| Здесь вопреки епископу Иоанну Филарет говорит: «есть предания неизменные и есть подробности и частности преданий, по требованию обстоятельств, подлежащие изменению, впрочем церковною властью, а не произволом». Каким образом на основании этих слов можно судить об изменяемости отдельных канонов, оппонент пояснил примером. 14 апостольское правило запрещает членам клира отдавать свои деньги в рост, потому что это ведет к утеснению бедного и противоречит христианской заповеди любви к ближнему. Это – неизменяемая часть приведенного канона. Но когда деньги стали занимать богатые, то явилась возможность пользоваться процентами, не нарушая заповеди любви к ближнему. Отсюда дозволительность приобретения банковых билетов для членов клира. На это возражение диспутант ответил, что критерий, которым пользовался м. Филарет в суждениях об изменяемости канонов, у него указан, хотя и несколько иной. Проследить же применение этого критерия в частностях и подробностях он не мог, потому что это завело бы его слишком далеко. —116— Наконец, оппонент указал и еще один важный пробел в диссертации магистранта. Не раскрыто в ней с надлежащею ясностью и подробностью мнение м. Филарета по вопросу о веротерпимости. В диссертации сказано только, что Филарет допускал снисходительное отношение к сектам, не угрожающим опасностью общественной нравственности и государству. Но под это положение можно подвести многие из старообрядческих сект, однако м. Филарет не руководствовался но отношению к ним принципами полной веротерпимости. Кроме указанных, магистрант давал на все возражения еще беглые и краткие ответы, вполне разъясняющие сущность дела, но не вошедшие в это описание именно вследствие своей краткости. Вторым возражал диспутанту Н.А. Заозерский, доцент по кафедре Канонического права. Ваша небольшая книжка, так начал оппонент, обращаясь к магистранту, представляет собою исключительное явление среди диссертаций, появившихся в последнее время. Обыкновенно диссертация, написанная на соискание степени магистра Богословия, бывает книгой очень большой по объему. |
| Жизнь в ордене для поступающих в него молодых людей начинается двухлетним периодом новициата. В —103— этом периоде (равно как и в последующих стадиях иезуитской жизни) самое распределение дневных занятий составлено с таким искусством и в таких мельчайших подробностях, что для самостоятельного развития внешнего и внутреннего человека не оставляется никакого места. «Не только на каждый час, – говорит автор, – но и на каждую четверть часа, даже на более мелкие промежутки времени, новицию в точности предписано, что он должен делать. И именно в этих, столь часто повторяющихся и так быстро друг за другом следующих, перерывах деятельности заключается сильнейшее средство к уничтожению самостоятельности. Воля, склонность к какой бы то ни было деятельности, окончательно притупляется. Всякий наперёд уже знает, что то, что он теперь делает, продолжится недолго, по крайней мере – до известного только момента, а может статься, что знак к прекращению этого дела будет подан ещё ранее и придётся обратиться к другому занятию. Таким образом постепенно привыкают без особенных внутренних затруднений переходить от одного занятия к другому; каждый может быть оторван от дела и вновь к нему приставлен, может быть послан куда-либо и тотчас же возвращён назад; 5 минут здесь, 10 минут там; полчаса в кухне, час в амбаре; сегодня с метлою, завтра с заступом в руке. Посредством всего этого достигается машинная рутина, лёгкая подвижность и ловкость; но в той же самой мере теряется индивидуальная самостоятельность. Своенравие таким путём, без сомнения, искореняется и приобретается пунктуальное послушание; но вместе с тем воле вообще наносится сильный удар» (стр. 15–16). «Известный факт, – продолжает далее Гёнсбрех, – что индивидуальность отпечатлевается и на обстановке, в которой человек живёт, и на комнате, в которой он помещается, и на вещах, которыми он пользуется; с другой стороны, самая индивидуальность получает возбуждение и поддержку от своеобразного качества всех этих предметов... И этого союзника индивидуальности иезуиты также сумели побороть. |
| 159 Выяснению взглядов Канта на философию Дёринг посвятил особую монографию в Preussische Jahrbücher (LVI В.): Ueber Kants Lehre von Begriff und Aufgabe der Philosophie (Ss. 464–481). Кант своим положительным элементом имел громадное влияние на Дёринга. 160 Например, мысль о жизни природы выступает в форме древнего гилозоизма; практическая, этико-эстетическая тенденция современной философии, как мы отметили это выше относительно самого Дёринга, относится враждебно и даже иногда прямо отрицательно к чисто теоретическим философским задачам и дисциплинам, – метафизике, философии природы, – что, конечно, вовсе не необходимо и совсем нежелательно и т. д. 162 Mein Austritt aus dem Jesuitenorden. Graf Paul von Hoensbroech (S. 1–45. Berlin, 1893). В течение одного года брошюра эта выдержала несколько изданий, по крайней мере – 6, если не более. Хотя пред нами только третье издание её, но из Theolog. Literaturzeitung v. Harnack u. Schürer мы знаем, что уже в июле месяце явилось шестое издание. Весьма возможно, что и во вторую половину года также последовали ещё новые издания её. 163 Здесь не лишне заметить, что сам автор поступил в орден сравнительно в старшем уже возрасте, именно – 26 лет. Ранее поступления в орден он окончил своё юридическое образование, побывал на государственной службе, немало путешествовал и много повидал, – словом, был вполне зрелым мужем, способным к самостоятельному суждению. И он считает себя обязанным этому обстоятельству своим избавлением от оков иезуитизма. «Если бы я, – говорит он, – подобно многим, подобно большинству других, поступил в орден совсем юным и недоразвитым, то внутреннее превращение моё, быть может, совершилось бы, и я воспринял бы в себя дух иезуитизма» (стр. 6). 166 Во избежание недоразумений надобно заметить, что перевод мы сличали с подлинником не по первому изданию, с которого очевидно переведена книга, но которого у нас не было под руками, а по только что появившемуся в свет второму, тщательно пересмотренному изданию с пометкой 1894. |
| Интересная статья Вебера «О бытии Божием» то же, по нашему мнению, не вполне удовлетворяет тем принципам, которые поставило себе «Обозрение. Веберу для доказательства того, что душа не может возникнуть из элементов, существующих в природе, но непременно творится Богом, нужно было доказать единство души, тожество ее «я», о котором свидетельствует самосознание. Вебер не счел нужным это доказывать, но только сослался на свидетельство самосознания. Как философ, Вебер, конечно, знал, что большинство психологов подрывают значение этого свидетельства, признают «я» изменяемым и держатся теории сложности души. Но Вебер ограничился тем, что сказал, что все такие взгляды представляют собой чистейшую нелепость (die reinste Absurdigkeit). Без сомнения, такое заявление и не особенно миролюбиво, и совсем не научно. Вместе с Вебером мы полагаем, что теория, о которой он дает такой презрительный отзыв, ошибочна, но во всяком случае она опирается на многие, хотя и неправильно истолкованные данные и считает за собою очень много последователей. С нею нужно считаться научным путем и с нею можно считаться. Но Вебер не пожелал сделать этого и потому его доказательство бытия Божия оказалось не имеющим силы, так как недосказанность одной из посылок сделала недосказанным вывод. Между тем статья Вебера есть единственная в «Обозрении» статья по философии религии чисто теоретического характера, чуждая вероисповедных тенденций и вот и она оказалась не вполне удачной. Относительно маленькой заметки в третьем номере, посвященной вопросу о составе и происхождении пятикнижия, мы думаем, что то обстоятельство, что редакция не оговорила неудобоприемлемости теории Ленуара, может подать повод многим для предположения, что старокатолики постепенно все более и более усваивают протестантские принципы. Религиозной общине, положение которой считается неустойчивым и к которой многие относятся подо- —191— зрительно и с сомнением, нужно быть особенно осторожной в отношениях к новоявляющимся доктринам. В четвертом номере неприятно поражает одна техническая подробность. |
| «Одним из самых важных воззрений, выработанных софистикой в этом направлении, нужно считать их противоположение природного назначения человека общественному. Размышляя над различием и изменчивостью не только постановлений и законов, но и нравственных правил, софистика заключает, что по крайней мере большая их часть составлена условно, по соглашению между людьми (θσει sive νμ) и что общеобязательными могут быть только те законы, которые одинаково вложены во всех людей самой природой (φσει). Итак все природное в человеке получало большее значение, казалось прочнее и обязательнее, чем все общественное; естественное право считалось выше исторического, позитивного... Но по мере того, как софистика стала подразумевать под «природой» «природу человеческую», а эту последнюю рассматривать исключительно со стороны ее физических побуждений и индивидуальных проявлений, – закон ей стал представляться чем дальше, тем больше ограничением, и вообще ущербом прав естественного человека. Архелай считает, что все различия в нравственности произошли не от природы, а от условных воззрений (ο φσει, λλ νμ). Платон заставляет Калликла развивать то мнение, что единственное право, это право сильного, которое признается слабейшими, потому что они нуждаются в защите. Тразимаху же из Халкедон он влагает в уста естественную психологию законодательств, по которой в естественном государстве предписывает законы, руководствуясь собственной выгодой, тот, у кого в руках сила. В этом смысле софистика восставала против многих существующих учреждений частью исходя из положения об «естественном праве», а частью из стремления к абсолютной анархии; так например, демократичный Ликофрон боролся только против всякого преимущества аристократии, Алкидаманд против главной основы античного культурного общества – рабства, а под конец софисты уже стремились уничтожить всякие нравственные основы и обычаи. Самостоятельность индивидуального мнения, провозглашенная эпохой просвещения, разрушила господство всякого авторитета и внесла разложение в народное самосознание. Понятно, что после первых нападений на религию, сделанных наукой еще в более серьезную ее пору, поток софистического движения должен был окончательно смыть этот авторитет. В софистической литературе мы встречаем самые разнообразные от- |
| Определили: Премию покойного Митрополита Макария в 500 руб. назначить ординарному профессору Евгению Голубинскому , двойную премию покойного Епископа Курского Михаила в размере 422 руб., – экстраординарному профессору Григорию Воскре- —68— сенскому, а премию покойного Митрополита Макария в 300 руб. назначить и. д. Инспектора Академии Иеромонаху Григорию. Мнение сие, на основании §§ 3 и 16, утвержденных Святейшим Синодом положений о премиях, благопочтительнейше представить на благоусмотрение Его Преосвященства. XX. Б) О вызове воспитанников духовных семинарий в состав нового (LII) академического курса и о назначении предметов поверочного испытания. Справка: 1) § 109 устава Духовных Академий: «Совет Академии пред началом академического курса, по расчислении, сколько из каждой семинарии предполагается нужным вызвать лучших воспитанников в состав нового академического курса, представляет, в определенном по § 81 порядке, Святейшему Синоду о вызове таковых в Академию и вместе с сим объявляет об имеющем быть приеме в Академию для желающих поступить в оную». 2) По определению Святейшего Синода от 4 мая – 3 июня 1887 года для каждого курса Академии положено по 30 казенных вакансий. 3) По § 81 лит. а п. 1 устава Духовных Академий назначение предметов поверочного испытания при приеме в студенты Академии относится к делам Совета Академии, окончательно решаемых самим Советом. Определили: В состав нового академического курса вызвать на казенный счет из семинарии: Московской, Владимирской, Костромской, Рязанской и Ярославской по 2 воспитанника из каждой; из Вифанской, Нижегородской, Вологодской, Пензенской, Тамбовской, Тульской, Орловской, Калужской, Смоленской и Холмской по 1 воспитаннику из каждой, – всего 20 воспитанников, а остальные 10 вакансий предоставить волонтерам. 2) Предназначение сие представить установленным порядком на благоусмотрение Святейшего Синода. 3) Об имеющем быть приеме в Академию для желающих поступить в оную напечатать объявления в «Московских Ведомостях» и «Церковных Ведомостях», издаваемых при Святейшем Синоде. 4) Устные испытания произвести в начале будущего учебного года по Священному Писанию Нового Завета, Церковной истории общей (до падения Константинополя) и русской, латинскому языку и одному из новых языков по выбору экзаменующихся; для письменных упражнений назначить два сочинения по богословским предметам и одно философско-литературного характера. |
| Он пытался объединить апостериорные, открываемые точным знанием, и априорные, открываемые чистым мышлением, элементы знания, под углом зрения, который определяется их относительной ценностью, их отношением к единому мирозиждительному началу – Любви или Благости и хотел вывести из этого начала все необходимо мыслимое («не могущее быть иначе», как-то: законы тожества, причинности, основные понятия математики – понятия величины, единства, слагаемости, делимости и т. д.), но и – весь мировой механизм и самую форму этого механизма. В процессе такого истолкования мира, – рассуждал Лотце, – должны принимать участие все силы нашего духа, каждая внося свой вклад, по руководству живущего в нашей душе этико-эстетического и религиозного смысла: «сущность вещей, – не раз повторял Лотце в своих трудах, – состоит не в мыслях и мышление бессильно постичь ее; но целый дух все-таки переживает существенный смысл всякого бытия и действия» 134 . Лотце не успел победить всех трудностей 135 , которые связаны с выполнением поставленной им себе задачи и, кончая свои поиски за ее решением, с благородством и прямотой истинного ученого заявил, что он не уносит с собою никакой тайны относительно тех важных воп- —84— росов, которые он затрагивал 136 . Это, однако, нисколько не охладило мыслителей, разделявших в общем точку зрения Лотце и, отчасти под его влиянием, они продолжали и продолжают идти в том же направлении к установке и обоснованию системы преобразованного волюнтаризма, или как стали называть позднее это направление мысли, – к установке и обоснованию тимологической (аксиологической) точки зрения на философские вопросы. Даже мыслители, которые начинали свою философскую деятельность верою в применимость, к решению вопросов о духе и вообще вопросов философских, точных методов, мало по малу покидают эту точку зрения, ради точки зрения типологической с ее возвышением в философии жизненно-практических задач 137 . В этом же направлении делают уступки требованиям времени и представители отживающей теперь философии «конструктивного идеализма» 138 , критицисты 139 и, наконец, такие мыслители, которые, не становясь под знамя какой-либо определенной школы, исследуют те или другие специальные философские или частнее метафизические вопросы: повсюду подчеркиваются теперь воля к знанию, его свобода, ценность идей и т. |
| Первым оппонентом выступил экстраординарный профессор по кафедре Гомилетики В. Ф. Кипарисов . Он выставил сначала общее положение, в связи с которым стояли его дальнейшие возражения. Основной ошибкой магистранта оппонент объявил неудобную постановку самого исследования, которая с логической необходимостью привела его автора к другим менее важным промахам и недочетам. Сущность этой коренной ошибки заключается в том, что автор защищаемой диссертации поставил своею целью лишь простую систематизацию канонических воззрений митрополита Филарета, отклонив от себя обязанность и даже право критического отношения к систематизируемому им материалу и его сопоставления с ранними трудами ученых исследователей в области канонического права. Вследствие этого труд диспутанта много потерял в своей научной ценности. В сочинении диспутанта настолько мало критического элемента, что порою в него переносятся даже опечатки, встречающиеся в издании филаретовских материалов архиепископа Саввы. Оппонент не признал возможным согласиться с мнением диспутанта, выраженным им в своей речи, будто критическому отношению к воззрениям знаменитого московского иерарха может мешать чувство глубокого уважения —111— к этому великому уму, который может быть по достоинству оценен лишь равносильным ему талантом. В критическом отношении к воззрениям покойного святителя нельзя усматривать, по мнению оппонента, неуважения к его памяти, во-первых, потому, что критика не всегда есть только порицание или пренебрежительная оценка, но также и главным образом сопоставление известных положений с соответствующими положениями как других ученых канонистов, так и с утверждениями самого автора, высказанными по другим поводам, но имеющими отношение к данному положению. Во-вторых, нельзя почтить память великого святителя усвоением тех мнений, с которыми нельзя согласиться. И у отцов церкви встречаются мнения, которых мы не разделяем. Отсутствие историко-критического отношения к материалу прежде всего, по мнению оппонента, неудобно отражается на самой систематизации его. |
| Затем оппонент заявил, что в своих возражениях он ограничится указанием мелких недосмотров, которыми по местам страдает диссертация. В числе этих последних он указал на некоторую небрежность в цитации. Так напр. в диссертации встречаются цитаты, представляющие смесь русского с латинским (стр. III, 124:125). Имя цитируемого автора (Иринея) пишется по-русски, а затем следует caput и цифра, обозначающая главу. Первую цитату необходимо приводить в полной и точной форме, но в диссертации это не всегда соблюдается (стр. VIII, 94:288 и др.) На стр., 8:36, 98 и 99 встречаются и прямо таки неверные цитаты. Иногда автор указывает страницу и не указываете издания (стр. VIII, XXXVI, 98:99). Так цитируется Григорий Богослов . Это неудобно потому, что сочинения Григория Богослова существуют не в одном издании. Ссылаясь на Томазиуса (стр. VIII), автор указывает часть и не указывает отделения его труда. Иногда цитируются тома сочинений оо. церкви, а не указываются названия их сочинений, из которых сделано заимствование, но состав томов в разных изданиях бывает различный. Иногда автор называет только имя автора и не указывает сочинения (стр. 80). На стр. 109 ошибка в знаках препинания может подать повод к недоразумению. Здесь напечатано: Иустину Философу принадлежать «две апологии»: «Речь к Эллинам» и «Увещание к Эллинам».... Можно подумать, что два последних названия носили апологии. На 287 стр. находится неверная цитата из сочин. Цицерона De natura deorum. Относительно последнего замечания диспутант выяснил, что, —130— ссылаясь на указанное место из соч. Цицерона, он имел в виду не словесное выражение мысли, а общий смысл его. Оппонент указал на аналогичную же неточность на стр. 237 в ссылке на Геродота: но диспутант не признал себя ответственным в этой ошибке на том основании, что неправильная цитата заимствована им у Грау, и источник этот указан. К числу таких же мелких недосмотров оппонент отнес тот факт, что в диссертации иногда оставляются без перевода немецкие и латинские фразы (стр. 16:82, 84:85, 88:93–95), что может затруднять читателей, не знакомых с этими языками. Иногда делается неверный перевод напр. на стр. 35 слово Genugthuung переведено словом искупление, а не удовлетворение, Versohnung также словом искупление, тогда как на стр. XXII введения, устанавливая немецкую терминологию касательно догмата искупления, автор переводит слово Genugthuung и Versohnung правильно словами – удовлетворение и примирение. |
|
|
