| Мы изнемогали от усталости и отраден был нам этот нежданный оазис. На противоположной вершине горы видны развалины; они обозначены на карте Ван-де-Велда. Это ли Энон? Не поставляю заключений; но местность соответствует такому предположению. В евангелии Энон означен близ Салима. Трудно предполагать чтоб это был Салим Сихемский, 167 и поэтому в имени Садима я читаю Иерусалим, тем более, что в еврейском тексте псалтиря Иерусалим обозначен именем Салима: «И бысть в Салиме место Его и жилище Его в Сионе» 168 . Раумер 169 справедливо замечает, что все первые христианские учители, за исключением Иеронима 170 , принимают мнение Иосифа Флавия 171 , что имена Салим и Иерусалим тождественны. По возвращении из Палестины я ознакомился с двумя важными книгами Барклея и Сеппа, которые также занялись изысканием Энона. В изысканиях Барклея 172 обозначение местности Энона совершенно согласно с моим, хотя направление его пути было другое, но д-р Сепп 173 ставит его к ю. з. от Хеврона, в окрестностях селения Ум-ер-Руммамим. Все эти изыскания требуют разъяснения; доселе только Барклей и я сказали свое слово, но сохранившиеся предания у греков представляют уже авторитет. Мы пробыли более двух часов в этом гостеприимном уголке, получающем особенное значении по важности священных событий, которыми он ознаменовался, и, укрепясь силами, предприняли обратный путь по направлению к вади ел-Ход. После трудного подъема по каменистому хребту, мы выехали через час и 10 минут, к моему удивлению, на большую дорогу, ведущую от Иерусалима на Иордан, к подошве горы хана Хадрур. Я спросил моего вожатая: почему не провел он нас к цели нашего путешествия этим путем, далеко не так утомительным и кратчайшим? Он отвечал, что предпочел для нашей любознательности путь мало известный. Нельзя не заметить, что на этом пути из Иерусалима к источнику вади Фара мы не встретили, в продолжение почти четырех часовой езды, не только ни одного человека, но даже ни одного живого существа. Вероятно, что эта самая горная пустыня обозначена в евангелии под словами «близь пустыни», куда Спаситель уединился в град Ефрем. |
| 5. ПЕРЕЯ Покорив Галилею и долину Изреель, Веспасиан укрепил свои позиции в восточной рифтовой долине Иордана, особенно в еврейских поселениях Переи (синяя стрелка). 6. ШЕФЕЛА ИУДЕИ По побережью Веспасиан пришёл в Антипатриду, Лод и Эммаус. Пятый римский легион в Эммаусе закрепился на западных подходах к Иерусалиму. 7. САМАРИЯ и ИЕРИХОН Самаряне необдуманно приняли участие в восстании. По Транссамарийскому пути Веспасиан привёл войска в Сихем. Он завоевал его и переименовал в Неаполь («Новый город»), от которого взял своё название современный арабский город Наблус. Лёгкость, с которой Веспасиан взял Самарию, показывает открытость региона. Пройдя вдоль восточной ветви Транссамарийского пути (вади Фара) в долину Иордан, Веспасиан взял Иерихон. Расположив в Иерихоне 10-й римский легион, он укрепил восточные подходы к Иерусалиму. Скорее всего, именно в это время обитатели Кум- рана, вероятно ессеи, спрятали свитки в близлежащих пещерах Иудейской пустыни. Свитки Мёртвого моря из Кумрана состоят из более чем 800 манускриптов, включая около 200 библейских текстов, датируемых между 250 годом до Р.Х. и 70 годом по Р.Х. Большинство текстов отрывочные, хотя некоторые полные, как, например, книга Исаии. Первые свитки были найдены в 1948 году. В свитках представлены все книги Ветхого Завета кроме книги Есфирь. Свитки усилили текстуальное изучение Ветхого Завета, потому что они на 1000 лет старше всех прежде известных текстов Ветхого Завета. А внебиблейские свитки показывают духовное состояние иудаизма в I столетии до Р.Х. и в I столетии по Р.Х. В конце 68-го года умер император Нерон. В течение 69-го года римский престол занимали четыре императора, но в итоге победителем стал Веспасиан. В Иудее же в 69-м году шла ожесточённая внутренняя борьба между разными группировками. Позже в Талмуде будет сказано, что храм был разрушен из-за «беспочвенной ненависти» среди евреев. 8. ИЕРУСАЛИМ В 70-м году римскую кампанию возглавил Тит, сын императора Веспасиана. Тит направил Пятый легион к Иерусалиму с запада, 10-й – с востока, а сам повёл 11-й и 15-й легионы к Иерусалиму с севера по водораздельному маршруту (красные стрелки). Он остановился в Гиве Сауловой, где есть стратегически важный уасток, представляющий собой сужение в водоразделе севернее Иерусалима. Войска Тита захватили Иерусалим. Иосиф Флавий пишет, что храм был разрушен 9–10 дня месяца Ав (август) – в тот же день, когда вавилоняне разрушили первый храм (Война, VI.4.5). |
| Деревня эта расположена весьма красиво на возвышенном холме, занимая его вершину, тогда как скаты покрыты садами. Все постройки, между которыми отличается своею величиною дом шейха, сбиты в одну кучу и потому представляют вид крепости. Предосторожность, впрочем, не лишняя, потому что эта деревня на самой окраине пустыни Святого Града, которая уже несколько веков, вместо мирных отшельников, служит приютом вольным, как ветер, бедуинам, всегда готовым воспользоваться оплошностью феллахов (оседлых жителей), по их мнению жалких рабов, достойных лишь одного презрения. У самого въезда в деревню стоит развесистый теревинф, а под сенью его необходимая принадлежность всякой горной деревни — систерна, иссеченная в камнях. Въехав в деревню, при повороте из первой улицы мы увидали на деревенской площади кучу феллахов, важно сидевших под тенью своих домов с трубками в руках, и среди их какого-то турка в халате темно-коричневого сукна, с белою чалмою на голове и с письменным прибором за поясом. Оказалось, что это был шейх. Мы обратились к нему с просьбой дать нам вооруженного провожатого для посещения верховья Уади-Фара; чрез несколько минут по выезде из деревни, вместо одного, нас окружили четыре или пять человек и, не обращая внимания на наше приглашение возвратиться назад, они продолжали сопровождать нас, говоря, что у них уже такой обычай и проч. Впрочем, последствия показали, что эти люди были вовсе не лишние. Дорога наша, уклоняясь к востоку, шла около трех четвертей часа среди прекрасно обработанных полей, принадлежавших феллахам Анаты; влево, вдали, на скате противулежащих гор виднелась небольшая деревня Гизма. А через час езды полем по весьма удобной дороге начался постепенный спуск по окраине небольшой лощины (Уади) к потоку Фара. Через четверть часа езды надобно было сойти с лошаков, потому что тропа совершенно терялась между плитами дикого цвета, которыми как бы искусственно была устлана вся поверхность спуска; из расселин местами пробивался зеленый мох, и между ними-то извивалась едва заметная стезя. |
| О чем идет речь? Можно понять так, что о реке Евфрат ( tAr перат). Однако странно было бы думать, что пророк дважды предпринял многодневное путешествие, чтобы закопать на Евфрате, за тысячу километров от Иерусалима, свое нижнее белье, а потом проверить его сохранность — тем более, что там его действия остались бы незамеченными для израильтян. По всей видимости, речь все-таки идет о вади Фара ( hAr пара) неподалеку от его родного города, Анатота 27 . Действительно, такое путешествие выглядит реалистично, да и сородичи Иеремии наверняка обратили бы внимание на его прогулку, так что проповедь достигла бы цели. Но совпадение двух географических названий не случайно — автор, видимо, добавляет “направительную частицу”, так что различить два названия становится невозможно. Это и нужно пророку: отправляясь к Фаре, он пророчествует о грядущем выселении народа на Евфрат. В контексте пророчества имена не просто совпадают, они тождественны, хотя на самом деле, конечно, речь идет о двух разных географических объектах. А в самом начале книги пророка Иеремии (1:11–12 28 ) мы читаем и вовсе удивительные слова: Было ко мне слово Господне: – Что ты видишь, Иеремия? Я ответил: – Вижу миндалевый ( dФqAH шакед) жезл. И сказал мне Господь: Ты видишь верно, ибо Я не дремлю (дословно ‘бодрствую’, dФqOH шокед), Я слово Мое исполню. С нашей точки зрения здесь сопоставляются два слова, обладающих чисто случайным внешним созвучием. Для нас подобная игра слов может быть предметом разве что шутки. Мне однажды довелось услышать, как моя жена обращалась к нашему маленькому сыну, хватавшему подряд все предметы на кухне: “вот это лук порей, и если ты не успокоишься, то я тебя выпорю”. Дело, впрочем, не в том, насколько серьезно или несерьезно используется то или иное внешнее сходство между словами, а скорее в том, насколько это сходство считается внешним и случайным. Связь между луком-пореем и гипотетической шлепкой малолетнего шалуна совершенно случайна. Но для пророка Иеремии сходство между миндалем и бодрствованием достаточно глубоко, чтобы через него Господь открывал людям Свое Слово. |
| Поэтому Хиршфельд (а вслед за ним и другие западные и израильские исследователи) считает, что приоритет в идентификации лавры принадлежит немецкому ученому Карлу Марти (Karl Marti). Правильная догадка была высказана Марти в 1880 г. в предисловии к вышедшим под его редакцией «Сообщениям советника К. Шика о старых лаврах и монастырях в Иудейской пустыне» (См. Источники и библиография.) Однако, по-видимому, к выводу о первенстве Марти ученые пришли из-за незнакомства с более ранними публикациями на русском языке. Приоритет, кажется, принадлежит всё-таки арх. Леониду (в миру: Лев Александрович Кавелин, 1822-1891), который посетил развалины Фаранской лавры скорей всего летом 1865 г. (в любом случае, в промежуток времени между 1863 г., по назначении его – с посвящением в архимандриты – начальником Русской духовной миссии в Иерусалиме, и до 1865 г., когда он был отозван и переведен в Константинополь настоятелем русской посольской церкви). Отчет о посещении им древней Фаранской лавры с однозначной её идентификацией был помещен в его записках инока-паломника «Старый Иерусалим и его окрестности» (изданы впервые в 1870-71 г. в журнале «Душеполезное чтение», отдельным изданием в 1873 г.). Записки эти настолько примечательны, что невозможно не привести из них некоторые выдержки: «Первый обративший внимание на отыскание следов Фаранской лавры, согласно указаниям древних писателей, был известный автор «Писем с востока» 1849—1850 годов (Муравьев А.Н. Письма с Востока в 1849—1850 годах. СПб., 1851. Ч. 2. С. 196. – Прим. арх. Леонида). Но труды его не увенчались успехом, хотя, судя по его описанию, он был неподалеку от ее местонахождения и на том самом потоке Фара, которому мы обязаны сохранением до нашего времени памяти о знаменитой обители. Рассказ о неудавшемся поиске автор «Писем с востока» оканчивает добрым желанием: «пусть, — говорит он, — другие изыскатели лучше меня определят местность сей знаменитой обители». Это было и моим давним желанием, которое я твердо решился привести в исполнение при первом свободном времени. |
| Нет, наверное, ни одного гродненца, который бы не знал, что за памятный знак в виде двух обломков каменной арки с двумя крестами – католическим и православным – на ее сторонах установлен в скверике на Советской площади Гродно. На месте этого мемориала стоял прекрасный храм. Он принадлежал католикам, православным, во время войны здесь молились немцы, а в годы богоборчества решено было, что он стоит на пути строительства нового, лучшего мира… Фара Витовта изначально строилась как католический храм, – рассказывает Александр Горный. Это один из первых костелов, построенных на Гродненщине после заключения Кревской унии, по которой князь Ягайло обязывался обращать в католическую веру своих подданных. Храм был построен в 1389 году из дерева. Слово «фара» означает главный приходской храм города. На тот момент гродненская земля была во владении князя Витовта, поэтому и закрепилось такое название – Фара Витовта. В XVI веке, при Стефане Батории, который активно помогал Католической Церкви, храм был перестроен в камне. Постепенно в Гродно появились и другие костелы – иезуитский (нынешний Фарный на Советской площади), бернардинский на горе напротив современного Драмтеатра, доминиканский на Советской улице, который не сохранился. Постепенно значение Фары Витовта стало утрачиваться, и к концу XVIII века храм пришел в запустение. В ходе раздела Речи Посполитой в 1795 году белорусские земли стали частью Российской империи, и в Гродно начали появляться российская администрация и военные. В городе на то время не было ни одной православной церкви. Российской администрации, военным и чиновникам нужен был свой храм, и поэтому в 1804 году губернские власти принимают решение о передаче пустовавшей в то время Фары Витовта православному духовенству. С этого момента храм становится Софийским собором, – отмечает Александр. – Перед этим, в конце XVIII века, храм сильно пострадал от пожара. На фоне масштабных исторических событий – разделов Речи Посполитой, восстания Костюшко – было не до реконструкций, поэтому православное духовенство получило церковь в достаточно плачевном состоянии. В итоге храм немного отреставрировали в стиле классицизма, который был популярен в начале XIX века. Было предложено несколько проектов по перестройке, но в 1892 году случился очередной пожар, который вновь повредил храм. Уже после этого церковь была кардинально перестроена в псевдорусском стиле, на ней появились купола-луковицы. |
| Серух же сообщил эти предания Нахору, умершему всего только за один год до рождения избранного Богом Авраама, и Фаре, отцу Авраама. Тут мы в первый раз встречаемся в библейской (патриархальной) истории с тем обстоятельством, что один только отец Фара должен быть передать своему сыну Аврааму все древние священные заветные предания, но ни деда, ни прадеда своего Авраам уже не мог слышать. И так как Фара под конец своей жизни начал снисходительно смотреть на повсюду распространявшееся тогда идолопоклонство, то очень могло бы случиться то, что первоначальные предания, дошедшие до самого Фары во всей их первоначальной чистоте и неповрежденности, могли утратить эту чистоту, если бы жизнь Фары продлилась и он сам впал в идолопоклонство наравне с другими людьми. Отсюда становится понятным то, почему нужно было в эту именно пору отделить Авраама от среды всех прочих людей и избрать его для сохранения в роде человеческом истинных преданий Церкви первобытной и патриархальной. Нужно было именно поставить его в такое положение, чтобы эти предания не могли подвергнуться искажению и утратить характер чистой истины. – А сам Авраам-то, papa, мог ли получить их в неповрежденном виде? – Без сомнения. Фара только под конец своей жизни сделался слаб в вере и стал снисходительно смотреть на идолопоклонство, а Авраам родился за семьдесят пять лет до его смерти и мог поверять рассказы отца о первобытных и патриархальных временах рассказами матери, брата своего Арана, видевшего патриархов Нахора и Серуха, и позднейших из сыновей этих двух патриархов, тех именно сыновей, которые сохраняли все древние предания как священный залог их веры. По крайней мере мы видим из истории, что Лот, сын, Аррана, хранил эти предания, так что вместе с Авраамом мог идти в землю Ханаанскую из земли Халдейской. – Итак, papa, Авраам мог получить все священные предания в первоначальной их чистоте и не далее, как из седьмых уст? – Да. Моисей же и его современники могли получить их от своих отцов и дедов, видевших самого Иакова, а Иаков видел самого Авраама, которому вверено было охранение этих преданий, важнейшими из коих, конечно, были предания о жизни прародителей в раю, падении их и данном им обетовании Божием о пришествии Спасителя. |
| Возвратившись в Карфаген, Велизарий начал принимать меры к подчинению вандальского царства власти императора. Кирилл со своим отрядом был послан на остров Сардинию с головой погибшего в битве Цацона в доказательство победы. Гарнизон Сардинии сдался, и остров был приведен в зависимость от императора. Из Сардинии Кирилл переехал в Корсику и подчинил этот остров. Отряд пехоты под начальством Иоанна был послан для занятия приморского города Цезареи в Мавритании. Оруженосец Велизария Иоанн получил приказание занять крепость Септем на проливе. Аполлинарий, итальянец по происхождению, состоявший прежде на службе у Гильдериха, был послан с эскадрой занять Балеарские острова. Велизарий хотел занять Лилибей в Сицилии, но готы предупредили имперский отряд и не пустили его в крепость. По этому поводу Велизарий имел переписку с готским начальником острова Сицилии. 247 Фара обложил крепость на горе Папуа и отрезал все пути сообщения. Тяготясь продолжительной осадой, он сделал попытку взять крепость штурмом, но потерял более ста человек из своего отряда, и с тех пор ограничился осадой. Он обратился к Гелимеру с письмом, в котором советовал ему сдаться на милость императора. В ответе на это письмо Гелимер попросил Фару прислать ему губку, чтобы обмывать разболевшийся глаз, лютню, чтобы под ее аккомпанемент распевать песни о своих несчастьях, и один печеный хлеб, которого он не видел со времени своего бегства в крепость. Фара исполнил желание Гелимера. Осада длилась три месяца, когда, наконец, энергию царя надломила сцена страдания от голода детей. – Одна мавританка истолкла горсточку зерна, сделала лепешку и засунула ее в золу, чтобы испечь. Это было на глазах детей, сына мавританки и племянника Гелимера. Едва лепешка испеклась, как ее вытащил второй и засунул себе в рот. Но другой мальчик вцепился ему в волосы, вырвал лепешку из его рта и съел ее. Этой картины страдания детей не вынес Гелимер. Он известил Фару, что готов сдаться, если ему будет обеспечена личная безопасность. Фара сообщил об этом Велизарию, и тот прислал вождя федератов Киприана, чтобы принять царя. Взаимные клятвы обеспечили безопасность Гелимера и его людей, и они были препровождены в Карфаген (в марте 534 года). Свидание Гелимера с его счастливым победителем произошло в предместии Карфагена Акла. Гелимер поразил всех присутствовавших тем, что, приблизившись к Велизарию, вместо всяких слов приветствия громко рассмеялся. Спутники объяснили, что царь, после всех постигших его бедствий, знает только одно отношение ко всем человеческим делам и считает их достойными только горького смеха. |
| Споры вокруг учения Веры начались в Талсе в 1979 году – тогда же, когда была создана Международная конвенция церквей и служителей Веры. Чарльз Фара, профессор Университета Орала Робертса, издал книгу под названием From the Pinnacle of the Temple («С крыла храма»), в которой критиковал учение Веры. Название книги отсылает читателя к тому евангельскому эпизоду, когда сатана искушал Иисуса Христа броситься вниз с «крыла храма», чтобы испытать Бога ( Мф.4:5 ; Лк.4:9 ). Профессор Фара утверждал, что проповедники Веры поощряют в людях такую же самонадеянность, когда убеждают их даже при серьезных заболеваниях надеяться на исцеление свыше и не обращаться за медицинской помощью. В 1982 году один из студентов профессора Фары, Дэниел Р. МакКоннелл, защитил магистерскую диссертацию, посвященную Движению Веры, в которой выдвинул ошеломительную идею: на самом деле, Движение Веры – не одно из пятидесятнических течений, а «троянский конь» ереси. По словам МакКоннелла, богословие Веры зародилось в метафизических культах конца XIX века и проникло в пятидесятническое движение через книги радиопроповедника Эссека Уильяма Кеньона, который жил в начале XX столетия. МакКоннелл считал Кеньона настоящим отцом Движения Веры и утверждал, что Хейгин не только усвоил многие взгляды Кеньона, но и присвоил многие его высказывания. Теория о том, что учение Веры пришло в пятидесятничество из метафизических культов, недолго пылилась в университетских архивах. В 1985 году евангелический писатель Дэйв Хант написал книгу The Seduction of Christianity («Обольщение христианства»), в которой разоблачал еретические учения, якобы проникшие в христианство . Одним из ярких примеров такого проникновения он назвал Движение Веры. В подтверждение своего тезиса, что евангелических христиан и пятидесятников соблазняют еретическим учением, Хант ссылался на диссертацию МакКоннелла. Именно это обольщение Хант считает одной из главных причин грядущего великого отступничества, которое обескровит Церковь и подготовит почву для пришествия антихриста. |
| В X-XII вв. такое же значение имела десница св. Иоанна Крестителя, помещенная имп. Константином VII Багрянородным в дворцовом храме Богородицы Фара. В X в. мн. важные события в жизни василевсов Македонской династии (коронацию, Крещение порфирородных детей) стремились связать с празднованием Крещения Господня, и в связи с этим подчеркивалась роль св. Иоанна Крестителя как одного из главных участников евангельского события; коронуемый император символически воплощал крестившегося во Иордане Христа. Частью политической программы стала и архитектура Б. д. Насколько можно судить из немногочисленных описаний, в его первоначальном плане первенствующую роль играли не сами помещения, а пл. Августеон, устроенная имп. Константином перед воротами Халка. Здесь были воздвигнуты 2 портика, украшенных статуями, служивших пропилеями Б. д., а также базилика синклита, базилика Св. Софии и статуя августы Елены, матери императора. Пл. Августеон и находившиеся рядом ипподром и Меса, главная улица К-поля, стали местом торжественных появлений императора перед народом (триумфы, коронации, различные праздники). В ходе развития культуры имп. двора традиция всенародного чествования правителя претерпела нек-рые изменения. В V в. коронации императоров - особенно императриц и соправителей - постепенно переносятся с военного поля (Евдом в окрестностях К-поля) и городского ипподрома внутрь Б. д., и для этих целей строится новый зал, также названный Августеон. Вероятно, он имел форму базилики, на зап. стороне к-рой по направлению к пл. Августеон был сооружен еще и портик - Золотая Рука (Χρυσ Χερ). Как аналог пропилей на площади, портик стал местом торжественного появления императоров после коронации, но уже во внутреннем дворе Б. д. и только перед придворными чинами. Важным компонентом этого ансамбля стала небольшая ц. архидиак. Стефана, пристроенная к Августеону и в дальнейшем использовавшаяся для коронаций и церемоний назначения высших гос. чиновников. Первыми правителями, к-рые достоверно были коронованы в ц. св. Стефана, были Ираклий и его жена Евдокия в 610 г. ( Theoph. Chron. P. 299), однако традиция коронования в храме, несомненно, установилась еще в VI в. Во 2-й пол. IX-X в. свадебные обряды, а затем и коронации были перенесены в ц. Богородицы Фара. |
|
|
