| В этот момент в истории высшего церковного управления происходит, казалось бы, незначительное, но имевшее далеко идущие последствия событие: в его составе появляется 30-летний архимандрит Никодим (Ротов; †1978). В 1960 г. он возглавил Отдел внешних церковных сношений, а позднее и Издательский отдел (до 1963 г.). С этого момента постепенно центр церковного управления из Чистого переулка перемещается на улицу Рылеева (сегодня — Гагаринский переулок), куда вскоре переехал ОВЦС. Точнее, у высшего управления Русской Православной Церкви появляются несколько центров: центр легитимности остается в Патриархии, а центром эффективности становится ОВЦС. С 1961 года — с момента вхождения еп. Никодима (Ротова) в Священный Синод можно отсчитывать новый период в истории высшего церковного управления. Формально ничего не изменилось. Священный Синод лишь пополнился двумя постоянными членами. (Их теперь стало пять.) Но в ОВЦС епископ, затем — митрополит Никодим создает разветвленный, четко действующий аппарат. Теперь именно здесь концентрируются интеллектуальные силы Церкви. В 1959 г. в Отделе начинает работать выпускник богословского факультета в Варшаве будущий протопресвитер Виталий Боровой. Митр. Никодим лично занимается подбором кадров на ключевые церковные посты. В результате ему удается вырастить собственное поколение архиереев и церковных деятелей. Его активная международная деятельность во многом ослабила пресс государства . Известно, что именно приглашение студентов-африканцев в Ленинградскую духовную академию позволило предотвратить ее закрытие . В силу своей харизмы митр. Никодим становится фактическим главой Русской Церкви, и в силу этого Отдел берет на себя функции не только сугубо внешних связей, но и вообще связей с «внешним» миром , в частности, с государственными органами. В ведении Управления делами, возглавляемого архиеп. Пименом (Извековым), будущим Патриархом, de facto оказываются лишь внутренние дела Церкви. Никодимовская схема церковного управления за 20 лет своего «идеального» функционирования показала свою эффективность. Рассредоточение центров легитимности и эффективности церковного управления было блестящим тактическим ходом. Оно дало возможность высшему церковному управлению действовать даже в эпоху хрущевских гонений, не допустило его полного паралича и в конечном счете ослабило давление на Церковь. Но здесь был заложен и серьезный недостаток: рассредоточение функций между разными органами управления было чревато их взаимной изолированностью. Увеличение патриархийного аппарата имело следствием формализацию отношений внутри синодальных структур — недостаток, который мог бы быть компенсирован высокой идейной мотивацией их сотрудников. Однако «никодимовское» поколение архиереев не было так спаяно идейно, как послевоенное, похоже, оно вообще не имело общей идеологии. Его монолитность и монолитность бицентристского высшего церковного управления держалась исключительно на личности митр. Никодима и его энергии. |
| Другим подобным документом, имеющим адресатов по обе линии фронта гражданской войны, стало постановление Святейшего Патриарха, Священного Синода и Высшего Церковного Совета от 7/20 ноября 1920 года, обосновывающее временную автокефалию епархий в период чрезвычайных обстоятельств. Опять возникает вопрос о времени появления постановления. Когда в ночь с 7 на 8 ноября 1920 года группа Шестой красной армии вместе с Революционной повстанческой армией Украины прорвала оборону Крымского полуострова, стало ясно, что гражданская война на территории европейской России закончилась победой вооруженных сил Российской Советской Федеративной Социалистической Республики (РСФСР). Поэтому появление постановления от 7/20 ноября можно считать, во-первых, фиксацией удачного опыта церковной самоорганизации на территориях, контролируемых белыми армиями , а во-вторых, представлением права на подобную самоорганизацию тем русским церковным беженцам, которые 13-16 ноября эвакуировались из Крыма. Косвенное подтверждение этому содержится в следующем факте. В обвинительном заключении по делу патриарха Тихона (не позднее 17 апреля 1923 г. ) есть ссылка на показания патриарха от 30 января 1923 г. о том, что он «дал свое благословение Высшему Церковному Управлению, организованному Антонием [Храповицким] в Константинополе» . Указ Святейшего Патриарха Тихона и соединенного присутствия Священного Синода и Высшего Церковного Совета на имя председателя Высшего Церковного Управления Заграницей митрополита Антония Этот документ нуждается в подробном рассмотрении, будучи единственный конкретным дисциплинарным актом, предпринятым святейшим патриархом против Русской Зарубежной Церкви. Здесь я привожу текст указа, а затем подробно рассмотрю содержание. «По благословению Святейшего Патриарха Священный Синод и Высший Церковный Совет в соединенном присутствии слушали: предложение Святейшего Патриарха, от 28 марта – 10 апреля с.г. следующего содержания: “Прилагаю при сем “Нового Времени” от 3 и 4 декабря 1921 года и 1 марта 1922 г. В них напечатаны послание Карловацкого Собора и обращение к мировой Конференции. Акты эти носят характер политический, и, как таковые, они противоречат моему посланию от 25 сентября 1919 года. Посему: |
| Ввиду этого Священный Синод и Высший Церковный Совет считают своим долгом еще раз и со всею настойчивостью просить Совет Народных Комиссаров незамедлительно сделать распоряжение об освобождении Святейшего Патриарха от домашнего ареста. Совету Народных Комиссаров, без сомнения, ведомо, что если эта мера предупреждения возможности уклонения от следствия и суда применима ко всякому другому лицу, то она излишня в отношении к высшему представителю православной русской Церкви, высокий сан коего и личные качества являются лучшей гарантией, обеспечивающей интересы правосудия. Если же эти соображения представляются Совету Народных Комиссаров недостаточно убедительными и требуются формальные гарантии, то нижеподписавшиеся Члены Высшего Церковного Управления просят об освобождении Святейшего Патриарха под поручительство их в том, что он не уклонится от следствия и суда. Настоящее заявление доверяем подать Члену Церковного Собора Николаю Димитриевичу Кузнецову. Подлинное подписали: Агафангел, Митрополит Ярославский и Ростовский, Арсений, Митрополит Новгородский и Старорусский, Сергий, Митрополит Владимирский и Шуйский, Евсевий, Архиепископ Приморский и Владивостокский, Михаил, Архиепископ Гродненский и Брестский, Протопресвитер Н. Любимов, Архимандрит Алексий, Протоиерей А. Санковский, Проф. П. Лапин, И. Громогласов, А. Куляшев. 16/29 Ноября 1918 г. ГА РФ Ф. 550. Оп. 1. Д. 130. Л. 1. Машинопись. Копия. Неоднократные обращения Синода и ВЦС, а также ходатайства прихожан о скорейшем освобождении Патриарха свидетельствуют о высокой степени обеспокоенности за жизнь и здоровье Первосвятителя. С другой стороны изоляция Патриарха ставила под угрозу весь ход церковных дел, дезорганизуя церковное управление, и негативно сказываясь на духовном состоянии верующих. Все это в высшей степени устраивало большевистское руководство. Тем не менее, еще не окрепшей власти приходилось учитывать и настроения православного населения и реакцию на арест иностранных держав. Вечером 6 января Патриарх был освобожден из-под стражи и на следующий день уже принял участие в праздничном богослужении. |
| На прошедшем в мае 1919 г. в Ставрополе Юго-Восточном русском церк. Соборе было утверждено постановление в связи с ходатайством представителей К. и Е. в.: «Принимая во внимание, что все решения Собора и Временного высшего церковного управления будут представлены на утверждение Патриарха, признать выделение Кубанского викариатства в самостоятельную епархию неотложно необходимым и поручить Временному высшему церковному управлению произвести это в самом непродолжительном времени». Также было принято решение о создании самостоятельной Черноморско-Новороссийской епархии. 18 июня 1919 г. Временное высшее церковное управление на Юго-Востоке России издало указ о преобразовании К. и Е. в. в самостоятельную Кубанскую и Екатеринодарскую епархию (см. Екатеринодарская и Кубанская епархия ). Епархию возглавил еп. Иоанн (Левицкий), в дек. того же года он был уволен с кафедры, но в храмах Кубани его продолжали поминать как правящего архиерея. Патриарх Тихон и Синод, по всей видимости, не признали решения Юго-Вост. Собора о создании новых епархий - Кубанско-Екатеринодарской и Черноморско-Новороссийской. В решении патриарха и Высшего Церковного Совета в мае 1919 г. (РГИА. Ф. 831. Оп. 1. Д. 10. Л. 199) указывалось, что приходы бывш. Кубанской обл. находятся в ведении еп. Александровского и викария Ставропольской епархии Михаила (Космодемьянского), временно управлявшего Ставропольской епархией и ставшего после кончины архиеп. Агафодора († июль 1919) Ставропольским архиереем. В постановлениях патриарха и Синода за дек. 1919 г. по бракоразводным делам контроль за их исполнением на Кубани возлагался на Ставропольского еп. Михаила. Последний в 1920 г. эмигрировал в Сербию вместе с Черноморским и Новороссийским еп. Сергием (Петровым) . Вероятно, в 1920-1921 гг. К. и Е. в. было преобразовано в самостоятельную епархию по благословению патриарха и Синода. К сент. 1921 г. еп. Иоанн (Левицкий) снова упоминается как Кубанский архиерей, в конце года он был возведен в сан архиепископа. В документе от 17 марта 1922 г. |
| 13 сентября 1920 году Василий Николаевич подал прошение в Духовный Собор Александро-Невской Лавры о принятии его в число братии, на что получил согласие, был принят послушником и получил послушание пономаря. Наместником Лавры в то время был архимандрит Николай (Ярушевич), но он страдал «нервным переутомлением, выраженным в сильных головных болях и острых болях в области сердца. Ему необходим абсолютный покой один месяц и пребывание на чистом воздухе», как гласило заключение врача. В то же время послушницей Воскресенского Новодевичьего монастыря стала супруга Василия Николаевича — Ольга. Всё имевшееся Муравьёвы пожертвовали на нужды обителей. Только в Лавру Василий Николаевич передал 40 000 рублей в золотой монете. Первое духовное имя Серафима было Варнава. 11 сентября 1921 года митрополитом Вениамином (Казанским) рукоположен в иеромонахи. В 1922 году Лавра подчинилась обновленческому Высшему Церковному Управлению, но вскоре примкнула к Патриаршей Церкви. 26 сентября 1924 году был арестован сын — Николай. Из документов допросов последнего ясно, что следствие интересовала вменяемая связь Муравьёвых с эмигрантскими монархическими кругами за границей. Сам о. Варнава не арестовывался. 2 января 1925 года Николай был освобождён и вскоре уехал к месту ссылки — в Рыбинск. В 1926—1929 годах о. Варнава — духовник Александро-Невской Лавры. Точная дата принятия иноком Варнавой великого ангельского образа пока не установлена: предположительно в 1929 году принял великую схиму и был наречён именем Серафим в честь преподобного Серафима Саровского чудотворца, которому всеми силами стремился подражать о. Варнава в течение всей предыдущей жизни. Предположительно весной 1930 года о. Варнава, по рекомендации врачей и с благословения митрополита Серафима (Чичагова), покинул свою келию в Феодоровском корпусе Александро-Невской Лавры и поселился в Поповке, на даче у протоиерея Леонида Богоявленского. Избегнул повальных арестов монашествующих, которые прошли в Ленинграде 17 февраля 1932 года. В 1933 году поселился в Вырице. |
| 20 янв. 1913 г. хиротонисан во епископа Киренского и назначен викарием Иркутской епархии. Хиротонию в кафедральном соборе Иркутска возглавил Иркутский и Верхоленский архиеп. Серафим (Мещеряков) . С 11 июля 1914 г. епископ Приамурский и Благовещенский. Прибыл в Благовещенск 18 сент., уже после начала первой мировой войны. Первым его шагом стало «Обращение к пастырям и пасомым Благовещенской епархии», в к-ром архиерей предложил образовать в каждом приходе попечительские советы, к-рые будут заботиться о семьях лиц, находящихся на фронте; установить во всех церквах особые кружки для сбора пожертвований на Красный Крест; ежемесячно отчислять на нужды войны 2% от церковных доходов и сделать единовременное отчисление 2% от церковных капиталов. Участвовал в Поместном Соборе Православной Российской Церкви 1917-1918 гг. В февр. 1918 г. был уже в Благовещенске, сообщал в письме Патриарху св. Тихону (Белавину) о том, что приход к власти в городе большевиков сопровождался захватом и разграблением красногвардейцами Благовещенской ДС и семинарской церкви, где были сорваны и разбиты иконы, арестами преподавателей семинарии. В связи с тем что здания духовного уч-ща и семинарии были заняты красноармейскими отрядами, Е. организовал учебу оставшихся в Благовещенске учеников в помещениях жен. епархиального уч-ща. В 1919 г. Е. перешел в церковное подчинение организованному в Омске Высшему временному церковному управлению Сибири , признав за ним часть канонических прав в условиях прекращения связи с Московской Патриархией. В нояб. 1919 г. отдал распоряжение о сборе в церквах пожертвований в пользу жителей казачьих станиц, лишившихся имущества из-за нападений красных партизан. Также по распоряжению Е. в епархии были собраны сведения о священнослужителях, погибших в 1919 г. за веру от рук партизан, и в февр. 1920 г. составлен синодик с именами убиенных (10 иереев и чтец); перечисленных в нем мучеников указывалось поминать за богослужениями (на общих панихидах, на проскомидиях, на заупокойных ектениях и на литургии). |
| 23 окт. 1918 г. определен в число братии Валдайского Святоозерского в честь Иверской иконы Божией Матери мужского монастыря . 9 марта 1919 г. пострижен в монашество архим. Иосифом (Николаевским ; впосл. епископ) с именем Иоанникий. По благословению Новгородского митр. Арсения (Стадницкого) , 8 июня 1919 г. рукоположен во диакона, 9 июня - во иерея Дмитровским еп. Димитрием (Сперовским) в Преображенском храме г. Ст. Русса. Определен временно проживать в старорусском на Острову в честь Преображения Господня мужском монастыре , исполняя послушание секретаря. Весной 1920 г. назначен епархиальным миссионером-проповедником. 13 мая того же года награжден набедренником. В дек. 1920 г. назначен настоятелем Антония Римлянина в честь Рождества Пресвятой Богородицы мужского монастыря . 27 апр. 1921 г. возведен в сан игумена, 9 апр. 1922 г.- в сан архимандрита с правом предоставленной мон-рю привилегии архиерейского служения. Боролся против обновленчества , выступая с проповедями по всей епархии. После захвата обновленцами новгородского Антониева мон-ря И. проживал у родственников в Новгороде на иждивении духовных чад. Служил в единственном правосл. новгородском храме и в церкви, не подчинившейся Высшему церковному управлению , в Ст. Руссе. Дважды подвергался арестам ОГПУ: 2-18 окт. 1922 г. и 16-25 янв. 1923 г., оба раза был освобожден под подписку о невыезде с обязательством еженедельно отмечаться в ОГПУ. И. также получил разрешение на поездки для служения и проповедей, несмотря на противодействие обновленцев. И. был оплачиваемым лектором при новгородском «Культпросвете», принимал участие в религ. диспутах. В связи с освобождением Старорусской кафедры постановлением местных церковных советов был предложен в качестве кандидата в епископы. 27 мая 1923 г. в Юрьеве новгородском мужском монастыре тайно хиротонисан во епископа Старорусского, викарного епископа Новгородской епархии. Хиротонию совершили Бирский еп. Трофим (Якобчук), Новгородский викарный, Валдайский еп. Иосиф (Невский). Тайная хиротония была признана законной Патриархом свт. Тихоном , к-рый назначил И. также временно управляющим Новгородской епархией. 25 июля того же года был вызван в Москву ОГПУ, по прибытии 27 июля арестован, отправлен в дом заключения ОПГУ, затем переведен в Бутырскую тюрьму. 24 авг. в адм. порядке приговорен к 2 годам ссылки в Нарымский край. Переведен в Таганскую тюрьму, откуда по этапу направлен к месту ссылки. Продолжал считаться епископом Старорусским. По прибытии был прикреплен к центральному пункту в с. Колпашево (ныне город в Томской обл.), проживал в близлежащих деревнях. 24 авг. 1925 г. освобожден, 25 сент. того же года вернулся из ссылки в г. Ст. Русса. |
| В течение всего синодального периода эта так называемая «церковная реформа» Петра постоянно подвергалась как негласной, так и открытой критике со стороны церковной иерархии, духовенства, ученых, публицистов, да и русского общества в целом. В сущности, государственная власть была единственной инстанцией, которая не только опиралась на петровскую реформу как юридическое основание, но и оценивала ее как явление во всех отношениях положительное. По этой причине правительство в синодальный период не шло ни на какие уступки общественной критике и время от времени пыталось подавить ее посредством репрессий. Критики церковной реформы Петра I (см. том 2), за немногими исключениями, были склонны объяснять все недостатки в жизни Русской Церкви, в том числе и проявлявшуюся во многих важных областях несостоятельность церковного управления, непосредственно и исключительно введенной Петром государственной церковностью. Такое суждение слишком суммарно, чтобы быть исторически оправданным. Сколь бы ни была справедлива эта точка зрения по тому или иному конкретному поводу, она совершенно упускает из виду другую сторону проблемы — те важные факторы, которые воздействовали на политику самого государства по отношению к Церкви и определяли развитие государственной церковности в течение синодального периода. Церковная реформа Петра I являлась составной частью преобразования им всего государства, которое, будучи завершено в целом, не могло не оказать влияние и на церковную политику государства, и на саму Церковь. За два столетия своей истории петровская Россия претерпела глубокие изменения в государственной, социальной и культурной жизни, которые не могли не затронуть и внутреннюю жизнь Русской Церкви. Под воздействием петровских реформ и их последствий радикально изменились религиозные, социальные и культурные условия жизни русского народа. Вследствие этих перемен епископат и духовенство в заботах об окормлении вверенного им народа столкнулись со множеством трудностей, которых совершенно не знала Церковь в прежней Московской Руси. Все это делало одной из первоочередных задач полную реформу привычных приемов и методов пастырской работы. Решение этой задачи предъявляло к иерархам, приходскому духовенству и их высшему руководству — Святейшему Синоду чрезвычайно высокие требования как в организационном, так и в духовном отношении. |
| «Верно слово: если кто епископства желает, доброго дела желает» (1 Тим. 3:1), свидетельствует апостол Павел. Однако не забывай, что «никто сам собою не приемлет этой чести, но призываемый Богом» (Евр. 5:4). Мы знаем, как нередко кто-то из монашествующего духовенства до боли мечтает стать архиереем — и никогда им не становится, ибо каждый должен помнить и знать, что никто сам собой не приемлет этой чести, но только призываемый Богом, как учит нас апостол Павел. Знаю, ты с детства возрастал в вере. Потому, достигнув юности, не колебался в выборе жизненного пути, поступил в Московские духовные школы и по успешном их окончании был направлен на преподавательское служение в Саратовскую семинарию. Вняв гласу Божию, призвавшему тебя отвергнуть заботы мира сего, ты принес монашеские обеты и был затем рукоположен в священный сан. Господу, глубины сердца испытующему, прежде бытия предведущему вся наша (канон в Неделю на утрени 5-й седмицы Великого поста), было угодно, чтобы ты со тщанием потрудился на ниве духовного образования и воспитания будущих пастырей, обрел ценный опыт, в том числе в области церковного управления. Являемая тобою ревность о славе имени Христова обрела милость в очах Спасителя, Который ныне доверил тебе высшее иерархическое служение — архипастырство. В чем же состоят труды архипастыря и как возгревать дар епископской благодати? Святитель Феофан Затворник, раскрывая суть сего славного служения, пишет, что дело епископа — «просвещать истиною, исправлять нравы, руководить к высшему совершенству в духовной жизни, отражать лжеучения и лжеучителей, утешать скорбных, помогать бедным и немощным — быть отцом многопопечительным и благоустроительным» (Толкование на 1-е Послание апостола Павла к Тимофею). Итак, как следует из слов Затворника Вышенского, первый и главный труд епископа — это наставлять людей в вере, отстаивать Божию правду и заботиться о нравственном возрастании пасомых. Проповедуй же с дерзновением Евангелие Царствия, увещевай со всяким долготерпением и назиданием (2 Тим. 4:2). |
| Вероятно, уже мало осталось людей, посещавших Успенский собор и помнящих службы в нем. Между тем в настоящее время проявляется большой интерес к нему как к одному из самых древних храмов русской православной церкви, вошедших в историю русского государства. Высказывается мнение о полезности появления памяток о том, что ушло в безвозвратное прошлое. Поэтому нам, очевидцам, лично соприкасавшимся с жизнью Успенского собора, показалось небесполезным рассказать все, что мы помним и знаем о быте собора, его традициях в последний период его существования как действующего храма. Конечно, наше описание отдельных сторон соборной жизни, основанное на личных впечатлениях, не может претендовать на полноту, а поскольку написанное нами не есть специальное исследование, то не исключены и некоторые пробелы, а может быть, и кое-какие неточности. Прежде чем перейти к воспоминаниям, считаем нужным отметить основное в истории собора. Он был построен первоначально в 1326 году при великом князе Иване Калите по совету и благословению святителя Петра, митрополита Московского . Собору предстояло стать кафедрой московских митрополитов, что в период роста московского княжества имело большое значение. Святитель Петр хотя и именовался по «ставленной» грамоте митрополитом Киевским, но занимал первенствующее положение в церкви и государстве как митрополит Московский. После установления на Руси патриаршества все важнейшие государственные акты совершаются в стенах собора перед гробом (мощами) святителя Петра и перед Владимирской иконой Божией Матери, а сам собор часто именуется «Домом Божией Матери». Когда в 1700 году было упразднено патриаршество, Успенский собор не превратился в обычный епархиальный: его передали в непосредственное подчинение Святейшему Синоду как высшему органу управления церковью через открытую в Москве Московскую Святейшего Синода контору. Таким образом, Успенский собор не вошел в состав московской епархии и потому формально не подчинялся московскому митрополиту. Особое положение Успенского собора проявлялось, в частности, в том, что в нем, в отличие от всех московских храмов и монастырей, имя московского митрополита не поминалось ни на великой, ни на сугубой ектениях, ни на великом входе – оно поминалось лишь в тех случаях, когда богослужение совершалось самим митрополитом. |
|
|
