| ноября неожиданно напал на Московское княжество. Д. И. не успел собрать войско и сел в осаду в Кремле. Литовцы не смогли взять каменную крепость и ушли, разорив окрестности города и уведя много пленных. Это не заставило Д. И. прекратить борьбу. В 1370 г. его воеводы ходили походом к Брянску, выгнали из его владений кн. Ивана Новосильского, зятя Ольгерда, а в сент. 1370 г. сам Д. И. предпринял поход в Тверскую землю, и кн. Михаилу Александровичу пришлось снова уехать в Литву. Ответом на эти действия стал 2-й поход Ольгерда на Москву поздней осенью-зимой 1370 г.: 6 дек. войска Ольгерда подошли к Москве и 8 дней стояли под стенами Кремля. Однако в г. Перемышле на р. Протве, недалеко от Москвы, где «затворился» Д. И., собрались рус. отряды во главе с Владимиром Андреевичем, к к-рым присоединились союзники из Рязани и Пронска. По инициативе Ольгерда было заключено перемирие, и он увел свое войско. Все это свидетельствовало о том, что стремление Литвы подчинить своему влиянию княжества Сев.-Вост. Руси сталкивалось со все более серьезными трудностями. К этому времени положение осложнилось вмешательством Орды в борьбу между Москвой и Тверью. В итоге смут, охвативших Ордынское гос-во, к кон. 60-х гг. XIV в. оно распалось на 3 части: восточную, т. н. Кок-Орду с центром в г. Сыгнаке на Сырдарье, центральную - земли Ср. и Н. Поволжья, где находилась ордынская столица Сарай, и западную - между Волгой и Днепром, правителем к-рой был могущественный эмир Мамай, державший на престоле своих ставленников - потомков Чингисхана. Ордынская знать, правившая в землях Поволжья, не обладала большой военной силой, ее земли постоянно пытались захватить то Мамай, то правители Кок-Орды. С Кок-Ордой у рус. князей никаких связей не было, нек-рые князья (в их числе Димитрий Константинович) в 1-й пол. 60-х гг. еще признавали власть сарайских ханов, но в дальнейшем перестали с ними считаться. В 60-х гг. Д. И. сидел на вел. княжении, располагая ярлыком ставленника Мамая хана Абуллаха. Осенью 1370 г. «из Литвы» к Мамаю направился тверской кн. |
| Вообще, преосвященный полюбил Тамбовскую семинарию; полюбил и ее достойнейшего начальника, незабвенного, общего нашего семинарского любимца, тогдашнего ректора, о. протоиерея Димитрия Иоанновича Самбикина, ныне благополучно святительствующего высокопреосвященнейшего Димитрия, архиепископа Тверского. Преосвященнейший Палладий много способствовал закреплению в нас, семинаристах, любви к родной семинарии, воспитанной уже этим возлюбленнейшим нашим наставником-ректором. Преосвященнейший Палладий много прибавил горечи к нашим слезам, которые мы буквально проливали, прощаясь с родимой семинарией, забыв все невзгоды своего горемычного семинарского житья-бытья. Как, кажется, решительно везде, где только ни был преосвященный Палладий, так и в Тамбове, он оставил много вековечных и осязательных памятников своей заботливости, энергии и доброго усердия. Помню по крайней мере про услуги его для семинарии: он учредил общежитие для бедных семинаристов, он напомнил о необходимости преобразования Тамбовской семинарии, так как семинария наша, едва ли не последнею из всех, словно забыла была: уже в 1874 году я оканчивал курс еще в старой, непреобразованной семинарии, делившей курс на три двухгодичные класса – риторику, философию и богословие. В следующем же, после моего выхода, году семинария Тамбовская, по настоянию преосвященнейшего Палладия, была, наконец, преобразована. Но еще важнее и очевиднее то, что преосвященный Палладий всесовершенно обновил и всю обстановку, весь объем и вид Тамбовской семинарии. Нужно сказать, что семинария Тамбовская, одна из самых многолюднейших в России, была дотоле в полном забросе. Может теперь показаться даже невероятным, что, например, мы, оканчивавшие курс богослова, зимою сидели в прехолодных, почти не топленных классах старинного сводчатого корпуса, сидели в валенках и тулупах, а в перемены классные подогревали застывшие члены свои благодетельными упражнениями в бороньи и кулачных потасовках. Повторяю, как я выше сказал, что наша семинарская жизнь той поры, по убожеству и нашего квартирного существования, и этой крайне неудовлетворительной обстановке классных занятий, была поистине горемычная. Нас согревало, примиряло и даже привязало к семинарии, даже заставило искренно оплакивать разлуку с ней, единственно только одно нравственное тепло, что внесено было в нашу жизнь семинарскую милым, дорогим нашим ректором, да вот еще гуманным, столь добрым и участливым отношением к нам преосвященнейшего Палладия. |
| После наведения Ольгерда на Москву в конце 1368 года Михайло Александрович боролся с московским князем ещё в продолжение семи лет: ещё три раза наводил на него Ольгерда, два раза выправлял себе в Орде ярлык на великое княжение, но наконец, в 1375 году должен был смириться перед ним, отдаться во всю его волю и признать себя его подручником 370 . Одновременно с грамотами к князьям, в которых эти последние увещеваются оказывать повиновение митрополиту, патриарх прислал свою грамоту новгородскому архиепископу Алексию 371 . В весьма суровой по тону грамоте патриарх укоряет архиепископа – во-первых, за то, что он употребляет крещатую фелонь, тогда как предшественник его (Моисей) получил от божественного собора право употреблять её только сам лично, без передачи права своим преемникам; во-вторых, за то, что он – архиепископ не оказывает надлежащего повиновения и благопокорения митрополиту и великому князю, но противится и противоречит им. Приказывая архиепископу беспрекословно и без всяких отговоров сложить кресты со своей фелони, патриарх предписывает ему иметь надлежащее почтение, повиновение и благопокорность к великому князю и митрополиту. В противном же случае угрожает ему низложением и лишением архиерейства. Чем была вызвана эта суровая грамота, которая, к сожалению, известна нам с пропуском в одном месте, происшедшим от повреждения рукописи, пока не можем сказать положительным образом; к гадательным речам об этом возвратимся несколько ниже. В борьбе с тверским князем Михайлом Александровичем св. Алексий прибёг к духовному оружию. Нам известен другой пример употребления им этого оружия в делах государственных. В 1365 году поссорились между собой князья суздальские – братья Димитрий и Борис Константиновичи из-за того, что младший брат Борис захватил бывший главным тогда в уделе стол нижегородский, ставший праздным после смерти третьего, старейшего, брата Андрея. Димитрий обратился к заступничеству великого князя, которому непосредственно перед тем он отказался от всякого соперничества на великокняжеский престол и за которого, может быть, уже сговорена была его дочь, в следующем 1366 году выданная за него замуж. |
| «Идеальные порывы чистой души были не понятны училищному начальству, оно считало их пустыми бреднями ненормального мальчика» 88 и стало следить за юными подвижниками. Но чувствуя потребность очищать и облегчать исповедью свою душу и вкусивши уже её благодатных плодов, эти последние не могли отказаться от своего обычая в угоду начальству; они только принуждены были избрать себе другого духовника. Наученные опытом, друзья стали ходить скрытно от училищного начальства к инокам Валаамского подворья, «к службе и для исповеди и причащения». Эти простые, благочестивые служители Христа почувствовали искренность молодых людей, с любовью принимали их, беседовали с ними «о пользе души», давали им, какие могли, наставления. Но, как люди без научного образования, они были более склонны к внешнему подвигу, чем к внутреннему благочестию, и не могли удовлетворить образованных искателей подвига. Чувствуя сами, что они не могут дать юным подвижникам того, чего ищут эти последние, Валаамские иноки посоветовали им обратиться за душеназиданием к инокам Невской Лавры: «Здесь вы не удовлетворите души вашей», сказал однажды один из них, о. Серафим 89 Димитрию Александровичу: «а, если угодно, есть в Невском монастыре ученики о. Леонида, старца опытного и получившего образование монашеское от учеников старца Паисия Молдавского, 90 они вам лучше укажут этот путь и со старцем своим могут познакомить». 91 Этот совет был путеводной звездой для молодого искателя жизни духовной. Брянчанинов отыскал в Невском монастыре учеников о. Леонида, иеромонахов: Аарона, Харитона и Иоанникия, познакомился с ними, а через них и с Лаврским духовником о. Афанасием, и друзья стали посещать их, радуясь, что нашли себе истинных наставников, понимавших их духовные стремления; к тому же и служба в Невской Лавре, более величественная и более продолжительная, чем на Валаамском подворье, больше нравилась им. Об этих посещениях Лавры узнал отец Димитрия Александровича А.С. Брянчанинов. Верный слуга его – бывший дядька его сыновей – старик Доримедонт, который был приставлен к Димитрию и жившим с ним вместе братьям, для служения им и для надзора за их жизнью, не мог не донести об этом своему барину, посылая в Покровское подробнейшие рапорты о времяпрепровождении молодых господ. |
| Батюшка Артемий так пару секунд постоял, потупив взор, потом поднял на этого молодого человека свои ясные, светлые, любящие глаза, с ласковой улыбкой сказал: «Придуриваюсь!» – и ушел. Батюшка, это могло быть в реальности? Или это фольклор, который на реальных фактах не основан? Протоиерей Артемий Владимиров. Я знаю только один такой случай, не тождественный, но реальный. Однажды отец Димитрий Смирнов (он мой начальник по ракетной академии на факультете православной культуры) в облачении, ехал в поезде, и к нему подошел пьяный человек небольшого росточку. И вот он, снизу вверх смотря на богатыря русского, батюшку, говорит: «Поп, ты поп, чудо покажи, а?» Отец Димитрий спокойно посмотрел на него глубоким ясным взором и говорит: «Хорошо. Сейчас поезд остановится, мы выйдем с тобой на станцию, я тебе в глаз дам». Вот это точно было. О. Д. Может быть, конечно, это и вымышленный эпизод, а может быть, батюшка не придал значения и не запомнил: мало ли странных молодых людей подходит и задает вопросы. Кто-то из этого некий сюжет делает … О. А. Вряд ли бы я сказал: «Придуриваюсь». Я бы сказал, наверное, мягким и вежливым голосом, что дуракам кажется, что все вокруг них придуриваются. О. Д. Прекрасно. Но этот вариант, на мой взгляд, более верный, чем… я, батюшка, теперь верю, что Сергей Александрович все-таки, так сказать, пересказал сплетню, которая к действительности мало имела отношения. Зачем надо уметь шутить – из древнего патерика Бывают случаи, когда для человека, который не может вместить слово с прямым смыслом, священнику приходится изрекать нечто неожиданное и парадоксальное. Может быть, таким образом человека удастся пробудить, а может быть, поможет сдержать какие-то свои неправильные и неадекватные эмоции. У неожиданной реплики могут быть самые разные цели и смыслы. Вы знаете, что эпизод с вашим ответом детям о неопознанных летающих «объедках» в Интернете набирает количество просмотров, конкурирующее с видео со всевозможными поп-звездами? Кто-то восхищается, кому-то… кажется, что все вокруг придурки – по вашему очень точному замечанию. |
| Взаимные отношения между Макарием, в бытность его бакалавром Киевской духовной Академии, и студентами, его учениками, были самые наилучшие и светлые. По свидетельству одного из учеников Макария, за серьезное отношение его к своему делу, за прекрасные чтения и за необыкновенно благородное обхождение с студентами во время спрашивания их на уроках, студенты платили Макарию искренним уважением и вниманием к его лекциям, какого не показывали в отношении к иным старейшим профессорам. Сам Макарий относился к студентам с сердечным расположением, которое сохранил и по переводе в С.– Петербургскую духовную Академию. В своем письме от 24 сентября 1842 г. Макарий писал С.А. Серафимову: «всем, всем господам наставникам, всем даже студентам обоих отделений мое почтение» 133 . Среди своих сослуживцев, из которых почти все были вместе с тем и наставниками его, иером. Макарий пользовался таким же расположением и уважением, как и среди студентов. Макарий, в свою очередь, относился к своим сослуживцам с глубоким почтением и добрую память о них хранил долго по выходе из Киевской дух. Академии. В первом из своих писем к С.А. Серафимову Макарий, между прочим, писал: «теперь дошло до засвидетельствования почтении, и я, засвидетельствовавши одно из них вам, прошу передать от меня глубочайшее уважение и преданность добрейшему и незабвенному наставнику и начальнику о. ректору Димитрию: о, как об нем здесь все высоко отзываются, начиная от графа 134 и митрополита Ионы до нижайших, с какими только мне приходилось говорить: и я рад, рад от сердца! Всенижайшее почтение и уважение достоуважаемым мною о. инспектору 135 и Фотию, Якову Козьмичу, Василию Николаевичу, Петру Семеновичу, Ивану Петровичу 136 , Димитрию Ивановичу 137 , Сильвестру Сильвестровичу 138 , Андрею Демьяновичу 139 , Венедикту Павловичу 140 , Виктору Ипатьевичу 141 , Александру Лукьяновичу, Давиду Александровичу 142 ... и мое глубочайшее уважение Ивану Михайловичу 143 . Второе письмо Макария к Серафимову заканчивалось таким же засвидетельствованием почтения его веем бывшим наставникам и сослуживцам по Киевской духовной Академии. |
| Кроме предметов общеобязательных и специальных, была у нас еще кафедра, слушать лекции по которой желающие могли записываться добровольно, и по которой экзаменов не производилось. Это была естественно-научная апологетика, которую мы в шутку называли химическим богословием. Такая кафедра существовала только в московской академии и имела случайное происхождение. Новым уставом 1869-го года, между прочим, уничтожалась существовавшая дотоле в академии кафедра физико-математических наук, и ее представителю, орд. профессору Д. О. Голубинскому, было предложено избрать себе какую-либо другую кафедру из числа тех, которые вновь открывались со введением нового устава. Димитрий Федорович был, однако, так предан своей науке, что не желал променять ее ни на какую другую, хотя по своим познаниям свободно мог бы принять на себя преподавание напр. Священного писания или латинского языка. Еще до утверждения нового устава, он особою докладною запиской пытался отстоять существование в академиях своей, предполагавшейся к уничтожению, физико-математической науки; а когда эта попытка не удалась, исходатайствовал у митрополита Иннокентия учреждение при нашей академии, на средства московской митрополии, сверхштатной кафедры естественно-научной апологетики и стал преподавателем этой науки, превратившись, таким образом, в профессора сверхштатного, не имеющего права голоса в совете, и с жалованием только 2000 рублей вместо трехтысячного оклада, который ему следовал по званию ординарного профессора. Эти свои личные преимущества он, не задумываясь, принес в жертву, лишь бы остаться верным любимой науке. Новая кафедра Д. Ф–ча имела своей задачей, сопоставляя истины Божественного откровения с данными естествознания, утверждать на научных основаниях ту мысль, что изучение природы есть путь к Богопознанию. Но так как посильное осуществление такой задачи возможно лишь при условии, что слушатели обладают уже хотя некоторыми, более или менее достаточными, сведениями в области естественных наук; то Димитрий Федорович большую часть своих лекций употреблял на систематическое изложение курса физики и начальных оснований химии и астрономии, лишь в кратких чертах применяя эти сведения к целям апологии. |
| Завтра, в час, он едет к Троице, где пробудет до четверга, оттуда проедет в рязанскую деревню и ко времени прибытия Императора будет обратно в Москву. Я не могу еще поправиться; выезжаю, с разрешения врача, навестить родных и не думаю, чтобы скоро возвратилась обыкновенная сила желудка. Простите». Граф, о котором здесь речь, Димитрий Андреевич Толстой, – новый тогда обер-прокурор Св. Синода. О чем были предлагаемы ему вопросы, на которые он отвечал неизвестностью, и мне теперь неизвестно – забыл. Когда Димитрий Андреевич возвратился в Москву, преосвящ. Леонид писал мне 17-го числа: «Не благоугодно ли будет вам из собора пожаловать ко мне, чтоб вместе посетить графа Д. А.?» Преосвященный прося меня, запиской от 7-го сентября, рукоположить на другой день ставленника, присланного от владыки к нему, присовокуплял: «Сегодня в Архангельском соборе служения не было; оно перенесено на завтра. Мне нет труда совершить хиротонию, но светские тяготятся задержками. Впрочем, снова говорю, труда в этом не нахожу, и вам себя сколько-нибудь стеснять не из чего». Служение в Архангельском соборе, о котором упоминает преосвященный, назначено было для совершения поминовения по новопреставленном Цесаревиче Николае Александровиче, так как 8-го числа сентября был день его рождения. Для того чтобы избавить высшую светскую публику от излишнего, десятиминутного, отягощения, я, разумеется, охотно принял на себя труд рукоположения ставленника. Преосвященный запиской от 14-го сентября извещал меня: «По архипастырскому изволению, старшее духовенство должно приветствовать нового генерал-губернатора. По сношению с князем, прием будет в 12 1/2 часов в доме генерал-губернаторском. Я пригласил старшее духовенство ко мне в полдень. Почитаю долгом вас о сем уведомить». Новый генерал-губернатор, назначенный на место М. А. Офросимова, – это князь Владимир Андреевич Долгорукий, который и до ныне благополучно занимает свой высокий пост. Сентября 30-го дня преосвящ. Леонид вступил со мною в дружеское прение о том, кому из нас на следующий день служить в Покровском соборе, по случаю храмового праздника и крестного хода. |
| Разделы портала «Азбука веры» ( 12 голосов: 4.4 из 5) Александр Александрович Бестужев (Марлинский) Роман и Ольга Старинная повесть (1823) (Течение повести заключается между 1396 и 1398 гг. Все исторические происшествия и лица, в ней упоминаемые, представлены с неотступной точностью. Читатели для проверки могут взять 2-ю главу 5-го тома «Истории государства Российского» Карамзина. — Из примечаний автора.) «Этому не бывать!» — говорил Симеон Воеслав, именитый гость новгородский, брату своему, новогородскому же сотнику Юрию Гостиному. Не сиять двум солнцам в небе! Не бывать, чтобы бросил я свою лучшую жемчужину в мутный Волхов, чтобы отдал я Ольгу, дочь мою, тому, кто ей не чета. Без золотого гребня не расчесать ее девичьих кос, небогатому не быть моим зятем! «Брат! Ольга любит Романа. И сердце его стоит твоих мешков с золотом. В жилах его благородная кровь детей боярских. Верно служит он Новогороду». Но старшему брату поздно жить умом младшего. И пришлось Роману Ясенскому выслушать приговор свой. В два ключа брызнули слезы из глаз юноши, и он, рыдая, упал на грудь великодушного ходатая своего Юрия. В те времена добрые люди не стыдились еще слез своих, не прятали сердца под приветливою улыбкою, были друзьями и недругами явно. Ольга давно уж любит Романа, восхищается его умением петь, играя на звонких гуслях, но более того его рассказами о походах, о битвах, о пленении его дикими воинами Тамерлана, о чудесном спасении. Поэтому Ольга, несмотря на добродетель свою и почтение к родителям, после немалых колебаний решается бежать с Романом, чтобы вдали от родного города обрести свое счастье. Но в назначенную ночь не пришел ее пылкий возлюбленный, и никто в городе уж не видал его. Вот что случилось за день до того. Был праздник. Новогородцы наблюдали поединок немецких рыцарей из Ревеля и Риги, искусство литовских наездников и сами предавались излюбленной забаве — кулачному бою: сторона Торговая против стороны Софийской! Удары колокола внезапно сзывают новогородцев на вече. Два посла обращаются к ним: первый — московского князя Василия Ди-митриевича, сына славного Димитрия Донского, второй — литовского князя Витовта, сына Кестутиса. Два могучих властителя требуют порвать мир с немецким орденом меченосцев, порушить договоры с купцами ганзейскими. Новогородцы же желают только мира со всеми, сохранения своих свобод и выгод торговли. О том и говорят на вече. И те, кто миролюбив и степенен, предлагают покориться, дабы избежать бедствий войны. Но возмущен этими речами доблестный Роман Ясенский. Слова его волнуют и простой народ, и именитых граждан, и самого посадника Тимофея. |
| И вообще: ленинофил - всегда русофоб и безбожник, даже если в этом он сам себе не признаётся. Какого телевизора насмотрелся александрович? Явно того, в котором Швыдкой говорил о русском фашизме. Теперь доказывает, что Швыдкой не был злобным болтуном. 8. Ответ на 1, Aigor: надо сделать очень простую вещь - выключить телевизор и больше его не включать Тогда телевизор включит ваших родственников, детей и внуков. 7. Ответ на 5, александрович: А чего стоит русофобская заключительная сцена фильма, в которой карикатурного картавого В. И. Ленина за границей знакомят с этаким молодым здоровяком, который представляется: «Адольф Гитлер» (!?), и они обмениваются крепким рукопожатием (!?) а вот в этой сцене ничего русофобского не вижу. Картавый сифилитик, труп которого даже земля не принимает, и был немецким агентом. хорошо, что это наконец-то показали. давно пора. Покойный прот. Димитрий Смирнов не раз и не два и даже не десять раз говорил, что современное почитание Ленина частью российского общества это гораздо хуже, чем если бы эти же люди почитатели Гитлера. так-то! К словам батюшки прислушаться надо. Хоть когда-нибудь. Лишь бы поздно уже не было! ) Германия, проснись! Один Народ, одна Страна, один Вождь! 6. конкретно по содержимому стеклянной витрины из т.н. " Мавзолея Ленина " , что стоит на Красной площади в Москве: давно пора вырвать эту гнойную занозу, полную яда, из сердца России! Пускай его труп Швейцария, Германия или США забирают, откуда он пришел. А еще лучше, поступить с трупом Ленина как с трупом Гришки Отрепьева. Напомню, что тело того самозванца сожгли, пепел в пушку зарядили, пеплом выстрелили в сторону польской границы – отправили туда, откуда пришел. Только в случае с Лениным предлагаю его пеплом зарядить стратегическую ракету типа " Сармат " . Добавим в ядерную боеголовку к ядерному заряду пепел трупа В. И. Ульянова (Ленина) и послать его в Англию, Швейцарию, Германию или Швецию. Пусть прах этого самозванца упокоится там, где ему так хорошо было! Да и обратить Европу в радиоактивный пепел не грех будет. Давно пора! Помоги Господь! |
|
|
