| То обстоятельство, что византийские известия отмечают как наиболее отличительные черты славянской жизни отсутствие сильной княжеской власти, демократические обычаи, выражающиеся в перенесении политических и общественных вопросов на вече, решения которого необязательны для меньшинства, служит указанием, что эти формы быта наблюдались именно у тех славян, которые жили в пределах империи и старались удержать их «в противность ромэйским обычаям». Показание Льва Мудрого , что славяне неохотно исполняют приказания чужого лица и что гораздо легче сносят несправедливости и обиды собственных старшин, лишь бы не следовать ромэйским обычаям и законам, относится, конечно, к тем славянам, которые жили в пределах империи, составляя, однако, из себя привилегированное общество, на которое не простирались имперская администрация и суд. Т. к империя старалась не поступаться своими владениями в пользу варваров, то с течением времени все захваты вооруженной рукой приобретали легальный характер, становясь фактом колонизации с разрешения правительства. В актах Димитрия Солунского отмечаются случаи вербовки славянских отрядов для колонизации свободных имперских земель, для VII в. имеется ряд летописных известий, знакомящих с обычной системой правительства пересылать большие славянские отряды из Европы в Азию и давать им такое устройство, которое было бы совместно с интересами государства. Вследствие подобного приобщения славян к жизни Византии образовались между греками и славянами такие отношения, которые сопровождались неизбежными взаимными воздействиями и влияниями, имеющими обнаружиться в дальнейшей истории. По отношению к периоду образования государств у славян нужно делать различие между теми, которые произошли естественным путем сплочения жуп и колен, и теми, которые образовались под влиянием пришлой чужеземной власти. Независимо от того громадное различие наблюдается и в исторических судьбах, и в культурном развитии между государствами, образовавшимися под воздействием германо-католическим, и теми, которые подпали под влияние греко-православного исповедания. |
| orientalischen Kirsche Wien, 1864, S. 7. примеч.) весьма важные для тогдашней истории болгар и сербов. Пользуясь благоприятными для себя обстоятельствами, именно тем обстоятельством, что император и патриарх Константинопольские находились тогда в отдаленной Никее, он стремился поставить власть архиепископа ахридского на возможно высокую степень независимости. В 1222 году деспот или удельный владетель епирский, Феодор Комиен, решившись присвоить титул императорский, обратился с просьбою о возложении на него императорского венца к митрополиту Солунскому; когда последний самым решительным образом отказал в незаконной просьбе, он обратился к архиепископу ахридскому; последний – Димитрий Хоматен – немедленно изъявили свою готовность, „потому что – пишет Георий Акрополит – архиепископ ахридский, как сам он утверждали, был совершенно независимый ( ατον μος) и не обязан был никому давать отчета в своих делах, почему и имели право кого бы, когда бы и где бы то ни было помазывать на царство». Упоминаемый здесь Мюнхенский кодекс 62 был в 1891 году издан Питрою в Analecta Sacra et classica spicilegio Solesmensi. По этому изданию мы и представляем свой перевод трех упомянутых бракоразводных решений Архиепископа Димитрия Хоматена. 23 По требованию ныне практикуемого процесса о расторжении брака по безвестному отсутствию Духовная Консистория прежде всего озабочивается вопросом действительно ли был заключен брак, о расторжении которого идет дело, затем озабочивается вопросами: когда именно отсутствующие муж или жена выбыли из места своего жительства и было ли подано явочное о том прошение; в сем последнем случае прилагается засвидетельствованная с прошения копия. Когда Епархиальное начальство не встретит сомнения о действительности брака просителя с лицом отсутствующим, то относится к местному гражданскому начальству о спросе при депутате с духовной стороны, родственников отсутствующего и жителей, как местных, так и окольных: не знает ли кто из них о местопребывании его, не приходило ли о нем каких либо слухов, когда он отлучился, как вел себя, и не подал ли сам проситель повода к оставлению его».– С открытием достоверного известия о месте пребывания отлучившегося дело прекращается: в противном случае епархиальное начальство налагает решение о расторжении брака просителя и о дозволении ему вступить в новое супружество». |
| По вопросу о времени перевода патерика он строит гипотезу о принадлежности его Клименту, подтверждая ее иногда довольно меткими лексическими параллелями, взятыми из текста патерика и действительных или приписываемых Клименту сочинений. Но, во-1-х, он сам подкапывается под свою гипотезу, сближая, на мой взгляд, неосновательно, язык переводчика с говором солунских славян, тогда как Климент стоял во главе Охридской школы: Во-2-х, словарь акад. Стояновича, которым пользуется автор, требует к себе крайне критического отношения, так как в его основе лежать едва ли все сочинения, действительно, принадлежащие Клименту. Разбор лексического материала страдает некоторыми неточностями. Так, автор целую группу слов считает “выдуманными” переводчиками (271 стр.). Но стоит только внимательнее заглянуть в словарь Миклошича, чтобы увидеть, что значительная часть их встречается и в других памятниках ц.-славянского языка, следовательно, не может быть отнесена на счет личного творчества переводчика. Как известно, греческий текст патерика до сих пор в полном виде не издан, и это лишило возможности —335— автора охарактеризовать славянский перевод со стороны техники, достоинств и недостатков. Однако, нельзя не поставить автору в вину, что он не воспользовался для этой цели, по крайней мере, отрывочным греческим текстом, изданным у Миня и использованным автором вполне успешно при разборе лексики. Едва ли должно заслуживать сочувствия правило при решении трудных научных вопросов, если, вследствие отсутствия издания, нельзя сделать всего для решения вопроса, то не надо делать ничего. Если же автор пожелал бы и дальше стоять на такой точке зрения, то я очень советовал бы ему заняться разысканием полного греческого текста патерика. Мне пришлось видеть в Ватопедском монастыре на Афоне прекрасные греческие кодексы патерика, о которых сведения в науку, кажется, еще не проникли. Использовать их для изучения славянского перевода было бы очень плодотворно. При всем том нельзя не признать сочинение о. Смирнова достойным самой высокой оценки. Дело в том, что он работал в трудной области, требующей основательной специальной подготовки, притом в сфере вопросов, еще неразработанных. Ему пришлось пробивать себе на новой дороге путь своими собственными руками, одновременно исследуя памятники и изучая разные курсы по палеографии и лингвистике. Затруднения усугублялись отсутствием под руками у него основной рукописи, которая не была выслана Синодальной библиотекой в академию. И однакож, он успешно преодолел все эти затруднения. Его сочинение обнаруживает и большую осведомленность в области славянской филологии, и талантливость, и любовь к серьезному труду. Степени кандидата богословия он вполне заслуживает, как заслуживает и особенного внимания со стороны Совета Академии». |
| Православные сохранили за собой право поклоняться кенотафу Д. С., сделанному из мрамора в поствизант. период и установленному в сев.-зап. углу базилики. Фиал в крипте базилики вмч. Димитрия в Фессалонике. 2-я пол. V в. Фиал в крипте базилики вмч. Димитрия в Фессалонике. 2-я пол. V в. Ампула с изображением вмч. Димитрия. XIII в. В 1978 г. из Сан-Лоренцо-ин-Кампо в Фессалонику была возвращена честная глава Д. С., в 1980 г.- основная часть мощей (в Италии осталось 6 больших частиц). Эти святыни были помещены в базилике Д. С. Мироточение от мощей в наст. время прекратилось, но раку открывают раз в год, 8 нояб., после вечерни, и раздают верующим пропитанную ароматизированной жидкостью вату. В крипте с раннехрист. времен существовал источник св. воды. В Х в. была реконструирована система водопроводных коммуникаций: вода из колодца (действует до наст. времени), к-рый располагался перед сев.-зап. столпом алтаря, проходила через мраморный ковчег, вделанный в лестничную площадку сев. лестницы, соединявшей крипту с алтарем, и вытекала в находившийся в крипте фиал. Г. Сотириу и Бакирдзис полагали, что с возникновением мироточения миро протекало там, где раньше текла св. вода ( Σωτηρου. 1952. Σ. 46-47, 55; Μπακιρτζς. 1997. Η μυροβλησα. Σ. 522-523). Им возражает А. Мендзос, ссылаясь на единодушное свидетельство письменных источников об истечении мира из гробницы Д. С., а не в крипте ( Μντζος. 1994. Σ. 49). С раннехрист. периода получило распространение почитание крови великомученика. В алтаре под престолом находилось крестообразное углубление с мраморным ковчегом, внутри к-рого археологами был обнаружен стеклянный сосуд с засохшей кровью ( Σωτηρου. 1952. Σ. 61). По мнению ряда исследователей, под алтарем первоначально находилась гробница Д. С. (Г. и М. Сотириу, Д. Вакарос). Мендзос предположил, что в средневизант. период содержимое гробницы Д. С. представляло собой не мощи, а смешанную с землей кровь ( Μντζος. 1994. Σ. 114). Однако, как справедливо заметил Бакирдзис, от подобной реликвии не могло проистекать миро ( Μπακιρτζς. |
| Все сказанное, какова бы ни была конечная судьба этих гипотез, указывает, во всяком случае, на большое место идеи церковного или литургического года в раннем, до-константиновском уставе и на несомненную укорененность этой идеи все в том же эсхатологическом и экклезиологическом богословии времени, которое составляет основу первохристианской «lex orandi» и первый пласт в литургическом предании Церкви. § 2. 1 . Переходим теперь к пласту второму – то есть к тем элементам или чертам Устава, которые своим появлением в нем обязаны литургическим переменам после-константиновского времени и которые связаны с тем, что мы назвали новым литургическим благочестием. Условно, мы определили этот пласт как «мирской», противопоставляя его богослужебным особенностям, привнесенным монашеством. Полного описания или устава этого «мирского» богослужения, каким оно слагалось и развивалось в эпоху бурного литургического расцвета 4-го-5-го веков, до нас не дошло, поскольку оно было позднее целиком «интегрировано» в уставе-синтезе, в создании которого монашеству, как мы увидим, принадлежала главная роль. И все же основные черты, главные «ударения» этого типа богослужения выделить можно. Основными источниками здесь, помимо рассыпанных в разных памятниках отдельных сведений, являются два документа, исключительное значение которых для литургической науки давно уже признано такими учеными, как Димитриевский и Мансветов. Мы имеем ввиду знаменитый Типик Великой Церкви, изданный по Патмосской рукописи 10-го века А. А. Димитриевским 201 и чин «Песненного последования» 15 века, описанный Симеоном Солунским 202 . Оба эти памятника, конечно, не могут быть признаны непосредственными свидетельствами об интересующей нас эпохе, ибо в них много поздних напластований, для определения которых потребуется еще много кропотливой работы. Но в основном они все-таки дают общую картину того богослужения, которое А. Баумштарк назвал «кафедральным обрядом», и несомненно отражают эпоху, более раннюю чем ту, когда они написаны. |
| 44) Димитрий солунский и славяне. М. 1847 г. 45) Если св. Климент прибыл в Болгарию в сентябре 885 г. и оставался учителем 11 лет, то в епископа посвящен он в сент. 896 г., тогда как кн. Борис жил иноком в монастыре. 46) Vita s. Clementis § 18. 47) О сочинениях св. Климента, ныне известных, см. Истор. учение об отцах Нераннее сказание говорит: «изобрел он также другие знаки письмен, отличные от тех, которые изобрел мудрый Кирилл. И посредством их похвальные слова и священные песнопения предал на письме»48). Всего вероятнее, что неранний сказатель видел сочинения Климента написанные глаголическими буквами49). В том не сомневаются ныне, что у славян были свои письмена до изобретения азбуки Кирилловой, только те письмена во многом были неудобные50). После того надобно положить, что бл. Климент при пособии изобретения Кириллова усовершил древние резы и таким образом составил глаголита51). В Главенице, говорит еще сказатель болгарский, сохранились «столбы, на которых начертано письмо о приобщении всего народа ко Христу». По древнему житию, тогда как болгарская страна, покрытая дикими лесами, не имела плодовых деревьев, Климент выписал из Греции плодовые деревья и прививками облагородил дикие. § 291. Там не упомянуты только «заповедания о праздницех»; а это поучение есть в сборнике XII в. Сергиевой лавры. 48) Краткое житие св. Климента § 16. 17. 49) В древнейшем списке глагольской азбуки она названа болгарскою. Поныне еще встречаются рукописи, писанные в Македонии глаголическими и самый язык их – древнеславянский с оттенками болгарского наречия. Срезневский в 9 и 10 тетр. Древностей 1865 г. стр. 122-125. 1. 129-135. Изв. арх. общ. 1, 358-372. 50) Свидетельства: а) черноризец Храбр: «славяне, погани (язычники) суще чрътами и резами чьтяху и гатаху». б) Пасхальная хроника (ed. Niebur. р. 45): «народы, у которых есть свои письмена, - скифы, сарматы» и проч.; в) Константин Порфирородный (De adm. imperio, с. 31) говорит, что хорваты, принимая христианство собственными подписями подтвердили клятву не воевать с христианами греческими и римскими. г) Суд Любуши говорит о досках праводатных. д) Ибн-Фоцлан показывает у славян надписи на мтолпах могильных, Ибн-эль-Недим свидетельства, нарезанные на дереве, Массуди – начертания на камнях. |
| В VI-VII вв. в связи с распространением почитания Димитрия Солунского его изображения стали появляться за пределами Фессалоники, в т. ч. на территории Италии, что могло быть связано с первоначальным подчинением Фессалоникийской епархии Рим. престолу. Уже в 60-х гг. VI в. фигура Димитрия Солунского была включена в мозаичное изображение процессии святых на юж. стене центрального нефа базилики Сант-Аполлинаре Нуово в Равенне. Как и др. персонажи, он представлен с венцом в руках. Эта деталь, неизвестная по греч. памятникам, присутствует и в более позднем изображении мученика, сохранившемся на территории Италии,- фреске ок. 649 г. в рим. ц. Санта-Мария Антиква, где святой показан фронтально, с крестом в правой руке и венцом в покровенной левой; изображение сопровождает греч. надпись (Kaftal G. Iconography of the Saints in Central and South Italian Schools of Painting. Florence, 1965. Fig. 378). Ранним свидетельством почитания Димитрия Солунского в Константинополе служит эмалевая ставротека столичной работы нач. IX в. из Метрополитен-музея в Нью-Йорке. На верхнем поле ее крышки помещено поясное изображение святого в образе мученика рядом с фигурами святых Евстафия и Лаврентия. Замысел создателей ставротеки предвосхищает многочисленные произведения средневизант. времени с изображениями Димитрия Солунского вместе с др. мучениками. Вероятно, что подобные изображения существовали и в константинопольском храме во имя святого, построенном имп. Львом VI Мудрым. Чтимые изображения и реликварии Димитрия Солунского в средневизантийский период. В X-XII вв. широко распространились изображения святого и существенно расширилась его иконография. В этот период продолжали создаваться образы Димитрия Солунского -мученика, связанные с развитием его почитания в Фессалонике. Там же сформировалось его почитание как целителя-мироточца, благодаря чему возникла устойчивая связь между изображениями Димитрия Солунского и его реликвиями, менее характерная для почитания др. мучеников. Эта тенденция нашла отражение в ряде драгоценных реликвариев XI-XII вв., которые предназначались для мира и крови Димитрия Солунского и отличались сложной структурой, воссоздающей особенности пространства фессалоникийской базилики. |
|
|
