| Абхазская Кафедра в Пицунде Герман (Гоголашвили) епископ, рукоположен с 8.09.1851 по 2.09.1856 еп. Имеретинский Геронтий (Папиташвили) епископ, рукоположен с 6.10.1857 по 16.11.1859 еп. Мингрельский Александр (Окропиридзе) епископ, рукоположен с 4.03.1862 по 30.05.1869 еп. Горийский, викарий Карталинской (Грузинской) епархии; † 9.11.1907 Гавриил (Кикодзе) епископ Имеретинский с 30.05.1869 до 1886 временно управлял † 26.04.1896 С 12 июня 1885 года восстановлена как Сухумская епархия. См. Сухумская епархия. Алавердская Алавердская и Кахетинская С 30 июня 1811 года Кафедра в Алаверди Иоанн (Бобдель-Макаев) архиепископ, бывший архиеп. Бодбийский с 14.07.1811 по 30.08.1814 митр. Бодбийско-Сигнахский (Кизикский); † 24.09.1837 Алавердская и Телавская (Телавская и Грузино-Кавказская) С 30 августа 1814 года Кафедра в Телави Досифей (Пицхелаури) архиепископ, бывший еп. Горийский, викарий Грузинской епархии с 30.08.1814 по 14.05.1817 уволен; † 19.11.1830 28 декабря 1818 года соединена с Сигнахской (Бодбийской) епархией и в 1837 году присоединена к Карталинской и Кахетинской епархии. Возобновлена в 1886 году в качестве викарной кафедры при Карталинской епархии. до 23.01.1801 член Святейшего Синода, с 8.07.1811 экзарх Грузии Иоаким епископ, рукоположен с 13.10.1803 Бодбийско-Сигнахская Бодбийская и Кизикская 83 Кафедра в Бодби Иоанн (Бобдель-Макаев) архиепископ, рукоположен с 1792 по 14.07.1811 архиеп. Алавердский и Кахетинский Сигнахская и Кизикская С 30 августа 1814 года Кафедра в Бодби Иоанн (Бобдель-Макаев) митрополит, бывший архиеп. Алавердский и Кахетинский с 30.08.1814 по 18.12.1828 † 24.09.1837 В 1837 году присоединена к Карталинской и Кахетинской епархии, а в 1886 году – к Алавердской викарной епархии при Карталинской епископии. Владикавказская и Моздокская С 23 апреля 1885 года Кафедра во Владикавказе Иосиф (Чепиговский) епископ, бывший еп. Владикавказский, викарий Грузинской епархии с 29.06.1885 по 22.07.1888 (1889) на покое, † 24.07.1890 Петр (Лосев) епископ, бывший еп. Сумской, викарий Харьковской епархии |
| «Закупающие» достоинства соперника Глубоковского – А. П. Рождественского – Болотов видел в ясности взгляда и простоте понимания, в «духовном сходстве» 561 с бывшим профессором СПбДА по кафедре Ветхого Завета И. С. Якимовым . Именно эти качества дали Болотову основание предпочесть «звезде» Глубоковского «тот огонек научной жизни, который так непритязательно, но и так чисто, так бездымно, так постоянно и светло» 562 горел, по его словам, в Рождественском. «Такая натура ничего не втолкует, но, так сказать, семитски выслушает (...) семь раз примерит – один раз отрежет, и это без насилия над собой, а по внушению своего характера. Такие люди – экзегеты (...). Мы же с Вами – я думаю – слишком арийцы для такой работы и к такому мягкому laufer 563 неспособны» 564 . В самый день заседания Совета (11 октября) епископ Антоний писал Глубоковскому: «С сожалением должен Вам сообщить, что значительное количество голосов в Совете подано за кандидата своей академии, а не за Вас. Голоса против Вас были голосами против меня, потому что кандидатуру Вашу поставил я. Что делать? Я привык уважать независимость решения Совета и представляю отрицательное для меня постановление Совета на утверждение митрополита» 565 , т. е. Исидора (Никольского) . Однако через 10 дней, 21 октября, резолюцией митрополита С.-Петербургского Исидора в звании доцента кафедры как кандидат «по степени магистра более соответствующий службе при Академии» 566 утверждается Глубоковский, причем без необходимости чтения пробных лекций. У нас нет прямых данных, указывающих на то, что именно повлияло на это окончательное решение в пользу Глубоковского. В автобиографии Глубоковский указывал, что епископ Антоний, пользуясь правом ректора, вместе с мнением академического Совета подал свое «особое мнение», которое и было утверждено митрополитом Исидором 567 . Сообщая об этом А. П. Рождественскому, Болотов замечал, что митрополит утвердил кандидата меньшинства «при обстоятельствах не ясных еще и для нас. Так ранним морозом убиты цветы наших наилучших ожиданий. И если бы не воля, против которой мы ничего возражать не можем, то Вы могли бы вступить в наш круг с поднятою головой, как не искавший, а избранный (...) наше судно ударилось о подводный камень, до сих пор еще на мореходных картах не отмеченный» 568 . Причем Болотов заподозрил, что «всякие перипетии» совершались при активном участии самого Глубоковского, что и высказал ему в письме от 28 октября 1891 г. 569 «Тогда я кратко ответил, – вспоминал Глубоковский, – что подобные подозрения совсем несправедливы, и сам Болотов потом, как будто, вполне убедился в этом, наблюдая всегда мою слишком несдержанную откровенность и органическое отвращение ко всяким конспирациям и махинациям» 570 . Об «ослепительной перемене» в своей судьбе Глубоковский узнал из телеграммы архимандрита Николая (Зиорова) , полученной в день его утверждения – 21 октября 571 . |
| 353 Впервые опубликовано в журнале «Христианское Чтение» за 1910 г. Апрель. С. 421–442; Май-июнь. С. 563–590; Июль-август. С. 830–854. 354 Печатаемый очерк, не претендующий на исчерпывающую полноту изложения предмета во всех подробностях, предназначался первоначально для проектируемого по случаю столетнего юбилея Петербургской Духовной академии (17 февраля 1909 г.), но не появившегося биографического словаря преподавателей Академии и издается теперь на память о В. В. Болотове ввиду исполнения десятой годовщины со дня его кончины (t 5 апреля 1900 г.) 355 Фамилию В. В. Болотова в Петербурге произносили обычно с ударением на первом слоге. Сам он в одном письме замечает по этому поводу: «Выше я написал дважды свою фамилию с ударением: Болотов. В Осташкове и Твери был я подлинный Болотов. Но здесь (в Санкт-Петербурге) почти все мою фамилию произносят по-дворянски, исковеркано: Болотов. Пришлось привыкнуть отзываться на такую кличку». См. отрывок из письма, приведенный в его некрологе в «Тверских Епархиальных Ведомостях». 1900. 11. С. 280, прим. 356 Сам В. В. Болотов сообщал в письме прот. П. Н. Белюстину 13 января 1900 г.: «Я сам записан [в метрической книге] родившимся 1 января 1854 г., а в действительности родился во время, когда служат вечерню в Ниловой пустыне (подробность, врезавшаяся в памяти родившей) 31 декабря 1853 г.». См.: Белюстин П., прот. Из воспоминаний о детстве покойного профессора В. В. Болотова //Христианское Чтение. 1900. Т. II. С. 280. 357 В бумагах В. В. Болотова сохранились заметки ученого характера о его родном селе (географическое положение села Кравотыни: φ †57° 16» 50«, λ 33° 8» 20» Greenwich; древнейшие известия о селе Кравотыни; вопрос об орфографии: Кровотынь или Кравотынь; клир Введенской церкви села Кравотыни за прежнее время); частью они должны были являться дополнением к сведениям в брошюре прот. В. П. Успенского. Часовня Божией Матери Троеручицы Кровотынского прихода Осташковского уезда, в связи с историей местности. Тверь, 1891. С. 3–8 (перепечатано из 7–8 «Тверских Епархиальных Ведомостей» за 1891 г.). |
| В «Предисловии» к «Тезисам», характеризуя современную ему богословскую мысль в России, Болотов писал: «У нас весьма многие еще не чувствуют потребности – иметь, подле догмата, еще θεολογομενα, или частные богословские мнения», но «если мы, русские, и в будущем (как надеемся) останемся достойны нашего прошедшего, пребудем неуклонно верны нашим культурным историческим началам: тогда и наша богословская наука выработает свои определенные богословские мнения, основанные на θεολογομενα отцов ВОСТОЧНОЙ Церкви» (57). Оказавшись перед лицом необходимости вести диалог со старокатоликами, у которых «богословские мнения уже выработаны» (58), русские богословы ощутили потребность как-то заполнить отмеченный Болотовым пробел, в результате чего еще в 70-х годах прошлого столетия возникла литература, посвященная проблемам диалога и, в частности, вопросу об исхождении Святого Духа. Болотов имел, таким образом, некоторых предшественников, среди которых оказались и «консерваторы», и «либералы» (59). В самой Комиссии, учрежденной Синодом для подготовки к диалогу со старокатоликами, шли острые дискуссии между ее учеными членами. Так, Болотов замечает, например, в письме к председателю Комиссии, что он (Болотов) в подкомиссии «радикально» разошелся с профессором А. Л. Катанским по вопросу о «Филиокве» (60). Комиссия приняла в 1893 году документ, в котором, в частности, говорилось: «Предоставляем богословскому умозрению и исследованию разъяснение встречающегося у некоторых святых отцов и учителей Церкви воззрения о просиянии Святого Духа «чрез Сына», относить ли это просияние от Отца чрез Сына только ко временному посланию Святого Духа в мир для облагодатствования тварей, или оно может быть мыслимо и в вечной жизни Божества» (61). § 6. «Чрез Сына» как характеристика вечных отношений между Лицами Святой Троицы Тезис 2-й Болотова гласит: «Воззрение, что Святой Дух κ το Πατρς δι το ϒο κπορεεται, или προετσι, или κλμπει, от Отца чрез Сына исходит, проходит, воссиявает, встречается у святых отцов столь часто, та важность, какую ему сообщает и неоднократное его повторение в «Точном изложении православной веры» св. Дамаскина и – в особенности – принятие его в синодику св. Тарасия Константинопольского , православие которой засвидетельствовано и православным Востоком и (в лице Адриана Римского) православным Западом и Седьмым Вселенским Собором, – эта важность столь очевидна и высока, что богословы имеют право видеть в этом δι το ϒο не простое частное отеческое мнение, а вселенски авторизованный Θεολογομενον православного Востока». |
| Относительно обвинения в покровительстве прелюбодеянию В.В. Болотов писал, что в нем речь идет о матронах-христианках сенаторского сословия, которые вступали с единоверцами низших сословий в неполноценные по гражданским законам браки, в так называемое contubernium, сохраняя при этом свои сословные права; в противном случае, при вступлении в полноценный брак (connubium), они бы утрачивали свои привилегии. «Каллист, – пишет Болотов, – как сам раб по происхождению, меньше всего, конечно, был расположен поддерживать аристократические претензии тогдашнего законодательства вопреки точке зрения христианской; меньше, чем другой епископ, способен был смотреть на раба или вольноотпущенника как на существо низшей природы. Поэтому Каллист признал подобные неравные браки законными по суду Церкви» . Что же касается обвинения в покровительстве убийству, то в этой связи Болотов замечает: «Некоторые аристократические матери желали совсем не иметь детей от своих худородных супругов… Подобный мотив весьма возможен в ту пору, когда огонь первого христианского одушевления охладел (как показывает сама возможность вопроса о сенаторских правах). Были покушения на детоубийство» , вероятно, все-таки на истребление плода. Наибольшее затруднение вызывает интерпретация обвинения во введении второго крещения. Болотов самой убедительной из многих версий считает ту, которую выдвинул И. Деллингер: «Ипполит упрекает Каллиста лишь за то, что он не прервал церковного общения с Агриппином, епископом Карфагенским, который узаконил на Соборе перекрещивание еретиков» , расходившееся со сложившейся уже в то время более дифференцированной практикой Римской Церкви. Каллист, очевидно, отверг эти обвинения, и святой Ипполит пошел на раскол с ним, возглавив немногочисленную общину своих единомышленников. Раскол продолжался и после смерти Каллиста при его преемнике епископе Урбане, но он не дожил до появления нового, новацианского раскола в Риме, относящегося уже к середине III столетия. О святом Ипполите известно, что он был сослан на сардинские рудники и, вероятно, там закончил свою жизнь исповедником, при этом ни точная дата его преставления, ни обстоятельства его кончины не известны. |
| Но и ариане приписывали себе честь – быть его последователями, а св. Епифаний Кипрский считал его источником всех ересей IV в.; и волнение, поднятое из-за Оригена , в конце концов превратилось в бурю, кончившуюся ссылкой св. Иоанна Златоуста чуть ли не на наш Кавказ. Прошло два с половиной века, и Константинопольский собор 543 г. провозглашает Оригену не вечную память, а анафему. Из этого Вы, конечно, не узнали кто (quis, qualis) был Ориген, но может быть почувствовали, насколько велик (quantus) он был, и насколько узловато (если выразиться так) было его учение, если пред ним благоговели и святые вселенские учители и проклинали его соборы». Этими словами, «выражаясь потуманнее» (т.е. не вынося безапелляционного вердикта), В.В. Болотов намечает контуры неоднозначной личности Оригена , до сих пор вызывающей горячие споры и оживленные научные дискуссии. Подобным же настроем характеризуется и сама диссертация. В ней Василий Васильевич ставит перед собой историко-догматическую задачу, т.е. выяснение, во-первых, догматического смысла триадологии Оригена , а во-вторых, ее церковно-исторический контекст, причем первый проясняется посредством второго. Поэтому его труд обладает строгой архитектоникой: в первой части излагаются философское учение о первом и втором началах бытия Филона Александрийского и Плотина, а также учение о Святой Троице христианских писателей до Оригена , во второй части подробно анализируется триадология самого Оригена и, наконец, в третьей повествуется о судьбе этой триадологии до эпохи Юстиниана. В своей работе Болотов ясно показывает, что ко времени появления Оригена «церковное Предание наметило в учении о Троице только основные пункты. Для свободного исследования осталась очень широкая область, но тем затруднительнее было положение писателя, предоставленного своим силам, при высоте и непостижимости исследуемого предмета». Сам Ориген очень скромно оценивал собственные опыты в данной области: «Тон, в котором он высказывает свои мнения, всего менее можно назвать догматическим. |
| Болотова в России выходит другая работа, посвященная практически той же самой теме. Автор ее ( Ф. Елеонский ) ставит перед собой апологетическую задачу – доказать, что учение Оригена о Святой Троице вполне православно. Если Ф. Елеонский приходит к тому, что в этой части своей догматической системы Ориген был «выразителем общецерковной веры и верным ее истолкователем» 15 , то В.В. Болотов не решается на столь категоричный вывод. Роль адвоката ему столь же чужда, сколь и роль судьи. Его главное стремление – понять, а окончательное суждение он предоставляет Богу – высшему и нелицеприятному Судье всех. Впрочем, необходимо оговориться, что абсолютная беспристрастность вряд ли является той высшей целью, к которой должен стремиться православный историк Церкви и христианского вероучения, ибо он обязан по принципиальным вопросам выносить свое суждение, хотя и стараться избегать осуждения. И если сам В.В. Болотов воздерживался от подобного однозначного суждения, то отец Георгий Флоровский , высоко оценивший его магистерскую диссертацию 16 , делает это как бы за него. Он ясно констатирует, что «система Оригена содержала неразрешенное противоречие. И это приводило к скрытому конфликту, а в конце концов вылилось в очевидный раскол среди тех богословов, которые испытали сильное влияние выдающегося богослова. Можно, конечно же, утверждать, что тринитарные взгляды Оригена были, по существу, православными, то есть проникейскими, и их толкование св. Афанасием и Каппадокийцами абсолютно верно выразили его собственную точку зрения. Действительно, Ориген энергично отстаивал предвечность Рождения, занимая в этом вопросе, несомненно, антиарианскую позицию... И все же, с другой стороны, во многих ключевых пунктах его богословская модель была абсолютно несостоятельна. Так или иначе, правильно осмыслить споры четвертого века можно лишь исходя из богословия Оригена и анализа трудностей, с которыми он столкнулся. Важнейшей философской проблемой, лежавшей в основании этих богословских споров, был вопрос о времени и вечности. |
| В последние два года жизни во внутреннем духовном мире Болотова происходит серьезный перелом (отразившийся и на внешних привычках), который тонко уловил кравотынский священник. Как вспоминает этот батюшка, раньше Болотов в гости ни к кому не ходил, всех приглашая к себе. А летом 1898 г. он стал «часто и без всякого зова» заходить к священнику и просиживать там достаточно долго. «Нам кажется, что причина сего заключалась в том, что Василий Васильевич с этого года и даже ранее на все земное уже смотрел не земными глазами: раньше его склонность к уединению и избегание женского общества еще могли заставить его уклоняться от появления в обществе малознакомых лиц, а тем более шумном, теперь же болезнь матери, уже почтенной старушки, 73 лет, и свое сломленное трудами здоровье не могли не навести его на мысль о близости как для его матери, так и для него самого того рокового момента, пред которым бледнеют всякие земные симпатии и антипатии. Предвидя близкую смерть матери и предчувствуя свою собственную, взгляд его на мирские дела и людей расширился, одухотворился и невольно преобразился». Предчувствие В.В. Болотова не обмануло его: 27 мая 1899 г. скончалась его «маменька», а спустя всего 10 с половиной месяцев почил в Бозе и он сам. Если судить с точки зрения земных реалий, то смерть Василия Васильевича производит несколько странное впечатление. Безусловно, непомерные труды подорвали его от природы сильный организм, и он нажил разные телесные недуги: болезнь ноги (от привычки, работая, класть ногу на ногу и держать на левой ноге множество книг, весом до 6 кг), хронический нефрит и пр. Однако примечательно, что обследование, проведенное видным петербургским врачом профессором Сиротининым меньше чем за год до смерти В. В. Болотова , дало утешительные результаты (по словам самого Болотова, профессор «моей болезни очень серьезною не считает»). Поэтому возникает мысль, что причины отшествия в иной мир Василия Васильевича лежат в сфере духовной. Можно даже предположить, что со смертью матери прервалась та основная нить, которая привязывала Болотова к бренному бытию сему. Словно любимая «маменька» позвала к себе «сынушку», чтобы вместе с ним вкусить блаженное упокоение в «месте злачне», в лоне Авраамовом... Умер Василий Васильевич Великим Постом, пятого апреля 1900 г., перед смертью несколько раз причастившись Святых Таин. За три часа до кончины произнес: «Как прекрасны предсмертные минуты!», а затем: «Умираю!». Последними словами, которые еще разобрали окружающие, были: «Иду ко кресту», «Христос идет», «Бог идет». С земными тяготами и заботами великий ученый и подвижник расстался навсегда... 2. Василий Васильевич Болотов – православный ученый |
| В виде писем архиеп. финляндскому Антонию (Вадковскому) Болотов оформил несколько своих исследований последних лет жизни. 1102 В архиве Петербургской Духовной академии есть одно неопубликованные письмо архиеп. Антонию о делах в Духовной академии и ответы на вопросы о старообрядчестве (ОР РНБ. Ф. 574. Оп. 1. Д. 481. 7 л.). В виде письма к М. О. Кояловичу написал Болотов и подробное изложение проекта диссертации о Рустике. 1103 В архиве хранится 20 писем Болотова к И. Е. Троицкому за 1879–1896 гг. (ОР РНБ. Ф. 88. Оп. 1. Д. 194. 67 л.). О некоторых из них мы уже говорили, в других обсуждаются вопросы организационного характера (о печатании диссертации, об издании статей), библиографические, о сверке рукописей из Московской Синодальной библиотеки по заданию И. Е. Троицкого (письмо от 20 февраля 1886 г. Л. 9–10). Написаны эти послания как по-русски, так и на греческом языке. Нередко Болотов обращается к своему учителю τ παναρστ διδασκλ и ставит дату не только от P. X. или сотворения мира, но и по различным восточным системам летосчисления. Эту манеру датировать письма унаследовал от него Д. А. Лебедев . Писем Троицкого в бумагах Болотова всего два: одно из них посвящено старокатолическому вопросу (об Утрехтской церкви: ОР РНБ. Ф. 88. Оп. 1. Д. 249. Л. 1–2), а второе – ответ на рассуждение Болотова о Рустике и Нестории (см. выше). Среди писем Болотова Помяловскому кроме вышеприведенного об авве Паисии (Пишое) заслуживает внимания послание от 15 ноября 1892 г. (ОР РНБ. Ф. 608. Оп. 1. Д. 596. Л. 7–32 об.). В нем Болотов благодарит корреспондента за присланные оттиски статей и высказывает свои замечания и дополнения к ним, в частности насчет св. мученицы Иран (Раисы); о повести Аммония Мниха, изданной Помяловским, которая «есть остаток агиографической литературы даже более драгоценный (потому что исключительно редкий), чем – видимо – Вы предполагаете» (Л. 15). 1104 Для Болотова в этом житии важна хронологическая и богословская сторона дела, ускользнувшая от внимания издателя памятника: «Эти отцы, в Синае и Райфе избиенные, составляют практические instantiae в богословском вопросе о fides implicita, об объеме формальной принадлежности к церкви, словом, для освещения папистического воззрения на церковь единоспасающую» (Л. |
| 19 См. К. Смирнов. Цит. соч., с. 35, подстр. примеч. 20 Т. I, СПб., 1906, с. 83—93. 21 Migne, SG, t. 28, col. 1445—1446. 22 К.Смирнов. Цит. соч., с. 28. 23 См. Mansi. Sacr. cone, coll., t. II, col. 1063. 24 Цит. соч., с. 29. 25 Hefele. Conciliengeschichte, 2 Aufl., Β . Ι , 1873, S. 340. Срав.: Епископ Иоанн История первых трех Вселенских Соборов. M., I871, с. 54, подстр. примеч. 26 Документ XVI имеет, между прочим, значение свидетельства о том, что только два епископа (Феона, Мармарикский и Секунд Птолемаидский) решились поддерживать учение Ария до конца и разделили участь ересиарха. 27 Дюшен в 1880 г. показал, что Никейский Собор в вопросе о Пасхе имел дело не с четыренадесятниками, а с сирийскими протопасхитами (В. Болотов. Лекции.... т. II, с. 437 и далее). Последние совершали Пасху, хотя и в воскресенье, но сообразно с практикой определения пасхи иудеями и потому допускали празднование Пасхи и ранее равноденствия. (См. доклад В. В. Болотова о пасхалии, читанный им в Комиссии по вопросу о реформе календаря в 1899 г.) 28 См. Жизнь Константина, III, 14, 23. 29 Прот. А. В. Горский. Жизнь св. Афанасия. М., 1851, с. 43. 30 Проф. А. П. Лебедев. Вселенские Соборы IV-V веков, с. 37—38. 31 Прот. А. Иванцов-Платонов. Религиозные движения на Востоке в IV-V веках. М., 1881. 32 Проф. М. Д. Муретов. Возражения на книгу Н. Розанова «Евсевий Памфил, епископ Кесарии Палестинской». 33 В. Болотов. Лекции..., т. I, с. 141. 34 «ЖМП», 1965, 11, с. 63—64. 35 А. Лебедев. Цит. соч., с. 37—38. 36 Из свидетельства Филосторгия видно, что влиятельнейшие православные епископы — Александр Александрийский, Осий Кордубский и некоторые другие — еще до Собора сознали необходимость термина μοοσιος и решили отстаивать этот термин на Соборе. См. К. Смирнов. Цит. соч., с. 208. 37 В.Болотов. Лекции..., т. IV, с. 35. 38 Собрание символов и вероизложений Православной Церкви. СПб., 1869, с. 42. 39 К. Смирнов. Цит. соч., с. 88, примеч. 2-е. 40 См. В. Болотов, Лекции..., т. IV, с. 40. 41 См. проф. А. Спасский. История догматических движений в эпоху Вселенских Соборов, т. I. Тринитарный вопрос. Сергиев Посад, 1914, с. 137, примеч. 2-е. |
|
|
