита Филарета, разбирал он религию Конфуция. Итак, по вашему, Конфуций был близок к христианству? грозно спросил его митрополит. «Доподлинно так», отвечал Голубинский. Читая проповеди Филарета, как цензор, он делал нередко поправки, и тот всегда уступал. Известна, например, Филаретова проповедь на великий пяток, которая в свое время произвела столько шуму и приводиться как образец духовного красноречия в учебных хрестоматиях и доныне: «Чего теперь ожидаете Вы от служителей слова? Нет более слова. Слово, собезначальное Отцу и Духу, начало всякого слова живого и действительного, умолкло, скончалось, погребено и запечатано». Голубинский настаивал, чтобы эта проповедь совсем была исключена из собрания его слов и речей, как недостойная истины, так как в ней игре риторического тождесловия приноситься в жертву смешение высоких христианских понятий. Митрополит, говорят, уступил и этому требованию и если не уступил окончательно, то потому только, что опасался смущения умов, так как проповедь получила громкую известность и пользовалась широким общественным вниманием. Новое направление, данное Академии ректором Филаретом и профессором горским, вызвало всю энергию учащихся. В студенческих комнатах появились Греческие и Латинские фолианты, пергаменные фрагменты, древние рукописи и старые книги: каждый стремился отыскать что нибудь новое на пути своих исследований. Опыты подобных розысканий проверялись не только профессорами, но и самим ректором. Струя увлечения ученою работою, влитая в молодые силы, целым потоком охватила всю Академию; новые ректор Евсевий, нынешний архиепископ Могилевский, заметил опасность от таких работ для здоровья и сил студенческих, и должен был сдерживать порывы юношеских увлечений наукою. «По меньше работайте. |
| Что за удовольствие находил сочинитель дать сему действию Господа не намеренный, случайный и невольный вид, вместо того чтобы видеть в оном преднамеренное и предопределенное соединение пророчества с исполнением? – Стр. 337. О сошествии Святого Духа на апостолов сочинитель говорит, что «разсыпались над главами апостолов искры света в том виде, какой всегда принимают не большия частицы огня – в виде языков». Для чего усиливается он дать сему явлению более простой и естественный вид, вместо чудесного и особенно знаменательного? ПРИКАЗАЛИ: святейший Синод находит, что в сочиненной священником Красноцветовым и пропущенной духовною цензурою книге: Библейская История в пользу детей часть II, «История Нового Завета» заключаются важные погрешности против здравого учения, исторической истины и приличия, – определяет: 1) предоставить г. обер-прокурору святейшего Синода снестись с г. министром народного просвещения и начальством военно-учебных заведений, дабы помянутая книга, назначенная для детей, не могла быть принята руководством или пособием в училищах, и если уже принята где, благоволено было бы распорядиться о воспрещении того и отобрании книги у кого следует ныне же; 2) вашему преосвященству 9 предоставить: а) сочинителя священника Красноцветова пастырски испытать в образе мыслей и, смотря по тому, что откроется, поступить с ним по своему благоразсуждению; б) находящиеся у священника Красноцветова экземпляры упомянутой книги отобрать у него и представить в святейший Синод, возложив на совесть его, Красноцветова, попечение, чтобы и все затем могущие оставаться где-либо экземпляры оной, не обращенные еще в продажу, были таким же образом представлены в святейший Синод и с) от цензора архимандрита Макария истребовать объяснение, почему сочиненная Красноцветовым Библейская История с такими важными погрешностями допущена им, цензором, к изданию в свет, и истребованное объяснение представить святейшему Синоду. 3) О всем том дать знать Коммиссии Духовных Училищ копиею с определения, предоставить ей пожертвованные для духовных училищ священником Красноцветовым 50 экземпляров сочиненной им Истории и частию разосланные в академические и семинарские библиотеки, и частию оставленные в книгохранилище, собрать и доставить в святейший Синод, истребовав первые от академического и семинарских правлений без всякой огласки; 4) здешнему Духовному Цензурному Комитету дать знать о запрещении впредь сей книги с тем, чтобы он употреблял возможное внимание и осторожность при разсматривании вступающих в оный книг, дабы лжемудрования и неприличия, подобные замеченным в сей книге, не прокрадывались в свет, к соблазну и вреду православия. |
| Посему и просим братски ваше высокопреосвященство содействовать в случай нужды преставлению о его произведении. Вполне надеясь встретить на наше прошение братское сочувствие вашего высокопреосвященства, лобызаем вас о Христе, прося вам свыше множайших и спасительнейших лет. Вашего высокопреосвященства о Христе возлюбленный брать, с совершенным почитанием, патр. Антиохийский Иерофей». В январе преосвященный Елпидифор 447 , епископ Вятский переведен был на вновь учрежденную епархию Таврическую, а на его место в Вятку назначен был 6-го февраля, викарий С.-Петербургский, еп. Ревельский Агафангел. Предпринимая далекий путь, преосв. Агафангел писал мне от 18-го февраля: «Имея намерение отправиться на 2-й неделе великого поста в Вятку – место нового служения моего, покорнейше прошу дать мне с двумя человеками пристанище в ваших кельях дня на два или на три. А вместе с тем покорнейше прошу ваше высокопреподобие поручить кому-либо из опытных и благонамеренных людей присмотреть дорожный зимний возок, в котором мог бы я добраться от Москвы до Вятки с иеромонахом и послушником и в котором можно бы было поместить два или три чемодана. Прошу также приказать узнать и о цене возка. Из Москвы хотелось бы съездить в лавру. Не знаю, не будет ли портиться уже дорога; время выезда из Петербурга пока еще не известно мне». 1-го марта писал мне, ректор Московской духовной академии архимандрит Сергий 448 : «По возвращении моем из Москвы получили я здесь в академии слух, что Заиконоспаский смотритель жестоко наказывает учеников. Слух этот получил я от профессора Е. В. Амфитеатрова и П.С. Казанского , которые указывают несколько возмутительнейших случаев, и кроме того Петр Симонович 449 подтверждает, что иеромонах Дионисий 450 еще на Перерве был известен своею жестокостью при телесных наказаниях мальчиков. Посему я желал бы, чтобы вы немедленно призвали к себе Заиконоспасского смотрителя, сообщили ему неблагоприятные о нем толки и воспретили ему присутствовать при телесных наказаниях мальчиков. Если он находит такие наказания необходимыми, то пусть сам не распоряжается ими, а наказывать виновных пусть поручает инспектору своему, А. Невскому 451 , который уже давно известен, как человек спокойный, рассудительный, любящий мальчиков, и потому совершенно далекий от того, чтобы искать удовольствия в их мучении. О смотрителе же утверждаюсь, будто он поставляет для себя большое наслаждение в том, чтобы смотреть на мучение и унижение истязуемых учеников». |
| —155— Из других наставников в богословском классе достойны доброго воспоминания И. Т. Дагаев, ещё тогда молодой (ныне на пенсии после законоучительства в Кадетском корпусе – протоиерей) преподававший каноническое право очень дельно, и Феофан Абрамович Праведников (в последствии Феофилакт Еп. Новгородский, скончавшийся в Чернигове). Он обладал громадной памятью; историю фифы (которую читал в подлиннике, владея хорошо французским языком) он знал до мельчайших подробностей: он имел некоторые странности в приёмах, которые, говорят, потом сгладились, когда одел рясу. Для меня лично это был дорогой человек; будучи учеником, я посещал его запросто, брал у него книги для чтения, и вёл часто беседы научные. Мы долго состояли с ним в переписке, как и доселе я переписываюсь с достоуважаемым о. протоиереем Скрябиным. Упомяну здесь ещё о наставнике Еврейского языка и сравнительного Богословия П. В. Рудневе. Он был умный преподаватель, знал своё дело прекрасно; но какой-то меланхолик и как бы разбитый; он уединился от общения с другими, и нередко опускал классы по болезни. Фигура его отличалась особенностью; громадного роста, тощий, длинноногий, он ходил как-то своеобразно; но никто из нас никогда над ним не смеялся. Обращение его было кроткое. Не перечисляю других преподавателей, ибо пишу не биографию их; говорю о тех, кои оставили по себе впечатление на меня, и которых ближе я знал. В Семинарии я жил на казённом содержании, как сирота, и пользовался удобством для занятий более других, имея особую комнату, как старший над певчими. Хор был у нас замечательный под управлением регента Федотова, артиста и поэта по душе. Мальчики жили отдельно от больших; они ходили в училище; я репетировал их и смотрел за поведением. Должность эту занял я неохотно по настоянию ректора Елпидифора. Содержание казённокоштных учеников, а их было мало, было посредственное; частенько бурсаки жаловались на пищу, – но ведь тогда очень мало отпускалось на содержание. С чего же было роскошествовать? Конечно эконом (тогда был некий |
| Так он писал: «классы мои начались чрез два дня после моего приезда. А какие классы и сколько в неделю? Вот в этом то и главнейшая трудность. Кафедру я занял по догматике; классов в неделю мне дано три. Уроки свои я обязан писать немедленно, чтобы отдавать в литографию» и замечает: «признаюсь, зело трудно составлять лекции по догматике!» «Еще готовлю статью для Христ. Чтен.; начал учиться говорить по-немецки». И ему же при этом поручено было сделать извлечение догматических мест из сочинений св. Димитрия Ростовского . «При такой множественности моих занятий, можете судить, каковы должны быть мои успехи: зрелы, что ли?» В следующем письме Макарий пишет о результате своих занятий: «не по силам моим бить воздух два часа! Дело было уже дошло до того, что под конец (последних классов) я вовсе изнемогал и уставал». Но при этом сообщает также, что он должен был выдумать двести тем для курсовых сочинений: «беда, да и только»! В письме, писанном, по-видимому, в 1843 году, он опять пишет о своих занятиях: «чем я занимался? Немногим! Составляю введение в богословие, выправляю мои записки по русской церковной истории; начал читать курсовые студентов. Беда! Хотят почти все (сочинения) взвалить на меня! Не знаю! Буду просить облегчения: а то подамся». А при этом: «почти всю треть был очень слаб желудком, а следовательно и головою от несносной погоды: недели две не мог даже вовсе заниматься делом, хоть и не ложился в постель». Ibid. 147 См. Прибавлен. к Твор. Св. Отц, ч. XXXV, ст. 841. 803 и др. В сороковых же годах было положено начало Истории Русской Церкви. В конце этого десятилетия отдельные статьи будущей истории уже печатаются в Христиан. Чтении, а в половине пятидесятых годов появилась история раскола как отдельное сочинение. Излишне говорить о прочем, но только не заурядное трудолюбие способно создать все это. Поэтому другое лицо, искренне радовавшееся успехам Макария, совершенно серьезно задавалось вопросом, вынесет ли здоровье Макария все эти труды: это преосв. Елпидифор. |
| —125— от всей души принести еще хоть лепту на пользу общую. Буду молить Всевышнего!» и Господь помог ему принести не одну лепту в сокровищницу, не смотря, как он прибавляет в другом письме чрез два года писанном, «не смотря на все толки зависти, или злобы, или глаголемой ревности по православию». 189 – Итак, малочисленные случаи выступления Макария на церковной кафедре в сороковых и в первой половине пятидесятых годов, кроме общих условий церковного учительства и особенных – его должностного положения, объясняются тем, что занятый в это время трудами, требовавшими всевозможного напряжения сил физических и духовных, он естественно не мог много уделять времени для другого дела, на которое тоже не мог смотреть как на дело совершенно ничтожное. Скудость в количестве проповедей петербургского периода, как мы сказали, превратилась почти в изобилие с переходом Макария на самостоятельную кафедру в Тамбове. Учитель и благожелатель Макария преосвящ. Елпидифор (тогда Вятский) побуждал преосв. Макария «пускать в обращение богатый талант слова» его, «на душевную прибыль душам христианским» 190 ; но в то же время, как человек уже умудренный епархиальным опытом, предсказывал Макарию: «вот, вы своим опытом теперь узнаете, что на епархии не так легко заниматься нарочитым составлением проповедей», – и доброжелатель Макария только тем утешается, что у Макария «много преимущества в том, что он может говорить без приготовления». 191 Опасения преосв. Елпидифора в отношении к проповеди не оправдались, потому что, конечно, автору Догматики не трудно было уже быть проповедником: пришлось только пожертвовать научными занятиями, на что, по-видимому, Макарий жаловался близким людям. 192 Но во всяком случае, кажется, должно прямо признать, что —126— большего количества проповедей, по крайней мере при настоящих условиях архипастырского быта, чем сколько было произнесено их в Тамбове, ни от кого и требовать нельзя. Это изобилие проповедей тамбовского периода, по нашему мнению, дает самое убедительное доказательство того, что не какое-нибудь теоретическое предубеждение против проповеди в роде мысли, что проповедь есть анахронизм, и не равнодушие к ней, было обстоятельством, ослаблявшим деятельность эту в предшествовавшем периоде. |
| На основании показанного нами и раньше и теперь различия между догматическими системами преосв. Макария и преосв. Димитрия мы считаем себя в праве сделать такое заключение. Во-первых, все суждения и толки о каких-бы то ни было заимствованиях, которые будто бы вошли в догматику преосв. Макария из лекций преосв. Димитрия, не имеют ни малейшего основания 644 . Во-вторых, догматические системы сейчас названных нами иерархов были существенно различны как самом основании своем, так и в частнейшем изложении. Наконец, в-третьих, нисколько не удивительно то, если в двух этих системах, принадлежащих учителю и ученику и вместе с тем ученикам одной и той же школы, мы находим нечто сходное. Напротив, в высшей степени удивительно то, что преосв. Макарий, ученик замечательного богослова Димитрия, создал догматическую систему, так глубоко и существенно отличающуюся от системы преосв. Димитрия. С изданием пятитомной догматики, можно сказать, закончилась ученая богословская деятельность преосв. Макария. Последующая учено-литературная деятельность его имела почти исключительно своим предметом область истории русской Церкви и русского раскола. Впрочем, следует заметить, что после того, как преосв. Макарий напечатал свою пятитомную догматику, ему было поручено от начальства составить учебник по догматическому богословию для употребления в духовных семинариях. «Не легкий и еще возложен на вас труд составить учебник», – писал 27 января 1853 г. преосв. Елпидифор преосв. Макарию, – «но вы им много уже не затруднитесь, и тем окончательно довершите то, чего требует общая польза духовного нашего образования» 645 . Преосв. Макарий, действительно, скоро и, по-видимому, без больших затруднений исполнил возложенное на него поручение. Составленный им учебник в том же 1853 г. был представлен в духовно-цензурный комитет, который в свою очередь с одобрением представил его в Св. Синоде. Св. Синод, прежде разрешения напечатать, препроводил составленный преосв. Макарием учебник по догматическому богословию на рассмотрение м. Филарету, который продержал его у себя без всякого ответа до самой смерти. В отчете о своих трудах за 1855 год преосв. Макарий, между прочим, писал в Правление Академии, что он, – «как профессор богословия, написал в форме учебника «Начертание Православно-догматического богословия», уже более года представленное из здешнего цензурного Комитета в Св. Синод» 646 . |
| По увольнении от настоятельства, устроив себе малую, тесную келлию, Евпраксия вступила на покой. В последние престарелые годы, она разрешала себе иногда укреплять свои, утомленные постническим подвигом, старческие силы, рыбной пищей, чаем и кофием, употребляя тот или другой всегда за обедом, один раз в сутки. Жила она в келлии затворнически, без келейной; обед приносила ей одна монахиня, приходившая ей служить. Смиренно переносила Евпраксия свое одиночество, и даже разлучение с любимыми сестрами, которые не смели посещать ее, опасаясь ввести в подозрение настоятельницу, зараженную мнением, будто она ходит к своей матери с жалобой на нее. Но Евпраксия не вмешивалась в управление, и втайне скорбела о некоторых переменах в прежнем порядке, особенно о лишении её храма двух древних видов благолепия, именно: о забелении стен его, издревле исписанных иконописными изображениями священных событий, или святых ветхого и нового Завета, и о недостаточном его освещении, которое она строго и ненарушимо наблюдала. Воздыхания её слышала одна верная и безмолвная наперсница, Елпидифора, которую иногда посещала она сама. Подозрения настоятельницы могли родиться из некоторых случаев, когда Евпраксия дозволяла себе заступаться за огорченных явной её несправедливости сестер, или испрашивать милости нуждающимся сестрам. Тогда старица приходила к своей преемнице и, как униженная просительница, становилась перед нею на колени (в девяностолетнем уже возрасте), тихо упрашивая ее оказать милость или снисхождение. Но та, имея неудержимо вспыльчивый нрав, иногда в пылу горячности своей, и не выслушивала её убеждений, но вскакивала с криком изливала над старицей гнев, приказывая одной из послушниц проводить ее до келлии. Случалось вести достоблаженную именно той самой монахине, сожительнице Елпидифоры, особенно любимой Евпраксией. Под?? ница уходила от настоятельницы с ясным взором безгневия, не давая вести себя под руку, но просто за руку, как ребенка, и всегда говорила с ней любовно и утешительно, рассказывая что-нибудь из деяний своей жизни. |
| Потом святой мученик, сказав палачу: «Друг! делай что тебе приказано», — снова стал на колена и с радостью протянул шею под удар меча, завершая свой благочестивый подвиг. Когда святой был обезглавлен, Елпидифор, давая воинам золото, умолял их не бросать тело мученика в море, а отдать ему для погребения. Но воины не согласились, говоря, что боятся царя, который казнит их за это смертью. Тогда Елпидифор просил дать только голову епископа, но снова получил отказ. И вот воины положили в рыбачью лодку тело и главу мученика, отплыли далеко от берега и бросили в воду в одном месте тело, в другом главу. С берега смотрели и горько плакали христиане, и среди них священник из Никомидии Иоанн, видевший и впоследствии описавший весь подвиг святого мученика. Верный раб Христов Елпидифор отвел обоих диаконов обратно в свой дом и утешал их, сколько мог. В ту же ночь во сне было ему божественное видение; ему явился Ангел и сказал: — Епископ Василий теперь в Синопе и ожидает вас там. Возьми его диаконов и отправляйся на корабле к нему. Видение повторялось ночью трижды. Елпидифор рассказал об этом диаконам и спросил их, знают ли они, что это за местность или город Синоп. Парфений отвечал: — Синоп — это приморский город, где проповедывал Христово учение святой Апостол Андрей. И я видел во сне святого Василия. Мне казалось, он подает руку Апостолу, входит вместе с ним в церковь и говорит мне: «Сбудется то, что ты видишь». Тогда Елпидифор, взяв с собою достаточно золота и всего необходимого в пути, сел с диаконами на корабль и отплыл в город Синоп с горячей молитвой, чтобы Бог объяснил сонное видение. Когда приближался корабль к Синопу, Елпидифор во сне снова увидел Ангела, который сказал: — В правой стороне от города забросьте в море сеть, и вы найдете ту драгоценность, которую ищете. Указывая перстом место, Ангел указал и признаки, как его найти. Елпидифору казалось, что он видит там светлый чертог, а в нем Василия со множеством блестящих воинов. «Видишь, — продолжал Ангел, — того, кого искал? Утром возьми его». Встав от сна, Елпидифор рассказал своим спутникам о видении. |
|
|
