| II. не годитс тоб так тоужити III. с могоу ровнти IV. выслухалъ бъ по всемоу свту в живот V. оуспытала рекучи в нынешьнии днь VI. на колнех свещеники стареишины поповския книжники и вси старци приганы скажеть росла годъ VII. не тужила по оци След. вывод Сперанского о большем и большем приспособлении текста к народности должен подвергнуться некоторым ограничениям. Прежде всего, Одес. сп. с Киев. составляют одну группу и те особенности лексики, которые на первый взгляд могут показаться позднейшими приспособлениями к народности, должны быть относимы, по крайней мере, к концу XV века: сам Киев. сп. относится к 1489 г. Но он не представляет собой оригинала, так как из сличения его с сп. Одес. можно было видеть, что последний иногда представляет более верное чтение, нежели список Киев., а если Одес. иногда и дает чтение более новое, то все же из него видно чтение старое, более правильное, нежели чтение Киевского. Следов. Киев. сп. представляет нам копию с более древнего оригинала; к какому времени относился этот оригинал, конечно, мы не знаем, но имеем право относить его хотя бы к половине XV века. Во-вторых, соединяя списки Одес. и Киев. в одну группу, мы должны отделить от нее список Тихонравовский и причислить его вполне к тому же типу, к которому принадлежит список напр. Чудовской. Просматривая те сопоставления, которые сделаны Сперанским на стр. 119 своего исследования, мы видим, что в тех местах, в которых Одес. сп. отклоняется от Тих., последний совпадает с Чуд. Еще более это ясно из вариантов, которые подведены Сперанским на стр. 120–21 из Чуд. и Тихон. списков к сп. Одесскому. Достаточно указать для примера следующее: гл. II. Чуд. (і реч Анна тступї мене. азъ бо сего не створю). яко гдь бъ смири м зло. іеда како льстникъ вдасть ти. и причаститъ мене грс твоіем. Киев. (рекла єи Анна: ступи мене. не вчиню бо сего). гдь бъ мой покорилъ м во всем родоу жидовъскм и чада ми не далъ, а моуж мои не вдаю гд пошолъ. |
| Последнее отличие Киев. совпадает с старым текстом – текши охопися о выи го=δραμοσα κρεμσθη ες τν τρχηλον ατο. Отметим и здесь совпадение сербского текста с вариантами греческими. Глава V стую двицу стую прчстую двицю положила положила оу легалници Глава VI ни же єє ста млсть пришла на колну мтре своеа и сотворила Анна млтву пала на колнех оу мтре своєє и вчинила Анна светыню стерегли пречстую двцу невидимо стерегли єє стоє млсти великіи бд пиръ великъ блгы и видь и оучинїла Анна пснь.. и похвативши мти єє Анна вчинила.. пред собою всегда имти перед єю стою млстию и тако сщніци вси пошли завжды и какъ по вечери пошли вси на вскъ час Чтение Киев. сп. и вчинила Анна светыню в дому своєм дает чтение первоначальное. Ближе других к нему стоят серб. и Зогр. списки – и сътвори въ жилищи своемъ сщеніе; κα ποησεν γασμα ν τ κοιτνι ατς;=Чуд. на ложи своіем; Киев. пиръ великъ=Чуд. пиръ великъ. Киев. похвативши=Чуд. въсхити=νρπασεν. Глава VII ) понесва дет въ црковъ господню неоугоденъ невдченъ Одесский список оканчивается на начале VII главы, а Киевский доводит ее до конца. Определим теперь отношение Киев. сп. к Тихонравовскому, из которого Сперанский привел, к сожалению, лишь несколько сопоставлений с сп. Одес. Из вариантов, приведенных Сперанским на стр. 119, следующие совпадают с Тихон. II. Тих. томиши – Киев. томишь III. – оувы мн – оувы мн IV. – хапис выи его Киев. хопила роуками своима VI. – пиръ – пиръ – навстилъ – навестилъ Таким образом, сходство Киев. с Тих. очень незначительно. С другой стороны, с Одес. списком Киев. представляет одну группу и обнаруживает ближайшую текстуальную связь. Указанные выше отличая одного списка от другого, в сравнении с общим сходством, являются слишком незначительными, чтобы можно было отделить один список от другого. Сперанский на стр. 119 привел ряд отклонений Одес. сп. от Тих., объясняя эти отклонения стремлением к народности, которое, будучи наблюдаемо уже в списке Тих., в сп. Одес. под пером писца пошло еще далее. Но все почти указанные отклонения списка Одес. встречаются и в Киев.: |
| Можно с уверенностью предположить, что вопросник для женщин был списан с новгородского оригинала, поскольку он отличается ярко выраженными новгородскими диалектизмами, отсутствующими в остальной части рукописи. 141 Таким образом, составитель чина по рукописи Чуд. 5 не был автором вопросника Ж-Чуд. 5. Более того, редактор, очевидно, переписывал вопросник с неполного списка: текст внезапно обрывается на статье о сводничестве, что нехарактерно для вопросников, предполагающих некоторую завершённость структуры. Вопросник Ж-Чуд. 5 содержит перечисление характерных «женских» грехов и, следовательно, не мог составляться на основе какого-либо вопросника для мужчин, а изначально создавался как вполне самостоятельное, оригинальное произведение. Следом за вопросником для женщин составитель поместил епитимийное правило, адресованное в основном мужчинам-мирянам. 142 Очевидно, редактора не удовлетворило переводное поучение в составе чина исповеди, в котором было помещено лишь несколько вопросов о блуде. Епитимийное правило, озаглавленное редактором Вопрошание исповеданию, явно предназначалось для исповеди мужчин через вопросы, однако составитель не стал переделывать статьи с епитимьями, оставив утвердительные формулировки предложений. С одной стороны, это подчёркивает исключительно компилятивный характер работы составителя: с другой стороны, свидетельствует о стремлении прибегнуть именно к вопросной форме исповеди. Наконец, известен ещё один исповедный вопросник Покаянье, найденный С. И. Смирновым . 143 Текст предназначен для исповеди мужчин; отдельные его статьи встречаются в других вопросниках. В основном тексте соблюдено стилистическое единство, за исключением последних статей (ст. 20–24), в которых употреблены иные грамматические формы. Вероятно, конец памятника был приписан к основному корпусу на одном из промежуточных этапов формирования текста. Напомним, что статьи вопросника сопровождаются епитимьями, а сам он читается в сборнике, вне чина исповеди. Смирнов полагал, что Покаянье было создано в XII–XIII вв.; однако никаких других признаков существования в столь ранний период исповедных вопросников неизвестно. Более того, уровень развития покаянной дисциплины до XIV в., как это следует из описанных выше чинов исповеди, не позволяет предполагать возможность существования подобных вопросников. Скорее Покаянье, сохранившееся в списке рубежа XIV–XV вв., появилось в XIV в., примерно тогда же, когда и остальные известные вопросники. Покаянье отличается сходной с другими исповедными вопросниками XIV в. лаконичностью формулировок и теми же диалектными особенностями (об этом подробнее будет сказано далее). |
| XIII в., с одной стороны, и Чуд. Сол. – с другой, в последовательности слов, в роде принесоша дары сво снве излви при другом порядке, соответствующем порядку греческих списков – прин. снве излви дары сво . При двух различных переводах порядок мог быть один в зависимости от одинаковых греческих оригиналов; оригинал же списков Чуд. Сол. допускал небольшие изменения и в порядке слов, а потому и здесь происходило случайное совпадение серб. с Мак. болг. Таким образом могут объясниться все подобные совпадения. Различие между славянскими текстами, оправдываемое греческими вариантами, всегда служило и должно служить самым надежным ручательством за различные, независимые друг от друга переводы. Если же мы, с одной стороны, не будем признавать возможности совпадения отдельных слов и порядка их в случае нескольких независимых переводов, а с другой – различие между текстами будем объяснять позднейшей сверкой с греческими источниками, то можно опасаться, что у нас потеряется тогда всякий критерий для установления признаков двух переводов одного и того же греческого оригинала, особенно в том случае, если мы не будем в состоянии объяснить, чем могла быть вызвана подобная сверка. Эти общие соображения и вышеприведенный анализ одиннадцати глав и заставляют меня настаивать на сделанном мною заключении. Подобно тому как Ягич сделал попытку внести новые выводы на основании найденного им болгарского текста, так и я думаю внести некоторые поправки к исследованию Сперанского относительно позднейшей редакции, переработанной, по его словам, в народном духе, на народном русском языке. Но основанием поправок для меня служит не найденный вновь текст, а находящийся в хорошо известном памятнике – западнорусской Минее-Четье 1489 г. из Церковно-исторического Музея при Киевской Духовной Академии. Эта Минея-Четья хорошо известна. Ею пользовался проф. А. И. Соболевский в «Очерках по истории русского языка» и в «Лекциях», а в XXI томе Русского Филологического Вестника (1889 года) М. Карпинским помещено довольно обстоятельное описание ее со стороны языка. |
| аще не сътворих С.З. аще азъ не сът. 13. искав же С.З. изыскавъ же 14. клтище С.З. коущоу С. доб. и помышлше въ соб 16. питіє З. пиво Если бы издатель привлек к сравнению и другие тексты, именно Чудовской и Макарьевский, то он увидал бы, что уклонения изданного им текста в большинстве случаев объясняются именно этими текстами – то Макарьевским то Чудовским: в вариантах 4 и 7 Оссолин. текст находит соответствие в Чуд. – гл пред ними, а варианты 8, 9, 10, 11, 15 и 16 – находят соответствие в Макарьевском: такие же пропуски как 8 и 15, а в остальных читается – 9 « первие », 10 « принести », 11 » оскорбися », 16 " пиво ». И если сравним и остальные главы, то результат получится тот же, а именно, что текст Оссолинских представляет тот же перевод, что и текст Соловецкий и другие, и что он сходится то с Макарьевским то с Чудовскпм списками, представляя ряд общих незначительных видоизменений. Можно указать в X главе на выражение къшите ми с зде=Чуд. кошите ми с > сде=λχετ μου δε, при Мак. « известите ми с зде» и Зогр. скажиите ми зде; Ср. Ягич, 331. Остальные изданные тексты не представляют каких-либо особенностей, кроме Дрогобицкой рукописи XVIII в., которая отличается большой свободой. Сам издатель уже заметил, что только некоторые мотивы взяты из Первоевангелия. Таким образом, мои выводы будут заключаться в следующем: 1) Переводов Первоевангелия на славянский язык было во всяком случае два: один является в списках Зографском и болгарском XIII века, другой – в остальных изданных – Макарьевском, Чудовском, Соловецком и Оссолинском. 2) Хотя переводы делались независимо друг от друга, но переводчики передавали некоторые выражения и слова одинаково. 3) Списки Макарьевский и болгарский XIII в. представляют одну группу, более близкую к оригиналу, другие списки – другую группу, допустившую несколько незначительных уклонений от оригинала; уклонения наблюдаются главным образом в первой половине текста. 4) Малороссийский Тихонравовский текст должен отделяться от списка Григоровича (Одесского) 86; с последним составляет одну группу список Минеи 1489 года; их оригинал представлял собой особый извод (не редакцию) одного из старых текстов типа Чудовского. |
| Вторая статья, начинавшаяся стихом: «Твой есмь аз, спаси мя», по всем памятникам имела для себя припевом стих: «Упокой, Господи, душу раба Твоего». Последний стих этой статьи (он же заключительный стих всей 17-й кафизмы): «Жива будет душа моя и восхвалит Тя и судьбы Твоя помогут мне... яко заповеди Твоя не забых«, – как и теперь, – повторялся трижды, после чего, непосредственно следовали тропари на «Благословен еси Господи». Эти тропари имели, по рукописным и старопечатным требникам, иной, чем теперь, распорядок: на втором месте стоял тропарь, занимающий в современном требнике пятое место. Самое, конечно, главное отличие древнерусского чина погребения мирских человек от современного состояло в том, что первый не имел в своем составе канона. В древнерусских требниках, как рукописных, так и старопечатных, после тропарей по непрочных, следовали: ектения, седален: «Покой, спасе наш», с богородичным его: «Иже от Девы возсиявый« и псалом 50-й, а потом, прямо пели стихиры самогласны «Кая житейская сладость (пища) печали пребывает непричастна» и др. Число этих стихир по разным требникам рассматриваемого времени, далеко не одинаково, но, во всяком случае, их было гораздо более, чем теперь. Чтобы ознакомиться с распорядком и количеством самогласных стихир, по разным требникам, мы решились привести начальные слова каждой стихиры по одному сербскому рукописному требнику, заключающему самое большое количество стихир, а параллельно, отметить, какие из этих стихир чаще всего встречаются и в наших, русских требниках, как рукописных, так и старопечатных. Стихиры самогласны по рукописному требнику Отметки по другим требникам: синод. библ. 310: Гл. 1-й. Кая житейская пища печали пребывает непричастна. Та же в тр. рук. Чуд. 54, 60; синод. 898, Делом Спасе мой являешися... Влад. 88, Киев. Д. Ак. Аа 193, во всех просмотренных нами старопечатных (1624, 1625, 1633, 1636, 1639, 1647 и 1651 гг.) Иные стихиры Феофановы: Тебе, Спасе, молимся, Чуд. 54 и 60; Соф. 1066; Влад. 88, Твоего сладкого причастия преставльшагося сподоби... |
| Под чертою помещаем те варианты Мстиславова и других списков этой группы, которые разделяются некоторыми списками первой, югославянской группы и потому не могут быть с определенностью относимы к особенностям нашей (второй) редакции. Так Мф.3:8 (янв. 4, суб. пред просвещ.) сътворите оубо плодъі достоииъі покаанию (καρπος ξους – в Пар. 62 VΙΙΙ в. и других поздних списках, в толк. Злат, и Феофил., сл. Лк.3:8 ) – в Мст. Юр. Арх. 2. Сим. Лавр. Амф. 3. 4. Но так же читается уже в глагол. Евангелии XI в. Ассем., в Тип. I и Ник. сербском списке (из позднейших редакций – в Константинопольском Ев. 1383г. и Никоновском XІV в.). Надобно заметить, что в Сав. Зогр. Мар. Тур. Рейм. Волок. и др. первой группы и Тип. 6 второй совсем нет этого места. Наконец, Остром. Гал. Чуд. и полные списки Библии (по-нашему пятая редакция) имеют по нын. плодъ достоинъ покаанию (текст одинаковый во многих списках приводим по правописанию старшего из них). Мф.3:11 (там же) тъ въі крьстить дхмь стъіимь (и гнемъ опущ. – в греч. опущение κα πυρ показано в Баз. VΙΙΙ в. Ват. 949г. Моск. IX в. и др., в сир. пер., в толк. Феофил. и Евфимия) в Мст. Юр. Арх. 2. Хлуд. 29, из поздних в Конст. Никон. Библ. 1499г. Но это опущение знают уже Остр. Ассем. Тип. 1. По-нынешнему читается в Гал. Зогр. Арх. 1092. Никол. Чуд. Острож. Моск. и Киев. Библиях. Большая древность, первоначальность чтения, кажется нам, на стороне этих последних списков и нынешней Библии, так как κα πυρ чит. в Син. Ват. Ефр. и в большинстве древних греческих код. не говоря уже о разных древних переводах и отеческих толкованиях, а первоначальный славянский перевод Нового Завета следовал вообще греческому тексту в его древнейшем виде; опущение же греч. κα πυρ имеет место между прочим в толкованиях Феофилакта и Евфимия, к которым, как видно, русские исправители особенно любили прибегать. Отсюда же этот вариант мог попасть и в некоторые списки Евангелия первой редакции. Следует сделать здесь еще одно замечание. Приводимые славянские варианты Мстиславова и других Евангелий второй группы любознательный читатель благоволит сам сличить с нынешним евангельским текстом. Чтения же списков Евангелия первой, югославянской, равно и позднейших редакций, будем по возможности каждый раз нарочито отмечать. |
| Предложенное выше сравнение Одес.-Киев. с Чуд. дозволяет соединять их в одну группу в отдаленном прошедшем, и я хочу здесь сказать только, что изменение бразъ имать цр в кыи вполне может рассматриваться как изменение на славянской уже почве в бразъ црскии ты имаєши. Других же примеров нет: наоборот, как увидим, совпадения в отдельных словах Тихон. с Чуд. встречаются часто. При таком объяснении данного места нет нужды смотреть на Тихон. текст как на особый перевод. Но объясняя так, мы должны след. все-таки приводить в связь списки Тихон. и Одес., хотя и не в такую, какую устанавливает Сперанский. Нет ничего удивительного, что все рассматриваемые три списка в отдаленном прошедшем восходят к одному прототипу, в котором уже были некоторые отмены, хотя и незначительные; из него вышел, с одной стороны, оригинал Киев. и Одес., а с другой – оригинал типа Тихон.; мы читаем напр. в указанных трех списках томиши в соответствие оскорблши старых списков. А если так, то мы должны и Одес. с Киев. списки возводить к тому же переводу, какой представляется нам во всех других списках, и не искать для них другого перевода. По отношению к данному месту с указанными тремя списками следует сопоставлять сп. Румян. Музея 560, который, но словам же Сперанского, представляет образец переработки «текста в его многочисленных переписках при многовековой его истории» (стр. 24), а он очень в данном случае приближается к Тихон-у: приими глав. си... и рече Анна. не приіми азъ но ты пріими. и рече еи Оудифь. мн не подобаетъ. Одес. и Киев. списки представляют нам настолько переработанный текст, что они составляют особую редакцию. Я не говорю уже о проведении католического догмата о непорочном зачатии Богородицы. Но самый способ изложения, некоторые подробности, особенно в I главе – указывают нам на некоторые особенные стилистические приемы перевода на западнорусское наречие. Если же мы теперь будем видеть в них особый перевод, то должны долю отнести на счет греческого оригинала. Но уже Сперанский заметил, что греческие тексты Первоевангелия представляют нам одну редакцию, различаясь лишь в вариантах. |
| Встречаясь с ним на улице, невольно чувствовали страх. Пешеход осторожно пятился и долго еще озирался после того назад, следя пропадавшую вдали его непомерную высокую фигуру. В одном уже образе было столько необыкновенного, что всякого заставило бы невольно приписать ему сверхъестественное существование. Эти сильные черты, врезанные так глубоко, как не случается у человека; этот горячий бронзовый цвет лица; эта непомерная гущина бровей, невыносимые, страшные глаза, даже самые широкие складки его азиатской одежды, всё, казалось, как будто говорило, что пред страстями, двигавшимися в этом теле, были бледны все страсти других людей. Отец мой всякой раз останавливался неподвижно, когда встречал его, и всякой раз не мог удержаться, чтобы не произнести: дьявол, совершенный дьявол! Но надобно вас поскорее познакомить с моим отцом, который между прочим есть настоящий сюжет этой истории. Отец мой был человек замечательный во многих отношениях. Это был художник, каких мало, одно из тех чуд, которых извергает из непочатого лона своего только одна Русь, художник-самоучка, отыскавший сам в душе своей, без учителей и школы, правила и законы, увлеченный только одною жаждою усовершенствованья и шедший по причинам, может быть, неизвестным ему самому, одною только указанною из души дорогою; одно из тех самородных чуд, которых часто современники честят обидным словом „невежи“ и которые не охлаждаются от охулений и собственных неудач, получают только новые рвенья и силы и уже далеко в душе своей уходят от тех произведений, за которые получили титло невежи. Высоким внутренним инстинктом почуял он присутствие мысли в каждом предмете; постигнул сам собой истинное значение слова: историческая живопись; постигнул, почему простую головку, простой портрет Рафаэля, Леонардо да Винчи, Тициана, Корреджио можно назвать историческою живописью, и почему огромная картина исторического содержания всё-таки будет tableau de genre , несмотря на все притязанья художника на историческую живопись. И внутреннее чувство, и собственное убеждение обратили кисть его к христианским предметам, высшей и последней ступени высокого. |
| Встречаясь с ним на улице, невольно чувствовали страх. Пешеход осторожно пятился и долго еще озирался после того назад, следя пропадавшую вдали его непомерную высокую фигуру. В одном уже образе было столько необыкновенного, что всякого заставило бы невольно приписать ему сверхъестественное существование. Эти сильные черты, врезанные так глубоко, как не случается у человека; этот горячий бронзовый цвет лица; эта непомерная гущина бровей, невыносимые, страшные глаза, даже самые широкие складки его азиатской одежды – все, казалось, как будто говорило, что пред страстями, двигавшимися в этом теле, были бледны все страсти других людей. Отец мой всякий раз останавливался неподвижно, когда встречал его, и всякий раз не мог удержаться, чтобы не произнести: «Дьявол, совершенный дьявол!» Но надобно вас поскорее познакомить с моим отцом, который, между прочим, есть настоящий сюжет этой истории. Отец мой был человек замечательный во многих отношениях. Это был художник, каких мало, одно из тех чуд, которых извергает из непочатого лона своего только одна Русь, художник-самоучка, отыскавший сам в душе своей, без учителей и школы, правила и законы, увлеченный только одною жаждою усовершенствованья и шедший, по причинам, может быть, неизвестным ему самому, одною только указанною из души дорогою; одно из тех самородных чуд, которых часто современники честят обидным словом «невежи» и которые не охлаждаются от охулений и собственных неудач, получают только новые рвенья и силы, и уже далеко в душе своей уходят от тех произведений, за которые получили титло невежи. Высоким внутренным инстинктом почуял он присутствие мысли в каждом предмете; постигнул сам собой истинное значение слова «историческая живопись»; постигнул, почему простую головку, простой портрет Рафаэля, Леонардо да Винчи, Тициана, Корреджио можно назвать историческою живописью и почему огромная картина исторического содержания все-таки будет tableau de genre несмотря на все притязанья художника на историческую живопись. И внутреннее чувство, и собственное убеждение обратили кисть его к христианским предметам, высшей и последней ступени высокого. |
|
|
