| Она также была построена в XV в. и перестроена в XVII в. Высокая (34 м) сторожевая башня Кокуй служит ориентиром всей Софийской стороны. На ее месте в XV в. была возведена четырехугольная глухая башня, Она именовалась «раскат» и служила для установки пушек. В 90-х гг. XVII в. двухъярусную башню дополнительно увеличили в высоту еще на три яруса, а над ними соорудили два уменьшающихся в размерах восьмерика. На чертежах башня обозначена как каланча. Название же «Кокуй» исследователи производят от голландского слова «coqe» - «смотри». Это подчеркивает предназначение башни как дозорной, а также свидетельствует о ее создании в петровскую эпоху. Следующая пятиярусная Покровская башня как фортификационное сооружение наиболее совершенна. Толщина ее стен в основании составляет 3 м. Она снабжена многочисленными бойницами и машикулями и в отличие от других башен Новгородского кремля почти полностью выступает за внешнюю линию стен. Она была построена, по-видимому, в начале XVI в. на месте более древней проезжей башни. Севернее расположена пятиярусная Златоустовская башня. Эта четырехгранная глухая пятиярусная башня много раз перестраивалась. В XVI в. она была превращена в тюрьму и поэтому называлась также Тюремной и Чертовой. Проезжая Воскресенская башня напоминала Спасскую. Как и Пречистенская на противоположной стороне детинца, она была разобрана в начале XIX в. Круглые в плане Митрополичья и Федоровская башни положены на северной стороне Новгородского кремля. Митрополичья называлась также Круглой и Красной. Федоровская впервые упоминается в 1233 г. Она была проезжей до XV в. Четырехугольная Владимирская башня также была проезжей. Она имела дубовые ворота и опускные решетки. Тем не менее конструкция проездных башен Новгородского кремля уступала подобным башням других русских крепостей. Она была менее удачной, рассчитанной лишь на внешнюю оборону. Отсутствие отводных стрельниц, Г-образного проезда под башнями, невозможность держать под обстрелом противника, проникшего в башню - все это было слабым местом проездных башен Новгородского кремля. |
| —130— жит внутренний опыт, открывающий этот вид необходимости в наших собственных внутренних процессах. Открыв в себе, мы переносим затем эту идею и на всю природу. Своеобразное доказательство законности такого перенесения (стр. 358 и след.) составляет одно из лучших мест в сочинении, делающее большую честь вдумчивости автора. Много оригинальности и остроумия обнаружено так же автором в суждениях о дарвинизме (большая часть второй главы). Менее значительною в научном отношении представляется первая глава, посвященная истории вопроса: ее связь с целым довольно шатка и самой ей мы желали бы большего единства. В формальном отношении сочинение удовлетворительно, хотя стиль не везде одинаково ровен. В выборе примеров и иллюстраций своей мысли автор не всегда разборчив: некоторые ссылки его обнаруживают недостаток литературного тона, что, впрочем, отчасти можно отнести и на счет тех авторов, которых ему пришлось штудировать, в качестве противоположных полюсов мысли (дарвинистов), и которые, как известно, не всегда отличаются в своих произведениях безукоризненною литературною порядочностию. – В общем сочинение производит впечатление труда, выполненного добросовестно: с литературой своего предмета автор освоился достаточно; в группировке сведений обнаружил много такту; шел к решению данного вопроса самостоятельно и, хотя многое в сочинении принадлежит не ему, однако все взято на свой страх и сказано от себя на основании соображений, в большинстве случаев удовлетворительно мотивированных. – Для получения степени кандидата богословия сочинение вполне достаточно». 10 . Отзыв экстраординарного профессора Г. Воскресенского о сочинении Василия Георгиевского : «Св. Тихон Задонский . Его жизнь и деятельность (1724–1783)». Обширное (814 стр.) сочинение г. Георгиевского состоит из введения и четырех глав исследования. «Во введении (стр. 1–31), после указания значения личности и творений святителя Тихона в истории русской церковной жизни и просвещения, автор останавливается на литературе о св. Тихоне и определяет задачу своего исследования. Кроме известных печатных трудов о данном предмете, автор имел под руками выписанные Советом академии из Киева три рукописи Киево-Софийского собора: а) 194 „Переписка прот. Е. Бол- |
| В венцах же на затылке крест золот, а в нем пять камышков алмазных, да 12 искор яхонтовых, да меж ручак три жемчужины на сенях, в венце ж в верхнем поясу три изумруда в запонах золотых, да яхонт лазоревой попорчен; в запоне ж в гнездах шесть яхонтов небольших червчатых, две запонки золотых, а в них шесть искор алмазных, запонка с финифтью, а в ней в средине искорка яхонтовая, кругом искорки алмазные, запонка золотая ж, а в ней четыре искорки яхонтовых червчаты, да на венце ж на сенях четыре яхонта лазоревые, четыре лала, два изумрудца, да на сенях шесть зерен бурмицких. По нижнему краю венца по опушке обнизано жемчугом Кафимским средним в одну нить. На верху митры крест серебряной золот, на нем в четырех гнездах золотых искорки яхонтовые червчаты, да по обе стороны по запонке, а в них по искорке алмазных, на кресте лалик на Спасе, на ручках две жемчужины бурмицких, под крестом в коруне 12 запон и запонок золотых с каменьи яхонты лазоревыми и со алмазом, и со изумрудом, и с искры яхонтовыми, и с алмазными, да четыре изумруда в гнездах серебреных золоченых; около круга и около дробниц обнизано жемчугом Кафимским в одну нить». В этой самой митре Святейший Патриарх изображен на портрете, снятом с него в Воскресенской обители, где он представлен в полном облачении, окруженный своими сослужителями и учениками. Митра эта, если цела, то должна находиться ныне в ризнице Софийского Новгородского Собора. Из трех Архимандричьих шапок, значащихся по описи 1898 года, о двух известно, что одна из них в 7190 (1682) году, Генваря в 30 день по имянному Указу Царя Феодора Алексеевича, была построена в Воскресенскую обитель Архимандриту Герману, а другая в 192 году, Декабря в 9 день (1683) пожаловала Государыня Царевна и Великая Княжна Татьяна Михайловна что было подписано на нижнем поясе чернью. Третья шапка самая старая (времен Патриарха) описана так: «Архимандричья шапка, на ней восемь плащей, то же число Херувимов резных на верху, круги серебреные вызолочены». Но в 1750 годах эти три шапки переделаны в Архимандричьи же митры, при чем из трех сделано две, с употреблением на них прежних украшений. |
| Курлов был как будто подчинённый, заместитель, – а вот уже владел всей полицией и жандармами Империи, вполне независимо от Столыпина, – но Столыпину было так даже и лучше: его голова была занята не полицейскими заботами. Курлов был и сам по себе неприятен Столыпину и противоположен по всему образу действий и по всем жизненным взглядам: в каждом деловом решении из него так и выстораживалось: а что это даст лично ему? Было в нём – и от остромордого злого кабанчика, как он упирался ножками и пёр, и бил с разгону. Но – вкоренчив был, связи повсюду, и со всеми врагами Столыпина. И это не был тип беззвучного воскового бюрократа – а с большой жадностью жить как широкий дворянин, с ресторанными кутежами как мерилом жизненного успеха, оттого кроме службы вёл коммерческие дела, мутные спекуляции, утопал в векселях. И – умён не был, это как раз он попался на удочку Воскресенского, освободил его из тюрьмы для двойничества, едва не взорвался с ним на Астраханской улице, а потом сплетал обвинения на других полицейских генералов. Но – слишком много требовалось добавочных усилий, чтоб освободиться от этого клеща вовремя. Имея задачи высокие, не тратят сил на такое. Должно было само со временем обойтись. Дворцовый же комендант Дедюлин, маг и распорядитель торжеств, – был одно из важных болотных сцеплений сфер, ненавистник Столыпина. А теперь, лучше других зная, как охладел к нему Государь, он спешил дать въяве проступить этому охлаждению, стать зримостью для всех – да и натешиться же! Опытная придворная толпа ловит малейший признак, ведёт счёт оттенкам, – а тут грубо было показано, что Столыпин уже не достоин ни почтения, ни внимания. От самого приезда в Киев 27 августа Столыпин был – унизительно, демонстративно – оттеснён из придворных программ, и уж конечно не получил личной охраны – не то что достойной, но – рядовой. Столыпину отвели комнаты в доступном нижнем этаже генерал-губернаторского дома, с окнами в плохо охраняемый сад, на аршин от земли, но Курлов отказал Есаулову поставить жандармский пост в саду: излишняя мера. К Столыпину являлись расписаться должностные и штатские лица, просто крестьяне, – прихожая была в нескольких шагах от комнат премьер-министра, и вход для всех свободный, ни одного дежурного полицейского, тем более офицера. Не охраняли его ни при поездках в Софийский собор (на молебен о благополучии высочайших особ), к митрополиту, ни – при депутациях от дворянства, земства и городского самоуправления. |
| Молодежь-то, Бог ее знает, какая. Я мельком слышал, будто Миропиев относится к Ташкенту довольно холодно. Если Вы знаете его полезным, то не премините письмами своими его воодушевить и направить. Мне больно нравится Софийский, – это, по-видимому, как есть, вполне преданный и Вам и делу, как настоящий мюрид, абрек. Но заблаговременно списываться с имеемыми у Вас в виду полезно в том отношении, что Вы будете в таком случае действовать наверняка. Воскресенский, по всей видимости, едет к Вам с большим аппетитом: он и Вас-то любит до бесконечности, да и человек-то живой, да и дела ищет. – Относительно Ф. Дмитриевича 29 я было хотел попытаться ходатайствовать пред И. А. Лавровским, чтобы его определил директором училищ Уфимской губернии, но доселе еще не решаюсь. Мне думается, что Лавровский или охладел к Оренбургу, или охладел к энергичной деятельности, – метла может быть уже пообилась. А к Вам действительно его бы хорошо. Но имейте в виду, что он слушком смирен, или слишком философ; Вы не любите выдаваться; а нужно иметь силу и бойкость, ходкость. Мне представляется: 1) Кун уже и сам у меня говорил в прошлом году, что он не думает навсегда остаться в Ташкенте, но желательно, чтобы он побыл там подольше, до тех пор, пока личность Ваша и Ваших академических сотрудников приобретет в крае устойчивость, вес и доверие главного начальства в крае, чтобы дальше пошло дело без помехи, без задоринки, когда само дело определится и выкажется пред всеми со стороны исполнимости и полезности; 2) общество Ваше с Вашими будущими сотрудниками поневоле должно будет держаться нисколько особняком, отдельным кружком, не сливаясь с другими кружками; оно будет вращаться около Вас и примыкать, разумеется, к главному инспектору училищ. – Было бы конечно хорошо, если бы удалось склеить воедино и все ведомство учебное, но если это невозможно, быть может, по разности принципов?... Даю подобные советы, чувствуя, что я бы совсем аптрал 30 , и что легче давать советы, чем их исполнять, но чувствую, что мои советы имеют основание. На меня находят иногда вспышки, но и скоро потухают, а Вы еще сохранили живость и силу впечатления, только Вы до крайности скромны, что нехорошо в смысле крайности. – Опять о содействии Вам, – я буду при всяком случае пропагандировать в академии стремление разделять Ваши труды ради православия и России. |
| точных, преимущественно семейных, преподавателей Академии, которые по удостоверению начальства будут признаваемы лучшими и полезнейшими для заведения», – постановил, с утверждения Его Высокопреосвященства, выдать пособия лицам, наиболее нуждавшимся: экстраординарному профессору В.Ф. Кипарисову и секретарю Совета и Правления Академии М.К. Казанскому (оба – семейные), по 198 р. 85 к. каждому. – В следующем, 1896-м году Совет при распределении пособий из процентов с капитала П.А. Мухановой руководствовался двумя принципами: старшинством службы и материальным положением членов академической корпорации. Согласно первому выданы были пособия заслуженному ординарному профессору П. П. Цветкову , заслуженному профессору П.И. Казанскому и единственному в то время сверхштатному преподавателю Академии по кафедре естественно-научной апологетики (предмет, не положенный академическим уставом), получавшему 429 рублей пенсии от казны и 2000 рублей жалованья из сумм Московской кафедры, – Д.О. Голубинскому, которого именно Совет Академии и имел в виду, внося в п. 1-й «Правил» упоминание о преподавателях «сверхштатных»: согласно второму – ординарному профессору Гр. А. Воскресенскому и экстраординарному профессору А.П. Голубцову , стоявшим вне очереди старшинства, – С 1897-го года Совет Академии, не внося своего постановления в журнал и не дополняя ничем действовавших «Правил», решил, во избежание возможных недоразумений, руководствоваться при назначении Мухановских пособий принципом старшинства службы, причем очередь старшинства велась по двум спискам: семейных членов академической корпорации и бессемейных. Лица, оставлявшие по тем или иным причинам академическую службу, немедленно из означенных списков исключались. – Довольно точно придерживаясь этих неписанных правил, Совет по временам, в виду каких-либо исключительных обстоятельств, допускал в своей практике и некоторые уклонения от них. Так, с одной стороны, не назначалось в известном году пособия из процентов с Мухановского капитала лицу, получившему в том же году награду из процентов с капитала покойного Высокопреосвящен- |
| А Κ. П. имеет сильные полномочия в крае и по части учебной. Если ему придется выбирать между Вами и Куном, ужели он затруднится в выборе? Иное дело, если здоровье Ваше и дорогого семейства не найдет должных условий в том крае. Но если смотреть на дело самое, тогда, очевидно, перевес должен быть на стороне правой, т. е. на Вашей. Я еще имею в виду следующее обстоятельство. Вот уже двое Ваших учеников подвизаются в Азии – Н. А. Воскресенский, который дело начал и повел прекрасно, и Миропиев, который пишет, что он привык уже и вполне доволен Самаркандом, ознакомился с тамошними людьми и приводит училище в порядок, и начинается уже толк в его школе. К августу или, по крайней мере, к сентябрю приедут еще трое новых молодцов – Софийский с братией; в теперешнем третьем курсе есть несколько людей серьезных и преданных делу, – они через год тоже, вероятно, поедут к Вам. Таким образом, учебное ведомство Туркестанского управления будет все более с каждым годом пополняться новыми, знающими и усердными деятелями. Ведь они, собственно, идут туда ради Вас, но если укоренятся они, тогда и сами встанут на свои ноги, и Вы со спокойной мыслию и полной надеждой можете оставить их; – дело не потерпит, по крайней мере, совершенного разрушения. – Но если правду сказать, что у меня-το на душе, то как в 1870 году Вы заступили меня и малые начатки привели по академии-то в развитие и полноту, так я воображаю, что Казанская учительская семинария от Вас получила бы развитие, которое требует энергии и практической зоркости и хозяйственности, и знания, с одной стороны, магометанского духа, а с другой стороны, чисто русского одушевления, т. е. Ваших качеств, а я уже становлюсь вялым и охладелым. Я бы и сейчас сдал оружие подобному Вам человеку, а любезнее всего Вам. – Итак, Николай Петрович , если вера в сочувствие казанцев может Вас поддержать нравственно на чужбине, то вполне верьте, что казанские все к Вам относятся сочувственно, как нельзя больше. – Мои семейные и семинария с Александром Павловичем во главе, все Вам от души кланяются и семейным Вашим. |
| Вопрос о влиянии жития Александра Невского на произведения древнерусской письменности обсуждался в специальной литературе неоднократно. Так, А. Энгельман в своих «хронологических исследованиях» 196 впервые указал на некоторые детали, сближающие житие Александра со сказанием о Довмонте Псковском, не решая, однако, вопроса, служило ли житие первообразом изложения у составителя сказания, или оно было принято в соображение лишь позднейшими его редакторами. Покойный Ключевский обратил внимание на литературные приемы составителя биографии Дмитрия Донского, в которых, по его мнению, отражается знакомство автора с житием Александра 197 . Наконец, сказание о Мамаевом побоище не раз сближалось с житием Александра 198 . Зависимость летописной повести о Мамаевом побоище от жития детально разобрана С. Е. Шамбинаго. Приведенные им параллели, из которых не все в одинаковой степени убедительны 199 , заставляют его установить, что житие Александра в том обработанном виде, в каком оно находится в летописях Софийской I и Воскресенской, служило ближайшим литературным образцом для повести. В своей рецензии на исследование г. Шамбинаго академик А. А. Шахматов возражает против предположения автора, что составитель повести знал житие в названной летописной редакции 200 . Таким образом, вопрос, в какой редакции житие было известно составителю повести, остается открытым; для своего разрешения он требует тщательного изучения летописной повести. Мы не имеем возможности здесь углубляться в сложную литературную историю повести; мы можем только констатировать то, что некоторые места повести действительно представляют отдаленное сходство с летописной версией жития, восходящей к своду 1448 г·, как, напр., перечисление выступающих народов, религиозное рассуждение автора по поводу вторжения врагов, выражение «и креста честнаго силою въоружився», упоминание о Борисе и Глебе, помогающих Русским, и перечисление убитых. В виду общего характера этих совпадений, мы не придаем им решающего значения. Летописная повесть, в свою очередь, была использована составителем «Слова о житии и преставлении великаго князя Дмитрия Ивановича, царя Рускаго» 201 , в котором, как выше указано, покойный Ключевский нашел следы подражания житию Александра. |
| Начаша же пети святую литургию. Святославъ же рече къ Бьрнови: «Нечьто мя на голове бодеть». И съня Бьрнъ клобукъ съ князя, и виде нъгъть святааго, и съня съ главы и въдасти и Святославу. Онъ же прослави Бога о благодарении святою.» Пока нам этот эпизод ни о чем не говорит, хотя порождает вопрос: почему князья благословляются рукою Глеба — младшего из братьев-страстотерпцев, а не Бориса, мощи которого перенесли первыми? Но вот перечень присутствующих на торжествах церковных иерархов заставляет задуматься. После традиционно упоминаемых трех Ярославичей — Изяслава, Святослава и Всеволода, далее следует: «митрополитъ Георгии Кыевськый, другый — Неофитъ Чърниговьскый, и епископи Петръ Переяславьскый и Никита Белогородьскый и Михаилъ Гургевьскьий, и игумени...» и т.д. Почему «Сказание» говорит о двух митрополитах? Ведь в статье 1072 г. «Повести временных лет» упомянут только один — митрополит Георгий. И в «Чтении» Нестора только один — Георгий, с существенной ремаркой, «тогда пасуща Христово стадо», вроде бы кто-то пытался этот факт оспорить. Ошибка переписчика? Не думаю, поскольку немногим ниже в «Сказании» при перечислении идущих пред ракою Бориса, по отношению к митрополитам употреблено двойственное число: «... а по нихъ диякони, таче и прозвутери, и по сихъ митрополита и епискупи, и по нихъ съ ракою идяаху». То есть, об описке переписчика, сделавшего из черниговского епископа Неофита митрополита, говорить не приходится. К тому же, идентичная «Сказанию» информация имеется и в Софийской первой и Воскресенской летописях (см. ниже). Этот факт позволяет заподозрить автора «Сказания» в прочерниговской ориентации. И это подозрение становится еще большим, когда мы сравним эпизод с благословением князей рукой Глеба из «Сказания» с аналогичным эпизодом из «Чтения». Но в нем описано благословение Ярославичей, как ни странно, не рукою Глеба, а Бориса! Митрополит «изя руку блаженаго Бориса, бе бо мощими лежай, и целоваше, прикладая къ очима и къ сердьцю. Таче потомъ благослови ею благовернаго князя Изяслава, потомъ же брата его Святослава, и оста ноготь единъ на глав? его, на благословление ему, потом же пакы боголюбець Всеволода, — тако и вся». |
| Из озера Шала, в 12 почти верстах от монастыря, был прорыт к монастырю канал для рыбной ловли и водного пути. На протекающей, в версте от упомянутого сельца, речке Полоне выстроена мельница. Четыре другие сельца были основаны с других сторон, именно: одно в трех верстах от монастыря, близ реки Сяси, сельцо Долгий нос, заключало несколько изб, анбары и скотные дворы. При той же речке, в Ильинском погосте, на ручье Вале, в 12 верстах от обители, было другое сельцо из нескольких домов с чуланами, с двумя скотными дворами, анбарами, ригами с гумном, мельницею на ручье и банею. Третье сельцо, в осьми верстах, в усадище, близ Сяси, на горе, содержало большой хозяйственный двор, а против Воскресенского погоста несколько изб, скотный и конные дворы, ригу с гумном, мельницу и баню; наконец против Рождественского (монастыря) погоста, на Сяси, на горе, в Великом селе, в тридцати верстах от Зеленой пустыни, было поставлено несколько изб, скотный двор, две риги с гумном, баня и ветренная мельница. Во всех этих сельцах были особые комнаты для приезда преосвященного и все они были снабжены посудою трапезною и кухонною, а также необходимыми орудиями к хозяйству принадлежащими и скотом. Он дал Зеленецкой пустыни льготы, освободив ее почти от всех повинностей софийскому архиерейскому дому. Преосвященный лишил самого себя доходов и средств к поддержанию своего блеска, Грамоты между годами 1778 и 1795 все свидетельствуют о чрезвычайной любви его к Зеленецкой пустыни и об истинной, отеческой и пастырской о ней заботливости. Поселки, по нынешнему фермы, устроенные преосвящ. Корнилием в разных местах, поддерживались деревнями, купленными и пожалованными от царей по ходатайству преосвящен. Корнилия, к которому они питали высокое уважение. Деревни Мыслино, Дуброве, Средняя Верховина, Безово, Безуево, Тарково, Пруди и Дубровка (за Новгородом), в которых числилось до 600 душ крестьян, с озерами и рыбными ловлями, пустошами, угодьями, лесами и землею в количестве 30 тысяч десятин, были укреплены за обителью многими царскими грамотами 244 . |
|
|
