| Итак, исторические свидетельства о религии древних народов и другие источники говорят не в пользу мнения защитников изначальности политеизма. 2) Не может говорить в пользу мнения защитников изначальности политеизма и сам закон постепенного восхождения от несовершенного к совершенному, полагаемый ими в основание суждений о религии. Утверждая, что этот закон требует признания несовершенной первобытной религии, а не монотеизма, рационалисты в суждениях своих допускают неверное понятие о религии вообще, первоначальном монотеизме в частности. Слово Божие не дает права представлять себе первобытную религию в виде законченной религиозной системы, понимаемой в смысле совокупности известного рода теоретических религиозно-нравственных истин, а монотеизм, как определенное, теоретически вполне развитое, понятие о Боге, в том виде, как он понимается ныне в системах богословия. Оно не дает права представлять себе и того, что первоначальная религия не была способна к дальнейшему развитию. По учению Священного Писания , первоначальная религия есть только норма истинной религии, которая послужила основанием для всего дальнейшего религиозного развития человечества. Первоначальный монотеизм тождествен с последующим лишь по содержанию, т. е. по признанию идеи единого Бога. По форме выражения этой идеи между ними есть разница. Признания разницы требуют начала разума, говорящего о не одинаковом складе умственной и нравственной жизни людей в разные периоды их исторической жизни. Рационалисты, отрицающие это, говорят, таким образом, несогласное и с тем, признания чего требуют начала разума. 3) Предположение об изначальности политеистической религии не оправдывается и филологическими данными, на которые обыкновенно ссылаются его защитники. Последние заимствуют эти данные из имени Божия «Элогим», употребленного во множественной форме в самом начале священной летописи рода человеческого. На основании множественной формы имени они заключают о почитании многих богов в самые первые времена рода человеческого, а потом в частности и у еврейского народа. |
| Но тут вышел такой случай. Беседуя однажды со своим учеником и обращаясь с ним откровенно и просто, Сковорода спросил его мнение о предмете беседы и на его неподходящий ответ заметил, что так может мыслить только свиная голова. Кто-то из слуг слышал эти слова, донес госпоже, госпожа, посчитав это оскорблением шляхетского достоинства своего сына, передала мужу, и вот за «свиную голову» Сковорода опять лишился места, пищи, одежды, но не надежды. Старик Тамара, который несмотря на свою надменность, был человек очень умный и по тому времени образованный, ценя все-таки учителя, при прощании впервые заговорил с ним и заключил свой разговор словами: «прости, государь мой! Мне жаль тебя!» В крайней нужде прибыл Сковорода к одному своему приятелю, переяславскому сотнику, человеку добродушному и гостеприимному. Здесь представился ему случай ехать в Москву с другим своим знакомым неким Каллиграфом, который получил место проповедника в московской академии; с ним он и отправился. Из Москвы Сковорода проехал в Троице-Сергиеву Лавру, наместником которой был тогда известный впоследствии ученостью епископ Черниговский, Кирилл Флоринский. Осведомленный уже о талантах Сковороды по слухам, Кирилл уговаривал остаться его в Лавре для пользы училища. Сковорода согласился быть лаврским учителем; но вскоре ему взгрустнулось по родной Малороссии, и он опять оставил училище. Сковорода приехал опять в Переяславль, «оставляя по себе в Лавре имя ученого и дружбу Кирилла». Не успел он прибыть туда, как разумный Тамара употребил все усилия, чтобы вернуть его себе. Несмотря ни на какие упрашивания знакомых помещика, Сковорода упорно отказывался от предложения снова поступить к его сыну учителем, зная гордость Тамары. Но одному знакомому удалось хитростью привезти его ночью, сонного, в дом Тамары, где и уговорили его остаться; причем он решительно отказался на дальнейшее время от срока и от всяких обязательных условий, обещая и без этого быть исправным. Случилось это со Сковородою в 1758 году. Значит, со времени его петербургской жизни прошло 14 лет, и он вступил в 36 год жизни. |
| Так как этот отдел церковно-исторического ведения слабо разработан не только у нас, но и на Западе, то И. Е. и принялся за самостоятельную разработку его, а прежде всего за приведение в известность сырых, никем ещё не тронутых, материалов, предварительно познакомившись, конечно, со всем известным в печати старым. Но и в старом, такой строгий и прозорливый учёный, каким был И. Е., он находил много нового, ускользавшего от внимания других учёных, и умел с замечательным мастерством, так сказать, одухотворить мёртвое прошлое и представить его в живых картинных образах, воспроизводя историческую действительность с неподражаемою психологическою характеристикою действующих лиц, их участия в описываемых событиях и пр. (ср. напр. «Арсений, патриарх никейский и константинопольский, и арсениты»). Кроме документальной точности в своих исследованиях, постоянного стремления к расширению и пополнению научного материала для дальнейших научных выводов, глубины и тонкости анализа, покойный И. Е. обнаруживал вообще необычайную разборчивость при печатании своих литературных произведений; он писал для печати после основательного изучения предмета и не без юмора иронизировал над тем, довольно распространённым ныне, писательским приёмом, когда, по словам И. Е., начинают думать о предмете после того, как напишут о нём, или же, в лучшем случае, при самом процессе писания и изложения его деталей. Даже в своих многочисленных публицистических статьях, которые он помещал сначала в «Христ. Чтении» (с 1875 г.), а с появления «Церк. Вестника» (в 1875 г.) в этом последнем журнале, он старался быть не только точным летописцем внешних фактов, но и беспристрастным компетентным критиком описываемых им современных явлений. Этого последнего он достигал благодаря точному знанию истории тех вопросов, которым он посвящал своё авторское внимание; при свете истории он мог рассматривать современные события в более сложной, но зато и в более верной исторической перспективе. Поэтому все его публицистические статьи, безукоризненно точно передающие факты и освещающие их с точки зрения их автора – учёного специалиста, по справедливости могут считаться надёжным научным материалом для последующих исследователей церковно-религиозной жизни православного востока и инославного запада почти за четверть века (с 1865 по 1891 гг. |
| Он пообещал, но не соблюл, и как скоро преступил одно, то демоны стали колотить по нескольку раз. И так бывало, что лишь разгневается на кого-то, сейчас же нападают демоны и бьют, или лишь насладится блудною мыслию, или напьется вина, тут же нападали демоны и били его. Когда он вышел на Карею, жил бедственно, валялся на куче сора, без призрения, забытый всеми, как зверь. Это продолжалось шесть лет. Тут начальство усмотрело, узнали, чей он, и, узнавши, велели игумену Каракала взять своего монаха и, взяв его, поместили за монастырем в келейке, где он проводил страдальческую жизнь два года. За воздержание Господь избавил его от всего, и у него теперь только нога и рука левой стороны не владеет». «Иеросхимонах Тихон родом был из России, из донских казаков, мирское имя его – Тимофей Саввич Бондаренко, прибыл на Афон в 1833 году, поступил в ученики к пресловутому старцу духовнику иеросхимонаху Арсению, пострижен в мантию в 1840 году, рукоположен в иеродиакона и в иеромонаха в 1844 году, затем пострижен в схиму. В одно время появились на Афоне майносцы 181 – раскольники, известные под именем некрасовцев, с которыми он нечаянно встретился и услыхал от них, что у них нет священника, поэтому у них младенцы умирают без Крещения, молодые люди сходятся в сожительство без Таинства брака, и старцы умирают без покаяния, приобщения и христианского погребения, и тому подобное – словом, все остается без благословения Божия. Весьма хорошо было бы, если бы нашелся человек, обладающий любовию к ближнему, и спас их от многих несчастий душевных. Он так увлекся этими красноречивыми, хотя и простыми убеждениями майносцев, полагая, что в состоянии привести их к познанию истины, что после этого никакие убеждения духовника отца Иеронима (ибо покойный отец Арсений всех своих чад поручил отцу Иерониму, поэтому и отец Тихон имел его за духовника) не могли подействовать, также и других, любящих его. Он так убедился мыслями, что он может помочь майносцам, что ни угрозы, ни опасения, ни неприятности с бывшими там другими иеромонахами, – ничто не могло остановить его, и так он поехал. |
| Так ли это, или нет – пусть судить читающий описание этих внешних встреч. Говоря о славянофильстве всегда имеют в виду то идейное течение, которое, получив начало в сороковых годах в Москве, затем, уже не прерываясь, достигает и до наших дней. И это вполне справедливо: вне московского славянофильства мы не знаем никакого другого аналогичного ему литературно-общественного движения. Но, вместе с тем, впервые ясно высказав заветные русские думы, славянофильство открыло глаза и на такие явления русской жизни, которые, стоя вне непосредственной преемственной связи с ним, в смысле идейном оказались отдаленными его предтечами. К числу таких «тайных отцов славянофильства» 3173 относится Григорий Саввич Сковорода. Воспитанный на западных философских образцах и непосредственно знакомый со всем строем европейской культуры, он первый попытался на собственной русской почве возрастить семя русской философии. В нем славянофильство еще не нашло своего слова, но он хранил его, как заветную тайну своего сердца. Полным таинственности было и его посещение Троицкой лаврской семинарии, в котором мы видим, как бы прелюдию к истории сношений славянофилов с нашей Академией. В 1755 году был вызван в Славяно-Греко-Латинскую Академию из Киева, для преподавания философии и гомилетики, некто Владимир Каллиграф, «перекрещенец из евреев», одно время бывший и префектом ее, на которого —569— Арсений Мацеевич доносил, что он «в Москве говорил на поучении плевелы не токмо лютеранския и кальвинския, но и жидовсия», за что тот после и был уволен от преподавательской деятельности. 3174 С этим полу-земляком своим Сковорода и отправился было в Москву, но по пути завернул к другому своему земляку префекту Троицкой семинарии и наместнику Лавры – Кириллу. 3175 «Сей, увидя Сковороду, котораго зналъ уже но слухамъ и нашед в нем человека отличных дарований и учености старался уговорить его остаться в Лавре для пользы училища», так рассказывает известный друг Сковороды – Ковалинский, однако, – тщетно! странствующей философ не захотел променять посох на кафедру и ушел так же внезапно, как и явился, «оставя по себе в Лавре имя ученого и дружбу Кирилла». 3176 |
| При полном составе академических курсов в начале учебного года в Академии было 222 студента, именно: в I курсе – 60 студентов, во II – 53, в III – 59 и в IV – 50. В этом числе казеннокоштных было – 121, стипендиатов, содержавшихся на проценты с пожертвованных Академии капиталов – 41 2097 , на счет сумм Московской кафедры – 5, на счет специальных средств Святейшего Си- —13— нода – 11, стипендиатов Троице-Сергиевой Лавры – 16 и своекоштных – 28. Последние, а также и неполные стипен- —14— диаты в значительном большинстве в течение отчетного года пользовались пособием от Братства Преподобного Сергия, а некоторым назначено было вспомоществование и из процентов с капитала, завещанного покойной П. А. Мухановой. В течение отчетного года в составе студентов произошли следующие перемены: На IV курсе: Один студент уволен из Академии по болезни. На III курсе: а) Принят в число студентов бывший студент того же курса Киевской Духовной Академии; б) он же и еще один студент, иностранный уроженец, уволены из Академии по прошениям. —15— На I курсе: Один студент уволен из Академии по прошению и один утонул в Вифанском пруде. За происшедшими переменами студенты к концу отчетного года распределялись по группам и классам языков в таком числе: в I курсе: в первой группе – 24 студента, во второй – 34; во II курсе: в первой группе – 20 студентов, во второй – 33; в III курсе: в первой группе – 22 студента, во второй – 36; в IV курсе: в первой группе – 21 студент, во второй – 28. Греческий язык изучали в I курсе – 37 студентов, во II – 18, в III – 31; латинский язык: в I курсе – 21 студентов, во II – 35, в III – 27; французский язык – 12 студентов I курса, немецкий – 39 и английский – 7. Изъявили желание слушать лекции по естественнонаучной апологетике все студенты I курса. Из студентов Академии в отчетном году некоторые жили вне академических зданий, а именно: а) III курса Лев Лучинин и II курса Сергей Богословский – у своих родителей, с разрешения Совета Академии, данного на основании примечания к § 113 устава духовных академий; б) IV курса: Константин Фотопулос – греческий уроженец, Бранислав Повольни – венгерский подданный, Томо Буркович, Светислав Давидович, Иован Мачкич и Симон Саввич – сербские уроженцы; III курса: Илья Абуррус – сирийский уроженец, Стефан Бунтовников и Христо Попов – болгарские уроженцы, Панайот Коцампопуло и Савва Тсолакис – греческие уроженцы; II курса: Божидар Иеремич и Владан Максимович – сербские уроженцы – все тринадцать на частных квартирах, с разрешения Совета Академии, данного на основании указа Святейшего Синода от 28 апреля 1887 года за 1377, коим разрешается студентам-иностранцам жить вне академических зданий, на частных квартирах. |
| Ср. также в предислов. и 2-й ч. переиздаваемого нами памятника. 39 Доказательств подобного рода переселений чехов история гуситской эпохи представляет слишком много, чтобы указывать на них в частности. 40 Как об этом можно заключить на основании отношения гуситского вероисповедания к принципам православной церкви. «Христ. Чтен.», 1887 г. 41 Палацкий (IV, 1:262) и Томек (I. c. VI, 223) употребляют название «Konstantin Angelik» от греч. слова «’Αγγελικς», которое значит: «принадлежащий, свойственный вестникам», каковой эпитет легко мог быть присвоен Константину, как известного рода вестнику, посреднику в сношениях константинопольской церкви с чехами. 43 Geschichtschreiber, III, S. 175: «Constantinus, hicht Angelicus, sondern Anglicus, der Engländer..., welcher vielleicht mit dem bekannten Peter Rayne identisch ist, übernahm es, letztere von dem Stande der Dinge in Böhmen zu unterrichten und dass man daselbst die Neuerungen nicht achte, mit welchem Namen das Schreiben (т. е. конст. церкви) regelmässig die Lehren der katholischen Kirche bezeichnete». 44 Мы употребляем это имя, заимствуя его из чешского правописания и произношения, а не английского (с которого вернее было бы произносить «Пан»). 47 Обсуждая неудачный исход переговоров чехов с константинопольской церковью, Гёфлер пишет между прочим: «Da in Constantinopel selbst der Sturz (?) des Patriarchen Gennadios erfolgt, den erst (?) Mohammed in seinem Interesse erhob, konnte die Sache keinen Fortgang haben und es blieb nur der böse Wille als die einzige Thatsache zurück». Geschichtschreider, III, S. 176–7. 49 Ср. печатные об этом сведения, на которые сделаны указания в цит. нашем соч., на стр. 153 в прим. Подробно эти сведения изложены Ю. Анненковым в ст. «Гуситы в России в XV и XVI столетиях», напеч. в журн. «Странник» за 1878 г., также отдельной брошюрой. У Анненкова показаны и те рукописи пражских библиотек и Гернгутского архива, из которых он заимствовал свои сведения. Эти сведения в точных копиях с рукописных оригиналов нам удалось собрать для себя в бытность в Праге и Гернгуте. Ср. выше цит. мой отчет о научных занятиях заграницей «в Журналах засед. совета спб. дух. Академии» за 1883–4 уч. г. некоторые из этих рукописных сведений напечатаны в отрывках напр. у Палацкого (Djiny nár. esk. IV, 1, 431–433), Голля (Quellen und Untersuchungen zur Gesch. d. böhm. Brüder. I, в прилож.) и у др. |
| изд.: в извлечениях с русским переводом у Гильфердинга в прил. к соч. «Гус. Его отношение к православной церкви». Спб. 1871) выражается в том смысле, что последователи Гуса, после смерти своего учителя, «вооруженною рукою восстановили скрывавшееся в тайне исповедание (т.е. проповеданное Кириллом и Мефодием) и кое-где возвратили ему храмы; но сознавая, что оно не может долго оставаться без определенного порядка и без своих особых храмов, они для решения дела составили у Праги, 7 июля 1421 года, многочисленное собрание из всей Чехии и Моравии; по продолжительном обсуждении, они приняли за образец спасительный пример того порядка церковного управления, который некогда установлен был св. Кириллом и учредили в Праге, с согласия архиепископа Конрада, новую пресвитерскую коллегию для заведывания этим управлением, а председателю ее присвоили название администратора пражского архиепископства» (cap. VI: Tam multis igitur, tamque enormibus injuriis lacessiti Hussi discipuli Bojemi, ...fuerant usi armata, ut diximus, manu, revocatam ex abdito evangelicam religionis professionem, in templa passim reduxerunt, et quia diu illam, absque ordine, et tabernaculis stare non posse sentieband, frequentes apud Pragam ad Nonas Julias (ann. 1421) ex Bojemia omni, Moraviaque confluunt, et re diu, ac multam excussa, quo D. Cyrillum quondam scieband salutariter usum, exemplo illo prisco, sacrorum, et tractandorum, et gubernandorum ordinem descripserunt et Presbyterium Pragae novum, quod ordini illi servando praeesset, de assensu Archiepiscopi Conradi erexerunt, ejusque antesignauum Archiepiscopatus Pragensis Administratorem appelarunt. Извл. у Гильфердинга в цит. соч., стр. 76–77) Известие это, не смотря на некоторые частные фактические неточности и ошибки автора в целом сочинении, важно все-таки в субъективном отношении, как мнение почитателя Гуса о связи его реформы с кирилло-мефодиевской проповедью в Чехии. 7 К характеристике этого может служить хотя большей частью вполне основательная, но по местам резкая критика чешского историографа Палацкого (в «Geschichte des Hussitenthums und prof. |
| 1 Указание и оценка существующих в литературе взглядов на гуситское движение представлены нами в соч. «Вопрос о чаше в гуситском движении», Спб. 1881 (ср. Введение). 2 Таковы напр.: Круммель (Krummel, Geschichte d. böhmischen Reformation im XV Jahrhundert. Gotha, 1866), Червенка (Czerwenka, Geschichte d. evang. Kirche in Böhmen, Bd. I–II. Bielefeld und Leipzig, 1869), француз Эрнест Дени (Huss et la guèrre des hussites par Ernest Denis. Paris, 1878) и другие старейшие и новейшие исследователи гуситского вопроса (ср. Введение к нашему соч., особ 1-е прим. К 5-й и след. стр.) 3 Возражая в выше цитированном своем сочинении против положения некоторых наших ученых, в особенности Елагина («Об истории Чехии Франца Палацкого» в «Чт. Импер. Общ. ист. и древн. Рос.» 1848 г. стр. 1–44), Новикова («Православие у чехов» в «Чт. Импер. Общ. ист. и древн. Рос.» 1848 г. стр. 1–94; «Гус и Лютер». Москва, 1859 г., т. I–II) и др. (см. во Введении, 1-е прим. 5-й стр. нашего сочинения) о «православии» чешского народа, мы, конечно, не отрицали приводимых ими в защиту своего положения фактов и даже некоторых объяснений их, но высказывались только против крайностей выводов, по которым гуситское движение представляется исконным и вполне сознательным стремлением чехов к православному востоку. Оценивая значение приводимых некоторыми нашими учеными фактов в пользу «православия» чехов до Гуса и в гуситскую эпоху, мы заметили (на стр. 195), что «положение о постоянной живучести в чехах стремления к греко-восточному православию не может быть принято категорически как несомненно доказанная историческая истина... Поэтому, говорили мы, нет, кажется, нужды в достаточно серьезных пока оснований слишком резко отделять чешское реформационное движение от других предшествующих и современных ему религиозно-реформаторских попыток в западно-католическом мире и, в противоположность этим последним, считать его исключительно восточным», хотя, на основании разбора доктрины чешских реформаторов, мы признали его особенным в ряду других западно-европейских реформационных попыток, отличным от них и более всех их приближающимся к идеалу апостольской церкви и след. |
| При нем остается открытым вопрос об истинных причинах еврейского идолопоклонства. Таких недостатков не имеет объяснение, основанное на свидетельствах Слова Божия, раскрытое в моем сочинении. Это только объяснение может быть признано твердо обоснованным, как тверда для него сама почва. Оно дает возможность определить не только причины возникновения еврейского идолопоклонства, но и дух и характер его, а также способствует уяснению частных примеров еврейского увлечения языческими культами. Из него, в частности видно, что по характеру еврейское идолопоклонство было двух видов: неполное или смешанное и полное. Неполное состояло в примеси к законному служению Иегове некоторых черт язычества, помрачавших, но не совершенно уничтожавших собой идею единобожия, присущую Богооткровенной религии. При нем евреи не вполне делались язычницами, потому что предметом их религиозной мысли и чувства был Бог Откровения, только с признаками языческого божества, которое можно осязать и видеть. Сюда относятся: служение Богу под образом золотого тельца, служение медному змию, служение изображению в доме Михи, служение на высотах и др. Полное идолопоклонство, напротив, исключало мысль о почитании Бога Откровения. Оно было язычеством в полном смысле слова. Проявления его можно наблюдать в еврейском служении солнцу, царице неба, Ваалу, Астарте и др. божествам. В первом, т. е. неполном идолопоклонстве, обнаружились попытки евреев, без света Божественного Откровения, выражать свои религиозные мысли и чувства. Поэтому, оно может быть признано отчасти произведением еврейского народного духа, явлением самобытным и в некотором смысле характеристичным. Во втором, т. е. полном идолопоклонстве, сказалась полная зависимость евреев от различных языческих народов в религиозном отношении. Этот вид идолопоклонства был воспроизведением языческих идей и обрядов. Он носит в себе смесь самых разнообразных оттенков языческих культов. Он не может быть признан характеристичным, как характеристичны, напр., языческие религии: ханаанская, египетская, ассирийская и персидская; потому и не может составить отдельного момента в истории развития религиозного сознания древнего человечества. |
|
|
