| е. погребенному телу усопшего, который поэтому может быть индивидуально узнаваем в своем телесном образе (по аналогии с тем, как один и тот же человек узнается в разных возрастах и состояниях). Иначе сказать, в воскресении сохраняется индивидуальность тела, соответствующая всей индивидуальности человека в ее единственности. Следует ли это понимать в смысле прямой физической тожественности частиц тела погребенного и воскресшего? Не сохраняется ли прямая связь между телом человека в его земной жизни, трупном истлении и воскресении? Св. Григорий Нисский , который в одном из вариантов своего учения о воскресении, был близок и к такому именно решению этого вопроса, утверждал, что душа налагает свой отпечатокκμαγεον на частицы своего тела, и при всеобщем воскресении она именно их и избирает для восстановления. Очевидно, в такой прямолинейной форме это учение не может быть поддерживаемо уже потому, что тело наше в земной жизни и не представляет чего-то устойчивого и неизменного, но скорее подобно потоку частиц, входящих и исходящих, непрестанно обновляющихся и в этом обновлении усвояемых из общего мирового вещества. Одни и те же частицы при этом мировом круговороте могут войти в состав и разных тел, человеческих, животных и растительных (как это имеет место и при вкушении пищи), и вселенная в этом отношении более подобна запасу разных материалов телесности, нежели складу определенных тел. блюдомых к последнему дню. Поэтому общая мысль об индивидуальных частицах тела, особо отмеченных печатью σφαγις живущего в нем духа, должна быть уточнена и ограничена. Она относится не столько к текучей материи тела, сколько к индивидуальной форме, к связи души с мировым телесным веществом, телом тел. 281 Эту связь можно мыслить и более конкретно, как существование во вселенной нарочитого семенного «атома», принадлежащего именно данному телу и образующего его зерно или телесный кристалл, около которого происходит кристаллизация телесности. При этом вовсе нет необходимости в понимании этого атома непременно в смысле материальной частицы; скорее это есть определенная энергия, так сказать, энергетический центр, находящий себе место во вселенной и образующий посредство между душой и телом, как мировым веществом. Постольку этот центр, как принадлежащий душе, остается неразрушим и в смерти, бессмертен, как и она. И именно к этому центру применяется действие души, в воскресении обретающей в себе новую силу к воссозданию тела и к восстановлению связи души, а через нее и духа с миром, в чем собственно и состоит воскресение. |
| 2. Структура и континуум как предельные категории Выход за пределы натурфилософии сулил много надежд на построение цельной и несокрушимой философской эстетики. Но были ли использованы все принципы натурфилософии? Не оставалось ли еще в пределах самой натурфилософии, в пределах классического космологизма какой–нибудь неиспользованной возможности, которая давала бы основания для построения более цельной и более состоятельной эстетики? Такая возможность была; и она была гениально использована атомистами, которые дали весьма значительные результаты, далеко вышедшие за пределы даже и самой античности. Это была возможность предельных категорий. Натурфилософы говорили о тех или иных структурах, о числах, многогранниках или интервалах. Но ведь можно рассмотреть и структуру вообще. Пусть это будет структура какая угодно, лишь бы вообще она была структурой. Не нужно никаких ни качеств, ни количеств, а пусть будет структура как таковая; но зато пусть она будет такой структурой, которая уже не может перестать быть самой собой: пусть она будет неделимой. Это навсегда сохранит ее как структуру, но это даст возможность мыслить ее в максимально общей, максимально неразрушимой и в максимально самостоятельной форме. Что это такое? Это – не что иное, как атом Демокрита. Атом Демокрита всегда имеет определенную геометрическую форму: но какая именно эта форма, для Демокрита совершенно неважно. Атом неделим, вечен, неразрушим. Имеет определенную форму и величину; но для общего учения об атомах, согласно Демокриту, совершенно неважно, какая у них форма и величина, ибо таких форм и величин у атомов существует бесконечное количество. Натурфилософы, далее, говорили о том или ином континууме. Но ведь можно рассмотреть континуум вообще. Однако, что значит континуум вообще? Это значит, что какими бы качествами и количествами континуум ни был наполнен, все равно этот континуум сам по себе лишен всяких качеств и количеств – пуст. Но не есть ли это то, что Левкипп и Демокрит называют пустым? Атомисты трактовали свои атомы как плотное (naston), т.е. как абсолютно плотное, а то пространство, в котором двигались их атомы, они трактовали как пустое (cenon), т.е. опять–таки в качестве абсолютно пустого. Атомы нельзя было ни уменьшать, ни увеличивать, а пустое никак нельзя было трактовать как что–нибудь качественное или количественное. Это значит, что атомы являлись у них максимальным обобщением структуры, т.е. таким обобщением, к которому уже ничего нельзя прибавить и которое нельзя уменьшить, которое вообще никак нельзя изменять в какую бы то ни было сторону. А пустое являлось у атомистов таким пространством, которое было абсолютно бескачественно, т.е. пространством, максимально обобщенным, таким, которое уже никак не могло влиять на атомы, ускорять или задерживать их движение и вообще так или иначе на них воздействовать. |
| Ибо Господь наш Иисус Христос именно сказал Фарисеям; что еже Бог сочета, человек да не разлучает, и никому не должно пустити жены своей по всякой вине 944 . Многие, наипаче в нынешнее весьма слабое время, или лучше, не по слабому времени, а по развращению своих нравов, по всякой вине отлучают ее друг от друга, за всякую причину в несогласие приходят, за всякую безделицу или по причине строгости супруга, или за непослушание жены, или за грубое какое слово, или за малую какую ссору, тотчас хотят разводиться: но сие весьма Богопротивно, и есть знак чрезвычайной неосновательности человеческой, как в уме, так и в поведении по правилам Закона. Ибо, по свидетельству Священного Писания, не только грубое слово, жестокий и огорчительный какой поступок не должны быть довольною причиною к разрыву брачного союза; но ни самое неверие во Христа не может быть поводом к оному. Аще который брат, говорит Апостол Павел, яко толкователь заповеди Господней, имать жену неверну, и та хощет жити с ним, да не оставляет ея; или жена, аще имать мужа неверна, и той благоволит жити с нею, да не оставляет его, не смотря на неверие его, а с терпением ожидая друг друга обращения и исправления. Брачный союз столь должен быть тверд и неразрушим во всю жизнь, что ничто уже освободить человека от оного не в силах. Жена, говорит Слово Божие, привязана есть Законом, в елико время живет муж ея; аще же умрет муж ея, свободна есть. Итак, смерть единая только может разрешать брачный союз и освобождать от оного! Во время же жизни единое только может быть довольною причиною к разрыву брачного союза, единое прелюбодеяние, нарушение данного друг другу пред всею Церковию обещания, измена в верности. Сие единое может быть правильным случаем к разводу, и к разводу такому, чтобы уже, разлучившися, пребывать в безбрачии. Аще ли и разлучился кто, да пребывает безбрачен. Но такового преступления, нарушения таинства Брака, измены верности, дай Боже, никогда в Христианах не видеть! Христиане весьма обязаны в чистоте соблюдать брачное ложе и друг друга любить, ежели вступили уже в брак; а ежели не вступили еще, то должны стараться всеми силами хранить девственную чистоту непорочное целомудрие. |
| Восьмой. Любовь не мыслит зла. Она не только не делает ближнему никакого зла, но и не мыслит. Любовью горящее сердце всегда в том и поучается, чтобы добро было любимому. Итак, злопомнение не есть плод любви, но плод злобы. Девятый. Любовь не радуется неправде, а радуется же истине. Истинная любовь, видя, что ближний его, неправду делая, наносит обиду другому, а тем оскорбляет величество Божие и праведному Его подпадает гневу, печалится по трем причинам. Во-первых, потому, что неправдой заповедь Божия нарушается. Во-вторых, потому, что ближний его, будучи обижаем, в неблагополучии находится. В-третьих, потому, что делающий неправду подлежит гневу Божию. И напротив того, веселится, когда видит кого-то в истине пребывающим. Итак, радость о неправде не есть плод любви. Десятый. Любовь всех любит, то есть злых и добрых, чтобы союз мира был неразрушим, и общее благополучие процветало. Одиннадцатый. Любовь всему верит. Поскольку сама простосердечно со всеми обходится, и обмануть и обольстить никого не хочет, так и о лукавстве других не помышляет. Из-за этого от хитрых и лукавых людей козни терпит. Двенадцатый. Любовь всего надеется, все переносит, уповая и ожидая, чтобы ближнему какая польза и выгода сделалась. Тринадцатый. Любовь никогда не перестает. Ибо крепка, как смерть любовь, многие воды не могут угасить ее, – учит Божие слово (Песн 8:6–7). Вера и надежда здесь только в верных пребывает, а любовь и вовеки пребудет в избранных Божиих. Она здесь начинается, а в оном веке совершится. Таковы, слушатели, плоды христианской любви к ближнему, святым апостолом описанные. Причины же, по которым ближнего нашего, то есть всякого человека мы должны любить, следующие. Первая. Есть заповедь Бога нашего, которая велит ближнего любить, как самого себя: Люби ближнего твоего, как самого себя (Мф 19:19). И еще Христос говорит: Заповедь новую даю вам, да любите друг друга (Ин 13:34). Итак, не любящий ближнего противится Божию повелению. Вторая. Любовь к ближнему соделывает любящего учеником Христовым. Ибо Сам Христос говорит: По тому узнают все, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собою (Ин 13:35). Ибо как дерево от плода познается, так и истинный христианин от веры, которой помогает любовь, ибо вера без дел мертва (Иак 2:20, 26). Что пользы христианином называться, Христа устами исповедовать, а воли Его не исполнять, Ему не следовать? |
| О, преславнаго чудесе!/Се заступление прииде,/супротивление низложися,/град наш спаси,/враги наша прожени/ и нас, рабов Твоих, Твоею милостию возвесели,/О Божия Слова селение!/Род человеческий, чтущий Тя,/всегда спасай от всех бед. Подаждь утешение Твоим рабом, Чистая,/напастьми одержимым,/ и рог верных вознеси,/Богородительнице Марие,/спаси молитвами Твоими град Твой неразрушим,/ и варварская шатания низложи,/ и нас, рабов Твоих, Безневестная,/хвалящих Тя, спаси. Слава, и ныне, глас 8: Приидите, российстии собори,/приидите, верных совокупления,/в сретение Царицы Богоотроковицы:/се бо грядет Царица Своим образом честным,/спасти град и люди, от сопостатных поган невоеваны./О, чудо велие и преславное/ и пребольши ума!/Како пришествием честнаго Ея образа сопротивнии побеждаются/ и отечество наше утверждается?/Нощь упразднися, и день приближися,/Егоже ради Тебе, вину спасения нашего, естество наше приемлет/ и вся тварь воспевает, Ти зовущи:/радуйся, Предстательнице, и Помощнице,/ и спасение душ наших. Вход, прокимен дне. Чтения три. Бытия чтения (глава 28): Изыде Иаков от студенца клятвеннаго и иде в Харрань./И обрете место, и спа тамо,/зайде бо солнце;/ и взят от камения места того,/ и положи возглавие себе,/ и спа на месте оном, и сон виде./И се лествица, утверждена на земли,/еяже глава досязаше до небес,/ и Ангели Божий восхождаху и низхождаху по ней./Господь же утверждашеся на ней и рече:/Аз Бог Авраамов, отца твоего, и Бог Исааков, не бойся./Земля, идеже ты спиши на ней,/тебе дам ю и семени твоему./И будет семя твое, яко песок земный,/и распространится на море, и Ливу, и север, и на востоки,/ и возблагословятся о тебе вся колена земная и о семени твоем./И се Аз с тобою, сохраняяй тя на всяком пути, аможе аще пойдеши./И возвращу тя в землю сию, яко не имам тебе оставити,/дондеже сотворити Ми вся, елика глаголах тебе./И воста Иаков от сна своего и рече:/яко есть Господь на месте сем, аз же не ведех./И убояся, и рече:/яко страшно место сие,/несть сие, но дом Божий,/ и сия врата Небесная. |
| Восьмой. «Любовь не мыслит зла». Она не только не делает ближнему никакого зла, но и не мыслит. Любовью горящее сердце всегда в том и поучается, чтобы добро было любимому. Итак, злопомнение не есть плод любви, но плод злобы. Девятый. «Любовь не радуется неправде, а радуется же истине». Истинная любовь, видя, что ближний его, неправду делая, наносит обиду другому, а тем оскорбляет величество Божие и праведному Его подпадает гневу, печалится по трем причинам. Во-первых, потому, что неправдой заповедь Божия нарушается. Во-вторых, потому, что ближний его, будучи обижаем, в неблагополучии находится. В-третьих, потому, что делающий неправду подлежит гневу Божию. И напротив того, веселится, когда видит кого-то в истине пребывающим. Итак, радость о неправде не есть плод любви. Десятый. «Любовь всех любит», то есть злых и добрых, чтобы союз мира был неразрушим, и общее благополучие процветало. Одиннадцатый. «Любовь всему верит». Поскольку сама простосердечно со всеми обходится, и обмануть и обольстить никого не хочет, так и о лукавстве других не помышляет. Из-за этого от хитрых и лукавых людей козни терпит. Двенадцатый. «Любовь всего надеется, все переносит», уповая и ожидая, чтобы ближнему какая польза и выгода сделалась. Тринадцатый. «Любовь никогда не перестает». Ибо «крепка, как смерть любовь..., многие воды не могут угасить ее», — учит Божие слово (Песн 8:6—7). Вера и надежда здесь только в верных пребывает, а любовь и вовеки пребудет в избранных Божиих. Она здесь начинается, а в оном веке совершится. Таковы, слушатели, плоды христианской любви к ближнему, святым апостолом описанные. Причины же, по которым ближнего нашего, то есть всякого человека мы должны любить, следующие. Первая. Есть заповедь Бога нашего, которая велит ближнего любить, как самого себя: «Люби ближнего твоего, как самого себя» (Мф 19:19). И еще Христос говорит: «Заповедь новую даю вам, да любите друг друга» (Ин 13:34). Итак, не любящий ближнего противится Божию повелению. Вторая. Любовь к ближнему соделывает любящего учеником Христовым. Ибо Сам Христос говорит: «По тому узнают все, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собою» (Ин 13:35). Ибо как дерево от плода познается, так и истинный христианин от веры, которой помогает любовь, ибо «вера без дел мертва» (Иак 2:20, 26). Что пользы христианином называться, Христа устами исповедовать, а воли Его не исполнять, Ему не следовать? |
| " Доминанта души " , Рыбинск, 2000, с. 246). Однако по святоотеческому учению человек " остается личностью даже тогда, когда далеко уходит от Бога, даже тогда, когда становится по природе своей Ему не подобным: это означает, что образ Божий неразрушим в человеке (курсив в человеке). " (В. Лосский, " Очерк мистического богословия Восточной Церкви " , М., 1991, с. 95). Помимо этого смешения понятий личности и природы человека, выше отмечался анимализм в воззрениях св. Феофана. Нельзя не обойти и следующую оценку его трудов профессором Мадридского университета Г. Ц. де Вильярдо: " Любой римско-католический автор мог бы поставить свою подпись под его замечательными трудами, и не подлежит ни малейшему сомнению, что они обогатили бы в высокой степени католические библиотеки и явились бы чрезвычайно ценными для католического мира. Как раз эти творения по своему содержанию служат больше, чем тысячи научных трактатов, делу соединения (курсив мой - И.Н.). " (Георгии Ц. де Вильярдо " Дух русского христианства " , Мадрид, 1962). Взаимоотношению ума и сердца, в основном роли сердца в духовной жизни посвящена работа Юркевича П.Д. " Сердце и его значение в духовной жизни человека, по учению слова Божия " (Юркевич П.Д. Философские произведения, М., " Правда " , 1990), в которой автор стремится опереться на Писание, главным образом, на Ветхий Завет. Но рассматривая сердце во всем объеме его деятельности (физическом, душевном и духовном), Юркевич очень ограниченно подходит к пониманию ума. Так, пишет: " Сердце есть хранение и носитель всех телесных сил человека... Сердце есть средоточие душевной и духовной жизни человека... Сердце есть седалище всех познавательных действий (курсив мой - И.Н.) души. Размышление есть предложение сердца (Притч. 16. 1), усоветование сердца: и усоветова сердце мое во мне (Неем. 5. 7)... " и так далее почти исключительно ссылки на Ветхий Завет. " Как средоточие всей телесной и многообразной духовной жизни человека, сердце называется исходищами живота или истоками жизни: всяцем хранением блюди свое сердце: от сих до исходиша живота (Притч. 4. 23). Посему сердце составляет глубочайшую часть нашего существа: глубоко сердце человеку паче всех, и кто познает его (Иер. 17. 9) " (Названное произведение, с. 67 - 72). |
| Здесь следует, однако, заметить, что единство идеального и материального дано у атомистов на основе материальности, с приматом материального начала. Это свидетельствует о том, что эстетика атомистов относится по преимуществу к скульптуре или к архитектуре. Именно вещевая и трехмерно телесная эстетическая данность была той основой, на которой развивалась эстетика атомистов. Это еще больше подчеркивает классическую позицию атомистов во всех основных вопросах эстетики. 3. Атом и его эманации Атом неделим и неразрушим. Однако, реальные свойства чувственной материи говорят об ее бесконечной делимости, об ее разрушимости, об ее вечном возникновении и уничтожении. Как же неделимый и неразрушимый атом делает возможным делимость и постоянную изменчивую текучесть материи? Выше уже отмечалось, что греческие атомисты учили об отделении от каждого атома образов, которые уже не обладают свойственной самому атому неделимостью и неразрушимостью. Атом, следовательно, рассматривается как некий предел для всевозможных его становлений, как то общее, что лежит в основе атомных эманаций, как тот закон, который ими управляет. Единство атома с эманациями его образов также является диалектическим единством противоположностей. Переводя все эти рассуждения на язык эстетики, следует, прежде всего, заметить, что здесь идет речь о тождестве общего и единичного. Но это – общеизвестный признак эстетического предмета: все родовое в произведении искусства дано как единичное и индивидуальное (без этого не было бы самого образа, самой картины прекрасного); но единичное, как таковое, вовсе не есть эстетический предмет, поскольку все единичное, взятое в отрыве от своей общей значимости, – слепо, хаотично и не только безыдейно, но и бессмысленно. Атомисты учат нас понимать все особенное и единичное в свете всеобщего, которое образует всякую единичность и является законом ее появления. То, что подобного рода тождество общего и единичного имело для Демокрита также и эстетический смысл, явствует из сообщений о зависимости Демокрита от Гомера, у которого он заимствовал свое представление о формах и образах вообще (Маков. 262). Образы, согласно Демокриту, полны внутреннего содержания (Маков. 293 – 295) и ими все наполнено (Маков. 293). |
| Интересная черта этой полемики: позиция Додуэлла критиковалась, в основном, «либералами» того времени, и его главным литературным оппонентом был знаменитый Самуил Кларк (Samuel Clarke) из St. James, Westminster, последователь Ньютона и корреспондент Лейбница, известный своими неортодоксальными взглядами и идеями, типичный представитель века Свободомыслия и Просвещения. Удивительная ситуация: «бессмертие» атакуется «ортодоксом», а защищается просвещенцем. На самом деле, этого и следовало ожидать. Ведь теория природного бессмертия была одним из немногих догматов просвещенного деизма тех лет. Человек эпохи Просвещения мог с легкостью отделаться от учения об Откровении, но не имел права усомниться в «истинности» доводов Разума. Жильсон предположил, что «так называемая " Моралистическая " доктрина XVII–ro века первоначально была возвратом к позициям ранних Отцов, а не выражением, как обычно считается, настроений вольнодумства» . Вообще говоря, подобное утверждение несерьезно. Положение вещей в XVII–м веке было куда сложнее и запутаннее описанного Жильсоном. Но в случае Додуэлла (и некоторых других богословов) догадка Жильсона полностью обоснованна. Налицо «возврат к позиции первых Отцов». Душа как «тварь». Св. Иустин в Разговоре с Трифоном повествует о своем обращении. В поисках истины он сперва пришел к философам и некоторое время был полностью доволен взглядами платоников. «Сильно восхищало меня платоново учение о бестелесном, и теория идей окрыляла мой ум». Затем он встретил учителя–христианина, пожилого и почтенного человека. Среди прочих вопросов, затронутых в их беседе, был вопрос о природе души. «Не следует называть душу бессмертною, — утверждал христианин. — Ибо, если она бессмертна, то и безначальна», сама собой, — тезис платоников. Однако Бог один «безначален» и неразрушим и потому–то Он есть Бог. Мир же, напротив, «имеет начало», а души — часть мира. «Вероятно, было время, когда их не существовало». И значит они не бессмертны, «потому что и самый мир, как мы видели, получил начало». |
| Если наука сейчас продвинулась вперед, то это, может быть, потому, что некоторые " факты " , за последние годы, заставили ее призадуматься. То, что она считала незыблемо-твердым, оказалось собранием пустот; вещество, которое считала неразрушимым, оказалось не неразрушимым, а превращаемым в энергию. Джон Далтон, английский химик, дал следующий, как казалось науке, твердый " факт " : " Атом неделим, вечен и неразрушим " . В действительности же оказалось, что атом не имеет ни одного из этих трех качеств. Евклид тоже дал науке " факт " , что " целое всегда равняется сумме его частей " . Но, целый атом весит меньше, чем сумма его частей. Физики имели своим прямым основанием принцип достоверности, то есть что физические законы всегда гарантируют данный результат от данной причины. Сегодня физики имеют новую теорию: принцип недостоверности. Неудивительно, что д-р Шилт, полушутя заметил: " Мы знали о вселенной 10 лет тому назад больше, чем знаем теперь " . Д-р Екатерина Чэмберлейн, профессор физики, напомнила Витману, что Ньютон сравнивал себя с ребенком, играющим с ракушками на берегу океана в то время, как целый океан истин лежит перед ним неоткрытым… " Мы все еще на берегу океана, — говорит д-р Чэмберлейн, — то что мы знаем, это только мельчайшие частички. А в остальном мы зависим от веры " " . Новое настроение смирения делается научным в глазах ученых гораздо более, чем прежнее поведение пресловутого в XIX веке ученого " всеезнайки " Витман встречал ученых, которые были слишком скромны и застенчивы, чтобы признаться в стремлении к возвышенным целям. Он приводит интересный пример, свою беседу с д-ром Реджиналом Хьюиттом — паразитологом; вся жизнь этого ученого, фактически, посвящена борьбе против 3-х червячков, которые вызывают тропическую болезнь " филариазис " , симптомами которой бывают уродливые опухоли и слепота. Д-р Хьюитт тяжело трудился в тропиках в погоне за этими паразитами — червями, и упорно работал над туземцами в Центральной и Южной Америке, чтобы избавить их от болезни. |
|
|
